Джоанн Харрис
Синяя соляная тропа

Полная версия

Joanne M. Harris

THE BLUE SALT ROAD

Copyright © Frogspawn LTD, 2018

Illustrations © Bonnie Helen Hawkins, 2018

Cover illustration by Sue Gent

© Тихонова А., перевод на русский язык, 2023

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2023

Пролог

У океана много голосов. Он поет голосами гринд, дельфинов. Волн у берега. Тысяч птиц. Воет ветром в далеких утесах. Но красивее всех звучит песня ше́лки, чудесного народа, который охотится с тюленями и танцует с волнами.

Голос шелки низкий и сладкий, и его не сразу заметишь. Спутаешь с голосом птицы, тюленя, прибоя, ласкающего гальку на берегу. Однако стоит прислушаться – и расслышишь историю за каждым звуком. За хрустом камешков под ногами, за плеском воды, в которой прыгает макрель, за криком орлана, приметившего добычу на белом каменистом берегу. Истории, подобно кочевникам, вечно двигаются вперед и никогда не иссякают. Они везде: в воздухе, блюдах, угольках костра. Когда ты ложишься вечером спать и слушаешь ветер, завывающий под крышей, истории притаиваются под кроватью, в тенях. Легенды о чудище Кракене, вышедшем из глубин морских, о сиренах, что заманивают ни о чем не подозревающих путешественников своими песнями, обрекая их на верную гибель, о русалках, маяках, кораблях… и о шелки.

Перед вами как раз такая легенда, из песни Народа, которую спел для меня китобой, а значит, она столь же правдива – или лжива, – как сладкие обещания сирен. У Народа сложные отношения с кланом шелки. Они охотятся на этих морских обитателей ради шкуры и плоти, но боятся ответной жестокости, а в уюте и безопасности собственного дома частенько вспоминают о них, очарованные дикой природой шелки, мечтают поймать их и приручить. Шелки одновременно и отталкивают, и притягивают Народ, пленяют и вселяют неприязнь, вызывают и ненависть, и любовь. Они плетут свои истории из тончайших нитей, мерцающих в лунном свете, словно паутина. Книга, которую вы держите в руках, так же правдива или обманчива, как песня ветра или полет серебристой чайки над пенистыми волнами. Это моя история, история народа суши и моря, история любви, предательства и зова океана. Почерпните из нее то, что вам более всего необходимо, и передайте кому-нибудь другому, ибо именно так истории – подобно шелки – двигаются вперед в потоке времени, меняясь и все же в глубине своей оставаясь неизменными. Будто прибойные волны, они забирают с собой все, что могут унести, и разносят истории по океану, как семена цветов.

Часть 1

 
Дева земная, кормя малыша,
«Нежный мой кроха, – поет, —
Не знаю совсем твоего отца
И где он, мой милый, живет».
 

Баллады Чайлда, № 113

Глава первая

Когда-то в клане Серых Тюленей, самых игривых среди шелки, жил один юноша. Обитал он у каменистых островков – шхер – к западу от земель Народа, средь суровых ветров, где каждый год лед все ближе подбирался к его жилищу. Его племя было яростным, диким, с острыми как бритва зубами. Тот юноша считался из них самым отчаянным, поскольку не боялся нырять с самых высоких утесов, бросаться в самые могучие волны и заплывал так далеко, как никто из шелки не посмел бы.

Его мать была вождем клана, гордой, могущественной и сильной, в доспехах мышц и толстого слоя жира, который помогал ей переживать холодные зимы. И он был таким же. Природа одарила его крепкими плечами, пестрыми боками и глазами темными, как океан. А еще – своенравием и упрямством.

Он любил слушать истории о Народе, одновременно и похожем, и столь отличном от шелки. Любил плавать у их берегов, играть в волнах при их пляжах. Следовать за рыбацкими лодками, наблюдать за тем, как поднимают улов. Любил слушать их голоса и веселые песни, которые доносились до него с палубы на легком ветру обрывками загадочных историй. «Опасайся Народа, – предупреждала его мать. – Это кровожадные, жестокие люди. В отличие от нас, у них нет шкур, которые приходится сбрасывать, чтобы ходить по земле. Вместо этого они охотятся на серых тюленей и моржей с копьями и гарпунами, снимают их шкуру и одеваются в нее, спасаясь от мороза. Ведь сами они – бледные, худые, дрожащие твари, в снегах беззащитные, будто только что вылупившиеся цыплята».

Молодой шелки не внимал ее мудрым словам. Не прислушивался он и к советам друзей, беспечных спутников детства. Юноша знал о сражениях, которые велись между его сородичами и Народом. Своими глазами видел суда, отходившие от берега, которые охотились на королей моря – китов, – и кровавые битвы у дальних шхер, но слышал о храбрости Народа и интересовался его традициями. Он плавал к ближайшему из соседних островов, чтобы узнать как можно больше о его таинственных обитателях.

Он подплывал совсем близко к их домам, смотрел на льющийся из окон свет, плескался на мелководье и слушал колыбельные матерей. Лежал в одиночестве на гладком валуне у края гавани и наблюдал за кораблями с высокими мачтами. С возрастом жажда знаний только росла, и одной летней ночью он выбрался на пляж, на прохладный темный песок, и сбросил теплую шкуру вместе со спасительным слоем жира. Он замер на берегу совсем нагой, в виде юноши с темной гладкой кожей и шелковистыми волосами, и лик его был прекрасен в лунном свете.

«Вот каково оно, – подумал молодой шелки, – быть одним из Народа». Он с любопытством осмотрел себя: изящные, длинные руки и ноги, ребра и торс; отметины на темной коже – как на шкурах шелки, но немного другие; ключицы – острые и выпирающие. Серым тюленем он был сильным и мощным, а человеком оказался грациозным и прелестным. И на этих запретных землях, ощущая зерна песка под ногами, он почувствовал поднимавшиеся в нем восторг и радость.

Океан же предупреждал его своими бесчисленными голосами.

– Берегись! – прокричала ему серебристая чайка, рассекавшая небо.

– Предательство! – возвещали волны, бьющиеся о камни.

– Возвращайся домой! – донесся до него зов Серых Тюленей от далеких шхер.

Это кричали его друзья, братья, сестры… но шелки их не послушал.

– Я только пройдусь немного по берегу, – сказал он себе, аккуратно складывая тюленью шкуру и пряча ее под камень. – Никто меня не увидит. Все люди спят в своих постелях.

Он не ошибся: его не заметили. Народ покорился ночи, и даже если кому привиделся во сне прекрасный нагой юноша с длинной и густой, как у жеребца, шевелюрой и кожей темной, словно море в шторм, они не посмели бы упомянуть об этом. Правда, надевая свою шкуру, чтобы вернуться в море, молодой шелки ощутил легкое разочарование.

Конечно, его человеческий облик во многом уступал тюленьему, и в нем он плавал медленно, неуклюже. Конечно, он мерз без своей шкуры. Конечно, слух и зрение были не такими острыми, а реакция не такой быстрой, хоть и лучше, чем у людей из Народа. Однако приятное волнение от возможности прогуляться по вражеской земле и во вражеской коже все окупало. Поэтому юный шелки стал посещать берега Народа каждую ночь и с каждым разом задерживался все дольше. Он постепенно привыкал к новому облику и новым окрестностям и все больше рисковал. Заходил в глубь острова, заглядывал в гавань и в поселения Народа с их низкими крышами, толстыми каменными стенами и окнами, смотревшими на море.

Ночью юношу никто не видел и ни о чем не спрашивал. Острый слух шелки позволял ему слышать все, что происходило в домах. До него доносилось мерное дыхание рыбака из хижины, постепенно переходящее в глухое сопение глубокого сна, и тихое бормотание, когда тот просыпался. За стенами дома, где жила целая семья, по длинным волосам девочки скользил гребень из слоновой кости, а сальная свеча медленно таяла у ее кровати. Юный шелки двигался со скоростью тюленя на охоте и так же неслышно, как волны отлива. Он становился все смелее и беспечнее.

А из круга каменистых островков за юношей с тревогой и осуждением следили его сородичи из клана тюленей.

– Ты играешь в опасные игры, – строго сказала ему мать. – Ничем хорошим это не закончится. Ты мой преемник и однажды станешь вождем нашего племени, но до того тебе следует научиться осторожности, сын мой, и лучше узнать врага.

– Я узнаю о Народе намного больше, если не буду сидеть вдали от их островов, – возразил молодой шелки. – Мои «игры», как ты выражаешься, позволяют мне наблюдать за ними в их естественной среде. Я заглядывал в их дома, видел их детенышей и могу сказать, что они вовсе не такие чудовища, какими вы их выставляете. Наверное, со временем наш клан сможет даже подружиться с ними…

Мать оскалила острые зубы.

– Юный глупец! Думаешь, тебе первому пришла в голову эта мысль? О, в нашем роду было много таких несчастных, считавших, что они могут завести дружбу с Народом. И всегда это приводило к одному: пленению, рабству, изгнанию.

Она рассказала ему истории шелки, потерявших свои шкуры и проданных в рабство. О тех, кто больше не мог вернуться к своему клану или вовсе забыл свою истинную сущность. Об их детях, получивших человеческие имена, лишенных возможности услышать голос моря и воссоединиться со своей настоящей родней.

– Твоего отца постигла та же участь. Бывший король синей соляной тропы, он попался в ловушку Народа. Его шкуру украли, и он потерял все воспоминания о родине. Его обманом заставили убивать сородичей, его душа оказалась навсегда опорочена, и он разбил мне сердце. И горе мое будет неизмеримо, если ты повторишь его судьбу.

К сожалению, юноша был слишком самонадеян, чтобы внять советам матери. Он считал себя быстрее, сильнее и способнее любого человека из Народа и не видел смысла в осторожности, пока не достиг возраста своей матери. А сейчас он наслаждался жизнью. Время шло, он становился все неосмотрительнее, и мать больше не пыталась его образумить. Друзья тоже не вмешивались, боясь его горячего нрава. Лишь одна шелки, близкая подруга юноши, прямолинейная и бесстрашная, все пробовала до него достучаться.

– Зачем тратить время на Народ? – спросила она как-то раз. – Они тощие, жалкие и бледные. Сила у них только в кораблях, ружьях и стальных гарпунах. К чему принимать их облик, когда как шелки ты сильный, гибкий, быстрый и к тому же гораздо красивее людей?

– Ты еще мала, – ответил юноша. – Сама поймешь, когда вырастешь.

Дева шелки взглянула на него исподлобья, и ее темные глаза сверкнули. Она ничего не сказала, развернулась и уплыла прочь. Она была всего на год младше и почти не уступала юноше в силе и скорости. Ее рассердила его заносчивость, и она унеслась в более теплые воды играть с шелки из кланов Обыкновенных Тюленей и Гренландских Тюленей, Хохлачей и Морских Зайцев.

Юноша проводил ее взглядом, в душе сожалея о том, что она уплыла.

– Она вернется, – прошептал он себе. – Девушки – они такие, упрямые и взбалмошные. Однажды она поймет, как интересны культура и традиции Народа. И, быть может, мы с ней сбросим свои шкуры и вместе выйдем на берег.

Он был слишком горд, чтобы позвать свою подругу и признать, что скучает по ней; поэтому юноша тоже стал искать компании в другом месте.

Глава вторая

В то время на острове Народа жила девушка по имени Флора Маккрэканн. Она была единственной дочерью китобоя и его жены, уважаемой четы. Счастливый брак для дочери был единственным их желанием. Однако Флора, прекрасная внешне, была упряма, требовательна и горда, и никому не удавалось завоевать ее сердце. И юноши на острове скоро находили утешение в обществе других девушек.

– Берегись своей гордыни, – говорила ей мать. – Женихи рано или поздно закончатся, если продолжишь отвергать их одного за другим. И берегись, если не выберешь суженого до своего двадцать пятого дня рождения. Никто не женится на старой деве, и мы с твоим отцом никогда не понянчим внуков.

Флору не трогали слова матери.

– Молодые люди на островах слишком черствы и невоспитанны, с грубыми руками, просоленными лицами. Я найду себе настоящего принца и выношу от него малыша. Все девушки на острове будут завидовать моей удаче.

– О чем ты? – строго уточнила мать, но Флора лишь тряхнула волосами – рыжими, как зимний закат, и сказала:

– Не пройдет и года, как малыш у меня появится. Сама увидишь.

Больше мать ничего от нее не добилась, как ни старалась.

Тут надо заметить, что у Флоры были еще родственники на материке. Там жила ее бабушка, знавшая об океане больше всех из Народа. Она давно овдовела и не упускала возможности поделиться своей мудростью с любимой внучкой. Стоило той впервые заговорить, как бабушка начала проводить с ней долгие вечера, передавая Флоре старые легенды и сказки: о чудовищном Кракене, поднимавшемся из мрачных глубин океана навстречу своей смерти, о лесных кочевниках, умевших обращаться в зверей. Больше всего Флора любила слушать о шелки – чудесных тюленях, которые могли сбрасывать шкуру и принимать человеческий облик удивительной, несравненной красоты.

– Некогда все мы жили в океане, – рассказывала бабушка. – Его соленая вода еще течет в наших венах, и наши слезы – напоминание о нем.

– А зачем мы его покинули? – спрашивала Флора.

– Мы были глупцами. Мечтали о завоевании миров. Мы перестали слышать голос моря, научились ходить по земле и притворились, будто мы превыше всех тварей.

С тех бесед прошли годы. Когда Флора Маккрэканн была совсем крохой, старушка жила вместе с ними, но дочь скоро устала от ее тяжелого характера, прямолинейности и требовательности и в конце концов прогнала – ради домашнего покоя. Бабушка уехала на материк, но Флора не забыла ее чудесные сказки. И хотя детство ее давно прошло, она все еще верила в силу слез.

– Как увидеть шелки? – спросила она однажды у бабушки.

– Если одинокая дева прольет пять слезинок в океан, юноша из племени шелки придет к ней и осуществит ее самое заветное желание, – ответила ей бабушка.

И вот, двадцать лет спустя, в ночь полной луны середины лета – луны, которую островной Народ называл Охотничьей, – Флора вышла на берег, села на камень и попыталась выдавить из себя слезы. Ей редко приходилось плакать, и это оказалось не так просто; но тут она подумала обо всех юношах, которые разочаровали ее, о тесном домишке родителей, из которого ей отчаянно хотелось сбежать, о своем двадцать пятом дне рождения, который стремительно приближался, о судьбе старой девы, которая стоит в церкви в стороне и терпеливо ждет, пока займут места замужние дамы. Тогда из ее глаз полились слезы ярости и горечи, и она поспешила к воде, чтобы они упали в волны.

Если верить старым легендам, океану довольно пяти слезинок. И, очевидно, им можно было верить, поскольку не успела Флора промокнуть глаза очаровательным кружевным платком, который захватила специально для этого момента, как из воды явился прекрасный юноша: высокий, статный, с длинными черными волосами и темной, как вино, кожей, покрытой загадочными отметинами, похожими на татуировки. Таких Флора никогда раньше не видала.

На мгновение сердце у нее дрогнуло, словно рыба на берегу, и она уже хотела завизжать от страха, но заставила себя лишь тихо улыбнуться и не обращать внимания на тревогу.

Флора впервые увидела мужчину полностью обнаженным, и хотя нагота была возмутительной, она постаралась не судить его строго, поскольку знала, что перед ней стоит шелки, ее заветный таинственный принц, о котором она мечтала. А в мечтах одежда, пожалуй, не так уж важна.

Она сняла платье и сорочку и отложила на мерцающий в ночном свете песок. И встала перед юношей такая же нагая, как он, снежно-белая под луной, в обрамлении копны рыжих волос.

Молодой шелки смотрел на нее, не двигаясь, и волна прибоя омывала его лодыжки. Флора шагнула к нему, и ее ноги окутала белая пена. Ветер обдавал кожу холодом, вода была и того холоднее, но Флора ощущала странный жар в теле, дикий зов своей крови. Юноша улыбнулся, и она поймала взгляд его глаз – нежных и темных, как у тюленя. Впервые в жизни Флора Маккрэканн отбросила благопристойность – и отдала себя своему принцу, и лунному свету, и океану.

Вместе они окунулись в волны, вместе побежали по берегу, омываемому шумным прибоем, вместе легли на песок, прижавшись друг к другу, и впервые в жизни Флора Маккрэканн не испытала разочарования.

Глава третья

Разумеется, тем молодым человеком был уже знакомый нам сын клана Серых Тюленей. Он с готовностью ответил на желания прекрасной девушки, упиваясь ее соленой кожей, дарящей тепло даже в холодной воде, и мягкими влажными волосами.

Ветер приносил издалека голос серебристой чайки:

– Берегись!

Волны, бьющиеся о камни вдали, шептали:

– Предательство!

Серые Тюлени кричали от далеких шхер:

– Возвращайся домой!

Однако юноша был глух к зову океана.

Он впервые возлежал с девушкой из Народа, хотя не раз – о, не раз! – был близок со своими сородичами. У шелки нет понятия брака и верности одному-единственному партнеру. Их любовь свободна и обильна и не предполагает обязательств. Старейшины клана растят всех детей, в то время как молодые шелки наслаждаются благами юности и весельем.

Разумеется, Флора Маккрэканн об этом не знала. Она сумела призвать красивого, статного мужчину из племени шелки и вовсе не собиралась его отпускать. Она чувствовала нежный аромат его кожи, ощущала на себе его сильные руки и, хотя не могла сказать точно, любовь это или минутная страсть, искренне желала его, и только после того, как прошел ее пыл, к девушке вернулась практичность и она начала задавать вопросы.

– Как тебя зовут и из какого ты клана? Если мы поженимся, ты должен встретиться с моими родителями.

Юноша озадаченно моргнул в ответ.

– У нас нет имен. Мы шелки, мы плаваем с китами, и калáнами, и дельфинами. Мой клан Серых Тюленей живет в кольце шхер, а твоим родителям я бы не посмел показаться. Они сразу убили бы меня, ведь наши народы враждуют испокон веков.

Эти слова расстроили, но не отпугнули Флору. Пускай он шелки, но все же мужчина, со всеми присущими мужчине слабостями и самомнением. И поскольку ей хотелось заполучить его (а Флора Маккрэканн привыкла получать желаемое), она скрыла свое недовольство и сладко улыбнулась.

– Встретимся здесь же завтра ночью – и, возможно, ты передумаешь.

Так на следующую ночь и на ту, что следовала за нею, шелки пришел к Флоре Маккрэканн. Три недели они виделись на небольшом пляжике каждую ночь. Вместе плавали в волнах, лежали на песке и нежно шептались под яркими холодными звездами.

Флора рассказала шелки о своем теплом доме с торфяным очагом, о мягкой постели с льняной простыней и пуховым одеялом. А шелки ей – об играх тюленей на каменных островках, о соленом хрусте рыбы в их мощных челюстях, о запахе шторма и треске льда, о голосах океана. Флора не уставала повторять, как чудесно было бы пожениться, жить в домике у гавани и растить очаровательных темноглазых детей.

В ответ на это шелки всегда смеялся и отвечал:

– У моего народа так не принято.

После этих слов он обычно скрывался за ближайшими камнями и нырял обратно в море, но Флору не смущал его отказ. Она понимала, как заманчив зов моря – мрачный, но романтичный, сулящий свободу. В то же время в ней нарастало новое чувство, непривычное и словно подгоняющее к чему-то. И стоило девушке осознать, что оно значит, как задача ее стала неотложной.

– Мое дитя не будет расти без отца, – решительно сказала она себе. – Я не намерена носить в своем лоне безымянного сына, ловить на себе взгляды женщин, полные жалости и осуждения. Как и отдать ребенка шелки, по примеру других. Ведь тогда они примут его как своего и заберут в океан. Нет; пускай мой возлюбленный ветрен, дик и игрив, он все же обязан исполнить долг. И если он не захочет отказаться от жизни в море, я найду иной способ обуздать его.

Флора думала об этом, занимаясь повседневными делами. Она прибиралась в родительском доме, ходила на рынок и в церковь и занималась вышивкой – все на островах были наслышаны о том, какая Флора мастерица. Весь день она ждала наступления ночи и встречи с любимым. В летние ночи, играя с ним в волнах и катаясь по песку, она наблюдала за растущей луной и мечтала о том, как привяжет шелки к себе и к суше – навсегда.