Джесси К. Сутанто
Кто знал, что так выйдет
Из-за одной из гигантских колонн, украшающих школьное крыльцо, появляется девочка в очках и подходит к нам с застенчивой улыбкой.
Я сдерживаю усмешку.
– Сара Джессика Паркер, значит?
– На самом деле я Сара Джессика Паркер Сусанти. А Сара Джессика Паркер – это актриса, известная по роли Керри Брэдшоу в сериале «Секс в большом городе», – произносит она со всей возможной искренностью.
Можно я обниму этого ребенка?
– Ага, я знаю, кто такая СДП.
– Мама большая фанатка.
– Так и поняла, – серьезно киваю я.
– Так вот, – говорит Элеонора Рузвельт, – мы так рады, что ты теперь учишься с нами в «Синфе», потому что у нас для тебя есть отличное предложение. Иди сюда. – Подхватив меня под руку, она бодро тащит меня через весь огромный зал в ответвляющийся от него коридор, где народа меньше.
Ой, мама. Джордж всегда говорил, что его сестренке однажды светит либо обложка «Форбс», либо пожизненное в тюрьме за авантюру мирового масштаба. И как бы я ни обожала эту девчонку, я прекрасно понимаю, о чем он.
– А что такое? – настороженно спрашиваю я.
Элеонора Рузвельт подает сигнал Саре Джессике Паркер, и та картинно нажимает кнопку на телефоне, из которого начинает играть печальная скрипка. Я кошусь на проходящих мимо учеников. Некоторые из них оборачиваются на нас с интересом, но большинство заняты чтением книг или листают ленту на ходу. И все-таки хотелось бы мне, чтобы Элеонора Рузвельт и Сара Джессика Паркер выбрали другой момент, чтобы устроить свою чудную презентацию.
Откашлявшись, Элеонора Рузвельт начинает драматично декламировать:
– В жизни порой бывает так одиноко, особенно в школьные годы.
Так и хочется сказать, что в школьные годы, вообще-то, ты наименее одинок, потому что друзья буквально всегда с тобой, но мне хочется, чтобы все это поскорее закончилось, так что я только улыбаюсь и подбадривающе киваю.
– Ты вечно завален горами домашки, все эти проекты, контрольные, экзамены, боже, это же трагедия! Неужели так пройдет вся наша молодость? Неужто нам суждено провести наши лучшие годы, учась, учась и еще раз учась? – завывает она.
Затем, просветлев, поднимает вверх оттопыренный указательный палец, и печальная скрипка резко сменяется веселенькой музычкой. Вау, да они репетировали.
– Но не бойтесь, потому что Тетушки Знают Как Надо решат все ваши проблемы с отношениями!
Со смехом хлопаю в ладоши, еще даже не успев понять, что я вообще-то не знаю, как именно Тетушки собираются решать чьи-то там проблемы. Но Элеонора Рузвельт так страстно читает свою речь, что я ей верю. Вперед, Тетушки, спасите нас от мирового голода!
– Не смотрите, что мы молоды, Тетушки найдут для вас идеальную пару. Вам нужен кто-то высокий, светлый и красивый? Готово. Ищете кого-то, кто хорош в алгебре? Легко. Нужен тот, кто будет уважать старших и ходит хоть в один спортивный кружок? У нас есть идеальный кандидат для вас! Напишите нам в ватсап сегодня, встретьте свою вторую половинку уже завтра! – Элеонора Рузвельт и Сара Джессика Паркер обе торжественно трясут руками, и музыка на этом обрывается.
Я снова хлопаю, но тихо, потому что спиной чувствую, как на нас пялятся другие ученики по дороге в класс.
– Ну, что думаешь? – спрашивает Элеонора Рузвельт, едва сдерживая блестящую в глазах энергию.
Приходится приложить гигантские усилия, чтобы сохранить серьезное лицо.
– Ну да, это было круто. Очень, эм, убедительно. Но мне кажется, нам пора идти…
– О, да-а-а!
Элеонора Рузвельт разворачивается к Саре Джессике Паркер и стукается с ней кулачками.
– Так и знала, что тебе понравится идея. Ты точно должна была меня понять.
Ну тут нельзя не улыбнуться.
– Если тут кто-то и способен учредить успешную службу знакомств, это точно ты. Только, ну, мне кажется, большинство родителей не одобрят, если их дети начнут встречаться в тринадцать. Родители в Индонезии и в шестнадцать-то такого не одобряют.
– Нет! – восклицает Элеонора Рузвельт. – Боже, нет, это не для нас. – Сара Джессика Паркер яростно кивает головой. – Это для вас, выпускников!
– Ага… Ну, я уже сказала, что если кто-то и может такое провернуть, то это ты. Но много ты знаешь старшеклассников? – Что-то я сомневаюсь, что кто-нибудь станет обращаться в сервис знакомств двух тринадцатилеток, но вслух я этого говорить не буду. Обидится.
Вместо того чтобы сдуться от озвученного мной замечания, Элеонора Рузвельт улыбается еще шире:
– Ну да, это будет ТВОЯ роль, Чи Кики.
Ой-ой.
– Я… чего-то не догоняю.
– Ну ты же старшеклассница. И новенькая. Вот тебе прекрасный способ познакомиться в «Синфе» с кучей народа!
– Я… ну, я не знаю… я буду так занята поступлением в колледж… и все такое.
– Именно! – вскрикивает Элеонора Рузвельт. И как ее глаза умудрились стать еще шире? Клянусь, ее лицо уже на семьдесят процентов состоит только из них. – Это пойдет тебе в портфолио!
– Ага, да, не думаю, что использование службы знакомств…
– Ты не будешь просто ее использовать, – говорит Сара Джессика Паркер. – Как самая первая участница, ты получишь должность в компании.
– Я не знаю…
Элеонора Рузвельт оттопыривает большой палец:
– Навыки организации. – Указательный. – Коммуникации. – Средний палец. – Социальных связей. – Безымянный. – Маркетинга. – Мизинец. – А потом, когда завоюем «Синфу», сможем перекинуться на другие школы, а это уже настоящий бизнес. Такую заявку в колледж никто не переплюнет.
– Ну… – Как бы мне ни хотелось сопротивляться, я очень впечатлена. И этим девчонкам тринадцать? Когда мне было тринадцать, я только в стрелялки рубилась. Хотя погодите, я до сих пор это делаю.
– А вишенка на торте, – добивает меня Элеонора Рузвельт, – это наше приложение.
– Чего? – Поверить не могу, что это я тут старшая, но при этом ничего не понимаю.
Она торжественно указывает на Сару Джессику Паркер:
– По ее сногсшибательной внешности, может, и не скажешь, но наша Сара Джессика Паркер вообще-то гений программирования. Она сбацает нам приложение.
Сара Джессика делает реверанс:
– Я люблю создавать приложения. Парочку уже делала, чисто интереса ради. Это очень просто.
Я медленно киваю.
– Приложения для телефона – это просто? – повторяю я, все еще не поспевая за происходящим.
– Проще простого. Будет похоже на «Тиндер», – говорит Сара Джессика с необъятной уверенностью.
– Даже не буду обращать внимания на то, что вам еще рановато знать, что такое «Тиндер». – Я сурово на них хмурюсь, и они обе закатывают глаза. – Но вообще-то не забывайте, что, как бы, секс до свадьбы – это очень… то есть… – Я не могу подобрать слов. – Это, ну, вы знаете, вы… рано вам еще!
– Боже мой, Чи Кики, – стонет Элеонора Рузвельт. – Ну конечно же мы не про секс говорим. Фу. Это будет как «Тиндер», только невинный. Невинный, одобренный родителями «Тиндер».
Я щурюсь:
– Ты же в курсе, что Джордж убьет меня, если ты вляпаешься в историю?
Элеонора Рузвельт мило улыбается мне:
– Тогда, похоже, тебе стоит проследить, чтобы я не вляпалась в какую-нибудь историю.
Я умею признавать поражение:
– Ладно, хорошо, я вам помогу. Только не ввязывайте меня в сами свидания.
– Уверена? – спрашивает Сара Джессика. – Свидания могут быть полезными для социализации.
Отбросив волосы за спину, я подмигиваю им:
– Мне не нужна помощь, чтобы найти себе кого-нибудь.
Элеонора Рузвельт смотрит на Сару Джессику, выразительно подняв брови.
– Видала? – спрашивает она. – Говорила же тебе, Чи Кики лучшая.
Сара Джессика, кажется, хочет продолжить спорить, но в этот момент раздается звонок.
– Это только первый, – говорит она. – Значит, у тебя есть восемь минут до официального начала урока.
– Тогда я побежала, – говорю я.
– Договорим потом, – кричит мне Элеонора Рузвельт, пока я лечу по коридору в сторону здания старших классов.
– Конечно!
Фух, меня спас звонок.
Глава 3
После горы просмотренных сериалов на Нетфликсе я знаю, что в Штатах ученики весь день переходят из класса в класс на разные уроки. Но в большинстве азиатских школ ученики сидят на месте, а по классам в соответствии с расписанием перемещаются учителя. Именно поэтому все ежегодно молятся попасть в хороший класс, потому что если тебе достанется кто-нибудь хреновый – местный задира или группа спортсменов, которым все должны поклоняться, – то тебе не повезло.
В «Миньянге» классы называли в честь животных. В одиннадцатом я была в классе «Дракона», самого крутого зверя из всех возможных. Как же я кайфовала, что меня звали Драконом, а не Орангутангом. В «Синфе» классы различают по названиям добродетелей. Уф. 11-й «Щедрость», 11-й «Усердие», 11-й «Вера» и так далее. Ну кому захочется из Дракона превращаться в (уф, мой новый класс) Чистоту? Похоже на дурное предзнаменование. Почему чистота – это добродетель вообще? О какой чистоте тут речь? Расовой? Звучит как тот еще расизм. Или имеется в виду сексуальная непорочность, но это вообще отвратительно.
Ладно, может, мой мозг просто сходит с ума и загоняется по любому поводу, по которому только можно. Теперь, когда Элеонора Рузвельт унеслась к своему классу (7-й «Справедливость»), мне еще и свой класс приходится искать самостоятельно. В каком-то смысле я рада, что меня не провожает какая-нибудь пожилая леди из администрации, но «Синфа» просто огромная, и я немного потерялась.
– Я огонь, – шепчу я себе, продираясь сквозь толпы учеников, заходящих в классы.
Глаза мечутся от таблички к табличке, задерживаются на учениках, которые в свою очередь смотрят на меня, обводя взглядом с ног до головы, когда я прохожу мимо. Черт, и правда, никто больше юбку не укорачивал. Что за фигня?
«Неважно. Главное – найти свой класс».
Снаружи каждого кабинета висят огромные пробковые доски. Часть из них заполнена образцовыми проектами – вон тот, например, посвящен химическому составу популярных шампуней и тому, с какой вероятностью они могут вызывать рак. А вон другой, про физическую составляющую яичной скорлупы и о том, почему она гораздо крепче, чем нам кажется. На других досках висят медали, картины и прочие памятные вещи. И все они гордо подписаны названиями классов, чьим ученикам принадлежат: 11-й «Мудрость», 11-й «Надежда», 11-й «Доброта», – они что, даже не по алфавиту идут? Блин! Но вот наконец я вижу его: 11-й «Чистота». Мой дом на ближайший год.
Я еще какое-то время стою снаружи и рассматриваю доски. Ну то есть ладно, снаружи я стою потому, что мне немножечко до ужаса стремно заходить. Но еще я собираю информацию о своих будущих одноклассниках. Первая доска полностью занята двумя проектами: один по английской литературе (изучение покровителей Шекспира), второй по алгебре. Оба сделаны Джонасом Джейденом Арифином. Имя кажется знакомым, так что я достаю телефон и лезу в Гугл. Знаю, знаю, я как сталкер какой-то, но знание – сила, а силы мне сегодня очень даже пригодятся.
От прогрузившихся результатов я слегка задыхаюсь. О Джонасе Джейдене Арифине написана уйма статей, потому что его семья владеет компанией «ТолкКо», самой большой телекоммуникационной корпорацией страны. Чтоб меня. Окей, ладно. Значит, Джонас Арифин, подросток-миллиардер, это главный заучка в классе. Не ожидала, но уважаю. Вот только когда я подхожу ко второй доске, увешанной наградами по теннису, они тоже все оказываются Джонаса. Ладненько. Корректирую свою мысленную картинку этого парня, делая прыщавого задрота чуть менее прыщавым и пририсовывая ему широкие плечи спортсмена. Третья доска заполнена фотографиями с различных мероприятий, пестрящими учениками в школьных матросках, со смехом обнимающими друг друга за плечи. Вот один из них на какой-то ярмарке ремесел и выпечки, вот кто-то в защитных очках на уроке резьбы по дереву.
Пока я стою и разглядываю доску, мимо меня проходит пара девчонок. Посмотрев на меня с мимолетным любопытством, они ловят мой взгляд и улыбаются, а потом достают телефоны и роняют их в корзинку на стене. Надпись над корзинкой гласит: «Телефоны сюда!»
Вау, понятно. Видимо, телефоны с собой на урок брать нельзя. Хардкорненько. Очень нехотя выловив из кармана мобильник, я аккуратно опускаю его в корзинку. Чувствую себя какой-то голой теперь. А как притворяться, что занята, если нельзя уткнуться в экран? Впрочем, может, мне и не придется притворяться. Может, у меня тут же появится столько новых друзей, что я даже и не вспомню, что у меня нет с собой телефона. С этой мыслью я делаю глубокий вдох, стискиваю в руках лямку сумки и шагаю в свой новый класс.
В первый день всегда страшно, неважно где, но когда ты новенькая – все в три раза хуже. У меня уже достаточно опыта, чтобы знать, что первый шаг в новый класс – это решающий момент, который задаст тон всему остальному году. Мне просто необходимо произвести наилучшее впечатление, иначе все коту под хвост.
Все мускулы тела напряжены и молят меня опустить голову и плечи, но я заставляю себя стоять прямо. Грудь вперед, плечи назад, подбородок поднять. Небольшая уверенная улыбка на лице, словно боевой раскрас.
«Здесь всем так же неуютно, как тебе», – говорю себе.
– Эй, новенькая! – кричит кто-то.
Ладно, хорошо, неуютно явно не всем.
Головы тут же разворачиваются ко мне, они как стая сурикатов, и вот меня уже изучает около десятка заинтересованных пар глаз. Я замираю. Кажется, мое сердце забывает, как биться. Тем не менее каким-то образом я умудряюсь кивнуть куда-то в направлении парня, который меня окликнул.
– Хей. – Голос у меня становится тонким и писклявым.
– Садись за мной, – говорит он.
– Эм. Да нет, спасибо. – Чуть склонив голову, я прохожу в заднюю часть класса. И чего я ему отказываю? Он симпатичный, но почему-то инстинкт велит мне сказать нет. Вместо этого я нахожу пустую парту на последних рядах и ставлю сумку на нее.
– Хей, – говорит сидящая рядом девочка.
Обрадовавшись, что со мной кто-то заговорил, я разворачиваюсь к ней. Какие тут все дружелюбные.
– Привет.
Но вместо того, чтобы представиться, она как бы между прочим сообщает:
– Тут сидеть нельзя.
– А? – глупо таращусь на нее я.
Она вздыхает:
– Это место Грейс.
– А. Прости, я думала… – Все мысли меня покидают. Я думала, что так как это первый день, то никто еще не выбрал себе место.
– Мы не садимся, кто куда хочет. Все места расписаны.
– А! – Ладно. В этом есть логика.
Она кивает на первые ряды:
– Вон там план висит.
– Спасибо.
Криво улыбнувшись мне, она снова утыкается в книгу, которую читала. Путь до доски, кажется, занимает вечность. Быстро пробежав по схеме глазами, я обнаруживаю, что мы все сидим по парам. Рядом с моим именем значится некий Лиам Ын, а передо мной – звездный Джонас Арифин. Не знаю, что и думать насчет того, что сидеть придется рядом с самым популярным парнем, но, может быть, его сияние хотя бы отвлечет от меня внимание остальных. И только обернувшись, я понимаю, что Джонас – это тот парень, который кричал мне, когда я вошла.
Теперь он сидит, скрестив руки на груди, и усмехается мне:
– А я что сказал?
Кровь приливает к моему лицу. Когда он сказал сесть за ним, я подумала… а что я подумала? Что он ко мне подкатывает? А он, оказывается, просто сообщал, сугубо по факту, где я сижу. И теперь я чувствую себя полной дурой. Ну разумеется, он ко мне не подкатывал. Тьфу.
– А ты что, решила, что я к тебе подкатываю? – спрашивает Джонас, словно мысли мои прочитал.
Мое лицо уже пылает. Да как он вообще понял, о чем я думаю? Какой-то маленькой части меня хочется свернуться в клубок и провалиться сквозь землю, но я, черт подери, Кики Сирегар. Сегодняшний день пугает меня до ужаса, но и уверенности мне не занимать. Так что я улыбаюсь ему и говорю:
– Ну конечно. А разве нет? – Блин, вышло гораздо более похоже на флирт, чем я планировала. Целилась куда-то в Дружеский Вызов, а попала почему-то в Не Очень Приличный Намек. Все внутри сжимается от стыда.
Джонас широко распахивает глаза, и у него слегка отвисает челюсть, а меня разрывает между смехом и смущением. Наконец он хмурится и с улыбкой отвечает:
– Ладно, понял, понял.
Я чувствую на нас чьи-то взгляды и конечно же, когда оборачиваюсь, вижу, что на нас смотрит значительная часть остальных учеников, и взгляды у некоторых из них не очень-то добрые. У парня вроде Джонаса наверняка немало поклонников, а мне не очень-то хочется наступать кому-либо на хвост, так что я сдержанно улыбаюсь ему и решительно переключаю свое внимание на сумку, всем видом показывая, что я Очень Занята раскладыванием учебников на столе, а значит, дальше говорить не могу. Потом поворачиваюсь к девушке, сидящей напротив меня, надеясь вывести ее на разговор. Больше всего мне сейчас нужны подруги. Парни приходят и уходят, а вот девчонки остаются с тобой надолго.
– Серьезно? Вот так вот кинешь меня? – подкалывает Джонас.
По крайней мере, мне кажется, что он меня подкалывает. Но в его голосе мелькает резкая нотка, словно он не привык, чтобы девушки от него отворачивались. А может, это просто мое воображение сходит с ума, потому что я сижу как на иголках, сколько ни напоминай, как сильно я в себе якобы уверена.
Кошусь на него, доставая пенал, и аккуратно кладу его в верхний левый угол парты.
– Извини, не собиралась тебя кидать. Джонас, да?
– Он самый, – говорит он с очевидной гордостью, словно я должна его знать. Ну, технически в каком-то смысле я о нем и правда слышала – точнее, читала – из-за досок снаружи. – А ты, значит, Кристабелла.
– Кики, – быстро говорю я. – Так меня все зовут.
Он оценивающе меня рассматривает:
– Ты больше похожа на Крис.
– И чем же Крис по виду отличается от Кики?
Выражение его лица становится задумчивым:
– Ну, Кики – это смешное имя. Больше подходит маленькой, вечно тявкающей собачке, понимаешь?
– Вау, ясно, пощады мне не будет.
Он смеется и поднимает руки перед собой, давая мне хорошенько разглядеть его мощные предплечья и прямые белые зубы.
– Да нет же, я говорю, что ты как раз на маленькую, тявкающую собачку совсем не похожа. Ты больше Крис, утонченная и… – делает он драматичную паузу и смотрит мне прямо в глаза: – Красивая.
Вопреки моим стараниям, по рукам бегут мурашки, а щеки снова краснеют. Мне не впервой флиртовать с парнями, но вот чтобы с симпатичным парнем в первый день в новой школе – это совсем другой уровень стресса и адреналина, к которым я не готова. Так что я делаю то, что делаю всегда, когда мне неуютно: закрываюсь от мира своими шутками, как щитом, и, картинно забросив волосы за спину, отвечаю самым драматичным тоном, на который способна:
– Ух ты, спасибо, что заметил.
Слава богу, он смеется, и я тоже смеюсь, прежде чем снова уставиться вниз, на свою сумку, и продолжить раскладывать принадлежности.
Интересно, когда явится мой сосед? Лиам Ын. Необычное имя, не из Индонезии. Почему-то я нервничаю перед встречей с ним. Не назвала бы себя скромницей или интровертом, но роль новенькой – это территория неизведанная, и я вся напряжена от макушки до пят, горя желанием произвести хорошее впечатление.
– Эй, Лиам! – кричит Джонас. – Ты с новенькой сидишь.
Чувствуя жжение в затылке, я поднимаю взгляд и вижу, как в класс входит очень высокий парень. Он сдержанно улыбается Джонасу, не показывая зубов, а потом поворачивается ко мне, и, уф, кажется, у меня лучшая карма в мире. Потому что Лиам Ын до ужаса красив. Точеные скулы, густые брови, такая челюсть, что греческие боги, будь они все еще в деле, сразили бы его из зависти. Наши глаза встречаются. Я сглатываю. Мой рот производит еще больше слюны, и я сглатываю опять. Не самое лучшее начало. Хотелось бы мне приказать слюнным железам прекратить работать. Но, ох, как не начать пускать слюнки по такому парню? И он мой партн… в смысле, сосед по парте! Велю себе не пялиться, пока он идет ко мне.
– Хей. – Он дружелюбно улыбается мне. Улыбка искренняя, вовсе не похожая на надменную усмешку, которой я ожидала от кого-то столь горячего. У него на щеках появляются ямочки. У него еще и ямочки? Вот же наглость.
– Э. – Ни единого слова у меня не выходит. Мозг отключился и перекатывается взад-вперед в темном углу.
– Я Лиам. – Он чуть краснеет. – Хотя, прости, ты наверняка уже видела на схеме класса. Ну, так или иначе, приятно познакомиться, Кристабелла.
– Кики! – выпаливаю я. Боже мой. Захлопнув челюсть, я сверлю взглядом собственные коленки. Совсем забыла, как человечить.
– Хорошо, – легко соглашается он так, словно я не тявкнула только что на него, как какая-то нервная чихуахуа.
К счастью, в этот момент в класс входит учитель.
– Всем встать! – рявкает Джонас так громко, что я подскакиваю на месте.
Раздается скрип стульев по полу. Обескураженно оглядываюсь по сторонам – все встают. Я поспешно к ним присоединяюсь.
– Приветствуем учителя, – говорит Джонас.
Какого черта?
Весь класс дружно кланяется и гудит:
– Доброе утро, учитель.
Учитель машет на нас рукой, не здороваясь в ответ:
– Садитесь.
Все садятся обратно. Так, это интересно.
Пока учитель достает вещи из сумки, я пользуюсь моментом и рассматриваю своих новых одноклассников. Незаметно, разумеется.
Они мало чем отличаются от ребят в «Миньянге», но разница все же есть. В «Миньянге» мы могли носить любую обувь, всякие цветные носки и ободки, а вот в «Синфе» дресс-код такой строгий, что в придачу к матроскам мы обязаны надевать белые носки (никаких логотипов или названий брендов), черные ботинки (опять же ни брендов, ни логотипов) и ободки только черные или темно-синие. Все девушки, у кого волосы ниже плеч, обязаны убирать их в хвост. Никаких «необычных причесок». У парней стрижки не должны быть ниже ушей. Волосы не красить, ногти тоже, и никакого макияжа. В «Миньянге» макияж тоже был запрещен, но все девчонки, кого я знала, красились хотя бы немного. По крайней мере, большинство из нас точно пользовались оттеночной помадой. Я обычно подкрашиваю брови, потому что мне с ними не повезло – они начинают сходить на нет где-то на середине глаза. Без карандаша они похожи на два грустных маленьких пятнышка.
Но я не вижу вокруг себя ни оттеночных помад на губах, ни подкрашенных ресниц. Все лица чистые, если только, конечно, эти девушки не отточили мастерство естественного мейка. Но тут учитель начинает говорить, и мне приходится перестать рассматривать одноклассниц так пристально, словно я Джо Голдберг в сериале «Ты».
– Так вот, – говорит учитель. – Надеюсь, каникулы у всех прошли прекрасно. С кем-то из вас мы уже знакомы. Для остальных – меня зовут мистер Францис Тан. Я ваш классный наставник, а также буду преподавать у вас английскую литературу. – Сделав паузу, он одаряет нас сдержанной, деловой улыбкой.
«Классный наставник» – это, видимо, то, что мы в «Миньянге» называли классным руководителем. Я присматриваюсь к нему внимательнее.
Словно прочитав мои мысли, Джонас оборачивается и шепчет:
– Не парься, мистер Тан норм. Я в прошлом году был у него на литрé.
– Джонас, ну сколько раз говорить, – вздыхает мистер Тан. – Никаких разговоров в классе без моего разрешения.
Джонас отвечает ему извиняющейся улыбкой:
– Точно так, шифу.
Некоторые из учеников смеются, когда он называет мистера Тана мастером на мандаринском, а сам мистер Тан с добродушной улыбкой качает головой. В этот момент он, кажется, впервые замечает меня.
– Ах да. У нас в этом году новенькая. – Он пару секунд листает что-то в планшете. – Кристабелла Сирегар?
– Да, – быстро говорю я. – Но можно просто Кики.
– Мы не пользуемся прозвищами, Кристабелла.
– Вау, ну и пожалуйста, – бурчу я и тут же жалею об этом. Звучать так невежливо в мои планы не входило. – В смысле да, хорошо.
Уголок губ мистера Тана дергается вверх, хотя улыбкой я бы это не назвала.
– Рад, что вы согласны, потому что таковы правила. Что ж, надеюсь, вы прекрасно здесь устроитесь. Если будут вопросы, смело обращайтесь ко мне. – Проведя рукой по экрану планшета, он включает проектор. – Отлично, давайте приступать. – Он бросает взгляд через плечо на меня: – Вы же читали руководство, так?
Нет. Совсем нет. Кто вообще их читает? К буклету, поздравлявшему меня с поступлением в «Синфу», прилагалось дурацкое толстое руководство, которое я тут же отбросила в сторону и выкинула мысль о нем из головы до этого самого момента. Впрочем, это сбивает меня лишь на долю секунды, и вот я уже оживленно киваю:
– Ага. Конечно. Впечатляюще.
Лиам рядом со мной давит смешок. Не могу понять, дружелюбный или осуждающий.
– Хорошо, – говорит мистер Тан. – Тогда вы знаете, что «Синфа» ставит в приоритет не одни только знания; мы гордимся учениками, которые думают за рамками. Сорок процентов финальной годовой оценки будет зависеть от проектов, а не от экзаменов. В прошлом семестре проектной темой была наука, и большинство из вас с ней прекрасно справились.
Несколько учеников улюлюкают, один из них кричит: «Браво, Джонас!» – и тот самодовольно улыбается. Я вспоминаю доски снаружи классов и то, как много на нашей упоминаний о Джонасе.
– На этот раз я очень постарался выбить Чистоте интересную тему, а не географию или, прости господи, историю.
Кто-то фыркает.
– Надеюсь, вы не обрекли нас снова на науку, мистер Тан! – кричит Джонас.
Дернув уголком губ, мистер Тан стучит по экрану компьютера. Проектор вспыхивает и выводит на доску яркий коллаж из – о боже мой – компьютерных игр. Многие из них я узнаю: Borderlands, Assassin’s Creed, Stardew Valley, Fortnite и даже парочка менее известных, вроде Bugsnax и Slime Rancher.
– Компьютерные игры! – драматично провозглашает мистер Тан, и все начинают аплодировать.
– Вот это круто! – кричит кто-то.
– Супер, мистер Тан!
Я хлопаю вместе с остальными, улыбаясь до ушей. Проект об играх, о да! Это же моя тема. Может, «Синфа» будет не так ужасна, как я боялась.
– Я распределил вас на группы согласно вашей рассадке.
Встретившись глазами с Лиамом, я вспыхиваю и тут же отвожу взгляд. Рада ли я, что буду в одной группе с тем, кто слишком красив для простого смертного? Ну что сказать, я НЕ ЖАЛУЮСЬ. Но, блин, сосредоточиться на работе будет куда сложнее.
Проектор выводит следующий слайд, отображая наши группы. Я в группе Б: Кристабелла Сирегар, Лиам Ын, Джонас Джейден Арифин, Пейшан Вонгсо. Наша четверка переглядывается, и Джонас расплывается в улыбке.
– Мы всех порвем, – говорит он.
Ну, что-нибудь мы да порвем, это точно.
