Елена Амелина
В поисках Лунной царицы
***
Вахщ, вахщ, виранда – закрутился со свистом камень на пыльной дороге. Небесный пришелец дымился и шипел. Следом за ним посыпался целый град других таких же обломков. Все они издавали один и тот же надсадный звук внезапной гибели.
Иссиня-зелёная рука с узловатыми длинными пальцами и ногтями, похожими на орлиные когти, подобрала его с земли и, покатав в артритных суставах, вдруг резко выщелкнула обратно в небо, туда, где шла битва. Невзрачный обломок кувыркнулся пару раз в воздухе, маленький и равнодушный к столпотворению мира, и завис, глядя на Землю всегда одной стороной.
Глава 1. Питер Рейкир – самый молодой и самый отчаянный капитан флота
Тем, кто не бывал в открытом космосе и никогда, даже в самых волшебных детских снах, не предпринимал межгалактических звёздных перелётов, в жизни не представить себе всего того многообразия, что царит в, казалось бы, совершенно пустом пространстве.
Человек освоил Солнечную систему, свой родной дом, и вышел на просторы Вселенной. Его звёздные корабли утюжат торговые пути точно так же, как их земные собратья. Военные крейсера, нашпигованные нанороботами и нейтронными пушками, изнемогая под собственной тяжестью и агрессией, движутся на задания. Полицейские межпланетные катера, шныряющие повсюду, недраразведчики, пассажирские, торговые, научные и даже рекламные суда заполонили Галактику.
Уже выросло не одно поколение смелых исследователей космоса. Их именами названы кратеры и ущелья на далёких планетах – подобно тому, как когда-то имена их предков украшали карты Земли. Скоро, совсем скоро не останется ни одного белого пятна в масштабах Вселенной. А настоящих заданий всё нет.
Так или приблизительно так думал Питер Рейкир, вышагивая по направлению к Центру полётов. Никто не узнал бы в этом парне офицера флота, так молодо и легкомысленно он выглядел. Тощий, с задорной, вечно мешающейся на глазах чёлкой, серьгой в ухе и здоровенных отцовских ботинках, этот выпускник космического университета напоминал скорее уличного шалопая, чем дипломированного специалиста.
Питер Рейкир был капитан-неформал. Необычные методы управления кораблём – не те, которым учат в Университете флота, – снискали ему славу бунтаря. Свои знания о жизни и космотехнике Питер почерпнул не из интерактивных учебников и симуляторов, а из самых настоящих приключений на корабле своего отца, капитана Морриса Рейкира, пропавшего без вести тому восемь лет. Перед глазами стояли детские воспоминания об отце и первые юношеские пробы штурвала под его чутким руководством. Такая летная практика, безусловно, обеспечила выбор его призвания. И хотя экзамены Питер сдавал с большими трудностями, ведь шаблоны никогда не умещались у него в голове, среди сотни студентов его выпуска в свои двадцать три он имел самый большой опыт полётов в межпланетном пространстве. Пока его однокашники только-только учились ходить на орбиту Земли, сей бравый юноша запросто мог вывести свою ученическую посудину за пределы Солнечной системы.
Как и любому рвущемуся в бой молодому капитану, не получившему пока ещё шанс показать себя, Питеру часто казалось, что профессора университета недооценивают его. Меж тем это было совсем не так. За способным, хотя и чересчур шустрым студентом велось пристальное наблюдение. Руководство возлагало на него определённые надежды, как на отпрыска славного капитана М. Рейкира, входившего в десятку лучших военных штурманов своего времени.
По выпуску из университета, когда настал час определяться со своей будущей судьбой, Питер почувствовал, как невидимая рука ведёт его по лабиринтам военной бюрократии, и пока он колебался, связать себя с армией или уйти на гражданские корабли, в УНА (Управление национальной аэронавтики) уже определили его будущее косморазведкой.
В череде космических подразделений разведка стояла особняком. Туда брали только лучших выпускников университета, и далеко не все из них сразу же получали собственный корабль в руководство.
Питер получил. Правда, на эту развалюху стоило бы посмотреть. И хотя он мысленно окрестил её «Миссия невыполнима», всё же это была собственная посудина, где он стал капитаном. А так как в соответствии с табелью о космических судах имя для корабля было выбрано женское, значилось во всех справочниках и классификациях и не подлежало изменению, Питеру оставалось только вздохнуть и сказать: «Привет, "Клементина"!»
На этом везение новоявленного космического волка закончилось. И вместо героических и неизменно оптимистических мечтаний голову Питера заполнили новые и не всегда приятные заботы. Мечта и реальность, как это часто бывает в жизни, стремительно удалялись друг от друга. Основная проблема состояла в том, чтобы как можно скорее предъявить на утверждение новую команду.
Сколотить хороший коллектив нелегко, а ведь от этого зависит жизнь всего экипажа и самого корабля. И тут новоиспечённого командира ожидали первые сложности.
По Уложению о лётных составах космических судов капитан судна класса «А (3)-косморазведка» имел право набирать команду количеством шесть человек самостоятельно, за исключением первого или старшего помощника – его назначали в УНА. И если был на свете человек, менее соответствовавший данному званию в понятии Питера, так это доктор Гафф.
Доктор Гафф имел две особенности. Первая состояла в том, что медик по основному образованию, по дополнительным специальностям он был также биолог, химик, грунтовед, геолог и физик-релятивист – невероятно удобное сочетание для УНА. Вторая же и главная заключалась в том, что ещё никому не удавалось заставить доктора Гаффа поработать. Он был неуловим, причём неуловим в пределах одной корабельной палубы, не говоря уже о целом корабле. К тому же в процессе знакомства обнаружилась ещё одна неприятная черта – отвратительный характер. Едва увидев Питера, Гафф воскликнул с пафосом, простирая вперёд указующую длань:
– Капитан-молокосос прямиком из песочницы! Я мечтал об этом всю жизнь!
А поскольку в начале своего вхождения в должность первый помощник выражался исключительно короткими сентенциями в двух-трёх словах, не больше, можно себе представить, какое впечатление произвёл на него молодой Рейкир, если исторг из глубин докторского сарказма целую фразу!
Оставалось гадать, почему именно такого человека Управление назначило Питеру в помощники. У молодого капитана была на этот счёт своя версия. Сменивший с десяток кораблей, нигде не приживающийся доктор ненавидел военных и их субординацию. Гражданский же флот он презирал, причём чувство это было взаимным (капитаны были наслышаны о его специфике), так что единственно возможным местом службы для него оставалась научная разведка. А лучшего способа унизить заслуженного астронавта, чем поставить его под начало мальчишки, нельзя было и придумать.
Так, по крайней мере, думал Питер. Его близкое знакомство с доктором состоялось на следующий же день, когда Гафф проигнорировал утреннюю поверку. Взбешённый капитан призвал первого помощника на мостик.
– Объясните причину неявки! – потребовал он.
– Навещал свою бабушку, – заявил эскулап печально.
– Надеюсь, с ней всё в порядке?
– Не сказал бы, – доктор пустил скупую мужскую слезу, – геморрой – не самое весёлое заболевание.
– С таким старпомом, как вы, я это уже чувствую на себе, – вздохнул Питер.
Хорошо ещё, что судовых механиков он выбрал сам. Боба и Доба Рейкир присмотрел на студенческой аэровыставке, где два брата-близнеца представляли свои проекты в числе прочих. Они были двумя курсами старше и уже успели налетать свои часы помощниками механиков на больших гражданских судах. Но, как они сами говорили, на гражданке нет размаха, а в армии – места творчеству. Так что, поразмыслив, никогда не разлучающиеся бродяги приняли предложение зелёного капитана, «сына того самого Рейкира», и «подняли "Клементину" на руки», став полноправными и единоличными властителями всей её механической души.
Первым делом братья взялись за двигатели, поменяв старые нейтронные установки на новые аннигиляционные с собственным секретом, разглашать который не соглашались ни под каким видом. Рейкиру оставалось только довериться им полностью, и обновлённая «Клементина» радостно засияла преображённой кормой в ущерб старым клёпкам и серым заплатам на фасадной части.
На утреннем построении пухлые коротышки Боб и Доб нелепо смотрелись на фоне нависающей сутулой фигуры доктора Гаффа, который, со свойственной ему непосредственностью, не преминул высказаться, увидев братьев:
– Однояйцевость – не порок.
Чем привёл близнецов в полное замешательство, так как, подобно многим техническим вундеркиндам, они были абсолютно темны по части других наук.
Итак, костяк был набран, оставалась вторая половина. И тут капитана Рейкира ждала новая загвоздка.
Согласно всё тому же Уложению о командах космических судов класса «А (3)», треть экипажа должна составлять команда противоположного пола. А поскольку, по меткому выражению доктора Гаффа, помимо мужского пола никакого другого, кроме женского, на Земле ещё не придумали, надлежало включить в состав двух дам.
Питер почесал в затылке. С женщинами он имел дело только от случая к случаю, не принимая во внимание, конечно, мать и сестру. Они жили в предместье Лондона в собственном крохотном домишке, куда Питер, к своему стыду, наведывался весьма нерегулярно. Но что делать, если у молодых людей его возраста категорически много дел и так же категорически мало времени. Так что о прекрасной половине человечества Питер имел весьма расплывчатое представление.
– Бабы – зло, – высказался, как всегда, недвусмысленно Гафф.
– Факт, факт, – закивали в согласии Боб и Доб, оба счастливо женатые.
– Однако, – размышлял Питер, слегка удручённый, – устав ясно говорит…
– Устав – к братьям, в задний отсек, – последовал патетический совет от эскулапа.
Но жизнь рассудила по-своему. И однажды утром обладательница романтичного имени Ванесса впервые взошла на корабль. Ступени трапа прогнулись под ней. Вечно торчащие под фюзеляжем, вылезли близнецы, озадаченные странным звуком, который издавала испуганная лестница. Питер дежурил на мостике, и даже Гафф материализовался будто бы из воздуха, заинтригованный моментальным затишьем. Через секунду перед удивлённой командой предстала прекрасная незнакомка 150 кг весу, темнокожая, с толстенной косой кучерявых волос и руками, словно созданными для того, чтобы печь пирожки и блинчики.
– Штурман Вудс, – представилась она, пожимая руку смущённому капитану, – и я выбрала вас потому, что вы все худые, – заявила она в продолжение, отчего плотные близнецы, давно мечтавшие похудеть, округлили глаза и втянули животы.
– Ты похожа… – начал Доб в восторге.
– Ну? – угрожающе взглянула на него толстушка.
– На шоколадный маффин!
– Зато я знаю наизусть все эксцентриситеты орбит, – отбрила Ванесса незадачливого механика, который так и остался с открытым ртом, пока брат не дал ему подсачку.
– Что скажете? – обратился Питер к первому помощнику.
Доктор в сомнении покачал головой.
– Затрудняюсь. Может, надо глистов прогнать?
Ванесса гордо вскинула подбородок.
– Только под вашим непосредственным руководством, док. Сразу после того, как капитан примет меня в команду.
– Я… – замешкался Питер в смущении.
– Вы не пожалеете, сэр.
Питер нехотя кивнул.
– Хорошо. Нам нужен хотя бы один, у кого все дома.
Ванесса оказалась вторым помощником, а её слова о весе были отнюдь не пустым звуком, так как, согласно приснопамятному уложению, общий вес команды не должен превышать… Ну и тому подобное. Таким образом, имея неплохой послужной список и звание офицера, Ванесса была вынуждена кочевать из команды в команду. Невзирая на прошлые заслуги, капитаны неохотно брали её на службу, так как по весу она одна стоила двух членов экипажа.
Коротко переговорив с ней, Рейкир пришёл к выводу, что лучшего помощника нельзя и желать. Жизненным оптимизмом и здравомыслием толстушка выгодно отличалась от остальных членов его команды. Правда, на круг выходило, что по весу их было уже пятеро, а не четверо, но, слегка поразмыслив, Питер отдал приказ укрепить ступени трапа. И надо сказать, ни разу не пожалел об этом.
Всё же ему определённо фартило.
Вечером того же дня молодой капитан столкнулся на улице с другой колоритной фигурой. Прямо посреди проезжей части, где мимо него носились электро– и гравитомобили, стоял самый настоящий японец и испуганно оглядывался на возмущённые гудки, подаваемые удивлёнными водителями. Из-под мышки торчал скатанный в рулон соломенный коврик, а в руке гость держал крошечный медный чайник. Капитан Рейкир, слабо разбирающийся в национальных вопросах, тем не менее сразу определил, что незадачливый пешеход прибыл из страны восходящего солнца. Дело в том, что он был одет ну точь-в-точь как персонаж со старинных японских гравюр, книжка коих досталась Питеру в наследство от отца и которую именно поэтому он любил перелистать на досуге. Рейкир мигом узнал и традиционный чёрный халат, едва прикрывающий колени, и белую рубаху, и сабо на ногах, держащиеся на тоненьких верёвочках, завязанных на лодыжках крест-накрест, а самое потешное – белоснежные плотные гольфы, впрочем, уже порядком запылившиеся.
Рейкир решил, что странный чудак на самом деле турист, помешанный на национальном колорите. В последнее время повсюду стало модным подчёркивать в одежде свою индивидуальность посредством традиционного народного костюма.
Недолго думая, Питер сделал манёвр на своём турболёте, подхватил гостя и доставил его на тротуар. Японец посмотрел, испуганно поморгал глазами и вдруг затараторил что-то на совершенно непонятном Питеру языке – по-видимому, японском. Это уж было совсем странно, так как в современном Питеру мире знание единого международного языка давно и прочно стало самым естественным и обыденным делом. А тут вдруг японский! И сколько бы Рейкир ни старался порасспросить незнакомца о том, кто он и как попал на проезжую часть, толку не выходило, так как тот, очевидно, ни слова не понимал ни на каком другом наречии, кроме родного. Пришлось везти его в Совет по туризму.
Питер припарковал турболёт в слотах и сделал приглашающий жест рукой. Странный незнакомец слегка воодушевился и радостно закивал, похихикивая в кулачок.
«С Луны он свалился, что ли?» – досадовал Рейкир на задержку, так как боялся опоздать на корабль к вечерней поверке. Японец послушно семенил за ним следом, время от времени ударяя себя в грудь и провозглашая одно какое-то очень странное короткое слово, к которому потом прибавились ещё два. Питер ничего не понимал. «Кок-кок, – кудахтал абориген, – суси, сасими» – и так без конца. Рейкир, который, напрягая свою память, смог вспомнить по-японски только «аригато», что означает «спасибо», не преминул воспользоваться этим волшебным средством и применял его всякий раз, когда японец затевал разговор.
Так они и шли по улицам (благо до Туристического департамента было рукой подать), бормоча каждый свои заветные слова и совершенно не понимая друг друга. Когда невдалеке уже показалось здание совета, гость, заметив, куда его привели, с отчаянным криком вновь рванулся на дорогу, прямо под пролетающий мимо электромобиль. Рейкир едва успел ухватить его за полу. По всему выходило, что Питер не первый, кто маялся с колоритным туристом, пытаясь сплавить его профессионалам из департамента. Разозлившийся Рейкир хотел уже было отчитать недисциплинированного японца (наплевать, что тот не знает языка, интонацию-то каждый поймёт), но вдруг натолкнулся на его умоляющий взгляд и замолчал. «Кок-кок», – твердил бедняга, и в глазах его стояли слёзы.
– Хорошо, – сдался наконец Питер и взглянул на часы. До вечернего построения оставалось пять минут. – Пошли со мной. Понимаешь, если я задержусь хоть на минуту, у моего старпома аппетит пропадёт. Позже разберёмся, что с тобой делать.
Так Саито оказался на корабле Питера и его команды. Имя своё он сказал сразу, едва переступив порог. Не переставая кланяться, гость повторял его на все лады, так что даже доктор Гафф передумал шутить по этому поводу. А Боб с Добом, поняв, что от туриста толку не добьёшься, плюнули в сердцах и отправились по своим делам. Рейкир же остался с японцем. По законам гостеприимства его следовало накормить. Едва только увидев камбуз, Саито громко возликовал. Он стал кланяться ещё ниже и ещё быстрей и не переставая жал Питеру руку, так что та в конце концов онемела от тряски. И не успел капитан Рейкир опомниться, как турист развернул свой коврик прямо посередине кухни на полу и уселся на него, свернув ноги калачом. Питер ошалело взирал на его манипуляции. «Харасё, харасё, – услышал он наконец, – кок-кок, суси, сасими, Саито». Довольная физиономия гостя, по-видимому, не собирающегося покидать пределы корабля во веки веков, судя по его уверенному настрою быть счастливым именно в этом месте и именно в это конкретное время, окончательно сбила Питера с толку.
– Ты взял повара-японца? – заинтересованно спросила Ванесса, на минутку заглянувшая на камбуз.
– С чего ты решила? – удивился Питер.
– Да он же постоянно твердит тебе об этом! – хмыкнула Ванесса и унеслась прочь, при этом посудные полки в камбузе загрохотали от тяжести её шагов.
Питер повнимательнее прислушался к бормотанию Саито.
– Кок? – переспросил он наконец, недоверчиво глядя гостю в глаза.
– Кок-кок! – радостно и широко заулыбался тот. – Суси, сасими.
– Что ж ты сразу не сказал, чудак?!
– Сюдак-сюдак, – подтвердил довольный Саито. И с этими словами окончательно и бесповоротно прописался на борту «Клементины».
Команда по-разному отнеслась к новости о том, что камбузом отныне будет заведовать человек, во-первых, ни слова не понимающий на общем языке, а во-вторых, готовящий исключительно специфические блюда.
– А он нас не отравит? – недоверчиво покосились на новоявленного повара близнецы.
Ванесса сделала большие глаза.
– Да вы банку ботулистических консервов сожрёте и добавки попросите, – заявила она.
– Именно японца-натуропата нам и не хватало, – длинно высказался доктор.
– Можно подумать, что все остальные здесь нормальные люди, – фыркнула толстушка.
– Я нормальный, – тут же взвился Доб.
– Это вряд ли, – доктор почесал свой нос и задумчиво посмотрел на Саито.
– На блюдах японской кухни я смогу похудеть, – заявила второй помощник.
Ну а когда новенький застенчиво и с опаской раскрыл на груди полы своего халата и оттуда выглянула серенькая крошечная мордашка, Ванесса окончательно встала на его сторону. Она пищала и визжала, как умеют только женщины при виде хорошеньких котят, и ни за что не согласилась бы променять его на кого-нибудь другого.
– Васика, – нежно твердил Саито, прижимая к себе маленькое существо. Было видно – он опасался, что их с Васькой могут выгнать на улицу, если животное придётся на корабле не ко двору. И было так же совершенно ясно, что в этом случае Саито, не колеблясь, последует за своим другом в изгнание, каким бы тяжким оно ни было, даже если бы пришлось ещё раз навестить Совет по туризму.
– Ну уж нет, – вырвалось у Питера при взгляде на кота.
– Живность – это негигиенично, – заявил доктор.
Ванесса упёрла руки в боки.
– Я б устроила конкурс, кто тут живность!
И послала Питеру умоляющий взгляд.
Молодой капитан слегка смутился. У него пока ещё не выработалась устойчивость к умоляющим женским взглядам.
– Ну хорошо, – сдался он, – но только до вылета.
Саито забавлял его. Он казался простодушным и очень исполнительным. Корабельная кухня засверкала идеальной чистотой, а когда вся команда в полном составе явилась поглядеть, как он готовит обед, дальнейшие колебания по поводу приёма его на работу отпали сами собой.
– Что это он делает с лапшой? – спросил Доб брата, стоя на камбузе и тараща глаза на манипуляции Саито с тестом.
– Ты что, не видишь, – перехватил инициативу Гафф, – он самоистязает себя ею.
Довольный и серьёзный Саито в тот момент священнодействовал над лапшой удон, раскатывая длинные тонкие нити посредством удара ими о собственную спину, как это принято в традиционной кулинарии.
– Люблю японскую кухню, – весело подхватил Боб и смылся по делам, оставив других членов экипажа не отрываясь следить за представлением.
Глава 2. Экипаж «Клементины»
Через несколько дней держали совет на мостике «Клементины». Пять человек команды плюс кот, итого – около допустимого веса. Шестой астронавт был здесь явно лишний, ибо весу на него отпущено предельно мало, ровно столько, сколько весит ребенок шести-семи лет.
– Надо избавиться от повара, – подали идею Боб и Доб, – вон он сидит, жмурится, всё равно ни черта не понимает. Его вес, плюс вес кота, да плюс то, что осталось, всё вместе – полноправный человек.
– Не пойдёт, – сказал Питер, – всё равно будет пятеро, а нужно шесть. И непременно женщина.
Все украдкой поглядели на Ванессу, та огорчённо молчала.
– Шерше ля фам, – вздохнули братья.
Неожиданно у парочки туземцев нашёлся защитник.
– Лучше коты, чем бабы, – упрямо гнул свою линию Гафф, нимало не смущаясь присутствием Ванессы.
– Первый помощник, вы повторяетесь, – с иронией бросил Питер.
– Повторение – залог успешного лечения, – заявил несгибаемый доктор.
Совещание зашло в тупик.
– Встал мне этот Васька поперёк горла, – размышлял Питер, задумчиво наблюдая, как близнецы истязают Саито. Зажав японца в углу и вооружившись разговорником, братья мучили его вопросами:
– Do you speak English? Sprechen Sie Deutsch? Parla Italiano?1
На все попытки вырвать у него хоть слово Саито лишь дружелюбно кивал в ответ, всем своим видом показывая полную отрешённость от действительности. Но братья не сдавались.
– Parlez-vous Francais?2 – доносилось до Питера.
Он уже хотел прекратить издевательства близнецов, как вдруг неожиданно раздался отчаянный писк. Это Васька, привлечённый покачивающейся ногой доктора, решил, что с ним играют, и вцепился в икру первого помощника тончайшими иголками всех своих коготков. Эскулап взвыл и, подняв вредителя за тощий хвост, раскачивал его перед своим недоуменным взором. Котёнок издавал оглушительные вопли, услышав которые, встрепенулся наконец Саито и с самурайским кличем бросился на защиту своего маленького друга.
Васька медленно болтался, точно маятник, на виду у всей команды, громко протестуя против подобного обращения и не подозревая даже, что в тот самый миг решается его судьба.
– Эврика! – вдруг, подобно Архимеду, воскликнул доктор, нехотя отбиваясь от возмущённого Саито.
– Лучше коты, чем бабы. Даже если эти коты – бабы!
Питер с Ванессой посмотрели друг на друга.
– Что это значит, доктор Гафф? Васька – кошка?
– Ну и что… – разочарованно протянули Доб и Боб, – кот или кошка, какая разница? Вес-то от этого не изменится.
– Вес-то, может, и не изменится, но изменится расстановка сил, – сказал Питер, переглянувшись с доктором.
Команда воззрилась на него с удивлением. Саито перестал подпрыгивать в тщетных попытках достать до котёнка. И даже сам Васька замер на минуту, ещё больше распахнув свои и без того огромные глазищи.
– Если принять кошку за члена команды, мы наберём наш процент противоположного пола. Ведь в уложении не сказано, что это обязательно должен быть человек. У нас есть капитан, есть штурман, есть врач и учёный, есть два механика и даже собственный кок. В нашем случае одна штатная единица явно лишняя, и, если мы заявим, что последним членом нашего экипажа стала некая Васика Саито, думаю, что вопросов не возникнет. По крайней мере, чтобы сохранить наш состав, стоит рискнуть.
Послышался громкий выдох.
– Но как мы её обозначим? В какой должности?!
– В должности шкипера, конечно! Ведь тогда ей будут не нужны лётные характеристики и документы об окончании космического университета. Всем известно, что шкипер – профессия сугубо хозяйственная. Чистоплотнее кошки зверя нет, значит, Васика будет заведовать у нас «помывочным» хозяйством, истреблением грызунов, ну и по кухне, если что, поможет.
На том и порешили. Васька окончательно переименовался в Васику и остался в команде, в скором времени превратившись в изящную пантеру пепельного окраса.
После того памятного вечера, когда решилась её судьба, она воспылала неожиданной любовью к доктору Гаффу. Не проходило и часа, чтобы тот с руганью и громким хлопком не выбрасывал её за дверь своего кубрика, но неутомимая преследовательница так ловко умела просачиваться в любую щель и обладала таким завидным упорством в достижении цели, что старшему помощнику наконец-то пришлось смириться. Да и что он мог сказать, если сам провозгласил, что коты лучше, чем бабы… ну и тому подобное. В сердце Васики он прочно занял первое место, потеснив там даже повара Саито. Вероятно, мудрая кошка сразу вычислила, кто из команды находится в касте неприкасаемых, назначенных самим начальством, и решила, что именно с ним-то и будет она, Васика, чтобы плотно закрепиться на корабле.
Глядя на мучения доктора, то и дело сбрасывающего любвеобильную приятельницу то с колен, то с плеч, куда она научилась взлетать в мгновение ока, Питер только посмеивался, так как Васика служила теперь отличным ориентиром в поисках неуловимого Гаффа. И если раньше они с Ванессой коротко вздыхали по утрам, замечая отсутствие доктора на рабочем месте, то теперь он иногда добредал до мостика управления, ибо, по счастливому для Питера совпадению, Васика боялась пульта, мигающего разноцветными огнями и издающего неприятные для кошачьего уха позывные, и потому это было единственное место, где она оставляла Гаффа в покое, с обиженным мяуканьем скрываясь в недрах корабля. В таких случаях она шла на камбуз жаловаться Саито – своему первому хозяину, где неизменно получала что-нибудь вкусненькое.
Таким образом, команда оказалась укомплектованной. Осталось получить официальную регистрацию и первое настоящее задание на поприще косморазведки, для чего оба помощника и Рейкир явились в главное управление УНА предъявить свои лётные полномочия и характеристики остальных членов экипажа.
Это был необыкновенный день. Огромный зал славы УНА блистал огнями. Около сотни молодых новоиспеченных капитанов и их помощников выстроились рядами вдоль почётных стел с надписями имён героев космоса – среди них было и имя отца Питера. Белозубые улыбки сверкали ярче начищенных до блеска аксельбантов и пуговиц на новых с иголочки мундирах. Питер, Ванесса и Гафф тоже заразились всеобщим духом торжественности. Капитаны здесь были разные, но все юные и неопытные, в отличие от их помощников – в основном бывалых космических вояк и путешественников. Торговый, пассажирский и военный флот стоял вперемешку, и определить, кто же ещё относится к косморазведке, не представлялось возможным. В УНА придерживались политики разграничения и секретности, и все виды разведки были строго засекречены. В частности, «Клементина» для непосвящённого имела внешние знаки отличия грузового судна. Конечно, профессионалы высшего военного управления знали разведчиков наперечёт, остальные могли только строить предположения относительно принадлежности той или иной судовой единицы.
Стоя в толпе выпускников, Питер то и дело узнавал своих друзей и махал им рукой. Многие из них получили собственные корабли под начало, кто-то – побольше и поновее, ну а кто-то – поменьше и с большим жизненным опытом. Сейчас это уже не имело значения. Всеобщая радость сгладила все текущие неприятности. Капитаны вручали паспорта своих команд и получали взамен официальный реестровый номер и первую в их жизни миссию.
Регистрация экипажа прошла успешно. Никто не заподозрил мисс Саито в её животном происхождении. Пришла пора получить первое задание. Дрожащими руками, сдувая непокорные пряди со взмокшего лба, капитан Рейкир завёл чип УНА, вложенный по традиции в чистый белый конверт (в память о давних временах освоения космоса), в наручный инфосчитыватель. Маленький кусочек электропластика содержал в себе данные о первой космической задаче «Клементины». С замиранием сердца Питер прочёл вслух: «Миссия 3101: Земля – Луна – Земля. Доставка археологического оборудования. С-С-запад. Океан Бурь. Точные координаты… Ответственный – профессор Вайс. Срок исполнения миссии… Желаем удачи».
Ванесса разочарованно протянула:
– Мы не грузовой корабль. Что за ерунда?!
Питер был с ней полностью солидарен. Душа просила чего-то настоящего, далёкого, опасного, чтобы отцу, где бы он ни находился, было за него не стыдно. И вдруг Луна! Это всё равно что за город на пикник съездить.
Досадная новость собрала всю команду на мостике. Боб и Доб ходили расстроенные. Они-то надеялись испытать новые чудо-двигатели на настоящем разгоне, и вдруг такое разочарование!
Саито лишь тяжко вздохнул, видя общее настроение, и ещё больше зажмурился. Питер показал ему на восходящий месяц. Радости японца не было предела. В его стране нет более популярного небесного тела, чем Луна, о чём вдохновлённый повар не преминул тут же сочинить танка.
Доктор Гафф скептически наморщил лоб.
– Если Луна существует, должен же на неё кто-то летать.
И медленной демонстративно-равнодушной походкой первый помощник пошёл с мостика. Но раздосадованный Питер остановил его.
– С сегодняшнего дня, доктор, мы находимся в условиях миссии, – сказал он. – Соблюдайте субординацию, не покидайте мостик без моего разрешения и, являясь по первому требованию, выполняйте без обсуждения все приказы вашего капитана, то есть меня. Отныне мы одна команда и действовать должны чётко и слаженно. Надеюсь, это всем понятно?
– Так точно, сэр. Есть, сэр, капитан Рейкир, – ответили Питеру в один голос братья и Ванесса. Даже Саито вытянулся.
– Разрешите удалиться, сэр? – иронически вопросил доктор.
– Разрешаю. Команде вольно и отбой. Отдыхайте, друзья. Приказы не обсуждают, – твёрдо сказал Питер, хотя в душе он прекрасно понимал общее недовольство, – Луна так Луна. Ну что, Васика, хочешь побывать на Луне? Вылет через неделю.
Васика меж тем намывала гостей.
Глава 3. Миссия 3101: Земля – Луна
Профессор Вайс оказался женщиной. Да ещё какой! На утренней поверке, когда выстроившийся экипаж отчитывался о состоянии корабля, раздались позывные с улицы. Четыре электромобиля, гружённые тяжёлыми по виду ящиками, сигналили с плаца.
Рейкир заглянул в экран камеры наблюдения.
– Это, вероятно, археологи.
Питер приказал спустить трап и принять по описи все документы и груз. Не успели близнецы удалиться, как дверной проём заслонила чья-то высокая фигура. Перед Питером стояла молодая женщина в невыносимо блестящих сапогах, одетая в широкие солдатские галифе и белоснежную армейскую рубашку. Тёмные волосы, стянутые на затылке в конский хвост, отливали антрацитом. Незнакомка была необычайно худа и долговяза, чему ещё в немалой степени способствовали каблуки и высокая платформа её сапог. Крючковатый нос придавал лицу хищный, чуть загадочный вид. Раскосые глаза внимательно осмотрели каждого в отдельности и безошибочно выделили капитана.
