Джеймс Дэшнер
Разрезающий лабиринт
2
Минхо
Сирота нес караул на стене больше десяти часов. Мышцы затекли, суставы болели, внизу позвоночника начинались мышечные спазмы, пока не сильные. И давал о себе знать голод. Черт, как же хотелось есть! Жаль, что нельзя спуститься с отвесной стены, подойти к убитым человеку и лошади и полакомиться их мясом. Все равно, чьим. Разжечь костер, отрезать несколько кусочков плоти, поджарить…
Наверное, он сходит с ума.
Наконец послышался далекий свист – звук, от которого любому Сироте захочется петь, танцевать или плакать от радости. А то и все сразу. Через минуту после свистка появился другой Сирота. Они не обменялись ни словом, не встретились взглядом. Позже, в тесных казармах, где Сироты спали, ели, читали, играли, они могли расслабиться и вести себя как друзья. А на посту они были безымянными слугами, устремленными к единственной цели – защищать Остатки нации. У Сирот не было ни родителей, ни братьев, ни сестер, ни друзей. Только враги.
Сирота подошел к ближайшей башне, проскользнул в видавшую виды деревянную дверь и, ритмично перескакивая через ступеньки, спустился на семь этажей вниз, в полуподвал. Ниже уровня, где он жил, был только один этаж, название которого не поощряло к визитам. Этаж назывался Адом. Сирота был там только однажды: доставил своего товарища, который нарушил правила и приютил пришельца с Севера. С тех пор он часто видел Ад во сне и надеялся, что этого больше не случится наяву. Он знал, что до самой смерти не забудет душераздирающих тоскливых криков узников, умоляющих о помощи; пот, кровь, сальные волосы, вытаращенные глаза, смрад, грязь. Странно, что он так живо запомнил это ужасное место, побывав там один-единственный раз.
В жизни Сироты существовало правило: когда тебя посылают к дьяволу, нужно показать знак своей любимой религии, чтобы обезвредить мерзкое проклятие. А если не суеверен, то просто бей в морду или по яйцам. Без разницы.
Сирота шел по сырым извилистым коридорам своего мира. Черный камень стен выглядел так, будто взорвался и застыл тысячу лет назад. Очевидно, так и было. Столицу Остатков нации перенесли в крепость еще до рождения Сироты, и он плохо знал ее историю. Сирот такие вещи не особенно интересовали. Однако он защищал это место достаточно долго, чтобы знать: за много лет проводилось множество ремонтных работ и усовершенствований. Живущие в этих стенах могут еще долго не волноваться за свою безопасность.
Он прошел мимо нескольких караульных, сидевших за столами с масляными лампами, которые отбрасывали жирные тени на стены и потолок. Сироты знали друг друга в лицо, и его никто ни о чем не спросил. Другие часовые тоже возвращались в казармы, и по мере продвижения людей в коридорах становилось больше. Наконец он добрался до Казармы номер Семь и ввел в механический терминал на входе свой код. Это означало, что Сирота официально закончил дежурство.
Сняв с плеч тяжелый груз защиты самого главного народа в мире, он почувствовал головокружительную легкость. Внутри плескалось возбуждение, словно открылся какой-то неизвестный источник энергии. Сирота рассмеялся, хотя не видел ничего смешного, и посмотрел по сторонам, ища выход избытку энергии, гудящей в каждой молекуле тела. Он подбежал к ближайшей стене, черной и почти плоской, и ударил по ней костяшками пальцев левой руки. Затем правой. И вновь двумя кулаками по очереди. Еще раз. И еще раз. Левой, правой, левой, правой, левой, правой. Он молотил кулаками по стене, пока не разбил руки в кровь. Лишь тогда остановился, тяжело дыша. Затем поднял глаза и увидел, что рядом стоят несколько Сирот. В их взглядах читалось не удивление, а скорее понимание. Они кивнули.
– Не хотел бы я оказаться на месте этой стены, – сказал болезненно худой парень с кривым носом.
– Да ладно, он даже дырки в стене не проделал, – ответила девушка с оранжевыми волосами.
Сироты. Безымянные. Но он их знал. Скелет и Оранж. Проще не бывает.
– Подожди, пока я поем, – ответил он. – Умираю с голода. Один стейк с картошкой, и я пробью туннель в соседнюю казарму.
– Не сомневаюсь, – сказала Оранж. – Только с руками что будешь делать? Больно, небось?
– Не-а, – покачал головой Сирота. – Не больно.
– Мы тоже только сменились, – сказал Скелет. – Пойдем в столовку?
– Да, я и собирался.
Наверняка им слышно адское урчание в его животе.
– Только чур я первый. Вам, ребятки, может ничего не остаться.
Оранж закатила глаза и направилась в сторону кафетерия.
– Ясно, – сказала она. – Ты голоден. Идем.
Они со Скелетом пошли следом, и вскоре он почувствовал чудесный аромат жареного мяса. Ему нравились Оранж и Скелет. У него были и другие приятели, только он ни с кем не делился своими секретами. Столько всего скрывалось внутри.
Но сейчас Минхо хотел лишь одного – поесть.
3
Айзек
Друзья отреагировали на приближающийся корабль так же, как и сам Айзек – притихли и помрачнели. Он опустился на скальный выступ и сел, свесив ноги с утеса. Конечно, Айзек представлял себе, как выглядит большое морское судно – старшие поколения островитян потрудились на славу, объясняя молодежи устройство жизни в старом мире. Но услышать описание акулы и столкнуться с ней, когда ныряешь за мидиями, – далеко не одно и то же.
Айзека охватил леденящий страх, в основном перед неизвестностью. Судно – большое, наверное, метров двадцать в длину и вдвое меньше в ширину, изначально выкрашенное в белый цвет и снабженное хромированными перилами, выглядело таким же старым, как Фрайпан. Грязное, побитое, повсюду пятна ржавчины. Большинство иллюминаторов разбиты или потрескались, кое-где торчат острые стеклянные зубцы. Складывалось впечатление, что корабль пережил парочку войн, не считая множества ураганов и штормов.
Кто на нем приплыл? Кто трубил в этот зловещий рог? Несколько минут, пока судно приближалось – очень медленно, влекомое лишь волнами, – все хранили молчание. У Айзека появилось чувство, что скоро он получит ответ на оба вопроса.
Тишину нарушила Триш.
– Вижу кое-что на задней палубе. Ого.
Это было сказано таким тоном, словно она увидела больше, чем хотела сказать.
– Да, – согласилась Садина. – Похоже на…
Единственное короткое словечко, вылетевшее из уст неугомонного Доминика, выразило больше, чем если бы он произнес длинную речь.
– Ой.
Айзек решил встать – надо же выяснить, что они там углядели. Он поднялся, чудом удержав равновесие с помощью Джеки, схватившей его за плечо.
– Ты что, дружище, прыгать собрался? – сказала она. – Или падать?
– Спасибо, – рассеянно поблагодарил Айзек, напряженно вглядываясь в сверкающие солнечные блики на поверхности воды.
Долго всматриваться не пришлось. Сначала он увидел неуклюжие продолговатые фигуры, затем различил одежду, волосы, руки. На палубе лежало вразброс восемь или девять человек. Определить, живы ли они, на таком расстоянии не представлялось возможным.
– Может, спят? – прошептал Доминик.
В нелепом предположении было столько наивной надежды, что Айзеку захотелось обнять парня. Кому охота, чтобы на остров вынесло корабль с мертвецами. Это ужасно, с какой стороны ни посмотри. Прежде всего в голову закралась мысль о вирусе, который привел сюда их бабушек и дедушек. Кто знает, сохранился ли у потомков иммунитет? Они всю жизнь слушали жуткие истории, но полагали, что им не придется бояться Вспышки. Во всяком случае, еще нескольким поколениям.
– Кто-то ведь протрубил в этот рог, – подала голос Миоко. – Значит, там есть и живые.
– А может, у них стоит таймер, – предположила Триш. – Или он включается автоматически, когда корабль отойдет на определенное расстояние от земли.
Никто не ответил, да и какой смысл? Все прекрасно понимали, что на корабле есть хотя бы один живой человек.
Садина откашлялась и заговорила. Айзек еще никогда не видел ее такой взволнованной.
– Неизвестно, что хуже: мертвые или живые.
– Ты о чем? – спросил Доминик.
Девушка бросила на него сердитый взгляд, которого тот, по мнению Айзека, не заслуживал.
– А ты как думаешь? Конечно, в корабле с мертвецами нет ничего хорошего. Но если кто-то из них жив, то неизвестно, чем это нам грозит. У них может быть оружие, о котором мы никогда не слышали, болезни, с которыми мы не сталкивались… Подумайте сами. Это явно не спасательный корабль, а даже если и так, мы не просили нас спасать!
– Что будем делать? – подал голос Айзек. – Он сейчас напорется на скалы. Или развернется боком и будет плыть вдоль полуострова, пока его не вынесет на пляж.
– Я знаю, что делать, – заявил Доминик. – Мы уносим свои задницы обратно в город и сообщаем Конгрессу, что у нас гости. Мертвые, а может, и живые.
Наверное, это были самые разумные слова за всю его жизнь. Триш подошла и взяла Садину за руку.
– Самой противно, но я согласна с Мудо…
– Не надо, – перебил Доминик. – Прошу, не называй меня так больше.
Казалось, за последние пять минут он повзрослел на десять лет. Айзек чувствовал то же самое. Как будто они прожили всю жизнь, полагая, что мир за пределами острова – вымысел, особенно если речь идет о чем-то страшном. Но что-то в этом корабле, приближающемся с каждой секундой, превращало ужасные сказки в реальность.
– Он прав, – согласилась Садина. – Нужно предупредить остальных.
Айзек не мог пошевелить ни одним мускулом. Он не хотел возвращаться. Его охватило непреодолимое любопытство. До сих пор самым увлекательным приключением в его жизни была кузница. Плавить металл и превращать его в полезные вещи – достойное занятие. Но когда он увидел этот корабль, что-то в нем изменилось. Он понял, что никуда отсюда не уйдет.
– Я побуду здесь, – тихо произнес Айзек. Пусть как хотят, а он останется. – Вы возвращайтесь и сообщите Конгрессу или коменданту. А я тут за ними пригляжу.
– Не нравится мне эта идея, – сказал Доминик.
Остальные с ним так или иначе согласились.
– А если у них есть оружие? – спросила Садина. – Вдруг…
Айзек постарался говорить уверенно.
– Давайте, ребята, вернитесь и сообщите всем. Есть смысл кому-то остаться здесь и приглядеть за этим кораблем. Нельзя оставлять их без наблюдения. Обещаю: если начнут палить из пушек или швыряться бомбами, я убегу и спрячусь в пещере.
Друзья недоверчиво переглянулись. Айзек никогда не слыл храбрецом и не проявил никакого геройства, когда они пробирались сквозь черный как смоль туннель. Однако он знал, что товарищи в конце концов согласятся: это не глупая и не такая уж опасная идея. Да, на корабле могут быть люди, но он ведь не собирается плыть к ним в гости на байдарке.
– Дуйте! – рявкнул Айзек. – Чем раньше вы расскажете, тем скорее сюда прибудут люди с нормальными лодками и оружием, чтобы во всем разобраться.
– Я останусь с ним, – сказала Миоко.
Это решило дело, как будто оставаться вдвоем гораздо безопаснее, чем одному. А может, они просто подумали, что девушка будет вести себя более рассудительно. В любом случае Айзек был рад компании.
– Ладно, – кивнула Триш. – Только смотрите, не делайте глупостей. Пойдемте, ребята.
– Вас поняли, – ответила Миоко, встав рядом с Айзеком. – Никаких глупостей. Мы будем самыми благоразумными.
– Умными и благоразумными, – подтвердил Айзек.
Друзья с видимой неохотой развернулись и зашагали в сторону туннеля.
4
Навстречу Айзеку и Миоко, которые шли по узкой тропе за кораблем, дул ровный бриз, отдающий соленым вкусом океана. В воздухе стоял разноголосый шум: неумолчные крики чаек, волны, бьющиеся о скалы, плеск воды о борта, скрип и жалобные стоны качающегося на волнах судна. Рог больше не гудел, и на корабле не наблюдалось никаких признаков жизни.
Как Айзек и предполагал, течение разворачивало судно, пока оно не встало параллельно скалам, указывая носом сначала на восток, затем на юго-восток и на юг, и продолжало дрейфовать к самому острову. По мере того как расстояние до пришельцев сокращалось, детали вырисовывались более отчетливо, и резкий фокус только добавлял всей сцене зловещего, почти авантюрного ощущения.
– Ты можешь разобрать, что там написано? – спросила Миоко.
С момента, как они расстались с друзьями, прошло около получаса. За все это время двое оставшихся островитян не обменялись и парой слов и ни на секунду не оторвали глаз от дрейфующего судна. Миоко указала на широкий облезлый борт корабля, обросший ракушками, где ниже ржавых лееров смутно виднелись два слова. Дырки в соответствующих местах указывали, что когда-то там были прикреплены пластмассовые или металлические буквы, давно отвалившиеся. Айзек присмотрелся, слегка сощурив глаза.
– Вроде… разрезающий… что-то там. Точно, разрезающий.
– Лабиринт, – сказала Миоко. – Офигеть. Там написано «Разрезающий лабиринт».
Айзек уставился на надпись; теперь он без труда различал каждую букву, только никак не мог понять, при чем здесь Лабиринт.
Это слово, связанное с самым известным жителем острова, Томасом, после смерти которого прошло больше двадцати лет, много значило для всего их народа. Ходили легенды об этом человеке и о Лабиринте, из которого сбежали он и его друзья. Глэйдеры. ПОРОК. Ава Пейдж. Вспышка. Легенды слишком невероятные, чтобы быть правдой. Сколько лет прошло, сколько историй рассказано, и лишь одно оставалось неизменным. Томаса чаще называли Бегущим в Лабиринте, чем настоящим именем.
И вот прямо перед Айзеком, словно во сне, в каких-то пятидесяти или шестидесяти метрах качается на волнах корабль с похожими словами, вытравленными ржавчиной и грязью на борту. Айзек утратил дар речи. Его мозг превратился в выжженную долину.
У Миоко такой проблемы не возникло.
– Какого дьявола? Что все это значит?.. А, понимаю! Эта чертова калоша пришла за нами. Они знают о Томасе и обо всех остальных. Спустя столько лет кто-то где-то решил, что они еще не закончили с храбрыми маленькими глэйдерами, просочившимися сквозь их волшебную машину. Дети, внуки, правнуки – не важно. Томас для них вроде бога, и они отправились в паломничество. А может, пришли нас убить. Или помочь нам. Или что-нибудь нам сообщить.
Айзек наконец оторвал взгляд от призрачных букв и посмотрел на Миоко.
– Что ты сказала?
Она хмуро улыбнулась, сдвинула брови и вновь растянула губы в улыбке, переминаясь с ноги на ногу.
– Ничего. Я понятия не имею, что тут можно сказать.
– Я тоже, – кивнул Айзек. – Но мы должны попасть на этот корабль.
Он думал, что Миоко предложит не торопиться, и очень удивился, когда та сказала:
– Поплыли?
Это его доконало; он рассмеялся, девушка подхватила. Они хохотали, как сумасшедшие.
– Думаю, плыть не понадобится, – наконец сказал Айзек. – Смотри, он совсем близко.
Корабль продолжал медленно и плавно дрейфовать, приближаясь одновременно к утесу и к южной стороне пляжа. Идя вдоль берега по тропинке, Айзек и Миоко неожиданно поняли, что судно теперь в каких-то двадцати метрах. Они уже могли разглядеть все подробности, прежде нечеткие. В том числе тела, лежавшие на палубе.
– Их там… восемь, – прошептала Миоко, точно боялась разбудить людей на палубе.
Хотя разбудить их не удалось бы. В голове у каждого виднелось пулевое отверстие, рана, покрытая засохшей кровью.
– Черт… Кто их убил?
– Наверное, тот, кто трубил в рог.
Теплая одежда на трупах насквозь промокла – должно быть, незадолго до своего появления у острова судно пережило шторм. Лежавших на палубе мужчин и женщин с разным цветом кожи и волос, разного роста и комплекции объединяло только одно: все они выглядели одинаково мертвыми. Правда, на деревянной палубе, корявой и растрескавшейся, не было видно пятен крови – наверное, смыло штормом. У Айзека сложилось впечатление, что после убийства прошло довольно много времени: мертвецы выглядели какими-то… несвежими. Как будто у них истек срок хранения.
Тем временем судно приближалось. Еще минута-другая, и они при желании смогут прыгнуть прямо на палубу. Словно прочтя мысли товарища, Миоко сказала:
– Мы пообещали, что будем просто наблюдать. Может, пойдем спрячемся? Если кто-нибудь выйдет сейчас из каюты с ружьем, нам крышка.
– Да, конечно, надо спрятаться, – согласился Айзек, однако оба продолжали идти дальше – медленно, шаг за шагом.
Он ни разу в жизни не испытывал такого гнетущего страха: в животе словно плавали электрические угри. Что-то должно случиться.
5
В какой-то момент правый борт почти вплотную подошел к скалам, так что корабль чуть не врезался в утес, и тут произошло невероятное. Где-то внизу загудел двигатель, вскипела под днищем бурлящая вода, как будто из морских глубин сейчас всплывет гигантский кальмар. Это длилось всего минуту или чуть больше, но спасло судно от крушения. Затем двигатель выключился, и «Разрезающий лабиринт» продолжил дрейфовать к берегу. Айзек с Миоко машинально остановились. Теперь они могли внимательно рассмотреть прямоугольную корму, где лежали мертвые тела.
– Вот и ответ на наш вопрос, – сказала Миоко.
Айзек промолчал. Там определенно есть кто-то живой, и, видимо, не стоит оставаться так близко от корабля.
– Давай просто держаться на расстоянии. Наверняка они направляются к пятачку на пляже. Там почти пологий берег. Лучшее место на острове для кораблекрушения, если уж кому-то приспичило его устроить.
– Да, – согласилась Миоко. – У них явно топлива в обрез. Приберегают на крайний случай.
Корабль продолжал дрейфовать, покачиваясь на волнах, а Айзек и Миоко следовали за ним, оставаясь примерно в тридцати метрах позади. Корабль плыл и плыл, а они все шли и шли. В воздухе повисло такое напряжение, что у Айзека гудело в ушах.
Наконец они спустились с черной скалистой стены и достигли песчаного берега на северной стороне главного островного массива, идущего под прямым углом к скале. Вокруг не было ни души. Сюда мало кто приезжал, разве что на выходные или в сезон отпусков. Сейчас шел сбор урожая, и островитяне бросили на это все силы. Не так легко обеспечивать потребности населения на отдельном куске земли, у черта на куличках.
– Надеюсь, эта штуковина не перевернется, – сказала Миоко.
Айзек понял, что она имеет в виду. Перейдя с полуострова на пляж, ты попадал в другой мир. Огромная глубина перед каменной стеной мешала образованию больших волн, а дальше географический ландшафт разительно менялся: волны высотой до пяти метров поднимались на дыбы, словно обезумевшие лошади, и с грохотом падали, рождая водовороты яростной белой пены. Лишь в одном месте, на переходе от скалистого утеса к песчаному пляжу, был маленький кусочек суши, где можно приткнуться к берегу. Как будто…
– Они знают, – прошептал Айзек. – Она. Он. Они. Знают, кем бы они ни были.
– Что знают? – спросила Миоко.
– Знают остров настолько хорошо, чтобы спокойно подойти к берегу. Это идеальное место, если…
Его прервал внезапный рев двигателя. Корабль резко повернул вправо, оставляя за собой гигантские бурлящие пузыри, и на остатках горючего устремился к берегу. Двигатели почти сразу заглохли, но судну хватило инерции, чтобы со скрежетом и шипением заползти на песок. Его удерживали на месте течение с востока и утихающие волны с севера. Айзек не мог похвастаться энциклопедическими знаниями о старом мире, но остров он знал, как свои пять пальцев, и у него не оставалось сомнений, что неизвестный капитан мастерски справился с чрезвычайно сложной задачей.
В какой-то момент они с Миоко остановились – бессознательно, не отдавая себе отчета. Наступила тишина, еще более заметная по контрасту с мощным ревом двигателей – редчайшим для их маленького мира явлением.
– Что будем делать? – прошептал он.
– Бежим туда!
Миоко помчалась к последним скалам на краю полуострова, за которыми можно было спрятаться; Айзек последовал за ней. Они присели рядышком и заглянули за край, метрах в сорока от застрявшего в песке судна. Айзек понимал, что люди с судна могли заметить их раньше, но здесь они по крайней мере под прикрытием, если на палубе вдруг появится вооруженный до зубов человек.
– Безумие какое-то, – прошептала Миоко.
– Да уж.
Айзек задыхался, все его физиологические системы работали на непривычных сверхвысоких скоростях. Он жадно втягивал в легкие влажный, соленый воздух и выпускал его через нос.
Прошли секунды, минуты, показавшиеся долгими месяцами. На корабле ничего не двигалось. И само судно стояло неподвижно, как скала.
Внезапно звенящую тишину разорвало громкое металлическое эхо. Айзек с Миоко, машинально прижавшись друг к другу, выглянули из укрытия.
Есть! Что-то… кто-то полз по проходу от кают на кормовую палубу, где лежали трупы. Женщина. Страшно худая – кожа да кости под старыми бесформенными лохмотьями. Она едва ползла, с трудом передвигая усталые члены по корявой поверхности палубы. Темная кожа, спутанные волосы. Каждое движение давалось ей величайшим усилием воли. Наконец она добралась до перил напротив того места, где прятались Айзек с Миоко.
– Видимо, эта женщина нуждается в помощи, – несмело предположила Миоко. – Уверена, она не собирается нас застрелить или прирезать. Идем!
– Подожди, – возразил Айзек. – Ты твердо решила?
– Да. Она может умереть, пока мы будем здесь прятаться.
– А если эти люди заразны?
Старшие с детства приучили их опасаться болезни.
– У них головы прострелены, Айзек. Ты слышал когда-нибудь, чтобы вирус пробил дырку в голове?
Женщина застонала и схватилась за ржавое ограждение.
– Я понимаю, Миоко, но вдруг она их застрелила, чтобы избавить от страданий?
Айзек не знал ни одной девушки умнее или рассудительнее Миоко. Она замерла, подумала и приняла решение. Айзек понимал, что согласится с ней, поскольку сам вечно во всем сомневался.
– Всех одновременно? Они достигли точки невозврата все вместе? И почему в таком случае она не покончила с собой? Нет, тут что-то другое… Мы осторожно.
Миоко вышла из укрытия и начала спускаться по склону. Айзек поспешил следом, хотя сомнения не утихали.
– Тогда еще хуже. Получается, эта кикимора застрелила всех своих приятелей?
– Посмотри на нее, – только и сказала Миоко.
Айзек посмотрел. Женщина была до крайности измождена, глаза ввалились. Ей чудом удалось схватиться за перила и встать на ноги.
– Может, она и воплощение мирового зла, – продолжала рассуждать идущая впереди Миоко, – но сейчас не способна даже муху убить. Сил не хватит. Мы впервые в жизни увидели человека из внешнего мира, и, черт возьми, я не упущу возможности хоть что-то о нем узнать.
– Ты права, – согласился потрясенный до глубины души Айзек.
Эта женщина обязательно должна выжить, даже если придется посадить ее на карантин.
– Хорошо, что у нас есть еда в…
Он замолчал на полуслове, потому что незнакомка издала нечеловеческий стон и перекинула ногу через верхние перила. Остальное сделала инерция. Женщина полетела вниз и через мгновение с шумным плеском упала в море.
