Улисс – Джеймс Джойс

«Тебе не понравится!» – сказали мне про эту книгу. Под этим подразумевалось, что я слишком быстро читаю, что читаю преимущественно в метро, что не задумываюсь над смыслом каждого слова, а воспринимаю только цельный текст – так сказать, страницами и главами, а не фразами.

А мне понравилось, простите меня. Наверное, у меня странное мышление.

Про «Улисса» я не могу написать просто краткую рецензию. Поскольку это вообще невозможно – писать на него какую бы то ни было рецензию. Джойсоведение превратилось в науку, а «Улисса» проходят отдельным курсом на огромном количестве факультетов в различных университетах мира. Потому что Джойс написал Текст, в котором не один слой, не два, и даже на 20. В нём совершенно бесконечное количество слоёв.

Я почти уверен, что Джойс в какой-то мере был проще, чем его подают сейчас. Взять, например, эпизод 11, «Сирены». На самом-то деле каждый может найти в нём то, что захочет. Каждый человек – без исключения. Проблему пингвинов в Антарктиде? Без проблем. Историю жизни Мартина Лютера Кинга? Не вопрос. Инструкцию по изготовлению бомбы из кокосовой стружки? Конечно.

Это не мои мысли. Именно так охарактеризовал «Улисса» его переводчик и самый известный комментатор Сергей Хоружий. Да, сам Хоружий максимально разобрал все эпизоды, всё разложил по полочкам – как мог. Но при этом он признаёт, что существует ещё 100 000 интерпретаций, и роман может иметь совершенно другой смысл. Я бы сказал точнее: он имеет и тот смысл, который придаёт ему Хоружий, и смысл, который видит в нём любой джойсовед в любом университете, и даже тот смысл, который вижу в нём я.

Труднее всего даётся эпизод 14. Слава Богу, я довольно свободно понимаю старославянский, только порой приходится задумываться о смысле слов. И то пришлось непросто. Но как же мучились переводчики, перекладывая с английского XI века на аналогичный русский, которого тогда, как такового, не было (точнее был, но заметно отличающийся от современного). А потом XIV век, и XV, и XVI.

Дети растут, и усложняются их игрушки. Мальчик, клеящий в детстве бумажные машинки, в зрелом возрасте становится инженером, а потом своими руками собирает двигатель внутреннего сгорания. Имеется в виду талантливый мальчик, конечно.

Игрушка Джойса необыкновенно сложна, но это именно игрушка. Роман, написанный не для того, чтобы его читать, а именно для того, чтобы изучать. Наука ради науки, любовь ради любви, текст ради текста. Характерно, что «Улисс» – это далеко не квинтэссенция понятия «текст ради текста», нет. Квинтэссенция – это третий, последний роман Джойса – «Поминки по Финнегану». «Улисса» он писал 7 лет, а «Поминки» – 16. В «Поминках» 49200 только тех слов, которые автор выдумал или заимствовал из других языков. «Поминки» непереводимы – по крайней мере, пока ни одна попытка не завершилась успехом.

В «Улиссе» всё-таки есть действие, линейный сюжет, и это делает его доступным не только узкому кругу литературоведов, но и широкому читателю. Такому, как я, читающему книги в метро.

Да, к слову о филологах. Я спросил четырёх (!!!) своих знакомых филологов, которые по профессиональной обязанности должны были читать «Улисса», у которых, чёрт побери, курс по нему, читали ли они этот роман? И ни один не читал. Более того, одна дама мне рассказала, что её преподаватель, читавший лекции по «Улиссу» целому курсу, тоже признался тихонечко, что не читал этого романа. Филологи такие филологи, иначе и не скажешь.

А «Поминки по Финнегану» я бы прочёл. Может, когда-нибудь, лет через 20, когда у меня будет меньше работы и больше денег, я в свободное время засяду за их перевод.

…и сердце у него колотилось безумно и да я сказала да я хочу Да.

P.S. Несколько утверждений, не связанных с вышенаписанным текстом:

1. Я искренне считаю, что я вообще не вправе говорить об «Улиссе», поскольку это настолько необъятный и великий роман, что я просто никто и звать меня никак по отношению к нему.

2. «Улисс» очень сильно напомнил мне другой великолепный роман – «Моби Дика» Мелвилла. Я несколько раз перечитывал последний, и там очень много пересечений. Полагаю, Джойс тоже читал Мелвилла до того, как приступил к «Улиссу». Ведь «Моби Дик» – это тоже текст-эксперимент.

"И каждый воображает, будто он первый, последний и единственный, тогда как он не первый, не последний, и не единственный в ряду, что начинается в бесконечности и продолжается в бесконечность…"Нечасто книги бросают мне вызов. Эта бросила – я приняла. Не могла не принять. Одна из самых «долгоожидаемых своего прочтения» книг в моем виш-листе, один из самых загадочных романов первой четверти двадцатого века, над разгадкой и осмыслением которого до сих пор бьются и спорят литературоведы и критики всех стран. Да, это именно он – тот самый, непостижимо-таинственный, во многом провокационный, удивительный и прекрасный «Улисс», ставший едва ли не притчей во языцех как одно из самых сложных для читательского восприятия произведений (подобные рейтинги книг он возглавляет обычно на пару с Прустом и Уоллесом).И список самых трудных книг я тоже продолжаю штурмовать. «Бесконечная шутка» из него особо сложной мне, к слову, совсем не показалась. Потому и к роману Джеймса Джойса отнеслась более чем легкомысленно, полагая, что подготовлена уж, наверно, ко всему – ко всякому роду литературы, ведь прочла в своей жизни предостаточно. Множество переплетающихся тем, мотивов, сюжетов, отсылок, аллюзий, реминесценций – я действительно была наслышана о том, что может представлять из себя гениальное литературного творение ушедшего века.Однако к такому и я была не готова. Вываливаемый на меня словесный поток (о, это было нечто! К потоку сознания я тоже, в принципе, была готова – читала когда-то книгу Вирджинии Вулф, оставшись под большим впечатлением, но, видимо, женский поток сознания мне все же ближе, чем мужской, а тут я фактически поселилась на время чтения книги в примечаниях и ссылках, обычно мною совсем не жалуемых, здесь без них оказалось невозможно) вкупе с потоком жидкостей куда более физиологического свойства (роман ирландского классика вообще, знаете ли, не для чувствительных натур, боящихся описаний всего телесного: испражнения, вонь, разнообразные выделения человеческого тела – это еще цветочки; незапиканный мат, грубые шуточки, черный юмор и прочее – десять раз подумайте, прежде чем браться за роман, в любом случае я предупредила) оставлял поначалу весьма странное впечатление.Отправлялась-то я в долгое восьмисотстраничное путешествие вовсе не за этим. В уютной компании двух мужчин, Улисса (до начала прочтения романа все время думала, кто же это такой. Все оказалось куда проще, как и все в нашей жизни, – это всем известный Одиссей) и ирландского рекламного агента еврейско-ирландского происхождения, Леопольда Блума, думала прогуляться по дублинским улочкам-переулочкам – хотя бы в таком, литературно-художественном смысле, коль вживую, наверное, уж никогда не доберусь. Неспешный променад по самым затаенным местечкам ирландской столицы обещал не только томный вечер, но и не менее томный день. Еще бы! Зная Блума, можно рассчитывать и не на такое. Богатый внутренний мир персонажа поражал меня на протяжении практически всей книги, а в богатстве его можем убедиться наглядно: мысли, обычно скрываемые людьми по причине их кажущейся нам самим незначительности, неуместности и прочего, здесь выставлены автором напоказ каждому. Любуйтесь кто хочет.Наслаждалась и я – этим удивительным потоком несвязанной меж собой словесной мешанины, верней, она лишь кажется таковой поначалу, приглядевшись внимательнее, начинаешь замечать, что и в ней есть толика смысла и логики, и даже красоты. Это довольно любопытное переплетение и переплавка впечатлений героя за день, месяц, год, десятилетия, неотфильтрованные воспоминания, которые спешат перебить друг друга, быть высказанным и продуманным первыми. Тебя все время чтения накрывает этой волной – волной чужих мыслей, раздумий, сожалений, воспоминаний и фантазий. Оттого, с непривычки, читалось, признаюсь, со скрипом, и немалым к тому ж. Порою не хватало не только логической взаимосвязи, но и банально знаков препинания. У мыслей их обычно не бывает. Нахлынивают одновременно, без строгой очередности и каких-либо приоритетов. Вот кошка, выглядывающая в окно дома, мимо которого проходим, идя на похороны одного из знакомых Блума, мистера Дигнама… Но даже кошке не в силах удержать внимание серьезного рекламного агента, ведь там на горизонте уже мелькает очередная женская головка в причудливой шляпке и ножки в прелестных чулках, думаем совместно с ним о них… Потом нехотя возвращаемся мыслями – той самой проторенной дорожкой нейронов – к жене – вспоминаем про книгу, которую обещали взять для нее в библиотеке, найти на книжном развале, да такую чтоб понравилась наверняка, а не так, как в прошлый раз (да, неудачно получилось!), когда бедняжка не знала и не понимала, о чем читает… Выберем ей на этот раз… Так, так, что это тут у нас…"Прелести греха", думает, подойдут. А потом удивляется, что жена смотрит налево, заглядывается на молодых (куда моложе супруга) и упругих, мечтает о поэтах, которым будет приносить завтрак в постель… Вот в таком ключе и именно в таком потоке предстоит кружить нам, читателям, невольным попутчикам, на протяжении всех страниц романа…Это будет долгий-предолгий день. Кажется, вся жизнь прошла за одно мгновение. И где мы только не побываем! И в редакции, и на похоронах, и на берегу речки во время запуска фейерверка в компании очаровательных прелестниц… С кем мы только не познакомимся за эти краткие и удивительные, наполненные магией и приключениями двадцать четыре часа, но главное – познакомимся мы с ним, заглавным героем книги, кажущимся поначалу глуповатым и недалеким, к концу же романа начинаешь проникаться его мировоззрением, во многом, но, правда, не во всем. Обидное, горькое, едкое, бросаемое в адрес сразу всех представительниц прекрасного пола «Каждая готова хоть с кем» проникнуто и продиктовано, по мнению многочисленных исследователей джойсовского романа, банальной ревностью автора к собственной супруге, Норе Джойс, которая, с большой долей вероятности, и послужила когда-то прототипом Молли – той самой неверной Пенелопы, не дождавшейся своего Улисса (Пенелопа, несмотря на все тяготы и преграды судьбы, его дождалась, Молли – нет).Семейная жизнь Джойса, видимо, оставляла желать много лучшего, но, впрочем, то не наше дело. Главное, что в ней автор нашел вдохновение для потрясающего романа, и по сей день прочно составляющего сокровищницу мировой литературы и вошедшего в состав золотой классики всех времен и народов. С героями хочется спорить, иногда они удивляют и разочаровывают, но именно Джойс показал величие и красоту обычной, обыденной до невозможности жизни простого человека, найдя ее самым важным, что есть, что только может быть на Земле. Здесь ярки даже второстепенные персонажи, к примеру, Стивен Дедал, интеллектуал с горячим сердцем, пришедший, кстати, из предыдущих книг автора – «Портрет художника в юности», если кто забыл. Ритм прозы и ее атмосфера затягивают сразу. Да, это странно-непонятно поначалу, но до чего же интересно и искусно выписаны все восемнадцать эпизодов романа, причем для каждого из них автор выбирал свой стиль написания: здесь – что-то типа пьесы, там – вопрос и ответы, тут намеренная порча текста в виде использования шаблонов речи… Это какая проделана работа! Неудивительно, что работал автор над своим самым знаменитым, пожалуй, романом на протяжении семи лет… Эта кропотливая, долгая работа явно стоила затраченных на нее усилий.Интересно было прослеживать сквозь странички книги и аналогии с великим творением Гомера. Особой любви Джойс к нему, к слову, и не питал, однако означенная задача подчинила себе замысел всей его эпопеи. Давно я не читала столь масштабного по построению произведения, где главы выстроены не по желанию автора, а по логике движения Одиссея. И вот это было классно. Спасибо многочисленным примечаниям, которые любезно разъясняют читателям схему каждой из глав.Это было невероятно трудное чтение, которое. думаю и уверена, запомнится мне сейчас надолго. – чуть снизила итоговую оценку романа из-за обилия грязно-телесного (я не любитель подобного в литературе, здесь этого было чересчур, пожалуй, даже больше, чем у современных авторов, того же Паланика) и отношения – автора и его героев – к женщине. Не все из нас всё же такие меркантильные и распутные создания… С автором можно, конечно, спорить, а рассказанной им историей можно наслаждаться, даже не соглашаясь с ним.Все хорошо, что хорошо заканчивается. После долгих мытарств возвращается Одиссей, после долгой отлучки от дома возвращается и Блум, внешне – тот же, а вот внутри…Самое удивительное, что даже спустя такое количество прочитанных страниц он так и остался для меня главной загадкой книги…

Да, я бралась за эту книгу с демонстративным вызовом. Да, я преставляла, что меня ждет, но все оказалось гораздо сложнее. Да, закрыла я эту книгу с большим желанием напиться, что и я и сразу же сделала.Я боролась с этой книгой, как со злейшим врагом. Между нами происходило вселенское противостояние. Иногда она залезала в меня и пыталась меня изменить, так же часто, как и я ковырялась в ней и интерпретировала замысел Джойса под уровень моего болезненного восприятия ограниченного интеллекта. А, закончив ее, я сделала один единственный вывод: эту книгу нельзя читать в двадцать лет! В мире так много хороших книг, читайте их! Какие угодно: современные, классические, детективы, драмы, веселые, грустные, все, что пожелаете. Но ни в коем случае не беритесь за эту книгу! Зачем портить себе молодость, зачем заражать молодой разум этой книжной болезнью, ведь жизнь прекрасна, а Джойс говорит совсем обратное.О техническом.

Джойс – особенный. Гений – определение слишком простое для этого писателя. Гениев много. Джойс – не гений, он – особенный. Этот человек сделал просто невозможное. Благодаря своему умению подражать, благодаря тому, что он овладел навыком писать в различных стилях, он сделал самую удивительную вещь, самое удивительное явление в мире литературы – он написал произведение, которое повлияло и дополнило произведения предшественников Джойса, его «Улисс» влияет на Шекспира и тем самым дополняет его, «Улисс» влияет на добрую часть английской классики. Но, конечно, самое главное, то, как он влияет на «Одиссею», на великую «Одиссею», перенося ее героев в соврменность и давая им возможность отдохнуть от героического эпоса и побыть простыми негероическими людьми.О сюжетном.

Очень эпично. Не в плане действия – ясен пень, если бы сюжет Джойса был увлекательным, то его осилило бы намного больше людей. Эпичность вся во времени и в незаменимом джойсовском потоке сознания, а оба они поглощают читателя в ад, бесконечный и такой повседневный, что даже не видишь разницу между ним и тем местом, где ты находишься сейчас. «Улисс» – это жизнь. Но знать о ней слишком рано молодому читателю. Может и необходимо, но все же не советую, потому что в лучшем случае мало чего в нем(«Улиссе») поймете, а если все же хоть что-то поймете, то, в худшем случае, превратитесь в такую же унылку, как я.Личный вывод.

В Древней Греции жили воистину мудрые люди. У них был Диоген, который презирал материальные блага и жил только ради того, чтобы мыслить. У них был Сократ, который пытался найти истину в споре. У них был Гомер, слепец, заучивший огромные поэмы наизусть и благодаря которому весь мир до сих пор знает об отважном и умном скитальце Одиссее и его верной жене Пенелопе. Древняя Греция была великой. Она была всем миром.А каков мир сейчас? У нас есть максималисты, которые насмотрелись «Бойцовского клуба»и теперь презирают материальные блага и служат своей идее, при этом покупая последние новинки от Apple и смутно представляя, какой именно идее служат. У нас есть нескончаемое количество срачей, которые кто-то с умным лицом называет дискуссией, хотя в диалогах этих больше не находят истину, единсвтенная истина нашего века «ты неправ, потому что пошел нахуй». И самое страшное, что Одиссей больше не храбрый путешесвенник – он слабак, любящий и лелющий свое горе, которого давно поглатил жирный легкомысленный монстр Пенелопа. И весь мир – это джойсовский Дублин, город-живое существо, который с одной стороны, такой родной и недалекий, но с другой стороны, так убог и так далек от Древней Греции…