Джеймс Роллинс
Царство костей
2
23 апреля,
17:38 по западноафриканскому времени
Провинция Приморское Огове, Габон
Глубоко под землей перед Фрэнком Уитакером вдруг возникла пара красных глаз, отражающих луч фонаря у него на каске. Глаза горели в глубине темного туннеля, прямо над зеркалом черного ручья, по которому он шлепал вброд. Сердце сжалось от первобытного страха. Его ведь предупреждали о хищниках, таящихся в этой полузатопленной системе пещер.
«Крокодилы…»
Раньше он уже заметил пару особей поменьше, не длинней его предплечья, но те быстро ускользнули, плеснув хвостами. Но только не этот. Фрэнк углядел покрытое броней тело, вырисовывающееся за этими тлеющими, как угольки, глазами. «Шесть футов в длину как минимум…» Обратил он внимание и на оранжевый оттенок чешуи, что типично для крокодилов, запертых в этой системе пещер. Все они принадлежали к роду Osteolaemus tetraspis – тупорылых, или африканских карликовых крокодилов. Хотя, судя по длине данного конкретного экземпляра, насчет определения «карликовый» вполне можно было бы поспорить.
Обособленная колония крокодилов обитала в этой отрезанной от всего остального мира ловушке в пещерах Абанда у побережья Габона вот уже три тысячи лет, запертая здесь, когда на этом участке побережья упал уровень воды. В такой суровой, лишенной солнечного света среде эти оранжевые твари все заметней отходили от своих собратьев наверху, эволюционируя своим собственным путем.
Как ветеринара, теперь специализирующегося и на диких животных, Фрэнка всегда очень интересовали подобные вещи – но на куда более почтительном расстоянии.
– Да они практически слепые, – успокоил его Реми Энгонга, патологоанатом из МЦМИ – Международного центра медицинских исследований, уроженец Габона. Это учреждение на юго-востоке страны играло важную роль в оценке новых заболеваний, регулярно возникающих в Западной Африке. – Пошумите слегка, и этот малютка моментально подожмет хвост.
– Малютка? – переспросил Фрэнк, голос которого был приглушен медицинской маской.
– Oui. Там, наверху, крокодилы во много раз крупнее.
Фрэнк помотал головой. «По-моему, и этот достаточно большой». И все же воспринял слова своего спутника на веру – насчет того, что эта тварь практически слепая. Отцепив с пояса алюминиевую флягу для воды, он постучал ею по карстовой стене, выкрикнув: «О-го-го!» Крокодил-переросток продолжал глазеть на него, ничуть этим не впечатленный. А потом наконец развернул свою немалую тушу и небрежно поплыл прочь, исчезнув в темноте.
Освободив путь, оба мужчины двинулись дальше. В такой чужеродной среде Фрэнк чувствовал себя астронавтом, исследующим враждебную планету, особенно затянутый с головы до ног в защитное снаряжение – комбинезон «микро-гард» с капюшоном и непромокаемые вейдерсы. Глаза он прикрыл пластиковыми защитными очками, а маска фильтровала как насыщенный аммиаком воздух, так и тучи мошки и гнуса, постоянно вьющихся вокруг.
Наконец они вышли из ручья и потащились по жидкой грязи, состоящей в основном из помета летучих мышей. Свод тоннеля увешивали целые орды его крылатых обитателей; еще больше их носилось в воздухе, иногда пикируя на нарушителей своего спокойствия. Копившийся веками мышиный помет со временем и отбелил крокодилью чешую, придав ей уникальный оранжевый оттенок. Крокодилы же, в свою очередь, кормились как раз этими летучими мышами, входившими в их основной рацион наряду с пещерными крабами, сверчками и водорослями.
– Далеко еще до ловушки? – крикнул Фрэнк Реми.
– Почти пришли. Возле следующего сужения. Я подумал, что раскинуть сети лучше всего именно там.
Реми и несколько его коллег из МЦМИ успели установить ловушки днем ранее. Фрэнк хотел взять образцы от каждой из разновидностей летучих мышей, обитающих здесь: африканского плодоядного крылана, гигантской круглолистной летучей мыши, ряда других. Как раз эти существа и являлись основными природными вместилищами для той же Эболы или марбургского вируса. Целью Фрэнка было каталогизировать набор прочих вирусов, переносимых обитателями этой пещеры, – в надежде обнаружить патогены, способные вызвать очередную крупную пандемию.
Он пробыл в Африке уже полгода, перемещаясь по всему Конго и прибрежной Западной Африке, и успел собрать больше пятнадцати тысяч образцов.
Направляясь к ловушкам, Фрэнк вновь ощутил всеподавляющее чувство изумления, что находится здесь. Это был странный путь – от чернокожего мальчишки, живущего с приемными родителями в чикагском Саут-Сайде, до ветеринара-вирусолога, пробирающегося сейчас по закоулкам пещерной системы в Габоне. Его любовь к миру природы во многом определил переменчивый климат Чикаго. Спасаясь от зимней стужи или влажной летней духоты, он частенько оказывался в парке Линкольна, зоопарке Брукфилд или аквариуме Шедда, где мог часами перечитывать и запоминать надписи на пояснительных табличках, мечтая обо всех этих загадочных уголках мира, упомянутых на них. Все это казалось таким далеким от чернокожего подростка, закутанного в куртку на два размера больше положенного и в паре драных кроссовок «Джордан».
«И глянь только, где я сейчас…»
Его способности к науке вообще и математике в частности со временем вызвали интерес у вербовщика из Корпуса подготовки младших офицеров запаса – как, наверное, и внушительный рост в шесть футов четыре дюйма[21]. В Корпусе Фрэнк настолько преуспел, что ему было предложено продолжить учебу в государственном колледже, причем за счет армии, которая оплатила его обучение ветеринарии в Университете Иллинойса. Вдобавок ему сразу же присвоили звание второго лейтенанта, отчего его приемные родители едва не лопнули от гордости.
Хотя своих биологических родителей Фрэнк никогда не знал – да никогда и не пытался разыскать их после того, как они сбыли его с рук долой государственной системе, – ему все-таки повезло. Перепробовав несколько приемных семей, некоторым из которых просто не было до него дела, а другие из лучших намерений лишь давили на него, Фрэнк наконец попал к Уитакерам, которые со временем усыновили его. Именно их любовь и выступила в качестве того якоря, который наконец угомонил отчаявшегося юнца, готового окончательно сорваться с поводка и плывущего по уличному течению все дальше от общества, которое уже отвергло его.
Когда он со временем закончил учебу на ветеринара – что включало в себя дополнительные недели учебных сборов, – его быстро повысили до капитана. После обязательной стажировки от него требовалось еще семь лет армейской службы. Эти годы закинули его в самую гущу Иракской войны, где он вскоре стал признанным специалистом в области санитарно-эпидемиологического благополучия населения и занимался практической полевой работой с зоонозными заболеваниями[22]. Но при этом война лишила его и всяких иллюзий – и относительно состояния мира в целом, и человечества в частности.
После возвращения в Штаты Фрэнк попробовал стажироваться в Научно-исследовательском институте инфекционных заболеваний армии США, но продержался там всего лишь еще год – со временем оставил службу и был нанят международной некоммерческой программой Смитсоновского института, задачей которой было выявление возникающих вирусных угроз. В рамках этой программы он и получил грант на поездку в Африку, главной задачей которой была каталогизация местной виросферы в поисках патогенов, могущих представлять собой опасность для человечества – того, что его коллеги именовали «вирусной темной материей», скрытой в затерянных уголках мира.
– Похоже, у вас тут полно волонтеров для вашего исследования, – заметил Реми, поравнявшись с Фрэнком и вновь привлекая его внимание.
Патологоанатом показал на экран из сетки, натянутый в сужении тоннеля. Там висели темные силуэты, запутавшиеся в ячее, словно скопление каких-то черных пушистых фруктов. Перегораживающая проход сеть уловила больше двух десятков летучих мышей разного размера. Некоторые задергались при их появлении.
– Угомонитесь, малютки, – успокоил их Фрэнк. – Ничего плохого мы вам не сделаем.
Оказавшись возле ловушки, он снял рюкзак и присел на корточки. Быстро приготовил шприц с седативным коктейлем – смесью ацепромазина и буторфанола. Потом натянул толстые прорезиненные перчатки: не хватало еще, чтобы его укусили. Вооружившись шприцем, начал с самого верха, методично вкалывая обездвиживающую смесь запутавшимся в сети летучим мышам. При этом он внимательно следил, чтобы дозы соответствовали размеру особей – каждой доставалось лишь по капле-другой. Когда Фрэнк добрался до низа сетки, мыши наверху уже застыли в ступоре.
– Не поможете освободить сеть? – попросил он Реми.
Совместными усилиями они отцепили ловушку, вновь открыв проход. Несколько летучих мышей воспользовались открывшейся возможностью и метнулись у них над головами. Расстелив сетку с оцепеневшими особями на полу пещеры, Фрэнк вернулся к рюкзаку и вынул из него оборудование для взятия образцов.
«Пора заняться делом».
18:28
Фрэнк встал на колени в окружении аккуратно расставленных и разложенных пузырьков с ватными палочками, игл и тонких стеклянных пипеток. Пот капал у него со лба и жег глаза, которые и без того горели от всего этого мышиного помета, источающего аммиак.
«Наверное, надо было прихватить респиратор».
Действовать следовало как можно быстрее, стараясь не загрязнить образцы. Первым Фрэнк взял в руки обмякшее тельце большой круглолистной летучей мыши – Hipposideros gigas. Реми помог ему распахнуть ей крылья для забора крови. Потом приготовил пару ватных палочек для взятия образцов из орофарингеальной и ректальной полостей мыши.
Работая, Фрэнк изучал хрупкое создание. Мягкие бархатистые уши в форме колокола, ноздри – словно крошечные воронки из лепестков живой ткани… Мембрана кожистых крыльев была такой тонкой, что сквозь нее просвечивал луч фонаря на каске Реми.
Работая, тот подался ближе.
– Доктор Уитакер, а можно поинтересоваться: почему в своих исследованиях вы сосредоточились именно на летучих мышах?
Занеся очередной образец в реестр, Фрэнк выпрямился.
– Прежде всего по той причине, что эти крошечные создания – настоящие мешки с вирусами. Причем помимо своих собственных вирусов, коих великое множество, они естественным образом собирают в себе и те, что находятся в окружающей среде. В частности, все виды артроподных[23] вирусов – от насекомых, которыми питаются. И даже растительных, что касается плодоядных летучих мышей. И, в свою очередь, передают эти вирусы другим формам дикой природы – или даже людям. В идеале нам следовало бы исследовать виросферу каждого позвоночного, беспозвоночного или растения, представленного здесь. Но в этом просто нет смысла, даже если б такое и было осуществимо. Летучие мыши – превосходные индикаторы того, что кроется здесь в окружающей среде в общем и целом.
– Понятно, – сказал Реми. – Но меня всегда интересовало, почему при такой открытости вирусам летучие мыши сами не заболевают.
Фрэнк отложил круглолистную летучую мышь на пол пещеры и принялся выпутывать из сети следующую – судя по форме и размеру, плодоядную Rousettus aegyptiacus.
– По трем причинам, – ответил он. – Во-первых, иммунная система летучих мышей настолько уникальна, что ей просто нет равных. Исследователи предполагают, что устроена она так в первую очередь потому, что это единственные млекопитающие, которые умеют летать.
Фрэнк развернул крыло, ткнул иглой в крошечную вену и втянул несколько капель крови в пипетку.
– Чтобы воплотить эту сверхъестественную задачу, обмен веществ должен быть невероятно быстрым. Весь этот метаболический жар доводит их крошечные тела практически до лихорадочного состояния, которое и позволяет сдерживать инфекции.
Отложив пипетку, Фрэнк взял ватную палочку.
– Вторая причина – и более важная – в том, что такой подстегнутый метаболизм вызывает круговорот опасных воспалительных молекул, который может оказаться смертоносным. Чтобы справиться с этим, в своем эволюционном прошлом летучие мыши отключили десять генов. Это притупило их воспалительный отклик, известный как гиперцитокинемия, или же «цитокиновая буря», который и является основной причиной смертности от вирусных заболеваний. Вдобавок, воспаление – это основная причина старения, так что смягчением этого процесса объясняется и то, почему летучие мыши живут до сорока лет – экстраординарный показатель для столь маленького млекопитающего.
Фрэнк приготовил ватную палочку, а Реми помог ему раскрыть крошечные челюсти тестовой особи, открыв острые, как иголки, зубы.
– Вы сказали, что есть три причины сопротивляемости летучих мышей болезням, – напомнил Реми. – Какая третья?
– Тут для ответа вам придется заглянуть в ДНК летучих мышей. Бо`льшая часть их генетического кода – и нашего, раз уж на то пошло – представляет собой фрагменты древнего вирусного кода, внедрившиеся в их геном при прошлых заражениях. Летучие мыши используют эти гены совершенно уникальным способом. Они способны загонять эти кусочки вирусной ДНК в свою клеточную протоплазму и превращать их в сырье для производства антител.
– Что и позволяет им оставаться здоровыми. – Реми горько покачал головой. – Вот если б и мы могли делать то же самое! Моя группа все еще пытается справиться со вспышками Эболы по всей Западной Африке. Едва успеваем потушить в одном месте, как тут же разгорается в другом.
Фрэнк мрачно кивнул. Закончив с плодоядной летучей мышью, он обвел взглядом раскинутую по полу пещеры сеть. Та оказалась пустой.
– Похоже, что со всеми волонтерами разобрались, – объявил он.
– Очень кстати. Скоро зайдет солнце. Пора возвращаться.
Фрэнк охотно согласился. У него не было никакого желания отыскивать дорогу в лагерь в темноте. Совместными усилиями они принялись наводить порядок в своей импровизированной лаборатории. Наконец Фрэнк упаковал последний образец, а Реми собрал сеть с пола. Закончив, они двинулись назад, предоставив своим испытуемым просыпаться и возвращаться в свои места обитания.
Фрэнк оглянулся назад, когда первая пара летучих мышей неловко взмыла в воздух.
– Лучше бы нам поспешить, пока и остальные не встали на крыло.
– Это еще почему?
– Хотя летучие мыши отлично умеют держать свой вирусный груз под контролем, лучше не тревожить и не возбуждать их без крайней нужды – эта сложная иммунная система может дать сбой. Вирусы начнут активно размножаться, делая мышь гораздо более заразной. – Фрэнк бросил взгляд на Реми. – Всегда помните: раздраженная летучая мышь очень опасна.
– Буду держать это в голове.
Реми прибавил шагу, уходя от места сбора образцов и периодически оглядываясь с обеспокоенным выражением на лице. Они быстро достигли затопленной части пещеры и пошлепали к выходу. При этом Фрэнк настороженно высматривал в воде знакомые уже глаза, похожие на тлеющие красные угольки, но ничего такого не заметил. Очевидно, суматоха и шум от их трудов загнали крокодилов в более глубокие пещеры.
– Что дальше? – спросил Реми, мотнув головой на рюкзак Фрэнка. – Что теперь будете делать со всеми этими образцами?
– Отнесу их в свою мобильную лабораторию в лагере. Я могу сделать предварительный анализ посредством ПЦР-амплификации, сравнивая последовательности вирус-специфических антигенов с генетической базой данных. Это позволит мне вычленить известные вирусы. А еще я сам создал набор реагентов и вложенных праймеров, позволяющих определить неизвестные вирусы. Все это довольно приблизительно, но, используя метод, известный как SISPA[24] – амплификацию[25] с одним праймером, – я могу присоединить линкер/посредник известной последовательности к неизвестной последовательности, что позволит мне амплифицировать…
Реми поднял руку.
– Я вам верю.
Фрэнк улыбнулся.
– Простите. Это максимум, что мне под силу в полевых условиях. Естественно, идеальным вариантом было бы вырастить какой-то из этих неизвестных вирусов в клеточной культуре, вне организма-носителя. Но это слишком опасно за пределами специально оборудованной лаборатории. Вроде той, что имеется в вашем исследовательском центре во Франсвиле.
Он уже давно завидовал Реми и его группе в МЦМИ, у которых имелись и приматологическая лаборатория, и изолятор четвертого класса биологической защиты.
«Если б я только мог в полной мере использовать этот объект…»
Реми словно прочитал его мысли.
– Если вы обнаружите что-то особенно любопытное, то я уверен, что мы можем устроить изучение такого вируса в изолированных условиях. Особенно что касается любых образцов, собранных в Западной Африке. Лучше заранее знать, что тут есть, прежде чем это создаст нам проблемы.
– Вот потому-то я и здесь. Ради этого, а еще чтоб проверить, сколько надо москитных укусов, чтобы свести человека с ума.
Реми глянул на него, насмешливо приподняв бровь.
– Уж эту-то загадку вы наверняка разгадаете, доктор Уитакер. Особенно при всех этих грозах, проходящих над этой территорией.
– Это да. – Фрэнк бросил взгляд через плечо на темную воду у себя за спиной. – На худой конец, может, ливни и паводки наконец вымоют этих бедных крокодильчиков обратно в мир солнечного света.
Реми вытянул руку вперед.
– Пока что буду только рад сам выбраться отсюда.
19:22
Еще через полчаса Фрэнк заметил тусклый свет в тоннеле впереди, разливающийся над гладью черной воды.
Реми тоже его увидел.
– Dieu merci[26], – выдохнул он.
Притягиваемые светом, они быстро прошлепали по колено в воде остаток пути до выхода. Фрэнк, отдуваясь от усталости, встал под виднеющимся в семи ярдах над головой проемом, из которого свисала веревочная лестница. Рядом с ней в пещеру струился крошечный водопадик, образуя облачко тонкой водяной пыли.
Подняв лицо к солнечному свету, Фрэнк стянул защитные очки и маску. Первый раз за долгое время втянул в легкие воздух, не изгаженный аммиаком. И все же жара удушала. Даже перед самым закатом день словно стал еще жарче. Он был готов поклясться, что влажность составляет все сто десять процентов.
Реми стал подниматься первым. Фрэнк последовал за ним по раскачивающейся веревочной лестнице, мотаясь под тяжестью объемистого рюкзака на плечах. Наконец Реми помог ему выбраться из заросшего папоротником грота.
Фрэнк со стоном выпрямился и повернулся к своему коллеге. В густые джунгли уходила утоптанная тропа. Обоим еще предстоял двухмильный переход до временного лагеря Фрэнка. Он надеялся, что они успеют добраться туда, прежде чем окончательно сядет солнце, которое уже совсем низко нависло над горизонтом.
Вдоволь напившись воды из фляг, они направились по тропе. Оба слишком устали для каких-то разговоров. Через четверть мили Фрэнк уже обливался по`том в своем защитном комбинезоне. Подумывал даже снять его, но и это потребовало бы слишком много усилий. Вдобавок, костюм надежно прикрывал бо`льшую часть его тела от туч надоедливых москитов, так и вьющихся вокруг.
«Ну и где все эти летучие мыши, когда они тебе нужны?»
Идущий впереди Реми вдруг резко остановился. Фрэнк едва не натолкнулся на него.
– Что такое?
Отступив вбок, патологоанатом ткнул пальцем в усеянную мухами кучу навоза посреди тропы.
– Лесной слон. И совсем недавно.
Фрэнк вздрогнул. В габонском тропическом лесу обитали целые стада этих неуклюжих гигантов. Он был хорошо осведомлен об их территориальных инстинктах, хотя вряд ли мог винить этих зверей за их дурной характер, особенно при том количестве браконьеров, которые рыскали по здешним джунглям. За последние десять лет охотники за слоновьей костью истребили восемьдесят процентов поголовья слонов в Габоне.
– Дальше лучше смотреть в оба, – предостерег Реми, перешагивая через огромную кучу навоза и кладя руку на рукоять пистолета на боку. Оружие являлось совершенно необходимой мерой предосторожности в джунглях – и не только на случай встречи с опасными животными. И хотя в случае нападения разъяренных слонов на маленький пистолет надежды практически никакой, громкие звуки выстрелов способны отпугнуть их.
«По крайней мере, будем молиться, что это действительно так».
Когда они двинулись дальше, Фрэнк то и дело надолго задерживал дыхание, навострив уши – не слыхать ли характерных трубных звуков и сотрясающего землю топота. По мере их продвижения лес становился все темнее, между деревьями пролегли густые тени, скрывая окружающую обстановку.
А потом они оба услышали это, откуда-то спереди.
Треск веток, шелест листьев…
Фрэнк застыл на месте.
Реми отстегнул клапан кобуры и наполовину вытащил пистолет. Пошире расставил ноги. Еле слышно шепнул:
– При любых признаках агрессии кидайтесь в заросли!
Нервно сглотнув, Фрэнк кивнул.
Шум становился все громче – и тут из-за поворота узкой тропы наконец-то появился зверь. Но это оказался не лесной слон. Вместо него перед ними выскочил здоровенный пес, полускрытый в тени лесного полога. Голову он держал низко к земле, навострив уши. Из горла у него вырвался приглушенный рык.
А еще через секунду вслед за собакой быстрой походкой вышли два вооруженных человека. В камуфляже, с длинными винтовками.
«Браконьеры», – первым делом промелькнуло в голове у Фрэнка. Но когда они приблизились, он узнал красные береты и униформу вооруженных сил Габона. За этой парой следовала еще одна фигура – загорелый мужчина с растрепанными светлыми волосами. Судя по одежде, не из местных военных: пара поношенных высоких ботинок, штаны цвета хаки со множеством карманов и легкая рубашка с длинным рукавом. На голове – бейсболка.
Протолкавшись мимо солдат, мужчина подошел к Фрэнку и Реми. Протянул руку.
– Доктор Уитакер, я полагаю?
Фрэнк скривился – шуточка явно не привела его восторг. Это была явная попытка имитировать знаменитую фразу исследователя Конго Генри Мортона Стэнли: «Доктор Ливингстон, я полагаю?»
Фрэнк обошел Реми, встав перед появившимся из леса американцем – человеком, которого он хорошо знал еще с тех пор, как служил армейским ветеринаром. Схватил протянутую ему мозолистую руку, нуждаясь в ее твердом пожатии, желая лишний раз убедиться, что это неожиданное воссоединение посреди габонских джунглей ему не почудилось.
– Такер, как ты тут оказался? – Фрэнк бросил взгляд на большого пса, который подошел к мужчине, демонстрируя черную с рыжими подпалинами холку и высокие уши. – И с Кейном, как я посмотрю… Последний раз я имел честь лицезреть вас обоих в Багдаде, прямо перед тем, как ты уволился со службы.
До увольнения в запас капитан Такер Уэйн был военным проводником служебных собак в армейском спецназе и успел заработать множество боевых наград. Его четвероногий напарник, Кейн, тоже получил больше медалей, чем большинство обычных бойцов[27].
Такер пожал плечами.
– Я здесь, чтобы осуществить эксфильтрацию; как и всегда, это наша с ним основная специальность. – Он похлопал Кейна по боку. – Похоже, кто-то отчаянно пытался разыскать тебя. Когда это не вышло, сведения об этом дошли до твоего начальства в Смитсоновском. Судя по всему, ты не из тех, кого легко найти.
– Бо`льшую часть дня я провел под землей, – объяснил Фрэнк. – Но я не понимаю, ты-то здесь при чем?
– Я знаю одну группу, имеющую отношение к Смитсоновскому. Учитывая срочность, они связались со мной. – Судя по кислому выражению лица Такера, он был далеко не в восторге оттого, что избран для этих целей. – Я уже находился здесь, на континенте, в Южной Африке – у меня там кое-какие деньжата вложены. Мы с моими деловыми партнерами разведывали одно местечко в Северной Намибии, когда поступил вызов. А когда я услышал, кого именно мне надо забрать… Ну, за мной должок после того, как ты здорово помог нам с Кейном – там, на войне.
– И все-таки, почему я? Для чего я-то понадобился?
– Один из ооновских лагерей для беженцев в Демократической Республике Конго столкнулся с каким-то непонятным природным явлением. Судя по всему, ситуация близка к критической. Запрос о твоей помощи поступил от работающего там педиатра, который тебя знает. Его фамилия Джеймсон.
Фрэнк не сразу сообразил, о ком идет речь, а потом припомнил врача, с которым месяц назад познакомился в Киншасе, столице Демократической Республики Конго.
– Это ты про Корта? Корта Джеймсона?
Такер кивнул.
Фрэнк нахмурился. Этот педиатр уговорил его выступить с докладом о зоонозных заболеваниях перед группой из «Врачей без границ», а после выступления Фрэнк потратил целый вечер, демонстрируя ему свое оборудование и технику забора образцов.
– Джеймсон забил тревогу, – объяснил Такер. – Попросил тебя притащить твою мобильную лабораторию туда, чтобы оценить происходящее. Этот первый вызов поступил восемь часов назад. А потом, когда я уже прилетел сюда, то получил известие о втором вызове. Он был с сильными помехами, на заднем плане слышались стрельба и крики.
Фрэнк поежился, представив себе лагерь, на который напали бандиты или повстанцы, орудующие в тех краях.
Такер продолжал:
– Вызов внезапно прервался. Дальнейшие попытки связаться не увенчались успехом. Конголезские военные уже поставлены в известность, но ооновцы очень просят, чтобы ты внял мольбе своего коллеги и помог оценить то, что там происходит.
– Конечно, – сказал Фрэнк. – Я могу подготовить свою лабораторию к транспортировке в течение часа.
– Отлично. У меня наготове заправленная «Сессна». Мы забросим тебя в Кисангани, а оттуда тебя перекинут вертолетом в лагерь. Если позволит погода, ты сможешь прибыть туда к полуночи по местному времени.
Фрэнк махнул Такеру, увлекая его за собой, но тот остановил его поднятой рукой.
– Что? – спросил Фрэнк, заметив жесткий блеск в сине-зеленых глазах бывшего спецназовца.
– Этот второй вызов… Мало что удалось разобрать. Кроме последних слов твоего знакомого.
– И каких же?
Такер столь же жестко посмотрел на него.
– «Держитесь подальше отсюда! О боже, даже не думайте появляться здесь!»
