Джек Вэнс
Мыслитель Миров и другие рассказы
Переводчик Александр Фет
Дизайнер обложки Yvonne Less
© Джек Вэнс, 2019
© Александр Фет, перевод, 2019
© Yvonne Less, дизайн обложки, 2019
ISBN 978-5-4490-5833-1
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
МЫСЛИТЕЛЬ МИРОВ
I
Из открытого окна доносились звуки города – шуршащий свист воздушного движения, ритмичный лязг пешеходной движущейся ленты на эстакаде под окном, хриплый гул нижних городских уровней. Кардейл сидел у окна, изучая объявление, содержавшее фотографию и несколько строк печатного текста:
«В РОЗЫСКЕ!
Изабель Мэй. Возраст: 21 год. Рост: 165 сантиметров. Телосложение: пропорциональное. Волосы: черные (могут быть выкрашены в другой цвет). Глаза: голубые. Особые приметы: отсутствуют»
Кардейл внимательно рассмотрел фотографию: гневное выражение глаз не вязалось с миловидностью лица. На табличке, висящей поперек груди, значился номер: 94E-627. Кардейл вернулся к чтению текста:
«Приговорена к трем годам содержания в женской исправительной колонии в Неваде. На протяжении первых шести месяцев допустила ряд нарушений, в связи с чем срок ее наказания продлен на 22 месяца. При задержании рекомендуется соблюдать осторожность».
На взгляд Кардейла, внешность девушки свидетельствовала о дерзком, опрометчивом и бунтарском характере – но не о вульгарности и не о глупости. Напротив, она производила впечатление умной и чувствительной особы. «На преступницу она не похожа», – подумал Кардейл.
Он нажал кнопку: телеэкран резко засветился. «Соедините меня с Лунной Обсерваторией», – сказал Кардейл.
На экране появилось изображение лишенного украшений кабинета с лунным пейзажем за окном. Человек в светло-розовом комбинезоне поднял голову: «Привет, Кардейл».
«Что-нибудь слышно по поводу Мэй?»
«Она успела наследить. Сплошная головная боль – не буду докучать тебе подробностями. Но у меня к тебе большая просьба: впредь, когда потребуется выследить беглеца, прикажи диспетчерам, чтобы грузовые суда держались в другом секторе. Она шесть раз сбивала нас с толку».
«Но вы у нее на хвосте?»
«Конечно».
«Не сводите с нее глаз. Я пришлю кого-нибудь, кто займется этим делом», – Кардейл выключил экран и поразмышлял немного, после чего снова вызвал секретаршу: «Соедините меня с Дитерингом из Центрального разведывательного управления».
На экране закружился многоцветный спиральный вихрь, после чего появилась розовеющая нездоровым румянцем физиономия Дитеринга: «Кардейл, если вам нужен персонал…»
«Мне нужна бригада смешанного состава, из нескольких мужчин и женщин, на быстроходном корабле, способная задержать опасную беглянку. Ее зовут Изабель Мэй. Капризная, необузданная, неисправимая девчонка. Но я не хочу, чтобы ей нанесли вред».
«Вы меня прервали. Я пытался объяснить, Кардейл – если вам нужен персонал, вам не повезло. Сегодня у нас буквально никого не осталось, кроме меня».
«Значит, займитесь этим сами».
«Вы хотите, чтобы я гонялся за истеричкой, которая вцепится в остатки моих волос и надает мне пощечин? Нет уж, увольте… Минутку! В коридоре, за дверью, ждет дисциплинарного выговора один из наших агентов. Я могу натравить на него трибунал – или отправить его к вам».
«В чем его обвиняют?»
«В неподчинении. В несоблюдении этикета. В невыполнении приказов. Он – одиночка. Делает, что хочет, и плевать хотел на правила».
«Как насчет результатов?»
«Он вполне результативен – в каком-то смысле. Если вас устраивают результаты такого рода».
«Вполне может быть, что именно такой человек сумеет задержать Изабель Мэй. Как его зовут?»
«Ланарк. Он в чине капитана, но отказывается кем-либо командовать».
«Вольнодумец, значит… Что ж, пришлите его ко мне».
Ламарк прибыл незамедлительно. Секретарша провела его в кабинет Кардейла.
«Будьте добры, присаживайтесь. Меня зовут Кардейл. А вы, если не ошибаюсь – Ланарк?»
«Так точно».
Кардейл разглядывал посетителя с нескрываемым любопытством: на первый взгляд внешность Ланарка не соответствовала его репутации. Он не был ни высоким, ни грузным – напротив, скорее держался незаметно. В его лице, покрытом глубоким космическим загаром, тоже не было ничего необычного – оно отличалось разве что дерзко выступающим носом и холодным, пристальным взглядом серых глаз. Голос у Ланарка был тихий и приятный: «Майор Дитеринг откомандировал меня в ваше распоряжение».
«Он с похвалой отозвался о ваших способностях, – покривил душой Кардейл. – У меня есть для вас щекотливое поручение. Взгляните на это объявление». Он передал Ланарку описание примет Изабель Мэй с фотографией. Ланарк внимательно рассмотрел этот документ, не высказывая никаких замечаний, и вернул его.
«Полгода тому назад эту девушку посадили в колонию за нападение с применением оружия. Позавчера она сбежала в космос – что само по себе неудивительно. Но она имеет при себе важную информацию, необходимую для обеспечения экономического благополучия Земли. Это утверждение может показаться экстравагантным преувеличением, но, уверяю вас, дело обстоит именно таким образом».
Ланарк терпеливо сказал: «Господин Кардейл! Как правило, мне удается эффективно выполнять задания, когда я располагаю фактическими сведениями. Посвятите меня в подробности этого дела. Если вы считаете, что мой уровень допуска для этого недостаточен, отклоните мою кандидатуру и найдите более квалифицированного агента».
Кардейл раздраженно ответил: «Отец этой девушки – выдающийся математик, работавший на Казначейство. Под его руководством спроектирована сложная система защиты информации, контролирующая перечисление финансовых средств. В качестве меры предосторожности на случай возникновения чрезвычайной ситуации, он предусмотрел пароль, предоставляющий приоритетный доступ к этой системе – определенную последовательность слов. Преступник, узнавший этот пароль, может подойти к телефону, позвонить в Казначейство и, пользуясь исключительно речевыми командами, перечислить на свой личный счет миллиарды долларов».
«Почему бы не заменить этот пароль другим?»
«Потому что Артур Мэй придумал дьявольски хитрый трюк. Пароль спрятан в компьютере, глубоко и совершенно недоступно – так, чтобы никто не мог ввести команды, позволяющие его узнать. Единственный способ изменить пароль заключается в том, чтобы сначала ввести его, а потом уже дать соответствующие указания».
«Продолжайте».
«Пароль был известен Артуру Мэю. Он согласился сообщить его канцлеру, а затем подвергнуться гипнотическому внушению, стирающему пароль из его памяти. Тем временем возник пренеприятнейший конфликт, связанный с вознаграждением Мэя – причем, на мой взгляд, претензии Мэя совершенно справедливы».
«Хорошо его понимаю, – заметил Ланарк. – Мне не раз приходилось сталкиваться с ухищрениями чиновников. Только мертвый чиновник не лжет».
«Так или иначе, последовала невероятная кутерьма – переговоры, предложения, сметы, интриги, встречные предложения, разоблачения интриг, круговая порука. Все это вызвало у Артура Мэя нервный припадок, и он забыл пароль. Но математик ожидал, что произойдет нечто в этом роде, и оставил памятную записку своей дочери, Изабель. Когда представители властей пришли к ее отцу, она отказалась их впустить и прибегла к насилию, в связи с чем ее поместили в исправительную колонию, откуда она сбежала. Независимо от того, на чьей стороне правда и справедливость, ее необходимо задержать, более или менее щадящими методами, и вернуть на Землю – пароль теперь известен только ей. Надеюсь, вы понимаете возможные последствия возникшей ситуации».
«Непростое дело, – почесал в затылке Ланарк. – Но я отправлюсь за этой девушкой – и, если повезет, привезу ее».
Через шесть часов Ланарк прибыл в Лунную Обсерваторию. Впускная диафрагма раскрылась, и его корабль проскользнул внутрь.
Как только корабль прикоснулся к площадке под куполом, Ланарк высвободил зажимы люка и спустился по трапу. К нему приблизился главный астроном. За ним следовали механики; один из них нес небольшую металлическую коробку, которую тут же стали приваривать к корпусу корабля Ланарка.
«Это датчик слежения, – пояснил астроном. – В данный момент он регистрирует координаты звездолета, на котором летит беглянка. Если стрелка индикатора на вашем пульте управления будет оставаться в нейтральной зоне, значит, вы на правильном пути».
«И куда, судя по показаниям этого датчика, направляется ее звездолет?»
Астроном пожал плечами: «Никуда, в сущности. В теллурийское пространство. Она давно миновала Фомальгаут и летит дальше».
Ланарк молчал. Изабель Мэй приближалась к опасному сектору. Примерно через сутки она оказалась бы на границе владений клантлаланов, где космический патруль их скрытной и враждебной империи уничтожал без предупреждения любые внесистемные корабли. Дальше начинался пояс так называемых «черных звезд», населенный еще менее известными существами с пиратскими наклонностями. Еще дальше находились совершенно неизведанные и, следовательно, подозрительные галактические области.
Механики закончили работу. Ланарк взобрался обратно в корабль. Выпускная диафрагма раскрылась, и он вылетел в космос.
Прошла скучная неделя, звездолет покрывал расстояние. Земная империя – россыпь немногочисленных звезд – осталась за кормой. Светила системы клантлаланов становились все ярче. Когда Ланарк пролетал мимо, клантлаланские сферические корабли попытались к нему приблизиться. Ланарк включил аварийные генераторы, и его легкий боевой звездолет намного опередил их. Ланарк рассчитывал когда-нибудь незаметно ускользнуть от пограничного патруля и навестить систему двойной красной звезды клантлаланов, чтобы узнать, какую тайну они так бдительно охраняли. Но пока что он следил за тем, чтобы стрелка датчика слежения находилась точно в центре индикатора: с каждым днем сигнал корабля беглянки становился все отчетливее.
Они пролетели через кишевший разбойниками пояс «черных звезд» и углубились в область космоса, о которой не было известно ничего, кроме не заслуживающей доверия болтовни пьяных перебежчиков-клантлаланов о планетах, усеянных величественными руинами, и об астероидах, покрытых обломками тысяч погибших космических кораблей. Ходили еще более невероятные слухи – например, о том, что в этих местах водился дракон, разрывавший звездолеты зубами. Поговаривали также о том, что на заброшенной планете за поясом «черных звезд» обитало божество, создававшее миры по своей прихоти.
Сигналы датчика слежения наконец настолько усилились, что Ланарк сбавил скорость, опасаясь того, что перегонит беглянку и потеряет радиоактивный след ее корабля. Теперь Изабель Мэй поворачивала в сторону солнечных систем, проплывавших мимо подобно светлячкам – так, словно она искала какой-то ориентир. При этом Ланарк, судя по показаниям датчика, продолжал к ней приближаться.
Прямо впереди становилась все ярче желтая звезда. Ланарк знал, что звездолет беглянки был уже недалеко. Он последовал за ней в систему желтой звезды – след ее корабля вел к единственной планете этого светила. Через некоторое время, когда звездолет Ланарка занял орбиту вокруг этой планеты, датчик перестал улавливать сигналы.
Корабль Ланарка тормозил в прозрачных верхних слоях атмосферы. Под ним была серовато-коричневая, выжженная солнцем поверхность. В телескопическом увеличении она выглядела как плоская каменистая пустыня. Пылевые облака свидетельствовали о наличии сильных ветров.
Ланарк без труда нашел корабль Изабель Мэй. В телескоп он заметил единственный ориентир посреди бескрайней равнины – кубическое белое строение. Рядом с этим зданием приземлился небольшой серебристый звездолет беглянки. Ланарк стремительно приближался к той же площадке, будучи почти уверен в том, что Изабель попытается обстрелять его из лазерного пистолета. Люк ее звездолета был открыт, но она не появилась, когда амортизирующий киль его корабля опустился рядом.
Местным воздухом можно было дышать. Пристегнув к поясу свой собственный лазерный пистолет, Ланарк вышел на каменистую поверхность. Шквал горячего пыльного воздуха едва не свалил его с ног; глаза сразу начали слезиться. Отскакивая от земли, гонимые ветром камешки больно ударяли по ногам, солнце жгло плечи и спину.
Глядя вокруг, Ланарк не замечал никаких признаков жизни – в том числе в белом здании и в звездолете Изабель Мэй. Обнаженная, пышущая жаром каменная пустыня простиралась в пыльные дали. Ланарк сосредоточил внимание на одиноком белом строении. Изабель должна была быть внутри. Здесь, в затерянном уголке Галактики, закончилась утомительная погоня.
II
Ланарк обошел здание по периметру. С подветренной стороны он нашел низкий, темный арочный вход. Изнутри веяло тяжелым запахом жизнедеятельности, напоминавшим то ли о загоне для скота, то ли о террариуме. Подходя к проему, Ланарк держал наготове лазерный пистолет.
Он позвал: «Изабель Мэй!» – и прислушался. Ветер со свистом проносился за углом здания, постукивали камешки, несомые ветром в бескрайнюю раскаленную пустыню. Других звуков не было.
У него в голове – непосредственно в мозгу – раздался звучный голос: «Той, кого ты ищешь, здесь уже нет».
Ланарк застыл.
«Ты можешь зайти, землянин. Мы не враги».
В двух шагах зиял арочный вход. Ланарк медленно зашел внутрь. Ослепленные белым солнцем глаза долго не могли привыкнуть к полутьме, поначалу казавшейся непроглядным мраком. Ланарк часто моргал.
Постепенно окружающее стало приобретать очертания. В сумраке мерцали два огромных глаза; за ними громоздилась гигантская куполообразная туша. В голове Ланарка возникла настойчивая мысль: «Ты беспричинно агрессивен. В насилии нет необходимости».
Ланарк заставил себя успокоиться, но продолжал находиться в некотором замешательстве. Телепатия на так уж часто встречалась на Земле. Слова огромного существа звучали в голове, не нарушая тишину – но Ланарк не знал, как ответить. Он попробовал просто спросить вслух: «Где Изабель Мэй?»
«В месте, тебе недоступном».
«Как она туда попала? Ее звездолет – снаружи, она приземлилась полчаса тому назад».
«Я ее перенес».
Продолжая держать наготове лазерный пистолет, Ланарк обыскал помещение. Девушки действительно нигде не было. Охваченный внезапными опасениями, он подбежал к выходу и выглянул наружу. Два космических корабля оставались там, где были прежде. Ланарк засунул пистолет в кобуру и повернулся к чудовищу, ощутимо излучавшему насмешливую благожелательность.
«Что ж – кто ты такой, и где Изабель Мэй?»
«Я – Лаýме! – ответило чудовище. – Лауме, некогда третий владыка Нарфилета – Лауме, Мыслитель Миров, последний из мудрецов Пятой Вселенной… Что касается девушки, я поместил ее, по ее просьбе, в приятном, но недоступном мире моего изготовления».
Ланарк ничего не понимал.
«Смотри!» – сказал Лауме.
Пространство задрожало перед глазами Ланарка. В воздухе появился темный провал. Глядя в него, Ланарк увидел светящуюся сферу, словно висящую на расстоянии протянутой руки – миниатюрный мир. Сфера стала расширяться, как воздушный шар. Ее горизонты исчезли за краями отверстия в пространственной ткани. Ланарк увидел континенты и океаны, усеянные перистыми хлопьями облаков. Под лучами невидимого солнца блестели голубовато-белые полярные ледяные шапки. Казалось, что до всего этого по-прежнему можно было прикоснуться, протянув руку. Появилась равнина, окаймленная черными кремнистыми горами. Рыжевато-охряной цвет равнины, как теперь можно было заметить, объяснялся сплошным покровом леса – деревьев с кронами ржавого оттенка. Расширение пейзажа прекратилось.
Мыслитель Миров сказал: «Ты видишь перед собой материю, такую же реальную и осязаемую, как ты сам. Я действительно создал ее своим воображением. До тех пор, пока я не уничтожу ее таким же образом, она будет существовать. Подойди, протяни руку, дотронься».
Ланарк выполнил это указание. Рыжий лес, находившийся в двух шагах, крошился у него под пальцами, как высохший мох.
«Ты уничтожил селение», – прокомментировал Лауме. Он увеличил изображение снова, на этот раз с захватывающей дух быстротой – теперь Ланарк словно повис на высоте тридцати метров над поверхностью. Он увидел разрушения, только что причиненные его прикосновением. Деревья оказались гораздо крупнее, чем он предполагал – их сломанные стволы, по десять-двенадцать метров в поперечнике, разбросало, как мощным ураганом. Между стволами можно было заметить остатки разрушенных примитивных хижин, откуда доносились едва слышные с такого расстояния вопли – люди кричали от боли. Среди хижин валялись тела мужчин и женщин. Выжившие лихорадочно разбирали завалы.
Ланарк не верил своим глазам: «Они живые! Там люди!»
«Безжизненный мир неинтересен – каменная глыба, больше ничего. Я нередко использую людей, подобных тебе. Они инициативны, выражают эмоции в широком диапазоне и приспосабливаются к различным условиям, созданным моим воображением».
Ланарк потрясенно взглянул на кончики своих пальцев и снова поднял глаза к разрушенной деревне: «Они на самом деле живые?»
«Несомненно. И, если бы ты побеседовал с одним из них, ты узнал бы, что у них есть своя история, свой фольклор, своя культура, хорошо приспособленная к их среде обитания».
«Но как один мозг может представить себе целый мир во всех подробностях? Листья каждого дерева, черты лица каждого человека…»
«Это было бы тяжким трудом, – согласился Лауме. – Мой мозг создает лишь обобщенные концепции, вводит значения исходных факторов в гипостатические уравнения. Детали формируются автоматически в процессе развития».
«И ты позволил мне уничтожить сотни этих… людей?»
Ланарк ощутил странную щекотку в мозгу – словно в него проникали ищущие чего-то щупальца: Лауме забавлялся.
«У тебя вызывает отвращение эта идея? Пройдет несколько мгновений – и я уничтожу весь этот мир… Тем не менее, если это доставит тебе удовольствие, я могу восстановить его в прежнем виде. Видишь?»
В провале пространства снова появились нетронутый рыжеватый лес и неповрежденные хижины мирного селения на небольшой опушке.
Ланарк ощутил неприятное напряжение в голове – телепатическая связь с Мыслителем Миров становилась слишком интенсивной. Оглянувшись, он заметил, что огромные глаза стали ярче, что чудовищная туша подергивалась и сотрясалась. Воображаемая планета стала меняться. Охваченный непреодолимым любопытством, Ланарк наклонился к провалу в пространстве. Благородные рыжие деревья превратились в гнилые серые стебли и раскачивались, как пьяные. Некоторые из них оседали и расползались подобно столбам из полужидкой замазки.
По земле катались шары черной слизи, со злобной неутомимостью преследовавшие селян – те с ужасом разбегались, не разбирая пути.
С неба посыпался град пламенеющих катышков. Градины убивали людей, но у черных слизистых шаров, судя по всему, только вызывали мучительную боль. Шары носились вслепую из стороны в сторону, пытаясь избежать огненных укусов, и яростно зарывались в землю, начинавшую рябиться волнами. Мир исчез так же внезапно, как он был создан. Ланарк оторвал глаза от провала, где раньше была планета, и обернулся. Лауме лежал спокойно, как прежде.
«Не бойся! – звучали в голове Ланарка тихие мысли. – Судороги кончились. Со мной это изредка случается, а почему – не знаю. Скорее всего, мой мозг, перенапряженный формированием образов, нуждается в расслабляющих спазмах. Это был не слишком сильный приступ. Как правило, мир, на котором я сосредоточил внимание, полностью разрушается».
Поток беззвучных слов прервался. Прошло несколько секунд, и мысли чудовища снова стали возникать сами собой в голове Ланарка: «Хотел бы показать тебе еще одну планету – один из моих самых интересных экспериментов. Этот мир развивался в моем мозгу дольше миллиона земных лет».
Воздух перед глазами Ланарка задрожал. В провале воображаемого пространства снова появилась планета. Так же, как раньше, она постепенно увеличивалась, и в конце концов подробности ландшафта можно было различить так, как если бы Ланарк стоял на поверхности этого мира. Не больше полутора километров в диаметре, планета была опоясана по экватору полосой песчаной пустыни. На одном полюсе блестело озеро, на другом зеленели буйные джунгли.
Ланарк увидел, как из джунглей выползло существо, чем-то напоминавшее человека – точнее, карикатуру на человека. У него было продолговатое лицо без подбородка, пугливо посматривающее по сторонам быстро бегающими глазами. Ноги у него были неестественно длинными, а плечи и руки – недоразвитыми. Существо подобралось к краю пустыни, на мгновение задержалось, поворачивая голову направо и налево, после чего с безумной прытью бросилось поперек пустыни к далекому озеру.
Когда существо преодолело уже половину пути, послышался ужасный рев. Над близким горизонтом появилось скачущее чудище, похожее на дракона. Оно погналось за бегущим со всех ног человекоподобным существом, с пугающей быстротой сокращая разделявшее их расстояние – но длинноногая жертва обогнала дракона метров на пятьдесят и достигла берега озера. Как только дракон приблизился к границе песчаной полосы, он остановился, испустив зловещий скорбный вопль, от которого у Ланарка мурашки побежали по спине. Человекоподобное существо больше не спешило: оно подошло к краю воды, легло плашмя и вволю напилось.
«Эволюционный эксперимент, – мысленно прокомментировал Лауме. – Миллион лет тому назад эти существа были такими же людьми, как ты. Этот мир отличается необычной конструкцией. На одном полюсе – еда, на другом – питье. Чтобы выжить, эти «люди» – назовем их людьми – вынуждены пересекать пустыню почти каждый день. Дракон не может покинуть пустыню – его удерживают разряды излучения. Таким образом, человек, успевающий перебежать через пустыню, остается в безопасности.
Ты видел, как замечательно они приспособились к этим условиям. Особенно быстроногими стали женщины, так как им, ко всему прочему, приходится заботиться о детенышах. Рано или поздно, однако, возраст берет свое – они уже не могут бегать так быстро, и в конце концов дракон их ловит и пожирает.
В этом мире возникла любопытная религия, предписывающая ряд нерушимых табу. Мне поклоняются, как верховному богу жизни, а Шиллаль – так они называют дракона – стал божеством смерти. Конечно же, дракон занимает все их мысли, они не забывают о нем ни на минуту. Пища, питье и смерть сливаются в их представлении в почти нераздельную концепцию.
Они не могут изготовить эффективное оружие, чтобы сопротивляться Шиллалю – в их мире нет металлических руд. Когда-то, сто тысяч лет тому назад, один из их вождей изготовил гигантскую катапульту, чтобы швырнуть в Шиллаля заостренный ствол дерева и проткнуть дракона. К сожалению, волокна плетеной веревки, натягивавшей катапульту, порвались, и отдача убила вождя. Жрецы истолковали это обстоятельство как плохое предзнаменование, и… Смотри-ка! Шиллаль схватил усталую старуху, отяжелевшую от воды – она не успела вернуться в джунгли!»
Ланарку пришлось наблюдать за тем, как дракон жадно поглощал старуху.
«Таким образом, – продолжал Лауме, – возникло табу, и больше никто никогда не пытался изготовить оружие».
«За что ты обрек этот народ на миллион лет несчастного существования?» – спросил Ланарк.
Лауме мысленно пожал плечами – словами это никак нельзя было передать: «Я справедлив и, по сути дела, великодушен. Эти люди поклоняются мне, я – их божество. У них есть холмик – они считают его священным – куда они приносят больных и раненых. Там, когда на меня находит такая блажь, я восстанавливаю здоровье страдальцев. В той мере, в какой их существование вообще имеет какое-то значение, они могут наслаждаться жизнью не меньше, чем ты».
«Но, будучи творцом этих миров, ты несешь ответственность за благополучие и счастье их обитателей. Если бы ты на самом деле был великодушен, почему бы ты допускал болезни и ужасы?»
Лауме снова телепатически пожал плечами: «Что тут можно сказать? Я использую в качестве модели Вселенную – такую, какова она есть. Вполне может быть, что где-то какой-то другой Лауме вообразил миры, в которых живем мы с тобой. Когда человек умирает от болезни, он тем самым позволяет жить бактериям. Мой дракон выживает, пожирая людей. Человек выживает, пожирая погибшие растения и убитых животных».
Ланарк помолчал, старательно сдерживая свои мысли, чтобы они не стали слишком явными: «Насколько я понимаю, ты не отправил Изабель Мэй ни на одну из планет, которые ты мне показал?»
«Совершенно верно».
«Я хотел бы попросить тебя предоставить мне возможность связаться с ней».
«Но я перенес ее в другой мир именно для того, чтобы оградить от преследований».
«Думаю, что ей будет полезно меня выслушать».
«Хорошо! – согласился Лауме. – По всей справедливости, тебе следует предоставить такую же возможность, как ей. Можешь перейти в этот мир. Но помни – ты делаешь это на свой страх и риск, так же, как она. Если ты погибнешь на Маркаввеле, ты умрешь так же безвозвратно, как если бы ты умер на Земле. Я не могу взять на себя роль судьбы, направляющей твою жизнь или ее жизнь».
В мыслях Лауме возникла задержка – вихрь идей, сменявшихся слишком быстро для того, чтобы Ланарк мог их уловить. Наконец глаза Лауме снова сосредоточились – Ланарк почувствовал нечто вроде мимолетного обморока: его мозг вместил новые знания.
Пока Лауме молча наблюдал за ним, Ланарку пришло в голову, что тело Лауме – огромная груда черной плоти – было плохо приспособлено к жизни на той планете, где находился Мыслитель Миров.
«Ты прав, – мысленно подтвердил его наблюдение Лауме. – Я – уроженец неизвестного тебе Запределья, изгнанный с темной планеты Нарфилет, в бездонных черных водах которой я плавал. Это было очень давно, но даже теперь я не могу вернуться». Лауме снова погрузился в созерцательное молчание.
Ланарк беспокойно переминался с ноги на ногу. Снаружи выл ветер, посыпáвший стены камешками. Лауме словно заснул – возможно, он грезил о темных океанах древнего Нарфилета. Ланарк разбудил его нетерпеливой мыслью: «Как я попаду на Маркаввель? И как я оттуда вернусь?»
Лауме соблаговолил вернуться к действительности. Глаза его сосредоточились в какой-то точке рядом с Ланарком. Провал, ведущий в воображаемое пространство, возник в третий раз. Неподалеку, в провале, появился небольшой космический корабль. Ланарк прищурился – корабль вызвал у него пристальный интерес. «Это мой звездолет, модели 45-G!» – воскликнул он.
«Нет, не твой. Но такой же. Твой корабль все еще снаружи». Звездолет приближался и, наконец, повис рядом с разрывом в пространстве.
«Залезай в корабль! – сказал Лауме. – В данный момент Изабель Мэй находится в городе, занимающем вершину треугольного континента».
«Но как я смогу вернуться?»
«Когда ты покинешь Маркаввель, направь корабль к самой яркой из видимых звезд. Это позволит тебе проникнуть через воображаемые измерения в нашу Вселенную».
Протянув руку в воображаемое пространство, Ланарк подтащил воображаемый корабль вплотную к разрыву, открыл люк и осторожно вступил внутрь; при этом до него донеслись прощальные мысли Лауме: «Если тебе будет угрожать опасность, я не смогу изменить естественный ход событий. С другой стороны, я не буду намеренно создавать для тебя опасности. Если тебе суждено погибнуть, ты умрешь исключительно в силу сложившихся обстоятельств».
