Сумерки сгущались, и я молча смотрел на прекрасный, пощаженный временем лоб Маргарэт, на ее широко расставленные глаза, ясные и пронизывающие. Она встала, как бы давая мне понять, что пора уходить.
– Вам будет темно возвращаться, – сказала она. – Пожалуй, будет дождь.
– А что, Маргарэт, – спросил я вдруг без всякой задней мысли. – Вы никогда ни о чем не сожалеете?
Она посмотрела на меня внимательно.
– Мне жаль, что я не родила еще одного сына.
– И вы бы… – произнес я.
– Да, конечно, – перебила она, – я бы дала ему то же имя.
Возвращаясь домой по темной дороге меж ивовых плетней, я думал о всех этих «почему» и повторял то громко, то тихо: «Самуэль». Я вслушивался в это сочетание звуков, бывшее причиной стольких трагедий в жизни Маргарэт Хэнэн. В этом звучании, в этом имени было что-то чарующее. Да, было!