Джон Беньян
Путешествие Пилигрима в Небесную Страну
Хр.: «Путь беззаконных жесток. Странно, что они не могут идти по этому пути, не ломая себе шеи».
Дух Тв.: «Они идут на авось; когда случалось, что кто из служителей Царя видел их избирающих эти пути и предостерегал их, они отвечали грубым отказом».
Хр.: «Они ленивы и стараются избегать всякий труд, а подыматься на гору для них утомительно. С ними случается то, что написано: «Путь ленивого – терновый плетень». Они готовы ради спокойного пути ходить среди сетей, только бы не взбираться на гору и не следовать указанному пути».
Настала минута, когда им надлежало подыматься в гору. Но еще далеко до вершины Христиана почувствовала такую одышку, что сказала: «И в самом деле это утомительная гора. Неудивительно, что те люди предпочли путь, который спокойнее, если они ценят спокойствие свое дороже своих душ».
Любовь с оханьем и утомлением прибавила: «Не могу идти далее, я здесь сяду». Меньший из мальчиков расплакался.
«Нет, нет, – возразил тут Дух Твердости, – не садитесь здесь, пойдемте выше, скоро дойдем до княжеской беседки».
Он взял за руку плачущего мальчика и уговорил всех идти далее.
Когда дошли они до беседки, то с удовольствием сели отдыхать, так как от утомления пот градом катился по их лицу.
«Как приятен отдых после труда, – сказала Любовь, – и какая заботливость к пилигримам приготовить такое место отдыха для них. Я много слышала об этой беседке, но в первый раз вижу ее. Но будем осторожны, чтобы нам здесь не заснуть. Я слышала, что сон в этой беседке причинил много горя Христианину».
Дух Твердости обратился к детям: «Ну, мои милые мальчики, как вы себя теперь чувствуете? Скажите мне, нравится вам быть пилигримами?»
«Я совсем ослаб, – отвечал самый юный, – и очень вам благодарен, что вы взяли меня за руку. И теперь вспоминаю, что мама мне не раз говорила, что путь на небо – лестница, а путь в ад – под гору. Но я предпочитаю подыматься по лестнице».
Любовь: «Есть поговорка: легко идти под гору в ад».
Яков (так звали мальчика): «Подходит время, в которое, по-моему, путь под гору в ад будет самым трудным».
Дух Тв.: «Вот умный мальчик, ответил хорошо». Любовь улыбнулась, а Яков покраснел.
Хр.: «Идите сюда; не хотите ли что поесть, чтобы освежиться, пока ваши ноги отдыхают. У меня гранатовое яблоко, которое я получила от Истолкователя перед уходом нашим. Еще есть кусок медового сота и склянка с вином».
Любовь: «Я так и думала, что он тебе что-то вручил, когда позвал тебя в сторону».
Хр.: «Так точно; но, как я уже сказала, выходя из дому, ты будешь иметь часть во всем, чем я буду пользоваться, потому что ты так охотно вызвалась сопутствовать нам».
Она разделила провизию на многие части между всеми и, обращаясь к проводнику, спросила: «Не хотите ли и вы с нами покушать, наш добрый покровитель?»
Дух Тв.: «Благодарю, я не голоден. Вы отправляетесь в пилигримство, и вам нужно подкрепить силы свои. Но я скоро возвращаюсь назад, а дома каждый день вкушаю все это».
Когда они насытились и побеседовали немного, проводник обратился к ним: «День идет к закату, не пора ли нам подняться с места и идти далее?»
Они тотчас встали, и мальчики пошли впереди всех. Но Христиана вспомнила, что забыла взять с собой склянку с вином, и потому послала за ней одного из своих сыновей.
Любовь заметила, что это место внушает забывчивость. «Здесь, – продолжала она, – Христианин позабыл свой сверток, а Христиана свою бутылку. Какая этому причина, проводник?»
Дух Тв.: «Причина этому либо сон, либо забывчивость. Иные спят, когда им следовало бы бодрствовать, другие же забывают, когда им следовало бы помнить. И часто случается, что на местах отдыха и покоя пилигримы в некотором отношении бывают в проигрыше. Пилигримы должны бодрствовать и помнить, что они получили отдых для утешения и радости своей. Вместо того они забывают это, и часто радость их заменяют слезы, и ясное солнце покрывается тучей. Доказательством тому приключение Христианина на месте».
Когда они дошли до того места, где Недоверчивый и Боязливый хотели напугать Христианина рассказами о двух львах, они увидали нечто похожее на возвышенную арену, а перед ней столб, на котором была прибита медная доска с надписью:
«Прохожий! Не давай воли твоему языку. Эта арена устроена для людей, подобных Боязливому и Недоверчивому, которые пугают пилигримов, уговаривая их не идти далее. На этом месте оба были преданы смерти, раскаленным железом сожгли их языки за то, что ложными рассказами они старались убедить Христианина вернуться» (Иак. 3:6).
Любовь: «Как это соответствует тому, что написано: «Господи, избавь душу мою от уст лживых, от языка лукавого. Что даст тебе и что принесет тебе лукавый язык? Острые стрелы сильного с углями горящими».
Они шли далее, и вот дошли до львов. Дух Твердости был силен и не боялся их, но мальчики, которые до тех пор шли впереди, остановились, и, наконец, все спрятались за проводником, так они испугались грозного вида львов. Он улыбнулся и сказал им: «Эге, мальчуганы, вы любите быть впереди, когда не видите опасности, но лишь только ее завидели, пошли назад».
Тут он, однако, вынул меч из ножен, чтобы защитить пилигримов от львов. Но вдруг явился некто с намерением быть одно со зверями и, обращаясь к проводнику, спросил его грубо: «Что привело тебя сюда?» Этого человека звали Гнусным или Кровожадным, потому что он старался убивать пилигримов, а сам был из породы Великанов.
Дух Тв.: «Эти женщины и дети мне вверены и идут в пилигримство. По этому пути следует нам идти, и они по нему пройдут, невзирая ни на тебя, ни на львов».
Кровожадный: «Этот путь не их, и не пойдут они по нему. Я вышел сюда, чтобы им помешать с помощью львов».
Если сказать всю правду, то следует здесь заметить, что из-за грозного вида львов и гнусной наружности великана путь был редко посещаем и даже почти зарос травой. Христиана на это сказала: «Хотя большая дорога оставлена и путешественники от страха ко львам предпочитали идти по проселочным дорогам, теперь это быть не должно, ибо «восстала я мать в Израиле» (Суд. 5:7)».
Кровожадный поклялся львами, что он их не пропустит, и приказал им отступить. Но проводник подошел к великану и так сильно ударил его мечем, что тот должен был отступить.
Кровожадный: «Ты хочешь меня убить на моей земле?»
Дух Тв.: «Мы находимся на пути Царевом, и на этом пути ты поставил львов, но эти женщины и дети, хотя и слабы, однако устоят на пути, несмотря на львов».
При этих словах он опять его ударил с такой силой, что тот сперва повалился на колени. Потом одним ударом проводник пробил шлем великана, а другим отрезал ему руку. Кровожадный заревел так ужасно, что его голос испугал женщин. Львы были на цепи и причинить вреда не могли. И когда великан в страшной агонии испустил дух, то проводник обратился к ним со словами: «Теперь идите за мной и не бойтесь ничего, львы вас не тронут».
Они пошли далее, но от испуга и страха не могли говорить. Мальчики были бледны и с трудом успокоились.
Украшенный Чертог
Вскоре пилигримы дошли до дома привратника, куда они спешили добраться до наступления ночи. Проводник постучал в дверь, и раздался голос привратника: «Кто там?» Но только он услышал ответный голос стучащего: «Это я!» – то немедленно узнал знакомую ему личность и поспешил сойти к ним. Не в первый раз приходилось этому проводнику приводить сюда пилигримов. Привратник отворил калитку, и, увидя стоявшего у ней проводника (женщины и дети были в некотором отдалении и потому сначала не были им замечены), он обратился к нему с удивлением: «Как так. Дух Твердости, – спросил он, – что тебя сюда занесло в такую позднюю пору?»
«Я привел сюда, – отвечал проводник, – несколько пилигримов, которые по повелению Господа должны здесь переночевать. Я бы давно был у вас, но мне помешал великан, который был заодно со львами. Но после долгого и утомительного боя мне удалось его сразить, и я благополучно привел пилигримов до сего места».
Привратник: «Не войдешь ли, чтоб дождаться утра?»
Дух Тв.: «Нет, я сегодня же ночью вернусь к Господу».
Хр.: «О добрый наш проводник, как нам прискорбно, что ты нас покидаешь! Ты нас так дружески и верно ограждал в опасностях, такие мудрые давал советы, что я этого никогда не забуду».
Любовь: «О, нельзя ли нам сохранить тебя до конца нашего путешествия? Как станем мы, слабые женщины, продолжать путь, усеянный опасностями, без друга и защитника?»
Яков (младший из всех): «Умоляю вас, добрый проводник, согласитесь остаться с нами: мы так беспомощны, а путь опасен».
Дух Тв.: «Я под властью Господа. Если Он прикажет мне идти с вами до конца, я это охотно исполню. Но вы сами виноваты; ибо, когда Он мне приказал проводить вас до сего места, вам бы следовало упросить Его дозволить мне идти с вами до конца, и Он исполнил бы вашу просьбу. Теперь пока я должен уйти. Итак, добрая Христиана, Любовь и милые дети – прощайте!»
Тогда привратник по имени Бдительный стал расспрашивать Христиану о ее родне, и она ему ответила, что они пришли из города Разрушение и что она вдова Христианина пилигрима. «Так он был муж твой?» – с изумлением спросил привратник. «Да, – ответила она, – и вот его дети, а эта (указывая на Любовь) из одного города со мной, моя подруга».
После того привратник позвонил, и к двери подошла девица по имени Смирение. К ней он обратился со словами: «Поди скажи в доме, что Христиана, жена Христианина, прибыла сюда с своими детьми». Она вышла, чтоб передать эту весть. И в доме раздались возгласы радости, как только о том узнали.
Все поспешили выйти к привратнику, который все еще стоял у калитки с пилигримами. Некоторые из самых важных обратились к Христиане с приветствием: «Войди к нам, Христиана, войди, жена того хорошего человека, войди, благословенная, со всеми, которые с тобой».
Все последовали за хозяевами. Им указали на пространную комнату, где предложили сесть. Глава дома явился принять гостей. Они поклонились и приветствовали один другого лобзанием мира, после чего главный хозяин промолвил: «Приветствую вас, сосуды благодати Божией; с радушием принимаем вас, верные наши друзья!»
Так как время было позднее и пилигримы были утомлены ходьбой и душевными волнениями во время опасности, то они изъявили желание скорей отдохнуть. «Сперва, – сказал глава дома, – укрепитесь пищей и вкусите мяса» (Исх. 12:21). Им изготовлен был агнец с особенной приправой, ибо привратник уже был извещен об их скором прибытии и кушанье их ожидало (Иоан. 1:29). Когда они отужинали и кончили молитвой и пением псалма, то изъявили желание отправиться на отдых.
«Дозвольте нам, – сказала Христиана, – если вас это не стесняет, ночевать в комнате, которую когда-то занимал муж мой».
Их отвели туда, и они устроились все в одной комнате. Когда они остались одни, Христиана вступила в разговор со своей подругой насчет всего с ними случившегося.
Христиана: «Ну уж не мечтала я, когда мой муж отправился в пилигримство, что и я скоро за ним последую».
Любовь: «А еще менее думала ты, что станешь отдыхать на его постели и в его комнате».
Хр.: «И даже не думала, что когда-нибудь увижу его снова с радостью и что с ним вместе буду восхвалять Царя и Господа, а теперь верую, что будет так».
Любовь: «Т-с! Слышишь? Шум какой-то?»
Хр.: «Да, это гармонические звуки радости о нашем прибытии сюда».
Любовь: «Чудо! Гармония в доме, гармония в сердце, восклицания радости в небе, все это потому, что мы здесь!»
Они побеседовали еще немного и потом уснули. Поутру, когда проснулись, Христиана спросила Любовь: «Что с тобой было, что ты всю ночь прохохотала? Тебе что-нибудь веселое приснилось?»
Любовь: «Я видела чудный сон. Но неужели я в самом деле хохотала?»
Хр.: «Да, и от души. Но расскажи мне твой сон».
Любовь: «Вижу, что сижу одна, в уединенном месте, и сожалею, что у меня такое жесткое сердце. Но мне показалось, что я не долго оставалась одна и что вокруг меня стали собираться другие, внимая моим словам. Они слушали, а я продолжала громко выражать свое сожаление. При этом некоторые стали насмехаться надо мной, другие называли меня дурой, а остальные начали меня отталкивать от себя прочь. Вдруг я подняла глаза и увидела кого-то с крыльями, прилетающего ко мне. Он подошел и спросил меня: «Любовь, о чем ты печалишься?» Когда я ему сказала причину моей скорби, он ответил: «Мир тебе». Потом отер мои глаза своим платком и облек меня в серебро и золото. На шею надел он мне цепь, в уши вдел серьги и чудный венец возложил мне на голову. Потом, взяв меня за руку, он сказал: «Любовь, иди со мной». Он пошел, а я за ним, и мы дошли до Золотых Ворот. Тут он постучался, и, когда ему отворили, он вошел и я за ним, и подошли мы к престолу, на котором кто-то сидел, который мне сказал: «Приветствую тебя, дочь моя!» Место это было светлое, злачное, как звезды на небе или скорее как само солнце, и мне показалось, что я увидала там твоего мужа – и я проснулась. Но неужели я хохотала?»
Хр.: «И еще как смеялась, но, впрочем, было тебе о чем радоваться. Ибо я тебе скажу, что сон твой чудный. Ты же могла убедиться, что начало верно, и ты узнаешь, что конец также исполнится. Впрочем, Бог говорит однажды, и если того не заметят – в другой раз. Во сне, в ночном видении, когда сон находит на людей, во время дремоты на ложе (Иов. 32:14–15). Нам не нужно бодрствовать на постели, чтобы беседовать с Богом. Он может посетить нас спящими и заставить внимать Его голосу. Нередко сердце наше бодро, когда мы во сне, и Господь может к нему обратиться либо словами, или видениями, или притчами, так же ясно как будто бы наяву».
Любовь: «Я очень довольна моим сном. Надеюсь скоро увидеть его исполненным и тогда снова стану смеяться от радости».
Хр.: «Однако нам пора вставать и узнать, что нам делать».
Любовь: «Пожалуйста, если нас станут уговаривать оставаться далее, примем приглашение. Я очень была бы рада прожить здесь некоторое время и ближе познакомиться с девицами: Мудрость, Благочестие и Милость, которые все такой кроткой и скромной наружности».
Хр.: «Увидим, что они нам скажут».
Они встали и, одевшись, сошли в общую комнату, где их спросили, спокойно ли они провели ночь.
Любовь: «Очень покойно; ночь была из лучших в моей жизни».
Мудрость и Благочестие стали их уговаривать продлить на некоторое время пребывание у них, уверяя, что все будет исполнено для доставления им спокойствия. «И от всего сердца будем стараться угодить вам», – прибавила Милость.
Пилигримы дали свое согласие и провели около месяца в доме Привратника, что оказалось весьма для них полезным.
Мудрость пожелала убедиться, какое воспитание дала Христиана своим детям, и просила у нее позволение поставить им некоторые вопросы из христианского катехизиса. Она с радостью дала на то согласие. Тогда девица начала с меньшего по имени Яков.
Мудр.: «Пойди сюда, Яков, и скажи мне, знаешь ли ты, кто тебя сотворил».
Яков: «Бог Отец, Бог Сын и Бог Дух Святой».
Мудр.: «Хорошо. Ну а кто же спас тебя?»
Яков: «Бог Отец, Бог Сын и Бог Дух Святой».
Мудр.: «Так, но как спас тебя Бог Отец?»
Яков: «Своею благодатию».
Мудр.: «А как спас тебя Бог Сын?»
Яков: «Своей праведностью, кровию, смертию, воскресением».
Мудр.: «А как спас тебя Бог Дух Святый?»
Яков: «Своим просвещением, обновлением и хранением».
Тогда, обратясь к Христиане, сказала: «Ты достойна похвалы за воспитание, которое ты дала своим детям. Мне кажется, с него теперь довольно, и я займусь с другим его братом постарше».
Мудр.: «Ну, Иосиф, хочешь отвечать на мои вопросы?»
Иосиф: «Очень охотно».
Мудр.: «Что такое человек?»
Иосиф: «Разумное творение Божие, как о том говорил брат».
Мудр.: «Что подразумевается под словом спасенный?»
Иосиф: «Что человек посредством греха вовлек себя в состояние рабства и скорби, из которого спас его Господь».
Мудр.: «Что значит, что человек спасен Св. Троицей?»
Иосиф: «Что власть греха так велика, что никто не может вырвать человека из его когтей кроме Бога, а что Господь так благ и так любящ к своим созданиям, что действительно вырывает их из этого жалкого состояния».
Мудр.: «Какая цель у Бога, спасая их?»
Иосиф: «Прославление имени Его, благодати и правосудия Его, и вечное блаженство Его творения».
Мудр.: «Кто те, которые будут спасены?»
Иосиф: «Которые сердцем веруют и принимают спасение».
Мудр.: «Хорошо, Иосиф. Мать твоя учила тебя как следует, а ты хорошо внимал ее учению».
Тогда, обратясь к Самуилу, немного его старше, спросила: «А ты, Самуил, станешь отвечать на мои вопросы?»
Самуил: «Конечно, сколько вам угодно».
Мудр.: «Что такое небо?»
Самуил: «Состояние и место блаженства, ибо там обитает Бог».
Мудр.: «Что такое ад?»
Самуил: «Состояние и место страдания, ибо там обитают грех, дьявол и смерть».
Мудр.: «Почему желаешь ты идти на небо?»
Самуил: «Дабы мне узреть Бога и служить Ему неустанно, чтобы видеть Христа и любить Его вечно и получить в сердце ту полноту Духа Святого, которую здесь чувствовать в совершенстве не могу».
Мудр.: «Очень хорошо. И ты хорошо воспользовался уроками твоей матери».
Тогда она обратилась к самому старшему по имени Матвей и сказала ему: «Теперь ты, Матвей, подойди ко мне, и позволь задать несколько вопросов».
Матвей: «Очень рад».
Мудр.: «Было ли что или могло ли что получить бытие перед Богом, т. е. до Него?»
Матвей: «Нет, потому что Бог предвечный и ничто кроме Него не существовало до начала первого дня: «Ибо в шесть дней сотворил Бог небо и землю и все что в них».
Мудр.: «Какое твое мнение о Библии?»
Матвей: «Это святое слово Божие».
Мудр.: «Не находишь ли ты там чего, что понять не можешь?»
Матвей: «Очень многое».
Мудр.: «Как же ты поступаешь, когда встречаешь в ней места, совсем для тебя непонятные?»
Матвей: «Я думаю, что Господь мудрее меня. Я также молюсь, чтобы Он дал мне понять все то, что может послужить к пользе моей души».
Мудр.: «Как ты веруешь в отношении воскресения мертвых?»
Матвей: «Я верую, что воскреснет то же тело, которое было погребено, одинаковое по существу, но нетленное. И я верую этому по двум причинам: во‑первых, потому что Господь обещал сие; во‑вторых, потому что Он властен исполнить это».
Тогда Мудрость, обратившись ко всем юношам вместе, сказала им: «Продолжайте слушаться вашей матери, ибо она может еще многому научить вас. Вы также должны внимательно слушать беседы других на этот счет, ибо для вашей же пользы говорят хорошее. Старайтесь также с особой заботливостью учиться полезному у неба и земли, а главное, углубляйтесь в чтении той книги, которая сделала из вашего отца пилигрима. Милые дети, я стану вас учить чему могу во время вашей бытности у нас и с радостью дам вам ответы на все вопросы относительно божественного».
Неделю спустя к Любви пришел посетитель, который оказывал ей всякое внимание. Имя ему было Весельчак, хорошо воспитанный по-светски человек, имеющий некоторые притязания на религиозность, но внутренне очень преданный миру и делам мирским. Он несколько раз навестил ее и наконец признался ей в любви. Надо сказать, что Любовь была очень красивой наружности и потому легко могла нравиться.
Она постоянно была занята работой, и когда ей нечего было делать для себя, то готовила одежды и обувь для раздачи неимущим. Г-н Весельчак, не зная, куда она распределяет все ею сшитое, был в восхищении от ее трудолюбия и думал, что в ней найдет отличную домохозяйку. Любовь с своей стороны рассказала об этом обстоятельстве девицам дома и расспрашивала о нем, зная, что они его лучше знают, чем она. Они ей передали, что он весьма суетный молодой человек с некоторыми претензиями на религию, но что, по их мнению, он совсем чужд доброму влиянию веры.
«Если так, – сказала Любовь, – я не намерена обращать на него ни малейшего внимания, ибо я твердо решилась не ставить никакого препятствия моей душе». Мудрость дала ей заметить, что совершенно бесполезно давать ему формальный отказ, но что он сам отойдет, как только убедится, что она трудится в пользу бедных, а не для своих выгод.
Когда он пришел на следующий день, он снова застал ее дома за работой для неимущих и сказал ей: «Как, опять за трудом?» – «Да, – отвечала она, – иногда для меня, иногда для других». – «А сколько можете вы зарабатывать за день?» – спросил он. «Я делаю эти вещи, чтобы сделаться богатой добрыми делами, чтоб положить твердое основание для будущего и достигнуть жизнь вечную». – «Но что же вы со всем этим делаете? Скажите на милость», – возразил он. «Одеваю нагих», – отвечала она. При этих словах лицо его вытянулось, и с тех пор он более к ней не возвращался. Когда его спрашивали почему, то он отвечал сухо: «Девица эта красива, но страдает умопомешательством».
Когда он скрылся, Мудрость сказала Любви: «Не говорила ли я тебе, что г-н Весельчак скоро оставит тебя? Теперь он, конечно, станет недоброжелательно о тебе отзываться, ибо, несмотря на свои претензии на религию и на воображаемое нежное чувство к тебе, вы оба самых различных свойств, так что меж вами ничего общего нет».
Любовь: «Я бы давно могла быть замужем, хотя не люблю об этом говорить. Но все желавшие получить меня, не принимали моих условий, хотя всегда были довольны моей наружностью. Поэтому я ни с кем не могла сойтись».
Мудр.: «В наше время любовь не считается необходимостью, и кто не понимает любви, не в силах подчиниться ее условиям».
Любовь: «Ну, что делать. Если никому я не нужна, умру девицей и мои условия будут служить мне замужеством. Я изменить себя не могу, и никогда не дозволю кому-нибудь помешать мне в том, что отныне сделалось целью моей жизни. У меня была сестра, по имени Добродушная, замужем за подобным шалопаем: они никогда не могли ладить. Сестра взяла решимость продолжать как начала, т. е. быть доброй к бедным, мужу ее это не нравилось, и он сперва обесславил ее и привел ко Кресту, а потом выгнал из дому».
Мудр.: «А между тем я уверена, что он устами исповедывал христианство».
Любовь: «Да, но какое христианство, каким он сам был представителем и какими полон мир в наше время. Но я не достанусь никому из подобных».
Вскоре Матвей, старший сын Христианы, сильно заболел желудком. Недалеко от них жил г-н Разумение, пожилой, известный врач. По желанию Христианы за ним послали, и он прибыл. Когда он вошел к больному юноше и рассмотрел, в чем дело, то решил, что он страдает коликами, и, обратясь к матери, спросил: «Какая была его пища в эти последние дни?» – «Самая простая и здоровая», – отвечала мать. «О нет, – прервал ее врач, – он ел нечто неудобоваримое, что еще и до сих пор камнем давит ему желудок, и потому его надо очистить, не то он умрет».
Самуил: «Мама, что такое было, что брат сорвал с дерева и съел после нашего выхода из Тесных Врат? Помнишь, на левой стороне был палисадник за стеной и ветви некоторых дерев висели с прекрасными плодами над самой стеной?»
Христиана: «Правда, мой милый, он ел от этих плодов, шалун такой, и я его побранила за это, все-таки он поел несколько».
Разумение: «Я знал, что он съел чего-то, что было для него нездорово, а эта пища, или, вернее, этот плод, самая вредная. Это плоды из фруктового сада Веельзевула, и удивляюсь, что вас никто вовремя от них не предостерег. Многие от этого даже уже умерли!»
Христиана громко зарыдала, повторяя: «О, негодный малый! Ах, я несчастная мать! Чем теперь спасти сына?»
Разумение: «Однако вы не отчаивайтесь, сын ваш может еще выздороветь, если примет рвотное и слабительное».
Христиана: «Прошу вас, доктор, употребите все ваше искусство, чтобы вылечить его, как бы дорого это ни стоило».
Разумение: «Надеюсь быть невзыскательным».
Он приготовил лекарство, которое, однако, оказалось слабым и недействительным, потому что оно было сделано из крови козла, из золы телки с соком иссопа и пр. Тогда врач решился употребить самое сильное средство, которое неминуемо действует целебно, а именно он дал больному ex carne et sanguine Christi. (Доктора употребляют иногда самые непонятные для нас вещества.) Он приготовил это лекарство в виде пилюль, смешал с двумя обещаниями и прибавил порядочное количество соли. Принимать их больной должен был три раза в день, натощак, в четверти стакана слез покаяния. Когда оно было поднесено юноше, он не пожелал это проглотить, хотя страдания его все увеличивались.
«Нечего толковать, – сказал врач, – вам следует это принять».
«Но оно противно моему желудку», – отвечал юноша.
«Я требую, чтобы ты это принял», – твердо возразила Христиана.
«Мне оно произведет рвоту», – простонал юноша.
«Скажите, доктор, какой вкус у этого лекарства?» – спросила его мать.
«Дурного вкуса оно не имеет», – отвечал врач.
Тут Христиана сама попробовала лекарство:
«О Матвей, средство это слаще меда. Если ты любишь меня, мать свою, если тебе дороги братья твои, если тебе мила Любовь, если, наконец, дорога тебе твоя жизнь – прими это средство!»
После некоторого колебания и короткой молитвы для испрошения благословения Божия на лекарство юноша проглотил предложенное ему и тотчас почувствовал облегчение. Оно очистило его от зла, давящего его внутренности, он спокойно и тихо уснул и более не метался в постели от страданий. Жизненная теплота заменила озноб, от которого посинели его члены, испарина выступила по телу, изгоняя всю испорченность, и он дышал ровно, с радостной улыбкой на устах.
Вскоре он так оправился, что встал с постели и с посохом в руке стал прохаживаться из комнаты в комнату, разговаривая с Мудростью, Благочестием и Милостью о своем дурном нраве, от которого он ныне вылечен.
Когда юноша совсем окреп, Христиана спросила врача, что ему следует получить за его попечение о сыне. На это он отвечал: «Вы должны поднести Главе общества врачей, что следует по предписанию в этих случаях» (Евр. 13:15–16).
Христиана: «На что еще полезны эти пилюли?»
Разумение: «Они от всех болезней, особенно от тех, к которым более склонны пилигримы, и когда хорошо изготовлены и приняты как следует, то неминуемо излечивают. Их можно хранить всегда, не боясь порчи».
Христиана: «Прошу вас, доктор, изготовить мне двенадцать коробочек подобных пилюль, тогда я никогда не стану употреблять иного лекарства».
Разумение: «Эти пилюли могут даже предохранить от будущих болезней. Да, я твердо убежден и отвечаю, что, принимая их как следует, можно жить вечно. Но, добрая Христиана, не употребляй этого средства ни на что другое, как на то, что я тебе указал» (Иоан. 6:58).
И он вручил это лекарство ей, ее детям и Любови, увещевал Матвея впредь быть осторожным и, расцеловав их, простился.
Я уже прежде говорил, что Мудрость предложила мальчикам заняться своим образованием во все время их пребывания в доме. Поэтому она их однажды подозвала к себе и спросила, не хотят ли они побеседовать с ней. Они собрались около нее.
Матвей: «Почему большею частью лекарство горько в устах?»
Мудр.: «Это доказывает, насколько плотской нашей природе неприятно принимать действие Слова Божия».
Матвей: «А почему, если желаешь получить облегчение, следует принять очистительное средство?»
Мудр.: «Это доказывает, что действующее на нас Слово Божие очищает сердце. Что лекарство для тела, то Слово для души».
Матвей: «Что должны мы заключить, когда видим пламя в очаге восходящим кверху, а лучи и живительную теплоту солнца нисходящими к нам?»
Мудр.: «Восходящим пламенем огня мы научаемся стремиться к небу искренними и пламенными желаниями, а солнце, ниспосылающее нам свою теплоту, лучи и живительные силы, научает нас, что наш Спаситель, хотя стоит над нами высоко, однако ниспосылает нам свою благодать и любовь».
Матвей: «Откуда берут тучи свою воду?»
Мудр.: «Из морей, рек и озер».
Матвей: «Чему это нас научает?»
Мудр.: «Тому, что проповедники должны искать в Боге учение, которое желают передавать».
Матвей: «А почему тучи изливаются на землю?»
Мудр.: «Потому что проповедники должны передавать миру все, что им дано знать о Боге».
Матвей: «Почему радуга происходит от солнца?»
Мудр.: «Чтобы нам доказать, что завет благодати Божией утвержден Христом, Солнцем Правды».
Матвей: «Почему источники исходят из морей и доходят к нам через землю?»
Мудр.: «Чтоб доказать, что благодать приходит чрез Христа».
Матвей: «Почему некоторые источники выбиваются из земли на вершинах высоких гор?»
Мудр.: «Чтоб доказать нам, что Дух благодати может засиять в великих и сильных и также в смиренных и слабых».
Матвей: «Почему огонь окружает светильню?»
Мудр.: «Чтобы научить нас, что, только когда благодать воспаляет наше сердце, мы получаем истинный свет жизни».
Матвей: «Почему светильня и сало улетучиваются для поддержания света в свечах?»
Мудр.: «Чтоб показать, что тело, и душа, и все должно быть отдано в жертву и совершенно исчезнуть для полного проявления в нас благодати Божией».
Матвей: «Почему пеликан сам разрывает свою грудь?»
Мудр.: «Чтоб накормить своих птенцов своею кровью. Этим мы научаемся помнить, что Христос, благословенный наш Спаситель, так любит малых своих (народ Свой), что кровью своею спасает их от смерти».
Матвей: «Чему можем мы научиться, внимая пению петуха?»
Мудр.: «Научись вспоминать о грехе Петра и о его покаянии. Пение петуха возвещает нам также, что настает новый день; да напомнит же оно тебе всякий раз, что настанет и последний, страшный день суда Божия».
Месяц, назначенный для пребывания пилигримов в доме Привратника, пришел к концу, и они объявили хозяевам дома о своем намерении продолжать путешествие. Один из сыновей Христианы сказал матери: «Не худо было бы тебе, матушка, послать Прошение к Истолкователю о возвращении нам нашего проводника, без которого мы будем не в силах бороться с опасностями во время пути». – «Ты прав, милый мальчик, – сказала она, – а я совсем забыла об этом». Она написала просьбу и просила г-на Бдителя, привратника, отослать ее с верным посланным к другу их – Истолкователю. Получив прошение, Истолкователь ответил посланному, что он может вернуться и сказать, что просьба им принята и будет исполнена.
Когда семейство дома узнало о намерении Христианы уходить, то все собрались для совершения молитвы. Они воздали хвалу Царю своему, что прислал им в дом таких полезных для них гостей. Потом, обратясь к Христиане, они сказали: «По обычаю нашего дома мы перед отъездом твоим покажем тебе нечто, о чем нелишне пилигримам рассуждать во время пути». Они повели Христиану и все общество в комнату, где показали им яблоко, от которого вкусила Ева, и другое, от которого дала она вкусить Адаму, за что оба были изгнаны из рая, и спросили ее, как она об этом рассудит. Христиана ответила: «Это пища или яд, но не могу определить, что именно». Они ей объяснили, и она подняла руки от удивления.
