bannerbannerbanner
Око за око

Дженни Хан
Око за око

Полная версия

Jenny Han, Siobhan Vivian

BURN FOR BURN

Печатается с разрешения автора и литературных агентств Folio Literary Management, LLC и Prava I Prevodi International Literary Agency.

Copyright © 2012 by Jenny Han and Siobhan Vivian

© Д. Селиверстова, перевод на русский язык

© ООО «Издательство АСТ», 2018

***

Нашим бабушкам,

Кионг Хи Хан и Барбаре Вивьен.


МЭРИ

Утренний туман окрашивает все вокруг в белый цвет. Прямо как в том сне, когда я зависаю в облаке, будто бы застряв в кроличьей норе, и не могу проснуться.

Но вот, как по сигналу сирены, мгла расступается, превращаясь в тонкое кружево, и я вижу остров Джар Айленд, расстилающийся за горизонтом, точь-в-точь как на картинах тети Бэтт.

И лишь в этот миг я осознаю, что действительно вернулась.

Один из работников порта толстой веревкой привязывает паром к причалу. Другой опускает мостик. Из громкоговорителя раздается голос капитана: «Доброе утро, уважаемые пассажиры! Добро пожаловать на Джар Айленд! Пожалуйста, не забывайте свои вещи».

Я почти забыла, как здесь красиво. Солнце уже поднялось над водой и озаряет все ярким желтоватым светом. В оконном стекле я вижу свое расплывчатое отражение: бледные глаза, приоткрытые губы, спутанные ветром светлые волосы. Я уже не та девочка, что уехала отсюда в седьмом классе. Разумеется, я стала старше, но дело не только в этом. Я изменилась. Глядя на себя, я вижу сильную личность и, возможно, красивую девушку.

Интересно, он меня узна́ет? Часть меня надеется, что нет. Но другая, та, что оставила родителей и вернулась сюда, хочет, чтобы узнал. Должен узнать. А иначе в чем смысл?

С грузовой палубы доносится грохот двигателей заводящихся автомобилей, готовых въехать на остров. На берегу их еще больше: они выстроились в длинную очередь, растянувшуюся до самой парковки, и готовятся заехать на борт, чтобы вернуться на материк.

Осталась еще одна неделя летних каникул. Я отхожу от окна, разглаживая свой полосатый сарафан, и возвращаюсь на место, чтобы забрать вещи. Место рядом со мной свободно. Я запускаю руку под сиденье, пытаясь кое-что нащупать. Я знаю, они там, его инициалы: Р. Т. Я помню день, когда он вырезал их армейским швейцарским ножом просто потому, что ему так захотелось.

Интересно, на острове что-нибудь изменилось? В кафе «Молочное утро» до сих пор продают самые вкусные черничные маффины? В кинотеатре на главной улице все те же бугристые кресла, обтянутые зеленым бархатом? Как сильно разросся куст сирени у нас во дворе?

Странно чувствовать себя туристом: семья Зейн жила на Джар Айленде почти вечность. Мой прапрапрадедушка спроектировал и построил библиотеку. Мамина тетя была первой женщиной, избранной на пост главы правления Мидлбери. Наш семейный участок находится в самом центре кладбища посередине острова, и некоторые надгробия настолько состарились и заросли мхом, что и не разберешь, кто там похоронен.

Джар Айленд состоит из четырех городков: Томастауна, моего родного Мидлбери, Уайт Хэвена и Кэноби Блафса. В каждом из них своя средняя школа и всего одна старшая – Джар Айленд Хай. Летом население вырастает до нескольких тысяч отдыхающих. Но только около тысячи человек живет здесь круглый год.

Мама говорит, что Джар Айленд никогда не меняется. Это будто отдельная вселенная. Есть в острове нечто особенное, что вызывает ощущение, будто мир перестал вращаться. Но в этом весь его шарм, и поэтому так много людей любит проводить здесь лето, а местные преодолевают все сложности, чтобы жить здесь круглый год, как делала наша семья.

Отдыхающие ценят то, что на Джар Айленде нет ни одного сетевого магазина, торгового центра или ресторана быстрого питания. Отец говорит, что существует около двухсот законов и постановлений, делающих их строительство здесь невозможным. Продукты покупают на местных рынках, лекарства по рецептам получают в аптеках, которые до сих пор продают газировку, а пляжное чтиво выбирают в частных книжных лавочках.

Еще одна особенность Джар Айленда в том, что это настоящий остров. Он не соединяется с материком ни мостами, ни туннелями. Здесь есть однополосное взлетное поле, которым пользуются только богачи с частными самолетами, но в остальном все люди и вещи, оказавшиеся на острове, приплывают и уплывают на этом пароме.

Я беру чемодан и следую за оставшимися пассажирами. Причал ведет прямо в гостевой центр. Снаружи припаркован старый школьный автобус 1940 года с надписью «ЭКСКУРСИИ ПО ДЖАР АЙЛЕНДУ». Сейчас его моют. Через квартал отсюда – Главная улица, яркая полоса сувенирных магазинов и кафе. Надо всем этим возвышается холм Мидлбери. Я нахожу его за секунду. Из-за солнца я прикрываю глаза рукой, но моментально вижу красную пологую крышу моего старого дома на самой вершине холма.

Мама выросла в этом доме вместе со своей сестрой, тетей Бэтт. Моя комната, окна которой выходят на море, раньше была тетиной спальней. Теперь тетя Бэтт живет в доме одна, и мне интересно, спит ли она снова в этой комнате.

Я единственная племянница тети Бэтт. Своих детей у нее нет, она не научилась сюсюкаться и всегда обращалась со мной как с взрослой. Мне это нравилось, с ней я чувствовала себя старше. Когда тетя спрашивала меня о своих картинах, об ощущениях, которые они у меня вызывают, она действительно слушала, что́ я говорю. Правда, она никогда не была той тетей, с которой можно было валяться на полу, собирая пазл, или вместе печь печенье. Но мне это было и ненужно. Для этого есть мама и папа.

Иногда я думаю, что было бы здорово жить с тетей Бэтт теперь, когда я стала старше. Родители относятся ко мне как к ребенку. Идеальный пример: мне до сих пор не разрешают гулять дольше десяти вечера, хотя мне уже семнадцать лет. Правда, после всего, что случилось, я могу понять их чрезмерное стремление меня опекать.

Путь домой занимает больше времени, чем я помню. Может, из-за чемоданов. Увидев въезжающую на холм машину, я поднимаю вверх большой палец. Местные часто голосуют на Джар Айленде. Здесь это абсолютно приемлемо, просто способ помочь соседям. Мне никогда не разрешали так делать, но теперь наконец-то родители не следят за каждым моим шагом.

Ни одна из машин меня не подбирает. Обидно, но всегда есть завтра или послезавтра. В моем распоряжении все время мира, чтобы ездить автостопом и вообще делать все что душе угодно.

Я даже не замечаю, как прохожу мимо своего дома, и приходится возвращаться обратно. Кусты выросли такими большими и щетинистыми, что закрыли собой все строение, и его почти не видно с дороги. Ничего удивительного! В отличие от мамы, тетю Бэтт совершенно не интересует садоводство.

Я волочу чемоданы несколько последних метров и смотрю на дом, трехэтажный особняк в колониальном стиле. Крыша обложена кедровой черепицей, к каждому окну приделаны белые ставни, двор обрамляет каменная ограда. Старое «вольво» тети Бэтт припарковано во дворе и покрыто одеялом крошечных фиолетовых цветков.

Куст сирени. Он вырос больше, чем я могла представить. И хотя много цветков уже опало, ветви все еще прогибаются под весом миллионов оставшихся. Я вдыхаю аромат так глубоко, как только могу.

Хорошо быть дома.

ЛИЛИЯ

На дворе конец августа, снова эта пора, когда до начала учебного года остается всего неделя. На пляже все еще толпы, но не такие, как четвертого июля. Я лежу на большом покрывале с Ренни и Алексом. Рив и Пи-Джей где-то неподалеку, бросают друг другу фрисби, а Эшлин и Дерек плавают в океане. Мы дружим с девятого класса. Сложно поверить, что мы наконец-то выпускники.

Солнце такое яркое, и я буквально чувствую, как цвет моего загара становится все более золотистым. Я зарываюсь глубже в песок. Мне нравится солнце. Алекс сидит рядом и щедро обмазывает плечи кремом для загара.

– Боже, Алекс! – говорит Ренни, выглядывая из-за журнала. – Носи с собой свой крем! Ты половину моего использовал. В следующий раз я просто позволю тебе заболеть раком.

– Издеваешься? – отвечает Алекс. – Ты стащила его из моего коттеджа! Поддержи меня, Лил!

Я приподнимаюсь на локтях.

– Ты пропустил участок на плече. Ну-ка повернись.

Я сажусь у Алекса за спиной и втираю крем ему в плечо. Он оборачивается и спрашивает:

– Лилия, что у тебя за духи?

Я смеюсь.

– А что, хочешь позаимствовать?

Я люблю дразнить Алекса Линда. Это так просто!

Он тоже смеется.

– Нет, просто любопытно.

– Это секрет! – говорю я, поглаживая его спину.

Для девушки очень важно иметь собственный аромат, по которому все будут ее узнавать. Когда идешь по школьному коридору, люди должны оборачиваться и смотреть вслед. Как рефлекс Павлова. Каждый раз, чувствуя этот запах, все должны думать о тебе. Карамель и колокольчик – вот аромат Лилии.

Я снова откидываюсь на покрывало и переворачиваюсь на живот.

– Я хочу пить! – сообщаю я. – Передашь мне газировку, Линди?

Алекс наклоняется и копается в холодильнике.

– Остались только вода и пиво.

Я хмурюсь и смотрю на Рива. В одной руке у него фрисби, а в другой – моя газировка.

– Ри-ив! – кричу я. – Это была моя бутылка!

– Прости! – кричит он в ответ, хотя совсем не кажется раскаявшимся.

Он бросает тарелку по идеальной дуге, и та приземляется рядом с симпатичными девчонками, сидящими в шезлонгах. Не сомневаюсь, что именно туда он и целился.

Я смотрю на Ренни, ее глаза округлились.

Алекс встает и отряхивает шорты от песка.

– Я принесу тебе новую газировку.

– Да ладно, не надо, – говорю я, но, конечно, лукавлю: мне ужасно хочется пить.

– Ты будешь по мне скучать, когда некому станет приносить тебе напитки! – улыбается он.

Завтра Алекс, Рив и Пи-Джей уезжают на глубоководную рыбалку на целую неделю. Мы видимся почти каждый день, и будет странно провести конец лета без парней.

 

Я показываю Алексу язык и говорю:

– Я ни капельки не буду скучать!

Алекс подбегает к Риву, и они идут вниз по пляжу, к палатке с хот-догами.

– Спасибо, Линди! – кричу я ему вслед.

Он так добр ко мне! Я смотрю на Ренни, она ухмыляется.

– Этот парень все ради тебя сделает, Лил.

– Прекрати.

– Просто ответь: да или нет? Разве Линди не симпатичный? Только честно.

Мне даже не приходится раздумывать.

– Да, разумеется, симпатичный. Но не для меня.

Ренни вбила себе в голову, что мы с Алексом должны стать парой, и тогда они с Ривом тоже смогут стать парой, и мы будем ходить на двойные свидания и вместе ездить куда-нибудь на выходные. Как будто родители разрешат мне уехать с парнем! Ренни может делать все что хочет, хоть хламидиоз подхватить от Рива, но мы с Алексом никогда не будем вместе. Я не отношусь к нему как к парню, а он не видит во мне девушку. Мы друзья, не больше.

Ренни укоризненно на меня смотрит, но, к счастью, решает не развивать тему. Показывает мне журнал и спрашивает:

– Может, сделать такую прическу на осенний бал? Как думаешь?

На фотографии девушка в блестящем серебристом платье, ее светлые волосы струятся по спине, как плащ.

Я смеюсь:

– Рен, осенний бал только в октябре!

– Вот именно! Осталось всего полтора месяца! – она трясет журналом у меня перед лицом. – Ну так что скажешь?

Вероятно, она права. Возможно, нам пора начать думать о платьях. Я точно не стану покупать себе наряд в одном из бутиков на острове, ведь тогда с вероятностью девяносто процентов кто-нибудь из девчонок может прийти точно в таком же. Я внимательно смотрю на фотографию.

– Очень мило! Но сомневаюсь, что там будет искусственный ветер.

Ренни щелкает пальцами.

– Да! Искусственный ветер! Отличная идея, Лил!

Я смеюсь. Если она этого хочет, она это получит. Никто никогда не отказывает Ренни Хольц.

Мы обсуждаем наряды для осеннего бала, и к нашему покрывалу подходят двое парней. Один высокий, с выбритыми висками, а второй более коренастый, с накачанными бицепсами. Оба симпатичные, но тот, что пониже, нравится мне больше. Парни явно старше нас, определенно окончили школу.

Я рада, что надела новое черное бикини, а не бело-розовое в горошек.

– Девчонки, у вас есть открывалка? – спрашивает высокий.

Я отрицательно качаю головой.

– Нет, но вы можете попросить в киоске.

– Сколько вам лет? – спрашивает меня коренастый.

Я вижу, что он нравится Ренни, потому что она перекидывает волосы набок и говорит:

– А с какой целью интересуетесь?

– Хочу удостовериться, что нам можно с вами разговаривать, – отвечает парень, ухмыляясь. Теперь он смотрит на нее. – По закону.

Ренни хихикает, но не как маленькая девочка, а по-взрослому, кокетливым смехом.

– Все законно. Почти. А вам сколько лет?

– Двадцать один! – говорит высокий, глядя на меня. – Мы учимся в Массачусетском университете. Приехали сюда на неделю.

Я поправляю верх бикини, чтобы не показывать ничего лишнего. Ренни недавно исполнилось восемнадцать, но мне пока семнадцать.

– Мы снимаем дом на Шор Роад, в Кэноби Блафсе. Заглядывайте как-нибудь. – Коренастый подсаживается к Ренни. – Дай мне свой номер.

– Попроси как положено, – мурлычет Ренни, вся такая сладкая, но недоступная, – и тогда я, может быть, подумаю.

Высокий парень садится рядом со мной, на край покрывала.

– Я Майк.

– Лилия, – представляюсь я.

Через его плечо я вижу, как возвращаются парни. Алекс несет мне газировку. Они смотрят на нас и, наверное, задаются вопросом, что это за ребята ошиваются вокруг их подруг. Когда дело касается неместных, наши мальчишки начинают чрезмерно нас опекать.

Алекс хмурится и говорит что-то Риву. Ренни тоже их видит и начинает хихикать еще громче, снова перекидывая волосы набок.

Высокий парень, Майк, спрашивает меня:

– Это что, ваши парни?

– Нет, – отвечаю я.

Он смотрит на меня так внимательно, что я краснею.

– Хорошо, – говорит он и улыбается мне.

У него красивые зубы.

КЭТ

Сегодня идеальный летний вечер: на небе видны все звезды. И не нужно надевать свитер, даже на берегу, что очень кстати, потому что свой я оставила дома. Я вырубилась, как только пришла домой с работы, и проспала ужин. Когда я проснулась, у меня было пять секунд, чтобы успеть на следующий паром до материка, так что я бросила в сумку первую попавшуюся одежду, что нашла на полу, помахала папе на прощание и пробежала всю дорогу от Ти-Тауна до залива Мидлбери. Я наверняка что-то забыла, но Ким всегда разрешает мне рыться у нее в шкафу, так что нестрашно.

Главная улица забита народом. Почти все магазины в это время уже закрыты, но отдыхающих это не волнует. Туристы просто бесцельно прогуливаются, останавливаясь у витрин и разглядывая идиотские толстовки и кепки с надписью «Джар Айленд».

Ненавижу август.

Я со стоном проталкиваюсь через толпу в попытках добраться до кафе «Джава Джонс». Чтобы не уснуть во время концерта «Щенков чау-чау», мне понадобится кофеин.

«Щенки чау-чау» играют в «Бутике Пола», музыкальном магазине на материке, где работает Ким. К «Бутику Пола» пристроен гараж, в котором устраивают концерты, и, если группа нам интересна, Ким разрешает мне переночевать у нее в квартире. Она живет прямо над магазином. Музыканты тоже обычно останавливаются у нее, что очень круто. Судя по обложке альбома, солист «Щенков чау-чау» – горячий парень. Не такой горячий, как ударник, но Ким говорит, что от ударников вечно одни проблемы.

Я поднимаюсь в «Джава Джонс», перепрыгивая через ступеньки. Но, как только я собираюсь войти, один из официантов закрывает дверь на ключ.

Я стучу по стеклу:

– Я вижу, что вы закрываетесь, но, может, соорудите мне по-быстрому тройной эспрессо с собой?

Игнорируя меня, парень развязывает фартук и выключает неоновую вывеску. В окне темнеет. Я понимаю, что, возможно, веду себя как одна из богатых, зазнавшихся туристок Джар Айленда, которые считают, что график работы заведений – не для них. На пристани мне и самой каждый день приходится иметь дело с этими слишком много возомнившими о себе снобами. Так что я бросаю наполовину докуренную сигарету в урну, засовываю руки глубоко в карманы, чтобы мои джинсовые шорты сползли ниже на бедра, и в отчаянии выкрикиваю:

– Пожалуйста! Я местная!

Официант поворачивается и смотрит на меня как на занозу в заднице, но потом его лицо смягчается.

– Кэт Де Брассио?

– Да! – Я прищуриваюсь, глядя на него. Его лицо кажется знакомым, но я не помню, откуда могу его знать.

Парень отпирает замок и впускает меня внутрь.

– Мы с твоим братом вместе на мотоциклах раньше гоняли, – говорит он, придерживая для меня дверь. – Осторожно. Пол мокрый. И передай Пэту от меня привет.

Я киваю и аккуратно, насколько это возможно в байкерских ботинках, прохожу мимо другого работника, водящего тряпкой взад-вперед. Потом бросаю сумку на прилавок и жду, пока официант приготовит мне кофе. И вдруг я замечаю, что в «Джава Джонс» не совсем пусто. Остался последний клиент.

За одним из дальних столиков, склонившись над маленькой записной книжкой, сидит Алекс Линд. Думаю, это его дневник или вроде того. Я пару раз замечала, как он по-тихому туда что-то записывал, когда думал, что его никто не видит. Он никогда мне его не показывал. Видимо, боялся, что я буду смеяться.

Здесь он прав: я вряд ли смогла бы удержаться от смеха. Несмотря на то что в последнюю пару недель мы много времени проводили вместе, мы не настоящие друзья.

Я не стану ему мешать, просто возьму кофе и уйду. Но тут карандаш в его руке зависает посреди страницы, Алекс прикусывает нижнюю губу, закрывает глаза и на секунду задумывается. Он похож на маленького мальчика, сосредоточившегося на вечерней молитве, такого милого и ранимого.

Я буду скучать по нему.

Я быстро поправляю челку и окликаю его:

– Эй, Линд!

Алекс испуганно открывает глаза. Поспешно спрятав записную книжку в задний карман, подходит ко мне.

– Привет, Кэт! Какие планы на вечер?

Я закатываю глаза.

– Я еду к Ким, на концерт. Забыл?

Я, черт возьми, говорила ему об этом всего пять часов назад, когда он забегал на пристань в мой обеденный перерыв. Мы начали общаться в июне, встретившись как-то в яхт-клубе. Разумеется, я и до этого знала, кто он. Наша школа не такая уж большая. Но мы никогда раньше не разговаривали. Может, пару раз в прошлом году, на уроках рисования. Уж очень разные у нас круги общения.

Однажды Алекс привез в порт новую моторную лодку, но застрял, пытаясь ее завести.

Я выгнала его с водительского места и показала, как и что нужно делать. Мои умения поразили Алекса. Несколько раз, когда я сильно разгонялась, он так отчаянно держался за края лодки, что костяшки пальцев белели. Но это было даже мило.

Сегодня я надеялась, что он побудет со мной до конца моей смены и мне не придется умирать со скуки. К тому же я знала, что завтра он уезжает на рыбалку. Но Алекс бросил меня, чтобы пойти на пляж с друзьями, с его настоящими друзьями.

– А, да, – говорит Алекс, кивая, – точно.

Затем он наклоняется и облокачивается на барную стойку.

– Да, и поблагодари от меня Ким еще раз за то, что разрешила мне у нее остаться.

В июле я взяла Алекса в музыкальный магазин, на концерт группы «Армия никого». Он никогда о ней не слышал до того, как мы стали общаться, но теперь это его любимый коллектив. Мне было неловко, потому что Алекс надел тогда футболку поло с логотипом загородного клуба Джар Айленда, шорты цвета хаки с карманами и шлепки. Как только мы вошли, Ким укоризненно на меня посмотрела, настолько не к месту он был одет. Там же Алекс купил футболку с изображением группы и переоделся в нее. Те, кто приходит на концерт в футболках с изображением выступающей группы, выглядят жалко, но все же это было лучше, чем поло. Как только концерт начался, Алекс вполне успешно слился с толпой и качал головой в такт музыки одновременно с остальными. И он был предельно вежлив в квартире Ким. Прежде чем залезть в свой спальный мешок, собрал пустые пивные бутылки и выставил их на улицу, чтобы потом отнести на переработку.

– Хочешь пойти со мной? Билеты распроданы, но я могу тебя провести.

– Не могу, – говорит Алекс, тяжело вздохнув. – Дядя Тим хочет отплыть на рассвете.

Дядя Алекса, Тим, – лысеющий убежденный холостяк. У него нет ни семьи, ни каких-то обязательств, потому все деньги он тратит на игрушки вроде новой яхты, на которой они с Алексом и его друзьями собираются на глубоководную рыбалку исключительно мужской компанией.

Я пожимаю плечами.

– Что ж, значит, больше не увидимся. – Я салютую ему как моряк. – Хорошей поездки!

Я говорю это с сарказмом, потому что совершенно не хочу, чтобы он уезжал. Теперь, когда Алекс больше не будет навещать меня на работе, последняя неделя лета обещает быть отстойной.

Он выпрямляется.

– Я могу подбросить тебя до парома.

– Да ладно, не парься.

Поворачиваюсь, чтобы уйти, но он хватает меня за ремешок сумки и снимает ее с моего плеча.

– Я только рад буду, Кэт.

– Ладно, если хочешь.

Алекс ведет машину к причалу и всю дорогу посматривает краем глаза на меня. Не знаю, почему, но из-за этого я чувствую себя странно. Я отворачиваюсь к окну, чтобы он не видел моего лица, и говорю:

– Ты чего?

Он тяжело вздыхает.

– Поверить не могу, что лето закончилось. Не знаю, такое чувство, что зря потратил время.

Не успев сдержаться, я говорю:

– Ты потратил время зря на своих друзей-неудачников, это ты хочешь сказать? Или на общение со мной?

Ненавижу себя за то, что говорю так, будто мне есть до этого дело.

Обычно Алекс защищает своих друзей, если я над ними смеюсь, но в этот раз он ничего не отвечает.

Всю оставшуюся дорогу я думаю о том, что будет, когда начнется учебный год. Останемся ли мы с Алексом друзьями? Да, этим летом мы провели вместе много времени, но я не уверена, что захочу общаться с ним в школе, на людях.

Мы с Алексом… Нам лучше вот так, когда есть только мы.

Он заезжает на парковку рядом с паромом, но не успевает остановить машину, как я внезапно принимаю решение и говорю:

– Я могу не ходить на концерт, если хочешь сегодня потусить.

Я не фанатка «Щенков чау-чау». К тому же они наверняка заедут еще. А мы с Алексом… Сегодня наша история может закончиться. Возможно, это наш последний вечер, и, думаю, в какой-то степени мы оба это понимаем.

Алекс улыбается:

– Серьезно? Ты останешься со мной?

Я открываю окно и зажигаю сигарету, чтобы он не увидел, что я тоже улыбаюсь.

 

– Да, почему бы и нет? Хочу своими глазами увидеть яхту богатенького буратино.

И Алекс отвозит меня туда. Яхта припаркована у особняка дяди Тима. Мы идем к ней, и я подшучиваю над тем, какая она безвкусная, но на самом деле думаю: «Черт возьми! Это судно больше, чем весь мой дом». Я никогда в жизни не видела такой красивой яхты. Она круче любой другой в порту.

Алекс забирается первым, я – за ним. Он проводит для меня быструю экскурсию: внутри яхта оказывается еще более роскошной. Итальянский мрамор, огромный телевизор с плоским экраном, винный погреб, забитый бутылками из Италии, Франции и Южной Африки.

Я думаю о Ренни. Она бы умерла, увидев все это.

И так же быстро я выкидываю ее из головы. В последнее время я редко о ней думаю, но меня бесит, что пока еще вспоминаю.

Пока я пытаюсь разобраться, как включить стерео, Алекс подходит ко мне сзади. Он очень близко, гладит мои волосы и перекладывает их набок.

– Кэт.

Я застываю. Губы Алекса касаются моей шеи. Он берет меня за бедра и притягивает к себе.

Он не в моем вкусе, совершенно.

Все это кажется полным безумием. Потому что, как только я поворачиваю голову, мы целуемся. И тогда я понимаю, что все лето ждала именно этого.

1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15 
Рейтинг@Mail.ru