Дженнифер Вайнер
Миссис Всё на свете
Мистер Голдфарб пробормотал еще что-то о пристрастности и уроках танцев, напоследок бросил на Бетти ядовитый взгляд и зашагал прочь.
– Не обращай внимания, – велел отец. – Ты сыграла очень хорошо и очень забавно. Ну кто хочет заглянуть в Saunders и покушать мороженого?
Оказалось, что хотят все.
1960. Джо
– Поверить не могу, что ты это сделала! – воскликнула Джо, труся по беговой дорожке.
– Еще как сделала, – самодовольно проговорила Линетт Боббек. – Вышло идеально. Он счастлив, а я сохранила девственность.
Это было в понедельник после обеда на уроке физкультуры, последнем в тот день. Одетые в мешковатые синие шорты и белые футболки школьницы занимались на свежем воздухе. Как правило, Джо узнавала о субботних приключениях подруги на следующий же день, но в то воскресенье мать разбудила их с Бетти рано утром. Сара завязала волосы платком и с еще более суровым лицом, чем обычно, объявила: «Весенняя уборка!», вручив дочерям по стопке тряпок и по бутылке чистящего средства. Джо достался стеклоочиститель Windex, Бетти – полироль Endust. Они пропылесосили все ковры и отмыли духовку, подмели гостиную и протерли полиэтиленовый чехол, который все еще прикрывал диван. Вечером отец повел их в китайский ресторанчик Shangri-La и накормил жареным рисом со свиными ребрышками.
– И как на вкус? Очень мерзко? – спросила Джо.
– Дурочка, ее же не глотают! – заметила Линетт, заходя на вираж.
Последние полчаса они нарезали круги вокруг поля под равнодушным взглядом мистера Кранца, учителя физкультуры, который тренировал футбольную, баскетбольную и бейсбольную команды мальчиков и терпеть не мог заниматься с девочками. Майское солнце приятно согревало голые ноги, редкие порыва ветра осыпали их лепестками кизила.
– Во-первых, в ней миллион калорий. – У невысокой и пышногрудой Линетт были карие глаза и молочно-белая кожа, которая мигом розовела, стоило ей разволноваться. Линетт очень следила за фигурой и каждый раз, когда подруги отправлялись куда-нибудь вдвоем или шли с ребятами на двойное свидание, заказывала салат, диетический творог или гамбургер без булки и минеральную воду. Джо считала своим долгом взять картофель фри и молочный коктейль с сиропом. Подруга украдкой таскала с тарелки Джо картошку и совала свою соломинку в ее стакан.
– И много ее было? – Джо невольно представила садовой шланг, который вырвался из рук и разбрызгивает воду на всю улицу.
Линетт пожала плечами:
– Не знаю. Я ее просто выплюнула.
– Куда? – поинтересовалась Джо. – Прямо на него? – Она так и видела Линетт с Бобби на заднем сиденье Lincoln Continental ее отца – лифчик Линетт задран до шеи, брюки Бобби спущены до лодыжек, пенис покачивается как яблоко в карамели на палочке. Джо понизила голос до шепота: – А он сделал тебе то же самое?
– Фу! – возмутилась Линетт. – Боже упаси! Я бы не позволила такое ни одному мальчишке!
– Ну сама-то ты это сделала, – заметила Джо.
– Это не одно и то же, – ответила Линетт. – К тому же я сомневаюсь, что так вообще можно.
Джо подумала, что это несправедливо, но промолчала.
– И как тебе?
Линетт сжала губы. Она красила их помадой оттенка «зимняя вишня», а свои короткие волосы тщательно завивала. Джо иногда казалось, что все остальные девочки в школе Беллвуд похожи на белок – упитанные, лоснящиеся зверушки, снуют туда-сюда, машут пушистыми хвостами, беззаботно скачут по деревьям. На их фоне она чувствовала себя вороной – большой, неуклюжей неудачницей, которая хлопает крыльями, сидя на линии электропередач, и распугивает белок. При росте пять футов восемь дюймов Джо была выше почти всех одноклассниц и даже одноклассников. Тело тощее и угловатое, ноги длинные и крепкие благодаря годам беготни по баскетбольной и теннисной площадке, грудь едва дотягивает до второго размера. На поле с мячом или на корте с ракеткой Джо смотрелась вполне грациозно, именно там она чувствовала себя наиболее комфортно.
Джо подружилась с тремя темнокожими старшеклассницами, которые пришли в команду недавно. Озорные близняшки Ладонна и Ладреа Мур – быстрые и гибкие, со смуглой кожей в веснушках, с белозубыми улыбками, с заплетенными во французские косы волосами, были ниже Джо и напоминали ей старую подругу Фриду. Вернита Клинкскейл, чья семья переехала в Детройт из Северной Каролины годом ранее, имела отчетливый южный акцент и рост около шести футов, прямые черные волосы до плеч и носила золотой крестик на цепочке, который целовала всякий раз перед штрафным броском.
Чернокожие составляли менее четверти учеников школы и, по негласному правилу, за ланчем садились отдельно от всех, однако для товарищей по команде действовало послабление, и Джо к ним присоединялась, если их с Линни перерывы на ланч не совпадали. Она слушала болтовню Верниты о своем парне, оставшемся в Северной Каролине, и рассказы Ладреа с Ладонной, которые ходили в церковь, где был проповедником отец известной певицы Ареты Франклин, и встречали саму Арету и Розу Паркс. Знаменитая активистка перебралась в Детройт после того, как ее арестовали за отказ пересесть в заднюю часть автобуса в городе Монтгомери, штат Алабама.
– Роза Паркс сказала так: «Люди решили, что я не уступила место белому потому, что устала, но это неправда», – сообщила Ладреа, – на самом деле…
И тут вмешалась ее сестра:
– Она устала уступать!
– Ух ты! – Джо попыталась представить себя на месте отважной Розы Паркс, которая не побоялась ни ареста, ни тюрьмы. – Могу поспорить, здесь ей живется гораздо лучше, чем на юге.
Чернокожие девочки переглянулись.
– В чем дело? – не поняла Джо.
– Ты правда так думаешь? – спросила Ладреа, подняв брови. – Сколько, по-твоему, белых проживает в нашей многоэтажке?
– Или на нашей улице, – добавила Ладонна.
– И сколько белых ходит в школу, где учится наш младший братишка?
– Хм-м…
– Ни одного! Ноль! В Детройте такая же сегрегация, как и на юге. Разница лишь в том, что здесь законы мягче.
Джо откусила морковку, вспоминая руки матери у себя на плечах, свою восьмилетнюю попку на покрытом полиэтиленом диване. «Одного полета птицы должны стаями водиться».
– Это нечестно! – заявила она.
Девочки снова обменялись взглядами. Ладонна закатила глаза. Ладреа цыкнула сквозь зубы.
– Давайте сменим тему, – предложила Вернита. – У меня от вас голова разболелась! К тому же после обеда нам еще полосу препятствий бежать. – Она подалась вперед, сверкнув крестиком на шее, и указала на лимонный пирог, который Джо принесла из дома: – Будешь?
Джо протянула ей свой десерт, размышляя о Мэй и Фриде.
– Это не честно, – повторила она, но тут прозвенел звонок, и все побежали на урок.
В раздевалке после занятия к Джо подошла Ладреа.
– Знаешь, если ты действительно хочешь что-нибудь сделать…
– Хочу, – кивнула Джо.
– Каждую субботу у бассейна «Кристалл», на углу Гринфилд-стрит и Эйт-Майл, проходят пикеты. В этом бассейне разделяют посетителей по расовому признаку. Из наших на пикеты много кто ходит. – Она смотрела на Джо, и ее лицо было непроницаемо. Под мышкой – баскетбольный мяч, из косички выбилась прядь волос. – Мы встречаемся здесь, у школы, в десять часов и едем туда.
Джо кивнула. Сердце громко стучало в груди. Мать вряд ли бы ее одобрила. Сара с Кеном верили в интеграцию и считали, что все могут жить где угодно, и черные, и белые. «Евреев самих слишком притесняли, чтобы они поступали так с другими», – говорил отец Джо. Однако он же переехал на другой конец города лишь потому, что старый район начал «меняться». Теперь Джо достаточно подросла и понимала, что там стали селиться темнокожие. Ее мать высказывалась еще более недвусмысленно: «Не нарывайся на неприятности» и «Не вороши осиное гнездо».
В субботу утром Джо встала пораньше и сообщила Саре, что пойдет в школу потренировать штрафные броски.
– К четырем будь дома, – предупредила мать, не глядя на нее.
Джо села на велосипед и поехала в школу.
– Не думала тебя здесь увидеть, – удивилась Ладонна, а Ладреа сказала:
– Тебе понадобится плакат.
Пришло с десяток учеников, и черных, и белых, с картонными плакатами, на которых черной краской было написано: «Равенство сейчас», «Интеграция», «Свобода и справедливость для всех».
Джо собралась с духом и макнула кисточку в краску.
– А Вернита придет? – спросила она, выводя слово «равенство» и надеясь, что получится ровно.
Ладонна презрительно махнула рукой с длинными ногтями, которая так ловко хватала баскетбольный мяч:
– Забудь о ней!
Джо поехала с сестрами Мур на их Mercury пятьдесят девятого года. Она ходила по кругу перед сетчатым ограждением бассейна, мимо проезжали машины. Некоторые сигналили в знак поддержки, большинство не обращали на пикетчиков внимания. Когда все закончилось, она встретилась с Линетт в салоне красоты, где той мыли и укладывали волосы.
– Чем занималась сегодня? – спросила Линетт, прикрыв лицо пластиковым веером, пока помощница парикмахера заливала ее кудри лаком Elnett от макушки до кончиков, вившихся у самых щек.
– Да так, ничем, – ответила Джо.
Порой Джо казалось, что она нравится Линетт именно из-за своей долговязости и нескладности. Рядом с подругой Джо смотрелась как гадкий утенок рядом с лебедем. У них было не так уж много общего. Джо прекрасно училась, Линетт с трудом справлялась с учебой, особенно с математикой. Джо занималась спортом, Линетт сразу задыхалась, если тренер Кранц заставлял ее раз в году пробежать четверть мили. Линетт обожала наряжаться, ходить по магазинам, обсуждать новые покупки и с удовольствием рассказывала, что еще хочет купить или надеть в следующий раз, Джо просто хватала с вешалки первые попавшиеся вещи. Объединяла их страсть к веселым проделкам и всяческим проказам. Впервые Линетт напоила Джо в десятом классе, когда обеим было по пятнадцать, и Джо убедила подругу прогулять школу. Они пробрались в Сарину машину с мальчиком, к которому Линетт в то время питала нежные чувства, и отправились в боулинг, где заказали кучу пива и картошки фри и смеялись над своими одноклассниками, застрявшими в школе на собрании болельщиков спортивной команды. Линетт вздыхала, завидуя стройной фигурке Джо («Хорошо тебе – можешь носить что угодно»), Джо отдавала должное формам подруги, хотя та и расстраивалась из-за своих полных бедер и якобы двойного подбородка. Линетт научила Джо курить, та ее – плавать, и они делились почти всем, кроме все более частых снов Джо о том, как на одной из еженедельных ночевок друг у друга в гостях Линни ложится в постель не в шелковой ночной рубашке, как обычно, а без нее.
– Значит, Бобби хочет идти до конца? – спросила Джо.
– Пробовал залезть мне под юбку, но я велела ему даже не пытаться. – Линетт погрозила пальцем перед лицом воображаемого Бобби: – Я сказала: «Мистер Бобби Карвер, не раньше, чем на моем пальце появится кольцо!» – Она коснулась перстня выпускника, который носила на шее, словно уверяя себя в серьезности намерений Бобби и в том, что в будущем на смену одному кольцу придет другое.
– Тебе понравилось? – спросила Джо.
Линетт задумчиво склонила голову набок.
– Похоже на чистку зубов, – наконец призналась она. – Или даже нет, не совсем. Скорее как хлопанье в ладоши. Хлоп-хлоп, хлюп-хлюп, и все кончено. – Под кроссовками захрустел гравий. – Не знаю, – вздохнула Линетт. – Понимаешь, приятно было видеть, как он возбудился, и знать, что я произвожу на него такой эффект. Хотя лично я почти ничего не почувствовала. – Она снова вздохнула. – Может, настоящий секс будет лучше.
– Наверное. – Джо втайне испытала облегчение, что Линетт не получила удовольствия, обслуживая Бобби Карвера.
Подруга приняла нейтральный тон Джо за досаду из-за отсутствия у нее личной жизни.
– Тебе тоже повезет, – заверила она, потрепав Джо по плечу. – Ты обязательно встретишь подходящего парня!
Джо пожала плечами. Она встречалась со многими парнями, обычно на двойных свиданиях с Линетт. В кинотеатре Redford или Senate мальчики клали руку на спинку ее кресла, потом как бы ненароком обнимали за плечи. В ресторане для автомобилистов Bel-Air они пытались затащить ее на заднее сиденье, на школьных танцах приглашали подышать свежим воздухом, но их потные ладони и прохладные слюнявые рты оставляли Джо, мягко говоря, равнодушной.
– Ты когда-нибудь… – начала Линетт, бросив на нее взгляд из-под кудрявой челки, и покраснела. – Ты когда-нибудь себя трогала?
– Иногда, – ответила Джо, убедившись, что одноклассники их не слышат. Пару раз, прикрепляя к трусикам гигиеническую прокладку, она проводила пальцами по мягкому треугольнику волос, выросших между ног. На его вершине Джо обнаружила маленький участок, от прикосновения к которому по телу разбегались приятные волны и твердели соски. Ощущения были настолько сильными, что она пугалась и сразу убирала пальцы. Джо посмотрела на подругу, собираясь с духом. – А ты?
Накрашенные губы Линетт изогнулись в лукавой улыбке. Заговорила она так тихо, что Джо едва расслышала.
– Прошлым летом я ездила в лагерь «Тануга», – начала она. Джо придвинулась ближе, плечи их соприкоснулись. – И я очень понравилась одной из вожатых.
Джо кивнула, ничуть не удивившись: Линетт нравилась всем. Вдруг до нее дошло, что именно Линетт имела в виду, и жутко покраснела, на этот раз – от ревности.
– У нее была одна штучка, которую она дала мне поиграть.
– Какая? – спросила Джо. – Что она тебе дала? – Джо ревновала к вожатой, злилась, что Линетт так долго ей ничего не рассказывала, и отчаянно хотела, чтобы та продолжала.
– Не скажу! – хихикнула Линетт, густо покраснев. – Я тебе лучше покажу! Приходи ко мне после школы, – с дерзкой улыбкой прибавила она, – и я изменю твою жизнь!
Прежде Линетт жила в таком же доме, как и Джо. Потом ее отец, работавший в бухгалтерской фирме в Детройте, получил повышение, и семья переехала в огромный дом – шикарный особняк из красного кирпича в стиле Тюдоров на четыре спальни, с цокольным этажом и с апартаментами для родителей хозяев. В доме Боббеков была кухня с двумя духовыми печами и кремовыми столешницами из жаростойкого пластика, гостиная с кирпичным камином и огромным цветным телевизором, специальным освещением и карточным столиком с мягкими креслами, где миссис Боббек играла в бридж. На цокольном этаже стены были обшиты сосновыми панелями, стоял бильярдный стол и бар с напитками. Линетт собиралась устроить там вечеринку в честь окончания школы.
Подруги прошли мимо кухни, куда обычно заглядывали после школы перекусить (яблоками, если Линетт сидела на диете, и тостами с корицей, если нет). Они отправились прямиком в комнату Линетт, обклеенную бело-розовыми узорчатыми обоями, с комодом, книжным шкафом и тумбочкой из крашенного белой краской дерева и кружевным балдахином над двуспальной кроватью. Линетт заперла дверь, хотя дома никого не было – оба ее брата после занятий отправились в клуб для мальчиков, отец работал в конторе, мать, как всегда, во второй половине дня занималась волонтерством в еврейском Доме престарелых. Джо изумленно наблюдала, как подруга взяла белый крашеный стул, стоявший перед письменным столом, и подперла им дверную ручку. Затем Линни подошла к проигрывателю и включила пластинку Конни Фрэнсис. Наконец, она сунула руку под матрас и достала какую-то штуку, похожую на ручную взбивалку для яиц, только с электрическим шнуром и вилкой. Вместо пружинки жесткий коричневый корпус оканчивался твердой резиновой насадкой.
– Что это? – спросила Джо.
– Вибратор! – шепнула Линетт.
Джо удивилась, что игрушка для сексуальных утех по форме напоминает не пенис, а кухонный прибор.
– И он для?.. – Джо указала на нижнюю часть своего тела.
Линетт кивнула в ответ.
– Карла, моя вожатая, объяснила нам, как им пользоваться. Мы с девочками решили, что будем брать его по очереди. Играешь с ним две недели, потом посылаешь по почте следующей по списку.
Внутри у Джо все сжалось, внизу живота заныло, между ног запульсировало. Ей захотелось обхватить подругу за округлые, прикрытые шелковым кашемиром плечи и поцеловать. Джо предчувствовала, что губы Линетт – вовсе не слюнявые и безвольные, а упругие и сладкие, и вместо легкого отвращения она ощутит радостное наслаждение. Интересно, вожатая Карла целовала Линетт? «Я ее убью!» – подумала Джо, чувствуя, как ревность борется с желанием, как ее охватывает стыд, ведь по идее она не должна относиться подобным образом к лучшей подруге или к любой другой девушке.
– Смотри! – воскликнула Линетт, разматывая шнур и подключая машинку к сети.
Сердце Джо бешено колотилось.
– Не знаю, стоит ли, – хрипло проговорила она. – Вдруг это вредно или опасно?..
Линетт покачала головой, развеселившись.
– Погоди, скоро сама поймешь, как это здорово! – Она щелкнула выключателем, резиновая чашечка зажужжала и завибрировала, причем так быстро, что движение было почти незаметно. Представив, как наконечник вибратора прижмется к ней, Джо содрогнулась от предвкушения.
– Ты точно заперла дверь? – прошептала Джо.
– Да точно, точно, – заверила ее Линетт, села на кровать и откинулась на груду подушек. – Неужели ты никогда не занималась ничем с мальчиком? Совсем ничем?
Джо покачала головой. В полутьме говорить правду было легко.
– Как насчет Леонарда? – спросила Линетт.
Леонард Вайс был единственным, с кем Джо встречалась долго – целых четыре месяца баскетбольного сезона. Джо была центрфорвардом в команде девочек, Леонард – защитником в команде мальчиков. Джо иногда думала, что причина, по которой она так долго оставалась с Леонардом, – его высокий рост. Рядом с ним ей нравилось чувствовать себя маленькой, нравилось, как он нагибается, чтобы ее поцеловать. При этом она не испытывала практически ничего, как и со Стэном, Дональдом и Полом. Вкус чужой слюны во рту, зубы стучатся друг о друга… Ей хотелось оттолкнуть его и броситься в горячий душ, прихватив по дороге флакон «Листерина».
– Я уже рассказывала тебе про Леонарда, – напомнила Джо. – Позволила ему залезть ко мне под свитер, и ничего больше.
– Под лифчик или сверху?
– Под. Один раз. – Джо поморщилась, вспомнив, как Леонард играл с ее сосками, сжимая и пощипывая их, словно те были крошечными ртами, которые он пытался закрыть.
Линетт широко распахнула глаза, притворно ужасаясь отваге Джо, и озорно улыбнулась.
– Ложись!
– Я думала, это будет наглядная демонстрация, – с деланой небрежностью подначила Джо.
– Так мне показывала Карла. – На лице подруги промелькнуло сомнение. – Или ты не хочешь?
Джо хотела этого больше всего на свете, однако старалась не подать виду.
– Если уж я решила стать писателем, то опыт мне понадобится, – заявила она и медленно откинулась на подушки, стараясь не отпугнуть Линетт излишней поспешностью.
– Снимай штаны.
Джо закрыла глаза, чтобы не видеть лица подруги, стянула джинсы, которых ее мать терпеть не могла, потому что якобы в них она выглядела как шахтер, и осталась в простых белых хлопчатобумажных трусиках. Ноги у Джо были гладкие – утром она побрилась – и уже успели загореть на весеннем солнышке. Линетт провела по ее животу пальцами, тот сжался и затрепетал от предвкушения. Ощутив на бедре, чуть выше колена, гудящую резиновую чашечку, Джо ахнула и резко села.
– Щекотно! – воскликнула она, предчувствуя, что в другом месте ей будет не щекотно, а очень, очень приятно.
Линетт улыбнулась, перевернула диск набок и провела линию по внутренней стороне бедра Джо. Она мучительно медленно двигалась к кромке белья, потом возвращалась назад. Джо извивалась, Линетт продолжала водить вибратором вверх-вниз, все ближе придвигаясь к трусикам, которые наверняка промокли насквозь. Джо гадала, заметила это подруга или нет. Ей хотелось что-нибудь сказать – прошу тебя! – или взять ее за руку и подвинуть вибратор в нужное место, и тут Линетт провела чашечкой по животу, пока он не уткнулся туда, где начинались лобковые волосы. Джо сжала кулаки и закачала бедрами вверх-вниз, отчаянно желая, чтобы Линетт направила жужжащую чашечку куда нужно. На висках и на пояснице выступил пот, шумное дыхание девушки едва не заглушало пластинку Конни Фрэнсис.
– Нравится? – охрипшим голосом спросила Линетт.
– Да! – выдавила Джо.
– Хочешь, чтобы я продолжала?
Джо кивнула, не решаясь заговорить. Она вцепилась в покрывало обеими руками, широко расставив ноги.
– Ладно, – сказала Линетт и направила край чашки ниже трусиков – в то место, которого пальцы Джо касались во время мытья, в то место, которое она никогда не позволяла себе трогать ни в спальне, ни в душе.
Эффект был потрясающий. Тело Джо выгнулось на кровати дугой. Ногти вцепились в покрывало, и она резко выдохнула, почти всхлипнула.
– Здесь? – спросила Линетт, очень довольная собой.
Джо взяла руку подруги и чуть-чуть изменила угол наклона чашки. По животу и между ног разлилось тепло и восхитительное возбуждение, грозившее ее захлестнуть. Она почувствовала, как напряглось все тело, готовясь к какому-то бесподобному расслаблению.
– Ох! – произнесла она надтреснутым голосом, приподняв бедра. Не раздумывая, почти не осознавая, что делает, Джо обхватила свою лучшую подругу за шею обеими руками и притянула к себе. Они соприкоснулись телами и губами. «Сейчас Линни даст мне пощечину», – проскользнула смутная мысль. Зажатый между ними вибратор, направленный под идеальным углом, глухо гудел. Волны наслаждения окатывали тело Джо. Пальцы сжались, ноги сомкнулись, мышцы задрожали. Губы Линетт оказались такими же сладкими, как Джо и предчувствовала, язычок – горячим, энергичным и необходимым ей сейчас как воздух. Бедра Джо дернулись вверх раз, другой, третий, и наконец девушка содрогнулась в мощном экстазе. Ее охватило острое и сладкое, почти невыносимое блаженство.
Джо откинулась на подушки, тяжело дыша, к ней прильнула Линетт – раскрасневшаяся, нежная, ароматная. «Сейчас, – подумала Джо. – Сейчас она меня прогонит». Между тем Линетт довольно посмеивалась и вовсе не спешила ее отпускать. Склонившись над полураздетой подругой, чтобы взглянуть на часы на комоде, она сказала:
– До прихода моих еще целый час.
Джо кивнула. Немного отдышавшись, она повернулась к Линетт, прижала ее руки над головой и быстрым движением стянула с нее юбку. Девушка одобрительно взвизгнула, вовсе не пытаясь вырваться. Джо нашарила жужжащую машинку и уселась на подругу, обхватив ее ногами.
– Если делаю неправильно – скажи! – попросила она и взялась за дело.
Ей хотелось, чтобы Линетт затопили те же волны экстаза, чтобы она качала бедрами и дрожала, вздыхала и хватала воздух ртом, сжимала кулаки и краснела, а ее тщательно завитые локоны растрепались. Через пять минут Линетт стиснула плечи Джо, зажмурившись и шумно дыша. Еще через минуту Линетт притянула Джо к себе и, не открывая глаз, прошептала:
– Ни за что не отдам эту штучку другой девчонке!
