Джон Диксон Карр
Видеть – значит верить
Шарплесс промолчал.
Его плечи поникли, взгляд устремился куда-то вдаль, а глаза под насупленными бровями, обычно серые, сделались почти черными.
– Значит, так тому и быть. – Он отвернулся от окна с видом человека, принявшего важное решение, и добавил уже другим тоном: – Отец будет счастлив с тобой познакомиться. Как насчет пообедать у нас дома?
– С радостью. Но если…
– Нет. Забудь. – Шарплесс допил пиво и встал из-за стола. – Вот бы сегодняшний вечер уже миновал. Боже мой, как мне этого хочется!
Возможно, то был голос инстинкта – и, определенно, пророчество. На глазах у Кортни обрел законченную форму некий загадочный план. Стрелу наложили на тетиву, лук натянули в полную силу, и оставалось только ждать глухого стука, когда наконечник ударит в цель.
Глава третья
– Если все готовы, не пора ли начать эксперимент? – предложил доктор Ричард Рич.
Дело шло к девяти вечера. Единственным источником света в продолговатой и просторной гостиной был стоявший у дивана торшер с подвижным абажуром из белого пергамента.
Одеваясь к ужину, Артур Фейн всегда был щепетилен до мелочей, но сегодня уступил жаркой погоде настолько, что надел под смокинг легкую рубашку. Так же поступили и другие мужчины – за исключением Фрэнка Шарплесса, чей красно-черный клубный пиджак офицера тесно облегал накрахмаленную сорочку, дополненную черным галстуком. Вики Фейн щеголяла в темно-фиолетовом платье с длинными рукавами и пышной юбкой до самого пола. Энн Браунинг была в белом. Несмотря на полумрак, силуэты всех присутствующих отчетливо выделялись на фоне светло-желтых стен.
В той стене, что была покороче, открыли окна, но шторы задернули почти полностью; и когда Ричард Рич занял место у камина из красного кирпича, его освещали только финальные сполохи вечерней зари.
Доктор Рич, невысокий коренастый мужчина приятной наружности, стоял, засунув руки в карманы засаленного смокинга и сверкая лысиной, окаймленной черными с проседью кудрями, что брали начало на затылке и, дерзко низвергаясь на воротник, придавали в общем-то заурядной внешности своего владельца легкий сценический шарм. Круглое лицо психиатра раскраснелось то ли от жары, то ли от выпитого за ужином бренди. Рич улыбался.
– А когда мы все же начнем, – прогудел он голосом чуть выше звука бас-трубы, – капитан Шарплесс непременно поймет, почему эксперимент нельзя было провести вчера вечером.
– Ладно, ладно, – отмахнулся Шарплесс. – Ну так в чем он заключается, ваш эксперимент?
– Мне тоже хотелось бы знать об этом, – добавил Артур Фейн чуть резче, нежели уместно в подобных обстоятельствах. – Что вы собираетесь сделать?
– С вашего позволения… – доктор Рич снова улыбнулся тошнотворно-загадочной улыбкой, – для начала я предложил бы загипнотизировать одного из присутствующих.
– Кого-кого, а меня вы точно не загипнотизируете, – сказал Артур, – и не дождетесь, чтобы я выставил себя на посмешище. Кроме того, я не одобряю подобных развлечений. Какие-то они… нездоровые.
– В любом случае вы далеко не лучший подопытный для гипноза, – с улыбкой парировал доктор Рич. – Нет. Для эксперимента я предложил бы кандидатуру миссис Фейн – разумеется, с ее разрешения.
По некой причине эта фраза произвела среди собравшихся небольшой фурор.
Вики, сидевшая неподалеку от камина, в изящном кресле, с совершенно прямой спиной и сложенными на коленях руками, изумленно повернула голову:
– Я? Но почему? В смысле, почему я?
– В первую очередь потому, миссис Фейн, что вы подходите для гипноза лучше остальных. А во-вторых… что ж, о второй причине вы узнаете, когда мы закончим.
– Но я считала…
Вики не договорила. Однако по направлению ее взгляда было ясно, что она считала наилучшей кандидатурой для гипноза мисс Энн Браунинг.
Та, охваченная искренним и глубоким интересом, сидела в тени, в одном из мягких белых кресел, и зачарованно следила за происходящим. Ровесница Вики, Энн не обладала такой же яркой внешностью. Она была пониже ростом и не такая фигуристая. Ее волосы, уложенные «корзинкой», золотились там, где на них падал свет, а кожа на фоне белого платья казалась бледной по сравнению с легким загаром Вики.
Проницательные глазки доктора перехватили взгляд хозяйки дома, расшифровали его, и Рич ответил:
– Вы ошиблись, миссис Фейн.
– Ошиблась?
– Как вижу, вам свойственно распространенное заблуждение: дескать, проще всего загипнотизировать человека впечатлительного или находящегося в состоянии нервного напряжения. Но любой врач подтвердит, что это мнение в корне ошибочно.
– Хотите сказать, что я впечатлителен? – с недоверием спросил Артур Фейн, расправляя плечи. – Или напряжен?
– Нет, мистер Фейн. Вы всего лишь упрямы, а потому склонны сопротивляться влиянию извне. Вряд ли существует специалист, способный вас загипнотизировать.
– Ей-богу, в этом вы правы, – негромко вымолвил Артур. Он был польщен – и, как всегда в подобных случаях, его смуглое лицо озарила приятная улыбка. Оставив попытки раскурить потухшую сигару, он продолжил: – Но почему в эксперименте должен участвовать кто-то из нас? Разве нельзя загипнотизировать кого-то из прислуги?
– Артур, они могут выболтать что-нибудь лишнее! – предупредила Вики.
Понимая, что она права, Артур умолк, но довольным уже не выглядел. Вики прекрасно видела, как он то и дело бросает жадные взгляды на Энн Браунинг.
– Что скажете, миссис Фейн? – напомнил Рич, и Вики усмехнулась:
– Вообще-то, я не против сыграть роль жертвы. Но, как и Артур, не желаю выставлять себя на посмешище. Насколько мне известно, под гипнозом высвобождается подсознательная сторона человеческой натуры. Это так?
– Лишь отчасти. Вы окажетесь под моим контролем и будете вынуждены повиноваться приказам.
– Да, именно это я и имела в виду, – второпях ответила Вики. – В том смысле, что не заставляйте меня крякать по-утиному, целовать кого-то из присутствующих или вытворять что-то в подобном роде.
До сего момента дядя Хьюберт Фейн, с наслаждением куривший одну из лучших Артуровых сигар, время от времени делал чрезвычайно задумчивое лицо. Внимательный зритель сказал бы, что этого человека изводит тревожное предчувствие. При упоминании подсознательной стороны дядя Хьюберт покашлял, будто намереваясь вмешаться в разговор.
Но доктор Рич опередил его.
– Миссис Фейн, – рассудительно начал он, – прошу не забывать, что это не интермедия и не салонный фокус, а полноценный научный эксперимент. Я даже не уверен, что сумею провести его. Даю слово, что вам не придется совершать нелепых или предосудительных поступков.
– Ну же, Вики, сделай нам одолжение! – добавила негромким и приятным голосом Энн Браунинг.
– Обещаете? – спросила Вики.
– Обещаю, – ответил Рич.
– Ну хорошо, – не без лукавства улыбнулась Вики и повела плечами. – Да начнется грязная работа. Что я должна сделать?
По гостиной пронесся вздох облегчения.
Рич повернулся к каминной полке, где находилась картонная коробка из-под обуви, которую доктор поставил рядом с часами в самом начале вечера.
– Итак, миссис Фейн, во-первых, я должен сказать остальным то, чего вам не следует слышать. Вы не могли бы ненадолго выйти в коридор и подождать, пока я вас не позову?
– Это еще что за шарады? – осведомился после паузы Шарплесс.
– Капитан Шарплесс, – повернулся к нему Рич, – если соблаговолите помолчать и удовольствуетесь созерцанием эксперимента, на проведении которого настояли, то через несколько минут сами все поймете.
– Прошу прощения, не хотел вас обидеть, но…
– Вы не против, миссис Фейн?
– Нет, вовсе не против.
Рич уже снял крышку с картонной коробки, и Вики, проходя мимо, не удержалась от беглого взгляда на ее содержимое. С очевидной поспешностью доктор вновь закрыл коробку, сунул ее под мышку и отправился открыть для Вики дверь, что находилась в той же длинной стене, у которой стоял камин.
Пропуская Вики, Рич посторонился, после чего притворил массивную дверь, но сделал это весьма небрежно, и замок не защелкнулся. Когда доктор вновь повернулся к остальным, дверь со скрипом приоткрылась на дюйм-другой.
Шарплесс хотел было указать на эту оплошность, но Рич твердо посмотрел ему в глаза и пробасил:
– В этой коробке два предмета. Предмет номер один: резиновый кинжал.
– Эй, погодите… – начал было Артур Фейн, но его перебила Энн Браунинг:
– Так-так?
Рич показал всем игрушечный кинжал с черной рукояткой и клинком, неаккуратно и неубедительно окрашенным в серебристо-серый цвет, после чего самым серьезным манером продемонстрировал, что резина сгибается во всех направлениях, и объяснил:
– Сегодня утром я купил его в магазине «Вулворт» за шесть пенсов. Вряд ли эту вещицу можно назвать опасной. Это предмет номер один. Но предмет номер два – совершенно другое дело.
Кинжал отправился в коробку, и в руке у доктора появился следующий экспонат, при виде которого публика оцепенела от страха и по гостиной пронесся испуганный вздох.
– Это настоящий револьвер, – объявил Рич, – заряженный настоящими патронами.
Ответом ему была тишина.
Казалось, «уэбли» под патрон 38-го калибра, блестящий и черный, за исключением рукоятки из слоновой кости, наложил на присутствующих злые чары. Рич открыл барабан, вынул патрон и подбросил его на ладони.
– Определенно не игрушка, – заметил он, вернул патрон на место и защелкнул раму. – Оружие не менее опасное, чем любой смертоносный предмет. А посему… Да? Что такое? – И он умолк, хмуро глядя на Шарплесса, с невероятно сосредоточенным видом исполнявшего некую пантомиму. Сперва капитан скривил лицо и произвел несколько жестов, привлекая внимание Рича, а затем принялся тыкать пальцем в сторону приоткрытой двери.
Доктора осенило. С неразборчивым восклицанием он подбежал к двери и защелкнул замок.
– Она вас услышала! – просипел Шарплесс. – Не могла не услышать!
– Искренне надеюсь, что это так, – хладнокровно улыбнулся Рич, – а если нет, наш эксперимент будет лишен всякого смысла.
– Чего-чего?!
Рич бросил револьвер Шарплессу, и тот машинально поймал его.
– Осмотрите оружие, – велел доктор. – Вернее сказать, осмотрите патроны.
Пули оказались ненастоящими.
В медных гильзах находились скругленные цилиндры из дерева, окрашенные в серый цвет. Шарплесс изучил все шесть патронов, по очереди извлекая их из барабана и аккуратно возвращая на место.
– Похоже, я начинаю понимать, – пробормотал он, – что у вас на уме. Этот револьвер не представляет никакой опасности. Но…
– Вот именно, – подтвердил Рич. – Он не опаснее резинового кинжала. Но миссис Фейн уверена в обратном!
Хьюберт Фейн, чья тревога, вызванная видом револьвера, сменилась теперь облегчением, затягивался сигарой столь часто и энергично, что его голову окутали клубы густого дыма.
– Понимаете, о чем я? – уточнил Рич. – Перед нами два предмета. Миссис Фейн подсознательно знает, что кинжал безвреден, но револьвер представляет угрозу для окружающих. Итак, я загипнотизирую миссис Фейн, а затем прикажу ей…
– Кого-то убить! – ахнула Энн Браунинг.
– Вот именно, – подтвердил Рич.
Стало совсем темно, если не считать белого света, чьим источником служил стоявший у дивана торшер под бумажным абажуром. Шторы шевелил прохладный ветерок.
– Обратите внимание, – добавил Рич, энергично потирая лысину, – я не утверждаю, что все получится. Возможно, я не сумею оказать должного влияния на миссис Фейн, но в обратном случае…
– В обратном случае?.. – подсказала Энн.
– В обратном случае, – улыбнулся Рич, – могу в точности сказать, что произойдет в этой комнате. Как известно, под гипнозом субъект лишен разума и воли. Это механизм. Зомби. Ходячий труп, которым управляю я, и только я. Но…
– Но?..
– Получив приказ взять револьвер и застрелить человека, которого любит, миссис Фейн непременно заартачится. Она не сможет сделать этого, даже испытывая острый дискомфорт. Независимо от силы моего влияния она не сумеет преодолеть подсознательный барьер. Но когда я велю заколоть этого человека кинжалом, миссис Фейн без промедления нанесет удар, поскольку ее подсознанию известно, что кинжал – всего лишь игрушка.
Вновь наступила тишина.
– Что скажете, капитан Шарплесс? – спросил Рич. – Если все пройдет в соответствии с моими словами, согласитесь ли вы, что я вас убедил?
– Мне все это не нравится! – возразил молодой человек и вскочил на ноги.
– Не нравится? Напомню, вы сами предложили провести эксперимент.
– Да, но я не знал, что́ вы собираетесь сделать. Не знал, что вы собираетесь сделать… такое!
– Если честно, я в жизни не слышала ничего интереснее, – призналась Энн Браунинг.
– И кого же, – спросил Шарплесс, – вы прикажете убить?
– Разумеется, мужа, – удивленно ответил Рич. – Кого же еще?
Фрэнк Шарплесс, изогнув шею, бросил взгляд на Фейна, но если и ожидал от него какой-то поддержки, то не получил ее.
По неизвестной причине Артур, похоже, изменил свое мнение. Некрупный и коренастый, он неподвижно сидел на самом краю кресла, разглядывая начищенные туфли. В руке он держал потухшую сигару. Вдруг он раздвинул пятки врозь, снова свел их, щелкнув каблуками, что выглядело довольно-таки странно, и поднял бесстрастное смуглое лицо.
– Я не одобряю этой затеи. Хотя… Моя супруга не пострадает?
– Нет-нет. Разве что почувствует усталость, когда все закончится. Но если миссис Фейн здоровая женщина без каких-либо комплексов – а я уверен, что так оно и есть, – гипноз не причинит ей никакого вреда.
– Будет ли она понимать, что происходит?
– Нет.
– А позже вспомнит об этом?
– Нет.
– Так вот оно что… – задумчиво молвил Артур, почесал кончик носа ногтем той же руки, которой держал сигару, внимательно посмотрел на Рича, и его губы вновь тронула странная улыбка. – А если допустить – просто допустить, – что в глубине души жена хочет… моей смерти?
Рич оторопел.
– Любезный сэр, – начал он, краснея, – мне не приходило в голову… То есть все так очевидно!.. Мистер Хьюберт Фейн заверил меня…
– О нет, это всего лишь допущение! – твердо повторил Артур. Теперь он улыбался по-настоящему и говорил с таким самодовольством, что произвел бы впечатление даже на членов своего мужского клуба. – Как понимаете, я не намерен обсуждать свой брак, однако скажу следующее: в поисках пары счастливее нас с Викторией вам пришлось бы проделать долгий, очень долгий путь. – Он помолчал. – Некоторые назвали бы мою жизнь серой и однообразной…
– Дорогой мой мальчик, – вмешался дядя Хьюберт, пристально разглядывая абажур, – знай эти «некоторые» тебя так, как знаю я, они не проявили бы столь вопиющей несправедливости.
– …Но я придерживаюсь иного мнения, – заключил Артур, покосившись на дядю. – Продолжайте эксперимент.
Фрэнк Шарплесс сделал несколько шагов, стуча каблуками по паркету и стараясь не наступать на яркие коврики. В черном пиджаке с красными лацканами и тесных брюках того же цвета с алыми лампасами, он, несмотря на по-юношески наивное лицо, походил на Мефистофеля. Он сделал протестующий жест, но не сказал ни слова.
– То есть все согласны? – подытожил Рич. – Отлично!
Он закрыл коробку с револьвером и резиновым кинжалом, после чего передал ее Артуру:
– Подержите ее при себе, мистер Фейн, пока я не дам соответствующую команду.
Затем Рич подошел к двери, открыл ее и позвал:
– Войдите, миссис Фейн!
Глава четвертая
Вики нерешительно застыла на пороге.
Со стороны могло показаться, что она, будто в игре на угадывание, размышляет, какой вопрос задать первым, но в глазах, ярче обычного сверкавших на чистом смуглом лице, читались иные эмоции, и Шарплесс понял, что ей страшно.
– Что дальше? – с сомнением произнесла Вики, и Рич взял ее за руку:
– Пройдите сюда, миссис Фейн, и присядьте на диван. Устройтесь поудобнее.
– Я предпочла бы не сидеть на диване, – остановилась Вики, и по гостиной вновь скользнула мимолетная тень беспокойства.
– Ну что ж, – согласился после недолгой паузы Рич, – попробуем устроить вас поудобнее где-нибудь еще.
Он обвел глазами комнату и подошел к окну, но резкий скрип паркета, как видно, подействовал ему на нервы. Еще раз наступив на проблемную половицу – в порядке эксперимента, – доктор перевел взгляд на противоположную стену комнаты, у которой сидел Артур Фейн с картонной коробкой на коленях.
– Нельзя ли занять ваше кресло, мистер Фейн?
Артур встал.
Торшер находился у дивана, придвинутого к длинной стене напротив камина. Убедившись в достаточной длине шнура, Рич перенес светильник к белому креслу, где только что сидел Артур, и поправил абажур так, чтобы свет падал на будущее сиденье Вики, после чего придвинул кресло вплотную к стене.
– Это вас устроит, миссис Фейн?
– Да, вполне, – кивнула Вики, усаживаясь в кресло.
– Замечательно. А теперь расслабьтесь. Остальным следует сесть поближе, но не слишком близко. Располагайтесь сбоку, чтобы миссис Фейн вас не видела. Да, вот так.
Вики сидела спиной к стене и лицом к окнам примерно в двадцати пяти футах от нее. Шторы Рич задернул, а в углу приметил телефонный столик из полированного красного дерева. Убрав с него телефон, сигаретницу и адресную книгу, доктор перенес столик в освободившийся центр комнаты, после чего вернулся к Вики и объявил:
– Приступаем! Миссис Фейн, вы должны довериться мне. Скажите, вы мне доверяете?
– Пожалуй, да.
– Замечательно, – с напором произнес Рич. В его мягком басовитом голосе появились музыкальные нотки. Он снова повернул абажур, теперь так, чтобы свет падал на его лицо, а из кармана выудил сверкающий новенький шиллинг, и на нем заиграли серебристые отблески. – Миссис Фейн, я буду держать монетку чуть выше ваших глаз. Просто смотрите на нее, не отвлекаясь. Вот и все. Ничего сложного. Вы меня поняли?
– Да.
– Остальных попрошу молчать. Пускай здесь будет очень тихо.
Впоследствии Фрэнк Шарплесс не сумел бы объяснить, каким образом все произошло.
Казалось, гостиная наполнилась негромким голосом, и этот бесконечный шепот уводил присутствующих за барьер между мирами. Слов Шарплесс почти не запомнил, разве что голос говорил о сне, глубоком искусственном сне без сновидений, сне, выходящем за пределы жизни, и этот шепот действовал даже на тех, кто не смотрел на блестящую монетку, за которой мерцали глаза доктора Рича.
Ни тиканья часов, ни ветерка в деревьях, ни чувства времени.
– Усните, – увещевал голос, – погрузитесь в спокойный сон, глубокий сон, усните…
Когда Рич попятился, по телу Шарплесса пробежал холодок, будто к нему прикоснулись льдинкой.
В мягком белом кресле покоилось полностью расслабленное тело Вики Фейн. Когда Рич направил на нее свет, все увидели, что глаза Вики закрыты, а грудь медленно вздымается и опадает в затененной ложбинке между гладкой кожей и лифом фиолетового платья.
Лицо, обрамленное короткими каштановыми волосами, стало безмятежным, веки отяжелели, а губы изогнулись в едва заметной мечтательной улыбке.
Шарплесс, Артур, Хьюберт и Энн Браунинг все еще пытались стряхнуть с себя гипнотические чары, выпутаться из них, как из противомоскитной сетки при входе в дом.
– Она слышит нас? – спросила Энн, машинально понизив голос до шепота.
– Нет, – ответил Рич обычным тоном, отчего присутствующим стало не по себе, и промокнул вспотевший лоб носовым платком.
– Она что, и правда…
– О да. Ее здесь больше нет. Итак, мистер Фейн, не могли бы вы положить кинжал и револьвер на круглый столик, поставленный мною в центре комнаты?
Артур помедлил. Впервые за вечер казалось, что он не в своей тарелке. Достав предметы из картонной коробки, он внимательно осмотрел их, согнул клинок резинового кинжала, а затем, открыв барабан, изучил патроны, после чего снова защелкнул раму.
Презрительно усмехнувшись, будто над самим собой, он встал, сделал несколько шагов и положил револьвер с кинжалом на телефонный столик.
Когда Артур, громко стуча каблуками, возвращался к остальным, произошло нечто непредвиденное. Приотворив дверь, в гостиную заглянула служанка по имени Дейзи.
– Если можно, сэр… – начала она.
Артур обернулся.
– Какого черта вы нам мешаете? – осведомился он. В тяжелой тишине его обычный голос прозвучал на удивление громко и грубо. – Я же говорил…
Дейзи отпрянула, но не сдалась.
– Ничего не поделаешь, сэр! Какой-то мужчина на крыльце спрашивает мистера Хьюберта и отказывается уходить. Говорит, его зовут Дональд Макдональд, и еще говорит…
– Это… – Повернувшись к дяде, Артур сглотнул, но закончил фразу: – Это опять ваш букмекер?
– Сожалею, дорогой мой мальчик, – признал Хьюберт, – но факты говорят сами за себя. Вне всяких сомнений, в лучшем мире мистеру Макдональду простят все грехи – включая, хотелось бы надеяться, его алчность, – но в данный момент этот человек с присущей ему вульгарностью требует денег. Несмотря на сведения, полученные прямиком из конюшни, я слегка просчитался…
– В таком случае ступайте и расплатитесь с ним. Недопустимо, чтобы подобных людей видели на крыльце моего дома! Понятно?
– Увы, мой мальчик, но я только что вспомнил, что не заходил сегодня в банк. Сумма пустяковая, каких-то пять фунтов. Нельзя ли занять ее у вас до завтрашнего утра?
Артур звучно выдохнул через нос. После паузы он достал из кармана бумажник, отсчитал пять фунтовых купюр и протянул деньги Хьюберту.
– До завтрашнего утра, – пообещал Хьюберт. – Не успеете оглянуться, как я вернусь. Прошу, продолжайте эксперимент.
И дверь захлопнулась у него за спиной.
Чары должны были развеяться, но ничего подобного. Едва ли кто-то, кроме Артура, обратил внимание на этот эпизод. Шарплесс, Энн Браунинг и даже сам доктор Рич, собравшись вокруг Вики, разглядывали ее с теми чувствами, что не нуждаются в описании.
– И что теперь? – тихо спросил Артур Фейн.
– Теперь? – Прежде чем убрать платок, Рич снова промокнул лоб. – Теперь самое трудное. Передышка закончена. Сядьте, не двигайтесь и не говорите без моего разрешения. Это может быть опасно. Вы меня поняли?
– Но…
– Будьте добры, сделайте, как я говорю.
По обе стороны и чуть впереди от Вики разместили четыре кресла. Справа сели Шарплесс и Энн Браунинг, слева, рядом с пустующим креслом Хьюберта, занял место Артур, а доктор Рич встал в центре этого полукруга лицом к Вики, выдержал долгую паузу и негромко заговорил все тем же голосом, от которого мороз шел по коже:
– Виктория Фейн, вы меня слышите. Вы слышите меня, но еще не проснулись. – Он помолчал. – Виктория Фейн, я ваш повелитель. Мое желание для вас закон. Теперь говорите. Повторяйте за мной: «Вы мой повелитель. Ваше желание для меня закон».
Казалось, этот голос доносится из длинного тоннеля. По прошествии нескольких секунд манекен в кресле шевельнулся. По телу Вики прошла дрожь. Голова качнулась к плечу, губы приоткрылись.
– Вы…
Когда она заговорила, все изменились в лице. Этот шепот был даже не голосом, а карикатурным эхом голоса, исходившего из самых глубин человеческой души.
– Вы мой повелитель, – пролепетала Вики, – и ваше желание для меня закон.
– «Все, о чем меня попросят, я сделаю не задумываясь, поскольку это делается для моего же блага», – продолжил Рич.
Фигура в кресле снова вздрогнула, обмякла и равнодушно повторила:
– Все, о чем меня попросят, будет сделано. Поскольку это делается для моего же блага.
– «Не задумываясь»!
– Не… задумываясь.
Рич перевел дух.
– Теперь вы проснетесь, – велел он. – Откройте глаза. Сядьте. Медленно и осторожно.
– О господи! – непроизвольно воскликнул Шарплесс, но Рич утихомирил его энергичным жестом, после чего закрепил эффект строгим взглядом, брошенным за спину.
Лежавшая в кресле женщина не была Викторией Фейн – по крайней мере, той Вики, которую все знали. В глазах у нее, да и во всем лице, не осталось ни воли, ни характера, ни интеллекта – ничего из тех качеств, благодаря которым лицо становится человеческим. Это существо дышало, было теплым на ощупь, но оставалось земным прахом, из которого Бог еще не сотворил человека. Стоило Вики утратить собственное «я», и ее красота сошла на нет.
Не говоря ни слова, не проявляя ни малейшего любопытства, даже не моргая на свету, Вики приняла сидячее положение.
– Я вас предупреждал, – вполголоса произнес Рич, облизнув губы. – А теперь смотрите. – И он обратился к своей жертве: – На полу у окна – там, где стоял телефонный столик, – вы найдете сигаретницу и спичечный коробок. Принесите мне сигарету и спичку.
– Но там нет спич… – начал было Артур Фейн, но очередной взгляд Рича заставил его умолкнуть.
Сидевшее в кресле существо поднялось на ноги, твердо направилось вперед и не глядя миновало круглый столик с кинжалом и револьвером.
В другом конце комнаты было темно. У окна Вики наклонилась, ощупью взяла сигарету, а сигаретницу отодвинула в сторону. Затем она стала искать спичечный коробок. Под ее высокими каблуками похрустывал и поскрипывал паркет, требовавший ремонта. Наконец Вики Фейн тихонько застонала.
– Видите? Не может найти спички, – объяснил Рич.
– Это откровенная жестокость, – сказал Шарплесс, чьи губы сделались белее мела. – Прекратите. Такого я не потерплю.
– Не потерпите, капитан Шарплесс? – с любопытством спросил Артур.
– Забудьте о спичке. Она мне не требуется. – Успокоительный голос Рича пролетел по гостиной и, казалось, теплым пледом лег на плечи дрожавшей Вики. – Просто принесите мне сигарету.
Вики послушалась.
– Она играет? – спросил доктор у Артура, кивнув на рояль в углу у дальней стены.
– Да, но…
– Сядьте за рояль, – мягко скомандовал Рич. – Вы счастливы, моя дорогая. Предельно счастливы. Сыграйте что-нибудь. Чтобы показать, насколько вы счастливы, можете напевать себе под нос.
Что-то снова пошло не так. Пальцы Вики коснулись клавиш инструмента. Рояль тонул в сумраке; Вики сидела спиной к остальным и, похоже, пыталась перебороть себя.
– Таков мой приказ, дорогая. Сыграйте что-нибудь. Что угодно.
Из-под крышки рояля полилась тихая мелодия.
До дна очами пей меня,
Как я тебя – до дна.
Иль поцелуй бокал, чтоб я
Не возжелал вина. Мечтаю я…[2]
Неровное пение закончилось всхлипом.
– Довольно, – тут же сказал Рич.
Помрачнев до неузнаваемости, он окинул присутствующих проницательным и даже подозрительным взглядом, провел ладонью по лысине, разгладил седые волосы над воротником, после чего вновь превратился в доктора Рича, разве что сильно встревоженного.
– Джентльмены, – начал он, – похоже, я совершаю серьезную ошибку. Прежде чем дать согласие на этот эксперимент, надо было… изучить нюансы. Эта песня навевает на миссис Фейн какие-то воспоминания?
– Об этом мне неизвестно, – с печальным удивлением ответил Артур. – Быть может, нас просветит мистер Шарплесс?
– По-моему, пора заканчивать, – сказал Рич, глядя в глаза капитану.
– А по-моему – нет, – возразил Артур Фейн.
– Вы настаиваете, сэр?
– Вы обещали кое-что продемонстрировать, доктор, но еще не сделали этого.
– Как вам угодно, – выдохнул Рич. – В таком случае прошу сесть. – Когда трое зрителей расселись по местам, он продолжил: – Виктория Фейн, подойдите к столу в центре комнаты. Там вы найдете заряженный револьвер. Возьмите его.
Остальные затаили дыхание. Энн Браунинг, до сих пор хранившая молчание, скрестила ноги, подалась вперед и обхватила колени узкими ладонями. На ее золотистых волосах играли отблески света, а румяные щеки и сверкающие светло-голубые глаза разительно контрастировали с заплаканным лицом Вики, механизма из плоти и крови, чей вид не вызывал ничего, кроме жалости.
– Идите вперед, пока я не прикажу… Вот! Стойте! Теперь повернитесь направо… еще чуть-чуть… и встаньте лицом к мужу.
Артур Фейн облизнул пересохшие губы.
– Отступите на несколько шагов… Да-да, вот так. Предупреждаю, капитан: коснувшись миссис Фейн, вы можете причинить ей серьезную травму.
Шарплесс тут же отпрянул.
– Виктория Фейн, вы ненавидите сидящего перед вами человека. Он совершил нечто непростительное. Вы ненавидите его всем сердцем и желаете ему смерти.
Вики не шевелилась.
– В руках у вас заряженный револьвер. С вашего места совсем не трудно застрелить этого человека. Пустить ему пулю прямо в сердце. Смотрите. – Из внутреннего кармана Рич достал черный карандаш с довольно мягким графитным грифелем, после чего приблизился к Артуру и, прежде чем тот успел возразить, поставил на мягкой рубашке крестообразную метку. – Здесь его сердце. Чуть выше, чем вы думали. Вы хотите, чтобы этот человек был мертв. Приказываю вам убить его. Досчитаю до трех, а затем вы выстрелите. Раз… Два…
Сработав, боек револьвера, даже ударив по муляжу патрона, издал бы характерный щелчок, и все в напряжении ожидали этого звука.
Палец Вики задрожал, как и вся рука, плечо и тело, а затем расслабился, соскользнул со спускового крючка, и револьвер с грохотом упал на паркет.
Испытуемая не смогла подчиниться приказу.
Доктор Ричард Рич медленно выдохнул, с облегчением закрыл глаза, а секундой позже снова выдавил улыбку.
Артур Фейн оставался бесстрастным, но по губам его скользнула тень самодовольной ухмылки. Как ни старался он сохранить отстраненный вид, к напускному спокойствию добавилось тщеславие, по всей видимости бравшее начало в самых недрах его существа.
– Ага! – произнес Рич. – Значит, не хотите стрелять из револьвера? Наверное, он вам не подходит. Быть может, вас устроит кинжал? Ведь это женское оружие. Кстати говоря, он лежит на столе. Возьмите его.
Нетвердым шагом Вики приблизилась к телефонному столику.
– Хорошо. Берите. Покрепче сожмите рукоятку. Теперь вернитесь сюда и… Стоп!
Он прикрыл глаза ладонью.
– Вы ненавидите этого человека сильнее прежнего. В руке у вас оружие не менее смертоносное, чем револьвер. Сердце там, где крест. Действуйте.
Без колебаний Вики с быстротой атакующей змеи вскинула руку и нанесла удар.
Величественный, будто конферансье, доктор Ричард Рич повернулся к Шарплессу и Энн Браунинг. Улыбаясь, он поднял руку ладонью вверх, будто собираясь произнести: «Ну что?» – но не успел ничего сказать.
Позади отворилась дверь. Ее открыл лучезарный Хьюберт Фейн, но тут же замер, глянув на Шарплесса, Энн Браунинг, а затем на сидевшего в кресле Артура.
Увидев, как изменилось лицо дяди Хьюберта, Рич проследил за его взглядом.
Артур Фейн кашлянул один-единственный раз. Из груди у него, над нарисованным на белой рубашке крестом, торчала черная рукоятка, что походила на резиновую, но не являлась таковой, а вокруг нее, пропитывая тонкую ткань, расплывалось тускло-красное пятно.
Упершись в подлокотники кресла, Артур попробовал встать. Его колени дрожали. На секунду его губы искривились в гримасе мучительной боли, а затем Артур Фейн пошатнулся и упал ничком.
