Джеймс Роллинс
Линия крови
Гант засмеялся, откинулся на спинку кресла, а потом прикрыл ладонью рот, точно стыдясь того, что может еще смеяться.
– Да, это Аманда. Когда я заступил на второй срок, ей было двадцать три, она уже окончила колледж и стремилась к самостоятельной жизни. Решила выйти из моей тени, так сказать. Ну, и затем познакомилась с Маком Беннетом, офицером полиции из Чарльстона. Они поженились, и я считал, что хоть теперь она немного успокоится.
Пейнтер деликатно направил разговор в нужное ему русло:
– Ну а потом вдруг это путешествие на Сейшелы…
Гант вскинул руки и покачал головой.
– Даже секретные службы не знали об этом путешествии. Ей удалось ускользнуть незамеченной прямо у них из-под носа. Я ничего не знаю; могу лишь догадываться, что перед тем, как родится ребенок, ей хотелось провести какое-то время наедине с мужем, вдали от всех этих папарацци и таблоидов. Этой паре всегда так не хватало уединения.
Пейнтер внимательно следил за выражением лица президента, выискивая хотя бы намек на то, что он говорит неправду или утаивает что-то. Но видел перед собой лишь человека, снедаемого тревогой и горем.
– Если это все… – начал Гант.
Пейнтер поднялся.
– Что ж, я получил все нужные мне сведения. Моя команда направилась в Сомали, и мне надо вернуться в контору, чтобы координировать их действия.
– Хорошо. – Гант поднялся из кресла. Спокойный и благовоспитанный, как и подобает джентльмену с Юга. – Позвольте мне проводить вас.
Они вышли из кабинета и двинулись по коридору. И задержались всего на секунду, чтобы Пейнтер смог забрать свой сотовый телефон «Блэкберри» из металлической коробки на входе в зал заседаний по обсуждению чрезвычайных ситуаций. Едва успел он выпрямиться и сунуть мобильник в карман, как в дальнем конце коридора возникла знакомая фигура в сопровождении телохранителей.
На женщине было сапфирового цвета платье из саржи, поверх накинут кардиган из кружев, плотно прилегающий к талии. Пейнтер заметил, что руки ее сжаты в кулаки; заметил он и испуг, промелькнувший в глазах первой леди, когда она увидела мужа.
Тереза Гант подбежала к нему, пытаясь соблюдать приличия и побороть панику.
– Джимми… только что узнала от твоего секретаря, что заседание закончилось. Я ждала, что как только…
– Прости, Терри. – Президент обнял жену за плечи, заправил выбившуюся из прически прядь светлых волос ей за ухо. – Мне нужно прояснить еще несколько вопросов. Как только закончу, сразу приду к тебе.
Она напряженно всматривалась ему в лицо в надежде узнать хоть какие-то новости и одновременно опасаясь задавать вопросы в присутствии телохранителей. Никто из них не знал об ужасном происшествии с Амандой.
– Ступай в резиденцию, дорогая. – Впечатление складывалось такое, будто президент был готов подхватить жену на руки и отнести куда-нибудь в безопасное место. – Там все тебе и расскажу.
Гант выразительно покосился на Пейнтера. Тот его понял. Терезе было необходимо побыть наедине с мужем. В этот момент то были не президент и его первая леди. То были родители, сходившие с ума от страха за свое дитя, стремившиеся найти хоть какое-то утешение в объятиях друг друга.
И Пейнтер оставил их. Его намерение во что бы то ни стало найти дочь президента лишь окрепло. Однако, шагая по коридору, он никак не мог избавиться от неприятного ощущения, что за событиями на Африканском Роге стоит нечто большее и страшно опасное.
Он взглянул на часы. Грей и его команда приземлятся в Сомали уже через час. Если кто и способен выяснить причину, стоявшую за похищением молодой женщины, так только коммандер Пирс. И Пейнтер на мгновение испытал чувство вины – за то, что направил туда Грея вслепую, не сказал ни слова о подозрениях, которые вызывала президентская семья.
Оставалось лишь молиться о том, чтобы это молчание не стоило жизни его ребятам. А также жизни дочери президента и ее еще не рожденного дитя.
Глава 4
1 июля, 20 часов 02 минуты по восточноафриканскому времени
Горы Кал-Маду, Сомали
Машина продолжала медленно ползти под сводами затянутого туманной дымкой тропического леса.
Аманду Гант-Беннет разместили на заднем сиденье старого «Лендровера». Он был модифицирован для сафари, верх снят, чтобы не мешать туристам вести стрельбу. Переднюю часть защищала массивная решетка бампера, на остове крыши были закреплены четыре мощных прожектора. Она также заметила две лебедки – спереди и сзади – и топор с лопатой; они крепились к одному крылу и, видимо, были предназначены для расчистки дороги, если машина вдруг застрянет.
Необходимость всех этих модификаций вскоре стала понятна при виде территории, по которой они проезжали. Дорога вилась в темных джунглях, в глубоких колеях стояла вода. Вообще в Сомали чаще страдали от засух, но совсем недавно закончился сезон дождей – местные называли его «гу», – это Аманда поняла из разговора. И не успевшие выпасть в виде дождя осадки превратились в густой туман.
Вот машина резко подпрыгнула на кочке. Ее так и подбросило вверх, но вылететь из нее не дал ремень безопасности. А изначально Аманда ждала именно такого момента – хотела выпрыгнуть из машины и попробовать спастись, оказавшись в густых зарослях. Но рядом с ней сидел страж, крепкий, широкоплечий, вооруженный и сильно потеющий парень. Он непрерывно жевал кхат, местный стимулятор, который здесь использовали почти все поголовно. Следом за ними двигался второй автомобиль, побольше, так что шансов бежать не было никаких.
И потом, Аманда прекрасно понимала, что любая такая попытка сопряжена с риском для жизни.
Женщина сместила ремень безопасности пониже, чтобы не давил так сильно на живот. Она защищала свое дитя. Младенец, мальчик, растущий в ее утробе, был для нее куда важнее собственного благополучия. И оправдывал причину, по которой они с мужем совершили этот перелет на другой конец света.
Чтобы ты был в безопасности…
И вот теперь ее младенец оказался во власти людей враждебных, стал инструментом для получения пиратами огромного выкупа. Аманде вспомнилось, с какой злобой косился на ее живот тот британец в белом. Жизнь здесь легко продавалась и покупалась, даже новая жизнь, еще не появившаяся на свет.
О, Мак, как же мне тебя не хватает!
Аманда закрыла глаза; сердце сжималось при воспоминаниях о муже, о любви и страхе, светившихся в его глазах. Она отказывалась думать и вспоминать о последних страшных секундах его жизни, о том, как отрубленную голову Мака швырнули на кровать, где они всего за несколько часов до этого осторожно и нежно занимались любовью. Нет, теперь не время оплакивать мужа.
Пытаясь успокоиться, она глубоко втянула воздух и ощутила влажное сладковатое благоухание можжевельника и дикой лаванды. Нет, ей надо оставаться сильной, несмотря на скорбь и страх. У южан не принято показывать страх на людях. Аманда вспомнила, как помогала отцу проводить предвыборную кампанию. Она научилась сохранять невозмутимое и дружелюбное выражение лица, несмотря на то что внутри ее все так и кипело от возмущения. Нет, ничего подобного, лишь улыбки, рукопожатия и дружеские хлопки по плечу. Даже с врагами… в особенности с врагами.
И Аманда продолжила налаживать отношения со своими похитителями. Танцуй, когда велят танцевать, будь послушной и приветливой. И наблюдай, внимательно наблюдай за всем. Так учил ее отец. Казалось, до сих пор в голове ее звучат эти слова, призванные объяснить, как взять верх над врагом.
Держи глаза открытыми, а рот – на замке.
Именно так Аманда и намеревалась себя вести. Пока что пираты, судя по всему, не догадываются, что она – дочь президента. Да они вообще ни разу ни о чем ее не спросили. И словом с ней не обмолвились. Если не считать нескольких жестов, ворчанья и приказаний, выкрикиваемых жесткими голосами. И то все они в основном сводились к советам пить побольше воды.
Мы не хотим, чтобы с твоим ребенком что-то случилось.
Приказы исходили от мужчины на переднем пассажирском сиденье, того самого британца с тонкими усиками и в безупречно белом костюме. Лишь один он постоянно находился рядом с ней, хотя большую часть дня даже не смотрел в ее сторону, сидел, склонившись над ноутбуком, подключенным к спутниковому телефону и навигатору джи-пи-эс.
Аманда изучала его затылок, пыталась сообразить, кто он такой, старалась вычислить его слабые стороны. Вот он постучал по клавишам, и на мониторе возникла топографическая карта. Женщина слегка сместилась на сиденье, вытянула шею, напрягла зрение и всем телом подалась вперед, пытаясь разглядеть на экране, куда именно они сейчас направляются. Но охранник толчком вернул ее на прежнее место. И ладонь его на мгновение застыла над нежной и разбухшей ее грудью. Аманда шлепнула его по руке, в ответ на что он плотоядно оскалил в улыбке зубы.
Ей стало противно, она отвернулась и снова стала смотреть на лес.
От страха и изнеможения казалось, что день этот тянется вечно, что все вокруг словно в тумане. На рассвете они проезжали через небольшой приморский городок, где было множество баров, отелей, ресторанов и публичных домов – все они работали исключительно на пиратов. Вдоль недавно заасфальтированных улиц и недостроенных вилл выстроились ряды дорогих автомобилей – свидетельство того, что пиратский бизнес процветает. Чтобы защитить этот бизнес, по улицам раскатывали в «Мерседесах» и дорогих внедорожниках местные полицейские, стекла окон опущены, из машин торчат стволы. Эти типы были готовы пресечь любую попытку освободить заложников.
Таких же, как она.
Когда их лодка вошла в порт, Аманда увидела множество похищенных судов. Здесь были рыболовецкие лодки, парусники, изящных очертаний яхта, а чуть в стороне, где глубина была побольше, стоял на якоре нефтеналивной танкер. Впрочем, в этом городке они пробыли не больше часа. Ее передали другой группе пиратов, и все они разместились в старом автобусе «Фольксваген», где не работал кондиционер и было страшно душно, и выехали из города.
Полдня они двигались по открытой местности. Земля была сухой и растрескалась от безжалостных лучей солнца, монотонный пейзаж изредка оживляли небольшие деревеньки из хижин. Останавливались ненадолго, когда Аманде надо было помочиться, и всякий раз при этом она испытывала страшное унижение. В отдалении на горизонте виднелись горы, становились все выше с каждой милей.
И вот вскоре стало ясно, что эти горные вершины и есть цель их маршрута. Доехали до деревни, примостившейся на склонах, густо поросших кустарником. Там команда снова поменялась, причем не обошлось без скандала и каких-то непонятных споров, люди потрясали оружием и громко выкрикивали угрозы. Британец положил всему этому конец, решив произвести доплату. Толстые пачки купюр переходили из рук в руки, и вот вскоре Аманда оказалась в старом внедорожнике для сафари, и машина устремилась по узкой дороге, ведущей в горы.
Внимание ее привлек металлический щелчок. Это британец закрыл свой лэптоп. Причина вскоре стала ясна. Впереди, в просвете между деревьями, возникло красноватое свечение, огонь окрашивал клочья тумана над темными джунглями в желтовато-алый оттенок. И Аманда уловила запах жареного мяса и древесного дыма.
Преодолев последние пятьдесят ярдов, машина оказалась на вырубке среди джунглей. Вверху была натянута камуфляжная сетка, укрывающая лагерь от посторонних глаз, что придавало месту сходство с птичьим вольером. На площадке горели три костра, вместе с несколькими электрическими лампочками на столбах освещали этот затерявшийся в джунглях пятачок.
«Лендровер» подкатил и припарковался рядом с несколькими другими машинами. Три верблюда, привязанных поблизости на ночь к столбам, лениво повернули головы и оглядели прибывших.
Аманда пыталась понять, для чего предназначен этот лагерь. Аккуратным полукругом выстроились палатки армейского образца; они окружали более крупное строение, картинно возвышающееся на сваях высотой в ярд. Напротив входа в него, на деревянном помосте, стояли два шезлонга, затянутые москитной сеткой. Все это походило на дом в джунглях какого-нибудь африканского миссионера. Словно для того, чтобы подчеркнуть это сходство, одну из сторон строения украшал большой кроваво-красный крест.
Но как только машина остановилась, впечатление это развеялось. На самом деле большое строение оказалось разборной передвижной палаткой, на деревянные рамы был натянут белый брезент. Красный же крест оказался не религиозным атрибутом, а скорее медицинским – в точности походил на символ одноименной международной организации. Только по всей его длине были вырезаны какие-то странные символы, и этот извилистый плотный рисунок показался Аманде отдаленно знакомым, напомнил что-то.
Но не успела она понять, что именно, британец распахнул дверцу машины и подал ей руку, помогая выйти.
– Дом, милый дом, – произнес он без всякого сарказма в голосе.
Она неуклюже вышла, поддерживая одной рукой живот, и огляделась. Где-то постукивал дизельный генератор, словно пародируя тревожное биение ее сердца.
Из палаток вылезли мужчины и женщины – поглазеть на новоприбывших. По большей части то были черные, африканцы, однако на истощенных, с загнанным взглядом пиратов ничуть не походили. Даже их оружие было современным и в хорошем состоянии.
Что же здесь происходит?
Были здесь и другие лица, под стать британцу: белые, европейцы, сразу видно, что профессионалы. О последнем говорила одежда – фирменные голубые халаты и брюки, на ногах бахилы; они словно вышли из современного госпиталя на перекур.
Британец провел Аманду мимо палаток к строению под тентом, следом тащился охранник. Она поднялась по ступенькам на небольшое крыльцо.
Он распахнул перед ней дверь на петлях. Едва они переступили порог, как к ним присоединилась высокая женщина; ее светлые прямые волосы были собраны в тугой пучок, как у спортсменки. Молодая, цветущая, казалось, она только что сменила купальник на форму хирурга. И выражение лица у нее было серьезное, особенно строго смотрели прищуренные глаза. Она одарила каждого ледяным взглядом голубых глаз. Казалось, женщина едва заметила Аманду и смотрела теперь только на британца.
– Все готово, доктор Блейк.
Аманда удивленно обернулась на британца.
Доктор?..
Тот перехватил этот ее взгляд.
– Прошу прощения. Я так и не представился. – Он протянул ей руку. – Доктор Эдвард Блейк. Акушерство и гинекология.
Руку ему Аманда пожимать не стала. Вместо этого уставилась за плечо блондинки. В дальнем конце помещения, у самой стены стояла больничная кровать. Рядом с ней – капельница и монитор, на котором фиксировалось состояние больного. По другую сторону от кровати было установлено оборудование для ультразвукового обследования беременных.
Доктор Блейк, судя по всему, ничуть не обиделся, что Аманда отказалась пожать ему руку. Вместо этого довольным жестом потер ладони.
– Что ж, миссис Гант-Беннет. Добро пожаловать на обследование.
Аманде удалось скрыть удивление при упоминании своего имени.
Так он знает, кто я…
Доктор Блейк указал на приборы.
– Мы должны проверить, каково состояние вашего малыша, вашего мальчика, после столь долгого путешествия. Мы же не можем допустить, чтобы с ним что-то случилось, верно? Он слишком важен… для всех нас.
Аманда в ужасе отшатнулась, ее худшие ночные кошмары становились явью.
Он не только знал, кто она; он знал пол младенца, которого она носила во чреве.
– Нет…
Но крепкие руки схватили ее за плечи и стали подталкивать к ширме.
Пожалуйста, – взмолилась она про себя. – Пожалуйста, кто-нибудь, помогите!..
Глава 5
1 июля, 20 часов 34 минуты по восточноафриканскому времени
Босасо, Сомали
– Они очень хорошо о ней заботятся, – заверил Амур Махди. – По крайней мере, сейчас.
– Откуда ты знаешь? – спросил Грей.
В глазах Сейхан тоже светилось сомнение. Одета сегодня она была эффектно – в джинсы и гунтино[8], кусок ярко-алой ткани, завязанный узлом на одном плече и свободно спадающий до талии. Должно быть, сработало, потому как Амур то и дело восторженно косился на нее.
Сидевшей рядом с ней Ковальски, одетый просто, пил чай, и, казалось, происходящее не интересовало его вовсе.
Четверка эта разместилась за столиком в ресторане с видом на сомалийский порт Босасо. Отсюда был хорошо виден Аденский пролив, освещенная луной гавань, где скопились крупные суда под флагами различных арабских государств, а также мелькали выдолбленные из цельного куска дерева маленькие рыбацкие лодки с треугольными парусами.
Всего сорок минут тому назад команда Грея приземлилась в международном аэропорту Бендер Квассим, что находился неподалеку от Босасо. Путешествовали они под видом сотрудников Агентства по делам беженцев при ООН. У этой организации было свое постоянное представительство в Пунтленде, северо-восточном штате Сомали. Только там соблюдались хоть какие-то законы; на большей же части этой страны царило полное беззаконие и правили пираты. Босасо являлся одним из крупнейших портов в этом регионе, здесь пересекались многие торговые пути – лучших условий для проведения разведывательных действий просто не придумаешь.
Первым делом они встретись с Амуром Махди – бывшим пиратом, ставшим осведомителем ЦРУ. Это был пожилой мужчина в национальной одежде – просторных шароварах и юбке, напоминающей саронг; этот наряд называли здесь макавис. Засаленные волосы прикрывала традиционная вышитая шапочка. Несколько лет тому назад Амур потерял ногу – ее пришлось отрезать до колена, – а потому уже не годился для активной пиратской деятельности.
Этот обрубок вместо ноги напомнил Грею об отце – тот ведь тоже теперь калека. И его на миг охватило чувство вины перед человеком, находившимся сейчас в другом полушарии. Но он быстро подавил его и продолжил разговор.
Встречу эту организовал директор Кроу, по своим каналам, через разведку. Целью встречи была оценка ситуации в Сомали. Пока все остальные службы сосредоточились на поисках пиратского судна с помощью спутников, Пейнтеру нужны были свои глаза и уши на земле.
Одновременно на одной из северных баз США два «Черных ястреба»[9] ждали команды на вылет в Восточную Африку. И команда «морских котиков» была готова броситься на выручку Аманде, как только ее местонахождение будет точно установлено.
Но где находится дочь президента?
Амур объяснил, почему считает, что заложница в безопасности. Он, разумеется, не знал, что жертва – дочь президента, знал только, что это какая-то американка.
– В большинстве случаев сомалийские пираты обращаются с заложниками хорошо. Избивают редко, хотя такое иногда случается. А в остальном их гости в полной безопасности, и кормят их отлично. Потому как им нет никакого проку от того, если вдруг заложник помрет. На хорошем обращении с пленными держится вся экономика Пунтленда[10].
Грей знал, насколько выгоден этот бизнес, пиратство. Всего за один прошлый год сомалийские пираты заработали около ста шестидесяти миллионов долларов. И это было лишь каплей в море в сравнении с расходами по борьбе с пиратством в регионе. Судовладельцы и правительства потратили за то же время 7 миллиардов долларов – это не считая дополнительных расходов по страховым выплатам, на укрепление безопасности, на спецоперации по вызволению заложников. Один такой случай имел место совсем недавно – удалось освободить и вернуть двух граждан Америки и Дании.
– Ну а что же сомалийское правительство? – спросила Сейхан. – Они предпринимают хоть какие-то меры по борьбе с пиратством?
Амур откинулся на спинку кресла и скорбно воздел руки к небу.
– Сомалийское правительство? Настоящее законное правительство пало здесь еще в 1991 году, что ввергло страну в настоящий хаос. Никто не патрулирует территориальные воды, богатые тунцом моря наводнили иностранные рыболовецкие суда. Идет настоящий грабеж, они лишают пищи и жизни местное население. А потому неудивительно, что наши рыбаки вооружились, организовали боевые отряды и дают отпор нелегальным судам и их командам.
Грей читал все эти отчеты в самолете по пути в Сомали.
– Ну, и все это противостояние привело к тому, что рыбаки стали конфисковывать иностранные суда вместе с командами и требовать за них выкуп, так?
– Скорее пошлины, – поправил его Амур.
Ковальски насмешливо фыркнул. Информатор покраснел, спина его напряглась, гордыня была уязвлена. Грей вспомнил старое высказывание: «Тот, кто стал пиратом, навеки им и останется».
– Но мы же заслуживаем какой-то компенсации за ограбление наших морей, – продолжил Амур. – А кто еще о нас позаботится? Вы посмотрите на этот порт, – он кивнул в сторону оживленной гавани. – Это место превратилось в сущий ад – ни инфраструктуры, ни надежды, все распадается…
Ковальски скептически приподнял бровь и окинул взглядом пыльные улицы города. Выражение «ад» больше подходило к ним.
– После падения правительства, – продолжил Амур, – мы сами должны заботиться друг о друге. Местные бизнесмены наладили телефонную связь. Учителя работают бесплатно. В полиции служат только волонтеры. И теперь мы стали самым процветающим регионом страны. В городе настоящий бум, как это принято говорить у вас. Мы десятками тонн экспортируем в страны арабского мира коз, овец и верблюдов.
Ковальски снова скептически приподнял бровь. Грей понимал его, глядя на кипучую деятельность, заметную даже в ночном городе. Кругом за высокими стенами поднимались дворцы и особняки. И он полагал, что весь этот рост обеспечен вовсе не экспортом и импортом Босасо.
Грей где-то читал, что этот город превратился в настоящий рассадник киднеппинга. Невелика честь. Хотя местное правительство пыталось изменить ситуацию. Тюрьмы были под завязку набиты пиратами, но на их место приходили новые. Пиратство оставалось главным бизнесом, двигателем всей экономики Пунтленда.
Так как же в таких условиях им найти путь и способ освобождения дочери президента? Где и как ее искать? Деньги – вот что развязывает языки, как это было в случае с Амуром Махди. Но с помощью тех же денег можно купить и молчание.
– И вот теперь рыба возвращается в наши воды, – точно оправдываясь, заметил Амур. – Потому как иностранные суда боятся приближаться к нашим берегам. И в наших морях снова полно тунца, и наш народ больше не голодает.
Грею пришлось признать, что это правда. Пиратство в Сомали стало положительным фактором в размножении в территориальных водах рыбы. Но какой ценой?
Амур поднялся из-за стола.
– Уже поздно. Попробую что-нибудь узнать об этой пропавшей американской женщине. Но, как вы, наверное, слышали, за последний год все попытки спасти пленных приводили к смерти от рук пиратов. Так что получить информацию будет не так-то просто.
Грей тоже поднялся и пожал ему руку. Он научился читать между строк. Чтобы развязать языки, нужны дополнительные средства. Но Грей опасался, что слишком большая сумма может вызвать подозрения у похитителей Аманды. Тут необходимо соблюдать разумный баланс. Впрочем, другого выбора у них пока что не было.
– Понимаю. Делайте свое дело, – сказал он, снова пожал информатору руку и пожелал ему доброй ночи на местном языке, что вызвало у Амура одобрительную улыбку. – Хабен ванагсан.
Потом Грей подождал, когда Амур выйдет из ресторана, и обратился к своим:
– Пора возвращаться в гостиницу.
Они вышли все вместе, группой. Даже в столь поздний час улицы были забиты автомобилями, людьми и повозками. Кругом с лотков торговали едой, по обе стороны улицы были открыты маленькие чайные и сувенирные лавки. Жизнь в ночном Босасо била ключом.
По-прежнему держась вместе, они миновали шумные улицы и свернули к своей гостинице.
Сейхан наклонилась и шепнула ему на ухо – он ощутил на щеке жаркое ее дыхание:
– Ты был прав. За нами «хвост».
Грей остановился у фруктового ларька и стал изучать экзотический товар, одновременно украдкой оглядывая улицу. Заметил две фигуры в европейской одежде, которые тотчас метнулись за угол, когда он остановился.
– Те двое?
– Трое, – поправила его Сейхан. – Там еще женщина в зеленом саронге. Стоит у двери в интернет-кафе.
Во внешности этой женщины Грей не заметил ничего необычного, однако наблюдательности Сейхан он доверял.
Ковальски вел себя непринужденно. Взял с лотка банан, понюхал.
– Так мы покупаем что или нет?
Грей двинулся дальше, к гостинице; «хвост» шел следом.
– Значит, этот Амур не столь уж лоялен, как утверждали в ЦРУ, – прошептала Сейхан.
И почти прильнула к нему, точно они были любовниками. На публичные физические контакты между мужчиной и женщиной в этой стране смотрели косо, но было нечто странно возбуждающее в подобной близости без прикосновения.
– Пейнтер тоже это заподозрил, – шепнул в ответ Грей.
Директор ознакомился с досье на всех потенциальных информаторов и остановил свой выбор на Амуре именно из-за сомнительного его поведения и ошибок прошлого. Похоже, этот человек с легкостью мог переметнуться от одной стороны к другой, особенно когда речь шла о больших деньгах.
Кто был пиратом, им и останется.
Грей вышагивал по дороге рядом со своими товарищами и не собирался сбрасывать «хвост». Он хотел, чтобы эти люди следили за ними. Амур затеял опасную игру, но это им только на руку.
Потому как в одну и ту же игру могут играть сразу двое.
