Джоанна Белл
Шедевр
– Очень. Если бы я умел рисовать, то нарисовал бы такую же, только с жёлтыми листьями, как сейчас. – Витамин кивнул головой в сторону окна. – И солнечные пятна на картине такие красивые! Как настоящие!
– Так приходи на урок рисования, научишься.
В голосе учителя скользила добрая улыбка, но мальчик снова сжался. Улитка убралась в домик. Иван Павлович держал свою широкую ладонь на щуплом плече Витамина, стараясь не давить и не хватать, а как бы дружески поддержать его, чтобы передать все теплые чувства, которые он ощущал, глядя на этого грустного мальчугана. Улитка высунула рожки из домика:
– Не могу. У меня нет альбома и красок. Мамка не купит. У неё денег нет.
– На уроке ты можешь брать у меня бумагу, краски и кисточки. После урока положишь мне все это на стол. – Не сдавался преподаватель.
– Мамка говорит, что рисование – это баловство. Мужик должен в доме работать, а не кисточкой махать. А я у нее мужик.
Третьеклассник явно повторял слова взрослого человека.
– И какую же ты работу делаешь в доме, мужик? Это вместо уроков тебе её приходится делать?
Витамин кивнул:
– Картоху копаем. Мамка болеет. Сестрёнки малые еще.
Улитка вылезла из домика. Солнечные лучи падали на лицо мальчика и грели его своим уходящим последним осенним теплом, а ладонь учителя, так спокойно и по-отечески лежавшая на плече, грела душу.
– Ну, а отец что же? Что он думает?
Витамин съежился. Улитка убралась и захлопнула дверцу наглухо.
– Не знаю. Он ушёл от нас.
Иван Павлович слегка сжал пальцами плечо мальчика и немного подбадривающе потряс его:
– Ну ничего, мы что-нибудь придумаем. Иди. Я к вам зайду ещё.
– Не надо, Иван Павлович, не заходите. Мамка бранить меня будет.
– Ну, иди. Иди. Я не ругаться приду, я поговорить приду.
Учитель легонько подтолкнул Витамина к двери:
– Иди уже, копай свою картошку.
Ученик с удивлением и даже некоторым недоверием посмотрел на учителя, отпускающего со своего урока, и тихо выскользнул из класса. Зазвенел звонок на урок.
Иван Павлович подходил к дому Витамина огородами. Во-первых, чтобы мальчик не сбежал, а во-вторых, чтобы самому убедиться, что тот не врёт. Он застал всех четверых на картофельном поле: мать, Настасью Матвеевну, худую, болезненного вида женщину, державшуюся за поясницу, Витамина и его сестер-близняшек, лет пяти отроду. Витамин в огромных резиновых сапогах и растянутом свитере втыкал большую лопату в землю у очередного куста картофеля, вставал на неё обеими ногами, чтобы та хоть как-то ушла на глубину. Потом они вдвоём с матерью давили на черенок лопаты, используя закон рычага, пытаясь достать клубни на поверхность. Если не выходило, то они повторяли весь этот процесс с другой стороны растения. Понаблюдав за семейством минут так пять или десять, Иван Павлович перелез через изгородь.
– Здравствуйте, Настасья Матвеевна. – громко поприветствовал учитель работающую женщину.
– А, опять ругаться пришли. – тихо и достаточно неприветливо пробормотала она. Затем наклонилась и, держа одной рукой поясницу, другой шарила в земле, выискивая картофелины, и бросала их пустое ведро. Двойняшки, не обращая внимания на вновь прибывшего, собирали в кошелку картофельный горох – мелочевку, которая не пойдёт на хранение в зиму.