Джеймс Хэдли Чейз
Реквием блондинке
– Мой наниматель – Вульф, – напомнил я. – Но если хотите, чтобы девушек нашли, сообщайте мне обо всем, что узнаете. – Я взглянул на часы. Начало двенадцатого. – Вы знаете, где находится фотоателье?
– На Мюррей-стрит. Называется «Фото на бегу».
– О’кей. – Я снова закурил. – Едем обратно. Допускаю, что вы мне понадобитесь. Как с вами связаться?
Тед нацарапал телефонный номер на оборотной стороне старого конверта.
– Прошу вас, будьте осмотрительны, – сказал он. – Отец с ума сойдет…
– Не волнуйтесь, – ответил я. – Предоставьте все мне.
Тед завел двигатель.
– Надеюсь, вашей супруге не придется за вас тревожиться, – добавил он.
– Супруге? – с удивлением переспросил я. – У меня нет супруги.
– Простите, – смущенно сказал он. – Я думал, та дама, с которой вы пришли…
– Да ну, какая супруга, – рассмеялся я. – Мы познакомились сегодня вечером. Нам захотелось пообщаться, вот я и сводил ее поужинать.
– Понятно. – Тед все еще был смущен. – Кажется, раньше я ее не встречал. Красавица, верно?
Я хмыкнул.
– Заходите как-нибудь на днях. Я вас познакомлю. Компания ей не помешает.
– Обязательно зайду, – просветлел Тед. Переключил передачу, и мы пустились в обратный путь.
Вернувшись в гостиницу, я направился к стойке регистрации. Одинокая девушка за стойкой жевала жвачку и листала журнал про кино. Подняла взгляд, только когда я встал рядом.
– Добрый вечер, – сказал я.
С интересом взглянув на меня, девушка потянулась за ключом.
– Номер триста шестьдесят семь? – уточнила она.
– Угадали с первого раза. – Я забрал ключ.
Девушка была миниатюрная, смуглая. Отличная фигура, полные красные губы, огромные скучающие глаза.
– Работаете на полную ставку или у вас почасовая оплата? – Заглядевшись на ее формы, я облокотился о стойку.
– Вам-то какая разница? – Пухлыми пальчиками девушка поправила черные кудри и нахмурилась.
– Большая, – сообщил я. – Предпочитаю женщин с опытом.
Девушка задумчиво подвигала челюстью, а затем пожала плечами:
– Не тратьте время попусту. Я на мелочовку не размениваюсь.
Вынув из кармана рулон банкнот, я продемонстрировал его девушке и беззаботно сказал:
– Это чтобы прикуривать сигары. А карманные деньги я держу на банковском счете.
Девушка широко раскрыла глаза. Я понял, что завоевал ее расположение.
– Может, нам с вами как-нибудь стоит наведаться в ваш банк, – заметила она.
– Не вопрос. В любое время. – Пока интерес в ее глазах не угас, я продолжил: – Не подскажете, кто живет в номере триста шестьдесят девять?
– Никто, – ответила она. – Этот номер свободен. А что?
– Неужели я сказал «триста шестьдесят девять»? – Я помотал головой. – Третья оговорка за сегодня. Я имел в виду «триста шестьдесят пять».
Во взгляде девушки появился холодный огонек.
– Этого я вам сказать не могу, – заметила она, подперев щеку рукой. – У нас приличный отель.
– Приятно это слышать. – Отделив от рулона пятидолларовую банкноту, я положил ее на стойку, а остальные деньги убрал в карман. – Так кто, говорите, там живет?
Движение ее руки было молниеносным. Я даже не заметил, как пятерка исчезла. Ну, почти.
– Парень по имени Джефф Гордан.
– Джефф Гордан, – с улыбкой повторил я. – Один из ребят Старки?
Лицо девушки окаменело, взгляд снова сделался хмурым.
– А мне почем знать? – Она опять уткнулась в свой журнал.
Пожелав ей доброй ночи, я поднялся наверх.
В номере повесил шляпу на торчавший из двери крючок и подошел к письменному столу, топая изо всех сил. Пусть парень за стеной знает, что я вернулся. Плеснув себе неразбавленного виски, я уселся в кресло.
Первый день расследования прошел не так уж плохо. Похоже, девушек похитили. Если так, их участь незавидна: даже если они еще живы, то после выборов их, несомненно, убьют.
Старки совсем не нужно, чтобы девушки заговорили. Похищение? В наше время за это сажают надолго.
Судя по всему, дело вращается вокруг Старки. Макс Исслингер – всего лишь третьесортный политик, желающий добиться успеха на этом поприще. И ничем не отличается от других третьесортных политиков. Ему плевать на жертвы. Главное, выиграть выборы.
Вульф – дело другое. Он и правда хочет найти девушек. Но не потому, что его заботит их судьба. Для него это крупный козырь в борьбе с Исслингером и Старки.
Я отхлебнул немного виски. Итак, Тед Исслингер. Он, по крайней мере, действует от всего сердца, и это мне нравилось. Чтобы отыскать девушек, парень готов даже принести в жертву собственного отца.
Затем, ателье «Фото на бегу». Отличная ловушка для девушки, которую собираются похитить. Нужно с этим разобраться. Интересно, блондинок убили на месте или же вывели через заднюю дверь, затолкали в машину и увезли куда-то еще?
Тут я вспомнил, что в пустом доме нашли туфельку одной из жертв. Ее могли подложить, чтобы отвести любопытные взгляды от «Фото на бегу». Скорее всего, так и было. Или нет, но тогда смысл туфельки неясен.
Отпив еще виски, я взглянул на противоположную стену. Наверняка нас с Мэриан преследовал не кто иной, как этот Джефф Гордан.
Я встал, поставил стакан на стол и задумчиво уставился в стену. Не пора ли все прояснить? А что, неплохая мысль.
Я вышел в коридор и постучал в дверь номера 365.
– Кто там? – спросил мужской голос.
– Портье, – негромко ответил я.
Дверь приоткрылась на фут. Я налег на нее плечом. Крупный, похожий на обезьяну мужчина потерял равновесие, отступил и с недоумением посмотрел на меня.
Да, парень не из тех, кого хочется встретить в темном переулке. Ноги колесом, руки длинные, лицо плоское. Орангутан, да и только. Столкнувшись с ним нос к носу, я засомневался: действительно ли нас преследовал именно он?
Мужчина пристально смотрел на меня:
– В чем дело?
– Именно этот вопрос я и хотел задать. – Закрыв дверь, я прислонился к ней спиной.
– Чего тебе надо?
– Ты за мной следил, – сказал я. – Почему?
Он уставился на пол, затем перевел взгляд на меня и рявкнул:
– Ни за кем я не следил.
– Брехня. – Я улыбнулся. – А еще ты писал мне записки.
Мужчина медленно покачал головой. В его позе читалась угроза; я понял: стоит шевельнуться, и он бросится на меня.
– Проваливай, или позову кого надо, – пообещал он.
– Может, я ошибаюсь. – Я сделал вид, что он меня убедил. – Но за мной следил какой-то парень, и ты очень на него похож.
– Ничем не могу помочь. – Мужчина расслабился. – Следил? На кой черт ты мне сдался?
– Именно это я и хотел узнать, – сказал я. – Ну извини за беспокойство.
Я развернулся к двери. На комоде лежал телефонный справочник. Схватив его, я запустил им в собеседника – все одним движением.
Справочник угодил ему в висок. Мужчина попятился, и я прыгнул на него. Ударил кулаком в шею, и он повалился на пол. Я дождался, пока он сядет, и пнул его в лицо. Оглушенный, мужчина плашмя упал на спину и закатил глаза. Дыхание с хрипом вырывалось у него из горла.
Встав на колени, я стал шарить по его карманам. В брюках не нашлось ничего интересного. Я переключился на пиджак, и тут он пришел в себя.
Замахнулся, но я его опередил, обрушившись на него всем телом. Пару раз стукнул его в живот, а потом он меня стряхнул – так, что я отлетел к стене. Да, сил ему было не занимать. Не успел мужчина встать, как я снова прыгнул на него. Он встретил меня пинком: обе ноги угодили мне в живот. Я с грохотом рухнул на пол, чувствуя, как из легких вылетел почти весь воздух.
Мужчина с трудом поднялся на ноги. Теперь его плоское лицо пылало от ярости. Я не мог пошевелиться. Мышцы не слушались, и я понимал, что меня вот-вот вырвет.
Противник подошел ближе, и я наставил на него пистолет. Он замер, словно налетел на кирпичную стену.
Пристально глядя на него, не опуская пистолета, я пытался отдышаться и справиться с тошнотой.
Мужчина угрюмо смотрел на меня.
– Сядь на кровать, – наконец выдавил я.
Усевшись на кровать, он сложил руки на коленях и с ненавистью взглянул на меня.
Три или четыре минуты я провел на полу, собираясь с силами. Затем, не сводя глаз с мужчины, кое-как поднялся. Ноги дрожали, и мне пришлось прислониться к стене.
– Теперь поговорим, гад, – сказал я, направив дуло пистолета ему в лицо.
Мужчина что-то пробурчал.
– Ты из банды Старки, верно?
Он отвел взгляд. Значит, я угадал.
Не опуская пистолета, я показал мужчине записку, которую подсунули мне под дверь, и усмехнулся:
– Думаешь, меня можно напугать таким ребячеством?
Беспокойно поерзав, мужчина молча уставился на свои ботинки.
Я продолжил:
– Мне не нравится, когда за мной ходят по пятам. Я от этого нервничаю. А когда я нервничаю, моя пушка может и выстрелить. Передай это Старки. Заодно скажи, что завтра я к нему загляну. И еще скажи, что вряд ли он станет мэром.
Мужчина тупо смотрел на меня, в его глазках читалось удивление.
– Теперь проваливай. – Я кивнул на дверь. – Еще раз увижу – здесь или где-нибудь еще, – откатаю так, что неделю будешь мячиком скакать.
Он встал, забрал с кресла шляпу с широкими полями и нахлобучил ее на голову. Увидев его в этой шляпе, я понял: именно он шел за нами по пути в гостиницу.
– Вали, – сказал я.
Он шагнул к двери, открыл ее, обернулся и бросил на меня взгляд, полный ненависти.
– Бандитам вроде тебя – грош цена. За дюжину, – заметил я. – Пошел вон!
Он плюнул мне на ботинок, промахнулся и вышел. Я последовал за ним в коридор и проследил, как он, не оглядываясь, деревянной походкой направляется к лестнице.
Я вздрогнул и проснулся. На мгновение показалось, что я в Нью-Йорке, у себя в квартире. Но вид письменного стола, залитого белым лунным светом, напомнил, что это не так. Я все еще был в Кранвиле, в номере «Истерн-отеля».
В дверь воровато скреблись. Могло показаться, что крыса грызет деревяшку. Но я понимал, что дело не в крысе. Пошарив по столу, я включил лампу. Потом сел и пригладил волосы ладонью.
Самочувствие было отвратительное.
И в дверь все еще скреблись.
Я глянул на часы, стоящие на каминной полке. Было десять минут третьего. Казалось, веки мои весят целую тонну. В комнате было нечем дышать – хотя, прежде чем улечься, я отдернул занавески и распахнул окно.
Окончательно проснувшись, я выскользнул из кровати, схватил халат и сунул руку под подушку, где лежал мой «тридцать восьмой».
Скребущие звуки не прекращались. Кто бы то ни был, этот человек точно не хотел разбудить моих соседей.
Я подошел к двери и, не открывая, спросил:
– Кто там?
За дверью стало тихо.
– Это Исслингер.
Узнав голос, я повернул ключ и открыл дверь. Тед Исслингер быстро вошел в комнату. Лицо у него было измученное и бледное, а узел галстука – все еще в районе правого уха.
Сердито взглянув на него, я вернулся к кровати. Сунул пистолет под подушку, помассировал шею и спросил:
– Обязательно нужно было меня будить?
– Мэри Дрейк не вернулась домой, – сообщил Исслингер. Зубы его клацали от волнения.
Я зевнул, потянулся и продолжил массировать шею.
– Очередная ваша приятельница?
– Вы что, не понимаете? – спросил он тихим, напряженным голосом. – Сегодня утром она ушла на работу и не вернулась. Дрейк сейчас у моего отца.
– Ох, черт возьми. – Я прилег, опираясь на локти. – И чего вы от меня хотите? Круглосуточно я не работаю.
– С ней что-то случилось. – Расхаживая из угла в угол, Исслингер бил кулаком о ладонь. – Как только явился Дрейк, я ускользнул, чтобы поставить вас в известность. О пропаже девушки известно лишь Дрейку и моему отцу. Вы должны что-то предпринять.
Мне стало получше.
– Когда ее видели в последний раз? – спросил я, подавив зевок.
– В пять вечера ушла с работы. Собиралась на танцы. Ее парень, Роджер Керк, говорит, что она так и не объявилась. Он решил, что ей, видно, нездоровится, и пошел домой. Заподозрил неладное только в одиннадцать, когда ему позвонил Дрейк.
Порывшись в кармане пиджака, я выудил пачку «Лаки страйк» и вытряхнул пару сигарет на стеганое одеяло.
– Присаживайтесь, курите, – пригласил я и закурил сам.
Исслингер уселся, но курить не стал. Я на пару минут погрузился в размышления, а парень тем временем не сводил с меня тревожного взгляда. Затем я спросил:
– Дрейк сообщил в полицию?
– Пока нет. Пришел к отцу, потому что решил…
– Да-да, конечно, – перебил я. – И что сделал ваш отец?
– Пока ничего, – ответил Исслингер. – И до утра ничего не сделает. Потому-то я и пришел к вам. Мы опередим всех по меньшей мере на семь часов.
– Ага, – согласился я без особенного энтузиазма, – но вряд ли мы можем что-то предпринять. – Сбросив пепел на пол, я подавил очередной зевок и продолжил: – Вы знали эту девушку?
Исслингер кивнул:
– Она дружила с Льюс Макартур. Роджер Керк учился со мной в одной школе. Мы частенько гуляли вчетвером.
Я встал и подошел к креслу, на которое бросил свой костюм. Через три минуты, одевшись, я заглянул в ванную, умылся и привел в порядок волосы. Вернувшись в спальню, плеснул себе немного скотча.
– Выпьете? – Я помахал бутылкой перед носом Исслингера. Тот покачал головой.
– Что собираетесь делать? – Глаза его горели. Я видел, что он рвется в бой.
– Прислушаюсь к интуиции, – нравоучительно сообщил я. – Интуиция у меня не очень, но попробую. Это ателье, «Фото на бегу»… Оно далеко отсюда?
Исслингер резко втянул воздух.
– На Мюррей-стрит. Минут пять, если на машине.
– Есть машина?
– Стоит у входа.
– Ну, тогда поехали. – Я взял шляпу, зевнул еще разок и повернулся к двери. – Ну что за работа. Никакого сна, – заметил я, выходя в коридор. – Очень не советую заниматься сыском на профессиональной основе.
Исслингер вышел вслед за мной. Дверь напротив отворилась. За ней, прислонившись к косяку, стояла Мэриан Френч.
– Не спится? – осведомилась она с вполне уместным любопытством.
В зеленовато-голубом пеньюаре девушка выглядела весьма соблазнительно. Длинные светлые волосы покоились на плечах, на сонном лице играл румянец.
– И вам привет, – шепнул я. – Если внимательно прислушаетесь, через пару минут услышите скрип. Не пугайтесь: это я кручу рычаг той лебедки, что поднимает солнце над землей.
Мэриан взглянула на Теда Исслингера, а потом снова на меня.
– Это ваш помощник? – спросила она, стараясь не зевать.
– Мисс Френч, мистер Тед Исслингер, – представил их я, показывая руками, кто есть кто. – Теперь будьте умницей и ложитесь спать. Мы с мистером Исслингером спешим на пробежку.
– Что-то случилось? – спросила она. Но сначала улыбнулась Исслингеру и лишь потом повернулась ко мне.
Я помотал головой:
– Каждый день так разминаюсь. Чтобы быть в форме. – Коснувшись шляпы, я взглянул на Исслингера и повел подбородком. – Нам пора.
Застенчиво улыбнувшись, он проследовал за мной к лестнице. Я слышал, как Мэриан сердито вздохнула и закрыла дверь.
– Милая, да? – заметил я, стараясь топать потише.
– Да, – сказал он, – но сейчас не время…
– Кого вы хотите обмануть? – спросил я, выходя в фойе. – С такой когда угодно в самый раз.
Ночной администратор, невысокий толстячок с огромными усами, удивленно посмотрел на нас, но я не остановился. Пересек фойе и террасу и забрался в припаркованный у тротуара «понтиак».
Исслингер обошел машину и скользнул за руль.
– Давайте по-быстрому, – велел я, развалившись на сиденье. – Хотелось бы еще и поспать.
Он рванул с места. Машин не было, и вся улица оказалась в нашем распоряжении.
– Что планируете искать? – спросил Исслингер, сворачивая на Мэйн-стрит.
– Не знаю. – Я закурил. – Вертится в голове одна мыслишка. Почти уверен, что пустая.
Он покосился на меня и пожал плечами. До самой Мюррей-стрит мы не произнесли ни слова.
Замедлив ход, Исслингер глянул в окно и пробормотал:
– Где-то здесь.
Я решил, что он обойдется без моей помощи. В конце концов, это его город. Пусть сам отыщет нужное место. Внезапно Исслингер повернул к тротуару и затормозил.
– Вот оно, – сказал он.
Выбравшись из автомобиля, я взглянул на небольшую витрину, заклеенную фотографиями. Отступил назад и прочитал вывеску. В лунном свете блестели тяжелые хромированные буквы: «Фото на бегу». Да, похоже, место то самое.
Вынув фонарик из заднего кармана брюк, я посветил в витрину. Тед встал рядом.
– Что вы задумали? – Он смотрел, как я вожу лучом фонарика по фотографиям открыточного размера. Они были везде: на стекле, откосах и даже на подоконнике.
– Видите знакомые лица? – спросил я, не переставая водить фонариком.
Теперь Исслингер все понял.
– Вы что, думаете… – начал он, но я жестом велел ему молчать.
Справа от центра располагалось фото блондинки. Девушка смеялась мне в лицо. Судя по зданиям за спиной, фотографию сделали на Мэйн-стрит. Карточка была в четыре раза крупнее остальных. Надпись под ней гласила: «Увеличение по запросу, 1 доллар 50 центов».
– Она? – спросил я.
– Да. – Исслингер схватил меня за руку.
– Интуиция меня не подвела. – Я выключил фонарик.
– Вы же понимаете, что это значит? – Голос Исслингера дрожал. – Их похитили, и похищение произошло здесь. Возможно, Мэри все еще внутри.
Оттолкнув его, я подошел к двери ателье, сделанной из хромированной стали и зеркального стекла. Проникнуть внутрь с улицы можно было только одним способом – разбив витрину. Но шуметь мне не хотелось.
– Здесь есть черный ход? – спросил я.
– Черный ход? – переспросил Исслингер. По его лицу я видел, что парень напуган. – Вы же не собираетесь…
– Собираюсь. Но вам идти со мной необязательно. Отправляйтесь домой.
Помолчав, он упрямо сказал:
– Раз уж вы надумали проникнуть внутрь, я с вами.
– Забудьте, – отрезал я. – Мне платят за риск. Если мы попадемся, ваш отец узнает, что вы мне помогаете. Это недопустимо. Вы мне полезны, но только в том случае, если никому не известно, чем вы заняты. К тому же вы уже очень мне помогли. Отправляйтесь домой и предоставьте все мне.
Помедлив, Исслингер кивнул и неохотно произнес:
– Пожалуй, вы правы. Все думают, что я дома. Оставить вам машину?
– Было бы неплохо, – сказал я, – но ее могут узнать. Нет. Забирайте ее и поезжайте домой.
– Не хочется вас бросать… – начал он, но я не собирался тратить остаток ночи на споры:
– Будьте человеком, проваливайте.
Оставив Теда у машины, я прошелся по улице. В сотне ярдов от ателье был переулок. Вглядевшись во тьму, я задумался, не ведет ли он к черному ходу. Взревел мотор, и мимо меня промчался «понтиак». Я подождал, пока габаритные огни растворятся в темноте, а потом свернул в переулок.
Хорошо, что Тед уехал. В такой игре новичку легко оступиться, а лишних неприятностей мне не нужно. Люблю работать в одиночку. Если что-то идет не так, пенять приходится только на себя.
Переулок был узенький, и пахло в нем скверно. В конце концов я добрался до дворового фасада ателье. Вокруг было темно. Дверь черного хода выглядела не особенно крепкой, и я налег на нее плечом. Она затрещала. Я снова налег на дверь, теперь посильнее. Что-то хрустнуло, и дверь распахнулась. Я отступил и прислушался. И в здании, и в переулке по-прежнему было тихо. Прикрыв фонарик ладонью, я заглянул в дверной проем, после чего шагнул в узкий коридор. Впереди была дверь, ведущая в торговый зал. Справа я заметил еще одну дверь. Эта была приоткрыта.
Пройдя по коридору, я открыл дверь торгового зала. Жалюзи на окне не было, и лунного света хватало, чтобы осмотреться. Повертев головой, я не заметил ничего интересного и снова вышел в коридор. Совсем необязательно попадаться на глаза полицейскому патрулю.
Вернувшись прежним путем, я распахнул вторую дверь и вошел в большую комнату, судя по всему – мастерскую. Пол был усыпан обрезками фотографий. В центре комнаты стояли два стола, заваленные фотокарточками и паспарту. Я поводил лучом фонарика по полу и стенам. Осмотрел камин, полный бумажного пепла, но не нашел никаких следов, способных связать это место с пропавшими девушками.
Сдвинув шляпу на затылок, я хмуро выглянул в окно. Бог весть, что я хотел там увидеть. Наверное, что-то поинтереснее этой комнаты.
Вернувшись к черному ходу, я окинул взглядом переулок. Заехать сюда на машине невозможно. Непонятно, как девушек вывезли из ателье. Если их, конечно, похитили здесь.
Размышляя на эту тему, я услышал, что к ателье быстро приближается автомобиль. Мгновением позже скрипнули тормоза: машина остановилась. Я тут же шагнул назад в коридор, метнулся ко входу в торговый зал и приоткрыл дверь на несколько дюймов.
Сквозь окно видна была улица. У здания стоял огромный туринг, из которого выбирались трое мужчин. Один, оставшись у машины, осматривал улицу. Двое других подошли к двери ателье. В замочной скважине повернулся ключ, и дверь распахнулась.
Все произошло так стремительно, что я не успел отскочить от двери. Оставалось только прикрыть ее и ждать, схватившись за рукоятку пистолета.
Я слышал, как двое вошли в ателье.
– Давай поживее, – сказал один. – Через пять минут здесь будет патруль.
Голос у него был трескучий и неприятный. Кроме того, мужчину мучила одышка.
– Ладно, не суетись, – сипло сказал второй. – Давай сюда вон ту картинку.
Я услышал, как на пол шлепнулось что-то тяжелое. Приоткрыл дверь на пару дюймов, но все равно не видел, что происходит.
– Черт, никак не дотянусь, – сказал сиплый.
– Ты поаккуратней там, болван, – рыкнул трескучий. – Всю выставку поломаешь.
Оба еще немного побурчали, а потом трескучий сказал:
– Ладно. Пора валить.
Я услышал, как они идут к выходу. Затем открылась и закрылась дверь, повернулся ключ в замке. Я осторожно заглянул в торговый зал. В окно было видно, как мужчины усаживаются в туринг. Толком я их не рассмотрел, лишь заметил, что оба они крупные и широкоплечие. Вероятно, кто-то из них был Джеффом Горданом, но я не уверен.
Туринг быстро скрылся из виду.
Если через пять минут здесь будет полицейский патруль, самое время уходить. Я окинул взглядом помещение, но так и не понял, зачем приезжали эти люди. Вышел в коридор и направился к черному ходу.
Открывая дверь, я заметил какой-то предмет на полу и направил на него луч фонарика. Прямо у моих ног лежал смятый носовой платок. Я поднял его. Маленький, с кружевными краями, когда-то был белым. В уголке вышиты инициалы: «М. Д.».
Я вышел в переулок, прикрыл дверь черного хода и быстро направился в сторону улицы.
Инициалы означают только одно: это платок Мэри Дрейк! Итак, у меня есть платок и четыре фотокарточки пропавших девушек. Теперь можно подкатывать к Мейси. Если он откажется сотрудничать, я легко устрою ему неприятности. Похищение – дело федерального масштаба. Доказательств у меня хватит, чтобы подключить ФБР.
Сунув платок в карман, я вышел на улицу и внимательно посмотрел по сторонам. Никого не было. Я снова подошел к витрине ателье.
Луна висела прямо над головой, прекрасно освещая все фотографии. Но меня интересовала только одна: с подписью «Увеличение по запросу, 1 доллар 50 центов».
Мне хватило одного взгляда. Теперь я знал, зачем те мужчины приезжали в ателье и почему они так торопились уйти. Фотографию подменили. Блондинка, в которой Исслингер узнал Мэри Дрейк, больше не смеялась мне в лицо. Теперь на ее месте было фото девушки с крупными чертами лица, в мягкой белой шляпке.
Я беспомощно смотрел на фотографию, и улыбка девушки казалась мне презрительной.
Когда уличные часы пробили три, я был у здания «Кранвиль газетт».
Тротуар был залит лунным светом, и я чувствовал себя как нудист в метрополитене. Было очень душно. Я нервничал и весь вспотел.
Проходя мимо ветхого строения, я как бы невзначай бросил взгляд на двустворчатую дверь. Она была закрыта. Я не остановился, но ярдов через двадцать юркнул в подъезд.
Очень мило. Придется вскрывать замок, а на улице светло как днем. Если из-за угла появится добросовестный коп, я окажусь в весьма неприятном положении. Я уже видел полицейских Кранвиля. Не удивлюсь, если они сперва стреляют, а потом задают вопросы.
Я стоял в подъезде и прислушивался. Было тихо, и я уж было решил приступить к делу, как услышал чьи-то шаги. Нырнул обратно в подъезд и похвалил себя за смекалку.
Судя по стуку деревянных каблучков, по мостовой шла женщина: сначала быстро, потом медленнее, а затем и вовсе остановилась.
Сняв шляпу, я выглянул за дверь. Стройная, среднего роста, одета в темный английский костюм. Вот и все, что мне удалось разглядеть.
Вдруг женщина воровато оглянулась. Я скрылся в подъезде, надеясь, что она меня не заметила.
Ничего не происходило, и через несколько секунд я выглянул снова. Женщина стояла прямо перед двустворчатой дверью. Я спросил себя, что она там делает, и вдруг услышал, как щелкнул замок. Мгновением позже женщина, открыв дверь, исчезла в здании редакции.
Я машинально сунул руку за сигаретой, но передумал и помассировал шею. Ситуация сбила меня с толку. Подождал пару минут, а потом подошел к двери и подергал. Она была закрыта.
Голова все еще работала неважно. Хотелось спать, да и в целом я был не свежее вяленой воблы. Что делать, непонятно. Я все еще глазел на дверь, когда снова услышал шаги. Мне хватило ума отойти от здания «Кранвиль газетт». Из ниоткуда появился патрульный и, остановившись, удивленно уставился на меня.
– Чем это вы занимаетесь? – осведомился он, помахивая дубинкой и выпятив челюсть, словно высеченную из камня.
Притворившись пьяным, я врезался в него, похлопал по плечу и сказал:
– Дружище, подождите немного. Скоро здесь появится здоровенный красавец-коп. Да-да, так и будет. Только если немного подождать.
– Я и в первый раз расслышал. – Патрульный оттолкнул меня. – Ступай, приятель, пока я не сломал дубинку о твою голову.
– Само собой, – я, шатаясь, отступил. – Но сначала женщины и эти… как их… детишки. Пора спускать шлюпку на воду. Или не шлюпку… Что же пора делать, черт возьми? – К тому времени я отошел достаточно далеко и зигзагом пустился прочь.
До переулка было довольно далеко. Я свернул за угол и выпрямился. Дал копу несколько минут, а потом выглянул на улицу. Он уже уходил и мгновением позже свернул на Мэйн-стрит.
Тихонько выругавшись, я бегом вернулся к зданию «Кранвиль газетт». Я потерял добрых восемь минут, и будет очень некстати, если коп объявится снова. Ну, для меня, конечно.
Одним из лезвий перочинного ножа я попытался открыть замок. С третьего раза получилось. Глянув вправо-влево и удостоверившись, что меня никто не видит, я толкнул дверь. В маленьком фойе пахло курятником. Осторожно прикрыв дверь, я прислушался, но ничего не услышал. Ощупью добрался до лестницы и пошел вверх.
До четвертого этажа я добирался довольно долго. Меня смущала полная тишина, царившая в здании. Женщина не могла уйти. Возможно, она на пятом или шестом этаже, но я все равно должен был что-то услышать.
Редакция «Кранвиль газетт» располагалась в самом конце длинного коридора. Дорогу я помнил, включать фонарик не хотелось. Поэтому я продолжал свое шествие в чернильной темноте.
На полпути я остановился. Впереди что-то маячило. Возможно, померещилось. Прижавшись к стене, я вгляделся во тьму. Волоски на шее встали дыбом. Прямо передо мной кто-то стоял. Одной рукой я потянулся за фонариком, а другой – за пистолетом.
Остальное произошло так быстро, что я просто растерялся. Кто-то стремительно пронесся мимо меня. Выставив ладонь, я ухватился за руку, определенно женскую. Потом началось черт знает что. Женщина вывернулась и налетела на меня. Руку мою дернули вперед, в бок мне врезалось маленькое, но очень твердое колено. А потом пол ушел у меня из-под ног. Я протаранил головой стену и на какое-то время потерял интерес к происходящему.
Когда красная дымка развеялась, оказалось, что голова моя пульсирует, а сам я лежу на полу; я попробовал подняться и чертыхнулся. В здании было тихо, и я понятия не имел, как долго был в отключке. Нашарив фонарик, я взглянул на часы. Три сорок. Должно быть, я провалялся минут пятнадцать. Свет резал глаза, и я его выключил. Вставать не решался: любое движение отзывалось болью в голове. Я снова выругался. Знал бы, что столкнусь с мастерицей по джиу-джитсу, спал бы себе дальше. Подумать только: девушка, и так меня отделала. Одно расстройство. Я-то считал, что знаю все японские штучки, но этот бросок был делом рук настоящего профессионала.
Я медленно сел, морщась от головной боли. Через некоторое время боль утихла, и мне удалось встать на ноги. Было такое чувство, словно меня прокрутили через валик для отжима белья. Я дохромал до лестницы и прислушался, но ничего не услышал. Женщина, наверное, была уже на полпути домой.
Я вернулся в редакцию «Кранвиль газетт». Дверь была открыта. Почему-то я совсем не удивился. Толкнув дверь, я щелкнул фонариком. В приемной было все так же убого. Я подошел к кабинету Диксона, прислушался и распахнул дверь.
Луч фонарика упал на потертый письменный стол. Я подошел поближе. Средний ящик стола был выдвинут. Это тоже меня не удивило. Поверхностный осмотр подтвердил: фотографии девушек, что показывал мне Диксон, исчезли.
Уставившись на ящик стола, я погрузился в раздумья. Разумеется, фотографии унесла женщина. Теперь все становится еще сложнее. Имея на руках эти фото, я мог бы вызвать федералов. Мог бы приручить шефа полиции. Но знала ли об этом ночная гостья?
Голова заныла, и мне захотелось лечь в постель. Торчать в редакции было бессмысленно. Вульф не обрадуется, если выяснит, что женщина стукнула меня головой о стену, а потом унесла единственное доказательство по делу. Я решил, что не стоит рассказывать ему об этом происшествии.
Повернувшись к двери, я застыл на месте. В кресле у окна кто-то сидел. Ну ладно, я не застыл, а подпрыгнул на фут-другой. Кто бы не подпрыгнул? Я даже выронил фонарик. Нагнувшись за ним, я почувствовал, как пот градом катит с лица, словно кто-то выжал на меня пропитанную водой губку.
– Кто здесь? – спросил я, положив ладонь на пистолет. Во рту пересохло, и я дрожал, как лист на ветру.
Тишина накрыла комнату влажным одеялом. Я направил луч фонарика на кресло и увидел Диксона. Тот смотрел на меня стеклянными глазами. На серо-фиолетовом лице его застыла гримаса ужаса. Изо рта сочилась кровь, а вывалившийся изо рта язык был похож на лоскут черного дермантина.
Сделав шаг вперед, я присмотрелся и увидел на шее Диксона тонкий шнурок, наполовину скрытый под складками кожи.
Стиснув кулаки в агонии, старик бесформенным мешком развалился в кресле: совсем одинокий и бесконечно мертвый.
