Дженнифер Ли Арментроут
Королевство плоти и огня
Глава 2
По пиршественному залу эхом пронесся хор отрицания, но никто из сидящих даже не дернулся на стуле. Некоторые и вовсе посмеивались, а я… я пялилась на кровь, стекающую по пальцам Кастила и капающую на пол.
Он взял салфетку Лэнделла и направился обратно к своему креслу, рассеянно вытирая руку.
Я наблюдала за ним с колотящимся сердцем. Он сел и повернулся ко мне. Его глаза прикрыла бахрома густых ресниц.
– Наверное, ты думаешь, что это чересчур, – сказал он, уронив смятую, окровавленную салфетку на свою тарелку. – Не чересчур. Никто не посмеет говорить так о тебе или с тобой и остаться в живых.
Я уставилась на него.
Он откинулся на спинку кресла.
– По крайней мере, я дал ему быструю смерть. В этом есть некоторое достоинство.
Я не знаю, что сказать.
Не знаю, как к этому относиться. О боги, он только что голой рукой вырвал сердце из груди вольвена!
Стоявшие у двери стражники забрали Лэнделла, а один из мужчин за столом спросил:
– Так когда же свадьба?
Вопрос приветствовали смехом, и на губах Кастила появился намек на улыбку. Он наклонился ко мне.
– Обе половины твоего лица прекрасны. Каждый дюйм восхитителен. – Он поднял ресницы, и я оказалась в плену его пристального взгляда. – Это было правдой, когда я сказал тебе об этом в первый раз, это по-прежнему правда сегодня и это будет правдой завтра.
Я разомкнула губы в резком вдохе и чуть не потянулась к лицу, но вовремя остановилась. Каким-то образом, привыкая к тому, что меня видят без вуали Девы, я забыла о шрамах, хотя никогда не думала, что такое возможно. Я уже много лет их не стыдилась. Они служат доказательством моей силы, напоминанием об ужасном нападении, которое я пережила. Но, впервые снимая вуаль перед Кастилом, я боялась, что он согласится с герцогом Тирманом. Как согласилось бы большинство людей, увидев меня без вуали или глядя на меня сейчас.
Герцог всегда говорил, что одна половина моего лица – шедевр, а другая – кошмар.
Но когда Хоук – Кастил – увидел бледно-розовый рваный шрам, который начинается от линии волос, перерезает висок и заканчивается у носа, и другой, короче и выше, протянувшийся через лоб и бровь, он сказал, что обе половины прекрасны как единое целое.
Я поверила ему тогда. Впервые в жизни я почувствовала себя красивой, что мне тоже было запрещено.
И да помогут мне боги – я по-прежнему ему верю.
– То, что он сказал, было больше, чем оскорбление. Это была угроза, а я такого не потерплю, – закончил Кастил, откинулся на спинку и взял бокал той же рукой, которой не так давно вырвал сердце из чужой груди.
Мой взгляд упал на кинжал, по-прежнему лежащий на тарелке Лэнделла. То, что вольвен пытался сделать этим кинжалом, не должно было стать потрясением. Как будто я не знаю, что многие из сидящих за этим столом предпочли бы видеть меня порезанной на куски. Я не в безопасности здесь, но все они видели коридор, ведущий в этот зал. Они должны знать, что случится, если ослушаться Кастила.
В глубине души я по-прежнему недооцениваю их ненависть ко всему, что напоминает им о Вознесшихся. А я еще как напоминаю, хотя и не сделала им ничего плохого, кроме как защищаясь.
За столом возобновились беседы. Тихие обсуждения, более громкие. Смех. Как будто ничего не случилось. Меня это обескуражило. Но в том, что именно выбило меня из колеи, я не смогла признаться даже самой себе.
Киеран прочистил горло.
– Пенеллаф, не хочешь вернуться в свою комнату?
Вопрос вырвал меня из задумчивости, я на секунду промедлила с ответом.
– Ты имеешь в виду в мою камеру?
– Там гораздо удобнее и даже близко так не сквозит, как в темнице, – возразил он.
– Камера есть камера, неважно, насколько она удобная.
– Я точно помню, что мы об этом уже говорили, – заметил Кастил.
Я перевела взгляд на него.
– Я точно помню, что мне все равно.
– Я также уверен: мы пришли к заключению, что ты никогда не была свободной, принцесса, – добавил он. В этих словах по-прежнему звучит жестокая правда, как и в тот момент, когда он произнес их в первый раз. – Не думаю, что ты вообще распознала бы свободу, если бы тебе ее предложили.
– Я знаю достаточно, чтобы понять: свобода – не то, что ты предлагаешь, – бросила я в ответ.
Ярость вернулась жаркой, желанной волной, согрев мою слишком холодную кожу.
На губах Кастила заиграла легкая улыбка, но не та натянутая и расчетливая. Мой гнев сменился смущением. Он что, нарочно меня дразнит?
Сильно раздраженная, я переключила внимание на вольвена.
– Я бы хотела вернуться в мою более удобную камеру, где и близко не так сквозит. Полагаю, мне не разрешат идти туда самой?
Губы Киерана дрогнули, но выражение его лица довольно быстро стало невозмутимым, доказывая то, что у него хватает здравого смысла не улыбаться и не смеяться.
– Ты верно полагаешь.
Не дожидаясь позволения его высочества, я отодвинула стул. Ножки заскрежетали на каменном полу. Мои движения были не так полны достоинства, как мне хотелось, но я высоко подняла голову и начала поворачиваться.
Один из стражников, стоявших у двери и унесших тело Лэнделла, направился через пиршественный зал прямиком к принцу. Низко склонившись, он что-то зашептал на ухо Кастилу, пока Киеран поднимался. Не дожидаясь его и не глядя на потеки крови на стене, я сделала шаг.
Внезапно Кастил очутился рядом и взял меня под руку. Я не слышала, как он вставал, и, подавив удивленный вскрик, попыталась выдернуть руку. Что-то сказавший принцу стражник отошел прочь.
– Нет, – прошептал Кастил, удерживая мою руку. Что-то в тоне, каким он произнес это единственное слово, меня остановило. – У нас сейчас будет гость. Можешь бороться со мной позже. Может, мне это понравится. Но не сейчас, не перед ним.
Я встретилась с ним глазами, и в животе возник узел. Его тон опять породил во мне тревогу. Я посмотрела на дверь. Кто там идет? Его отец? Король?
Когда дверной проем заполнила группа мужчин, Кастил переместился так, что оказался чуть впереди меня. Мое внимание привлек высокий широкоплечий мужчина, шагающий в центре группы. Копна волос песочного цвета достигала квадратной, резко очерченной челюсти. Я нутром почуяла, что Кастил говорил именно о нем.
Он выглядел гораздо старше принца. Если бы он был смертным, в чем я сомневаюсь, я бы сочла, что он достиг границы средних лет. Вряд ли он отец Кастила. В их внешности нет ничего общего, хотя это еще ничего не значит.
Он направился к нам. Его тяжелый плащ, припорошенный тающим снегом, распахнулся, открыв черную тунику с двумя переплетающимися золотыми полосами на груди. Когда он приблизился, я чуть не ахнула. Не из-за бледно-голубых глаз, которые я ассоциировала с вольвенами, а из-за глубокой борозды посреди лба, словно ему пытались разрубить голову. А ведь я не из тех, кого можно удивить шрамами. Я со стыдом отвела взгляд. Не потому, что повреждение уродливо – он красив грубоватой красотой, напоминающей льва. Просто меня потрясло то, что я увидела шрамы на другом человеке, возможно, вольвене.
Я смутно осознала, что Киеран подошел и стоит за моей спиной.
– Зубы богов, что здесь происходит? – требовательно спросил незнакомец.
Я замерла на вдохе и перевела взгляд обратно на гостя. Его голос… он звучит так знакомо.
– Или лучше этого не знать? – продолжал он, вскинув брови при виде крови на стене.
Его спутники смешались с пирующими, за исключением одного. Этот был ниже Кастила и уже в плечах, с копной рыжевато-каштановых волос и такими же блестящими золотистыми глазами, как у принца. Он остался рядом с пожилым вольвеном и, казалось, ловил каждый мой вдох.
– Решил немного украсить стены, – ответил Кастил, обмениваясь рукопожатием с усмехнувшимся вольвеном.
Мне сдавило грудь, сердце замерло. Его смех… хриплый и грубый, словно горло не справляется с эмоциями. Как и у Виктера. Вот почему его голос и смех показались знакомыми.
– Не ожидал тебя так скоро, Аластир, – сказал Кастил.
– Мы скакали без остановок, чтобы опередить бурю.
Взгляд Аластира скользнул мимо принца ко мне. На его лице отразилось любопытство, но ни капли гнева, холодности или отвращения.
– Значит, это она.
– Да.
Все мышцы в моем теле напряглись. Аластир опустил взгляд, склонил набок голову, и я не сразу поняла, что он смотрит на мою шею…
Проклятый укус!
Коса соскользнула с плеча, открыв отметины на горле.
Аластир снова взглянул на Кастила, и кожа вокруг его рта натянулась.
– Похоже, тут много чего произошло после нашего прошлого разговора.
Был ли Аластир с королем, когда Кастил уехал из Нового Пристанища, чтобы поговорить с отцом? Если так, то где же король?
– Многое изменилось, – ответил Кастил. – В том числе мои отношения с Пенеллаф.
– Пенеллаф? – удивленно переспросил Аластир, подняв бровь. – Имя в честь богини мудрости, верности и долга?
Я кивнула, поскольку не могла просто стоять и игнорировать его.
На его губах заиграла легкая улыбка.
– Полагаю, это подходящее имя для Девы.
– Если бы ты ее знал, то не полагал бы так, – ответил Кастил, и я крепко стиснула зубы, чтобы ничего не ляпнуть.
– Тогда жду не дождусь, чтобы познакомиться. – Улыбка Аластира стала напряженной.
– Придется подождать еще. – Кастил обернулся и на миг встретился со мной взглядом. Этого было достаточно, чтобы я поняла: он не хочет, чтобы я ему перечила. – Пенеллаф уже уходит.
Киеран подошел ближе и положил руку мне на поясницу, подталкивая вперед. Я подавила желание отказаться. У меня хватило здравого смысла понять: Кастил не хочет, чтобы я находилась рядом с гостем, и на то, возможно, есть веские причины.
Я зашагала вперед, отчетливо сознавая, что меня провожают взглядами. На полпути к двери я услышала вопрос Аластира:
– Разумно ли позволять Деве так свободно передвигаться?
Я остановилась…
– Иди дальше, – прошептал Киеран.
Рукоятка украденного ножа впилась в ладонь.
– Было бы неразумно отказывать ей в этом, – со смешком ответил Кастил, и я призвала все свои силы, чтобы не швырнуть в него клинок.
Киеран шел за мной. Мы миновали стражников, которые вернулись на караул у большой деревянной двери. Шагая дальше, я напоминала себе не смотреть вверх, но все равно подняла глаза, когда проходила мимо пришпиленного тела господина Тулиса.
Грудь словно придавило камнем. Он и его жена приходили к герцогу и герцогине Тирман с мольбой оставить им третьего сына, их единственного выжившего ребенка, которого следовало во время Ритуала отдать на службу богам. Я чувствовала их глубочайшую боль и отчаяние, и они подействовали бы на меня даже без моего дара. Я собиралась просить за них королеву. Сделать что-нибудь, пусть даже безуспешно.
Но они сбежали. Вся семья Тулиса, его жена и младенец-сын получили шанс начать новую жизнь. И он воспользовался этой возможностью, чтобы нанести рану, которая убила бы меня, если бы не Кастил.
Мне хотелось кричать. Хотелось завопить: «Зачем?» Я смотрела на бледное лицо и засохшую кровь на груди. Зачем он сделал этот выбор? Он бросил все ради сиюминутной прихоти. Ради мести мне, хотя я не сделала ничего плохого ему и его семье. В итоге все пошло прахом. Теперь его сын будет расти без отца.
Но, по крайней мере, он будет жить. Если бы его отдали на Ритуале, его бы ждало будущее хуже смерти. Я понятия не имею, как долго жили третьи сыновья и дочери в этих храмах. Скармливали их сразу, еще в младенчестве? Маленькими детьми? Третьих сыновей и дочерей отдавали в первый же год жизни, тогда как вторые сыновья и дочери являлись ко Двору в возрасте между тринадцатью и восемнадцатью годами. Они оставались живы – точнее, большинство из них. Некоторые умирали при Дворе от болезни крови, уносившей их по ночам. Кастил говорил, что вампиры борются с жаждой крови, и теперь я сомневаюсь, что они умирали от болезни. Скорее это было похоже на то, что случилось с Малессой Экстон, которую нашли со сломанной шеей и с укусами на горле. Хотя у меня нет доказательств, я знаю, что ее убил лорд Мэзин, Вознесшийся, и выставил ее тело на всеобщее обозрение.
«По крайней мере, лорд Мэзин больше никому не навредит», – сказала я себе, охваченная диким удовлетворением. Я охотно вспоминала потрясение на его лице, когда отрубила ему руку. Никогда не думала, что буду рада убивать кого-то, кроме Жаждущих, но лорд Мэзин опроверг это убеждение.
Неистовая радость быстро иссякла, когда вернулись мысли о детях. Как может кто-то, смертный или нет, вредить таким юным созданиям? А Вознесшиеся делают это годами – веками.
Осознав, что застыла столбом, я двинулась дальше. На сердце было тяжело, я даже не глянула на Джерико. Судя по жалобному поскуливанию, он еще жив.
Я считаю, что все заслуживают смерти с достоинством, даже он, но не чувствую ни капли сострадания. Эту участь он навлек на себя сам.
А Лэнделл? Мне его жаль? Не особо. Что это говорит обо мне?
Не хотелось об этом думать, поэтому я спросила:
– Кто этот человек?
– Его зовут Аластир Дэвенуэлл. Он советник короля с королевой. Близкий друг семьи. Кастилу и Малику он скорее как дядюшка, – ответил Киеран, и я слегка дернулась при упоминании брата Кастила.
– Почему же Кастил не хотел, чтобы я оставалась рядом с ним? Из-за того, что Аластир – советник его родителей? Или потому что он слишком сильно хочет разорвать меня на куски?
– Аластир не склонен к насилию, несмотря на шрамы. И хотя он знает свое место рядом с принцем, он предан королеве и королю. Есть вещи, которые Кастил не хотел бы доводить до ведома отца с матерью.
– Вроде нелепого брака?
– Что-то вроде того.
Когда мы завернули за угол и вступили в общие помещения, где не пахло смертью, Киеран сменил тему.
– Тебе стало жалко смертного? Которому Кас помог вместе с семьей сбежать от Вознесшихся?
Кас.
Боги, такое безобидное прозвище для такого опасного человека.
Мы начали подниматься по узкой лестнице. Я посмотрела на идущего впереди меня Киерана и заметила, что при нем нет короткого меча и лука. Но он далеко не беззащитен, если вспомнить, кто он. Мне даже в голову не пришло попытаться сбежать – я просто выставлю себя дурой. Вольвены невероятно быстры.
Внезапно Киеран остановился и развернулся так неожиданно, что я попятилась и ударилась о стену. Он шагнул ко мне и, склонив голову ко мне, сделал глубокий вдох. Я окаменела.
Неужели он?..
Он коснулся носом моего виска и опять вдохнул.
– Что ты делаешь? – Я дернулась в сторону, подальше от него. – Ты меня нюхаешь?
Он выпрямился и сощурил глаза.
– Ты… пахнешь по-другому.
Я вскинула брови.
– Все в порядке? Даже не знаю, что сказать по этому поводу.
Он словно меня не услышал, его глаза загорелись.
– Ты пахнешь…
– Если ты опять скажешь, что от меня несет Кастилом, я тебе врежу, – пообещала я. – Сильно.
– От тебя несет им, но дело не в этом. – Он покачал головой. – Ты пахнешь смертью.
– Ого. Спасибо. Но если так, то я не виновата.
– Ты не понимаешь.
Киеран внимательно посмотрел на меня, потом развернулся и продолжил подниматься по лестнице.
Нет, я не понимаю и даже не хочу понимать.
Я понюхала свой рукав. Он пахнет… жареным мясом. Я двинулась следом за Киераном.
– Ты же говорила, что не сочувствуешь никому из них, – сказал он.
– Так и есть. Они хотели моей смерти. – Мы вышли с лестницы в крытый проход. Нас обдало холодным влажным воздухом. – Но мне невольно стало жаль господина Тулиса.
– Не стоит его жалеть.
– Ну а мне жаль. – Я поежилась под порывом ветра и опустила подбородок. – Он получил второй шанс. И упустил его. Мне жаль, что он сделал такой выбор, и жаль его жену и сына. И, наверное, я сочувствую семьям всех, кто висит на той стене.
Киеран поравнялся со мной, заслоняя меня от ветра.
– Жалость к семьям вполне закономерна.
Я удивленно замерла, но ничего не сказала.
– Что?
– Ничего, – пробормотала я.
Он негромко усмехнулся.
– Думаешь, я не способен на сочувствие?
Я посмотрела на двор внизу. В лунном свете ярко сияет приличный слой снега. За пределами двора не видно ничего, кроме непроглядного мрака подступающего леса. Так странно не видеть Вал – огромную стену из известняка и железа, добытого в Райских пиках. Спящий городок Новое Пристанище обнесен Валом, но гораздо меньшим, чем те, что я привыкла видеть в Масадонии и Карсодонии.
– Я не знаю, на что ты способен, – призналась я, касаясь холодных деревянных перил. Ветер всколыхнул пряди моих волос, выбившихся из косы. – Я мало что знаю о вольвенах.
– Моя животная сторона не заглушает смертную. Я способен испытывать эмоции.
Я встретилась с ним взглядом.
– Я не это имела в виду. Просто… – Я замолчала. А что я имела в виду? – Наверное, я имела в виду как раз это. Прости.
– Не нужно извиняться. Не похоже, что ты встречала много вольвенов, – рассудил он.
– Да, но это не оправдание. – Я вцепилась одной рукой в перила. – Я не встречала и не знаю ничего о многих людях из разных мест. Но это не означает, что я могу строить догадки.
– Правда, – ответил он.
Я чуть не поморщилась. Сколько раз я строила догадки относительно атлантианцев? Последователей? Предубеждения были сильны и впитаны с детства. Может, это не моя вина, но все равно нельзя так себя вести.
Но никто за столом даже с места не сдвинулся, когда Кастил убил Лэнделла. Что это говорит о них?
– То, что сегодня произошло, обычное дело?
– Что именно? Брачное предложение или вырванное сердце?
Я бросила на Киерана мрачный взгляд.
– Лэнделл.
Мгновение он изучал меня, потом перевел взгляд на двор и деревья.
– Не очень. Даже если ты этого еще не поняла или не хочешь понять, Кастил не кровожадный тиран. Честно говоря, ему редко кто перечит. Не потому, что все его действия разумны, а потому что он не боится замарать руки кровью, чтобы утвердить свой авторитет, получить то, что хочет, или обеспечить безопасность тех, кто ему дорог.
То, что Кастил нечасто вырывает сердца из груди, немного порадовало. Наверное… это хорошо. Хотя я не решусь считать, что вхожу в число тех, кто ему дорог.
Я из тех, кто ему нужен.
– Кастил поступил так с Лэнделлом не потому, что тот ему возражал. – Киеран повернулся ко мне. – Не потому, что Лэнделл не способен понять, как или почему принц выбрал тебя. Даже не потому, что Лэнделл бросил вызов Касу. Атлантианцы и вольвены готовы на все, чтобы защитить родину, и было ясно, что Лэнделл увидел в тебе угрозу Атлантии.
Интересно, какое отношение я имею к тому, что, как сказал Лэнделл, их земель стало слишком мало и они становятся непригодными.
– Кас имел полное право поступить так, как поступил, – продолжал Киеран. – Если бы он этого не сделал, Лэнделл метнул бы кинжал. Найдутся и другие, кто захочет это сделать.
Меня пробрал страх.
– Значит, Лэнделл – очередное предупреждение? Сколько нужно этих предупреждений?
– Столько, сколько потребуется.
– А тебя это не волнует? Ведь некоторые из них были твоими друзьями?
– Те, кому хватило глупости оскорблять тебя и угрожать тебе перед Касом, точно не входили в число моих близких друзей.
Я чуть не рассмеялась, хотя ничего смешного не было.
– Любого в какой-то момент могут переполнить эмоции, а в другое время он будет совершенно ко всему безразличен.
– Ты никогда не пыталась прощупать мои эмоции, чтобы узнать, что я чувствую? – задал Киеран еще один неожиданный вопрос.
Я поймала его взгляд.
Киеран присутствовал, когда я с помощью дара облегчила боль умирающего гвардейца. Тем не менее так странно обсуждать с кем-то мое чутье после того, как меня так долго заставляли скрывать свои способности и никому о них не говорить.
– Кас сказал, что поначалу ты могла только чувствовать и облегчать боль. Но потом, по его словам, твой дар изменился.
Я кивнула.
– Изменился, совсем недавно. Не знаю почему. Я подумала, что с первой Девой могло быть то же самое, и спросила герцогиню.
Моя шея напряглась. Герцогиня Тирман говорила, что дар первой Девы изменился от ощущения боли до чтения эмоций и что это произошло благодаря приближению Вознесения – как и со мной. Вообще о первой Деве известно очень мало. Я не знаю даже ее имени и когда она жила. Но герцогиня намекнула, что первую Деву убил Темный.
Кастил.
Я поежилась – не думаю, что от холода.
– Я не пыталась читать твои эмоции. Стараюсь так не поступать, потому что это кажется мне вторжением.
– Может, это нарушает личное пространство, – согласился Киеран. – Но также дает тебе преимущество в общении с людьми.
Возможно.
– Как ты думаешь, он рассказал об этом еще кому-то? – спросила я.
– Кас? Нет. Чем меньше о тебе знают, тем лучше.
Я вскинула брови.
– Не знаю ни одного живущего сейчас атлантианца, который мог бы чувствовать чужие эмоции.
– Что это значит?
– Пока не знаю. – Он двинулся дальше. – Ты идешь? Или собираешься остаться здесь и превратиться в глыбу льда?
Я со вздохом оторвалась от перил и направилась к двери, у которой уже стоял Киеран.
Он достал из кармана ключ.
– Твои способности очень пригодятся в общении с Касом.
– Я не собираюсь с ним общаться.
На его лице появилась легкая улыбка. Он открыл дверь, и я вошла в комнату, согретую камином.
– Но он очень даже собирается с тобой общаться.
Стараясь держать столовый нож незаметно под туникой, я повернулась к Киерану.
– Ты имеешь в виду, что он очень даже собирается меня использовать.
Он склонил голову набок.
– Я совсем не это сказал, Пенеллаф.
– Разве? Ты думаешь, он в самом деле отказался от спасения брата? Я так не думаю. Он даже сказал, что я любимица королевы. – Последние два слова оказались едкими, как кислота. – Вся эта затея со свадьбой, должно быть, часть плана по освобождению брата. Хотя я понятия не имею, почему он просто не сознался в этом.
– Сомневаюсь, что хоть кто-то из вас двоих знает правду.
Я застыла.
– Что это должно означать?
Киеран внимательно смотрел на меня и молчал так долго, что моя тревога утроилась.
– Он же рассказал тебе о Вознесшихся?
Я не поняла, какое отношение к нынешней ситуации имеют Вознесшиеся, но ответила:
– Вознесшиеся… вампиры, и все, чему меня учили, все, во что верит весь народ Солиса, – ложь. Боги никогда не благословляли короля Джалару и королеву Илеану. Боги даже не…
– Нет, боги существуют. Они – наши боги, и теперь они отдыхают, – поправил Киеран. – Ты знаешь, что на Вознесшихся нет Благословения. Они прокляты, как и укушенные Жаждущими. Разве что Вознесшиеся не разлагаются. Ты это знаешь, но понимаешь ли?
Его слова были как удар под дых.
– Мой брат… – Я оборвала себя. Не нужно говорить о Йене. – Я понимаю.
– И ты веришь тому, что Кас рассказал тебе о Вознесшихся?
Я, не отвечая, смотрела на огонь. С одной стороны, я видела доказательства того, о чем говорил Кастил, – видела клеймо на его коже. Вознесшиеся держали его в плену до того, как захватили его брата. Его пытали, заставляли делать совершенно ужасные вещи, судя по тем немногим подробностям, которыми он со мной поделился. Когда я думала об этом, меня охватывали слишком тяжелые и неприятные чувства, чтобы называть их отвращением. И боль в сердце – это только начало, поскольку я знала, что брат Кастила был пойман, освобождая его.
Я могу злиться на Кастила.
Могу даже ненавидеть его.
Но это не означает, что мне не хочется кричать из-за мучений, которые испытал Кастил и которые наверняка терпит сейчас его брат.
Значит ли это, что все Вознесшиеся – зло? Все до единого, включая моего брата? Я верю в то, чему видела доказательства. Но Кастил… я могу доверять разве что половине того, что он рассказал, и не похоже, что все атлантианцы абсолютно ни в чем не виновны.
– Если ты ему веришь, то почему борешься за то, чтобы вернуться? – спросил Киеран, и я посмотрела на него. – Разве не это ты делаешь, когда отвергаешь Каса?
– Мой отказ выйти за него замуж не имеет никакого отношения к Вознесшимся, – возразила я. – Дело в нем самом. Он лгал мне во всем.
– Он лгал не во всем.
– Откуда ты знаешь? – возмутилась я. – Что ты знаешь? Даже не отвечай. Это неважно. Он планирует отдать меня за выкуп тем самым людям, которые делали все эти ужасные вещи с ним и многими другими. Планирует вручить меня тем людям, которые, скорее всего, будут использовать меня как мешок крови, пока я не умру. И даже если есть малейшая вероятность, что эти планы изменились, то только потому, что он понял, что я частично атлантианка. Чем это лучше? Зачем мне выходить за него замуж?
– А зачем ему жениться на девушке, которую он собирается отдать за выкуп? – усомнился Киеран.
– Вот и я о том же! – Я рассерженно сжала губы и перевела взгляд в темноту за спиной вольвена. – Даже не знаю, зачем мы обо всем этом говорим.
Он опять некоторое время молчал.
– Ты ведешь себя с ним так, словно ничуть не боишься после всего, что видела.
– А я должна его бояться?
По какой-то невероятной глупости я почти не хочу знать ответ. Я доверила Хоуку все мои секреты, мои желания, мое тело, мою… жизнь. Я доверила ему все, а в нем ничего не было настоящим. Даже имя Хоук.
Из-за него я оступилась и, боюсь, буду падать дальше, несмотря на его предательство. Вот чего я боюсь.
– Он совершал поступки, которые кто-то может счесть непростительными. Поступки, которые будут преследовать в снах и оставлять наедине с кошмарами долго после пробуждения. Может, он ненавидит, когда его называют Темным, но он заслужил это прозвище. – Бледные глаза Киерана встретились с моими, и по моей спине пробежала дрожь. – Но во всех королевствах он единственный, кого ты – только ты – никогда не должна бояться.
