Джонатан Клегг
Месси против Роналду. Противостояние XXI века
Мендеш почувствовал, что открывается окно возможностей. Он пригласил Роналду на ужин и весь вечер изображал из себя безумно влюбленного зятя для Долореш. Он понял, что произвел правильное впечатление, когда несколько недель спустя Роналду расстался с Вейгой, послав тому факс.
Проблема заключалась не в том, чтобы подогреть интерес к Роналду. А в том, чтобы добиться подходящего предложения. Мендеш знал, что неправильный переход может поставить под угрозу всю его карьеру – и, вероятно, навредит также и Криштиану. «Ман Юнайтед» был тем самым подходящим предложением.
Как и всякий хороший агент, Мендеш открыл переговоры с абсолютно абсурдного предложения. Роналду подпишет контракт с «Юнайтед», если Фергюсон даст гарантии, что он поучаствует в 50 % матчей первой команды в предстоящем сезоне. Некоторые клубы могли бы принять такое условие. Но «Манчестер юнайтед» совершенно точно не входил в их число. Когда дело касалось переговоров, Фергюсон не мог гарантировать даже то, что после вторника наступит среда. То, кто и как часто будет играть, решалось на тренировочном поле. За всю свою менеджерскую карьеру, которая, казалось, началась еще в меловом периоде, Фергюсон ни единого раза не обещал новичку команды игровое время. И уж точно не собирался начинать это делать с 18-летнего юнца, имевшего за плечами меньше одного полноценного сезона во взрослом футболе.
Будь там любой другой игрок, Фергюсон, скорее всего, тут же встал бы и вышел из переговорной. Но он видел, что времена меняются, что новая порода агентов вроде Жорже Мендеша держит в руках будущее игры. Поэтому он подыграл ему. Если Роналду подпишет контракт с «Юнайтед», Фергюсон гарантирует, что он проведет шесть матчей Премьер-лиги.
Шесть матчей. Мендеш задумался. Это несколько не дотягивало до 50 %. Более того, эта цифра не дотягивала даже до 20 %. Но ведь речь шла о «Манчестер юнайтед». Шесть матчей там стоили целого сезона где-нибудь еще. 61-летний шотландец и 37-летний португалец пожали руки. Задачу улаживать мелкие детали вроде согласования трансферной суммы, ставшей мировым рекордом для игрока-тинейджера, оставили Карлушу Фрейташу и Питеру Кеньону, управляющему директору «Юнайтед». Самые важные вопросы уже были решены.
Позже тем вечером Мендеш навестил Роналду в его лиссабонской квартире, чтобы сообщить новости.
КРИШТИАНУ ПРИШЕЛ В ЭКСТАЗ, УЗНАВ О ПЕРЕХОДЕ В КОМАНДУ, КОТОРОЙ ВОСХИЩАЛСЯ С ТЕХ ПОР, КАК В 1999-М ОНА ЗАВОЕВАЛА ТРИ ТРОФЕЯ ЗА СЕЗОН.
«Пошли праздновать!» – сказал он Мендешу.
Но Мендеш возразил. Мысленно он уже пошел дальше, шестеренки в его голове крутились по поводу следующей сделки. Кроме того, сказал он ему, завтра тебе предстоит матч, к которому нужно подготовиться. Криштиану Роналду нужно было показать своим новым партнерам, что он собой представляет.
Глава 2
Помимо болтовни агентов, лиссабонских начальников и его собственных игроков Алекса Фергюсона донимала еще одна вещь, не дававшая ему покоя в тот вечер, когда он подписал Криштиану Роналду. На самом деле она беспокоила его уже больше двух недель. Даже несмотря на то, что ему удалось провернуть один блестящий трансфер, Фергюсон все равно был расстроен, потому что упустил другой. Перед тем как улететь в свой предсезонный тур, «Юнайтед» получил отказ от другого португалоговорящего мастера, питавшего любовь к переступам и мужской ювелирке. Звали его Роналдиньо. Этот бразильский чемпион мира и звезда «Пари Сен-Жермен» возил по полю каждый футбольный клуб во Франции и, казалось, не пропускал ни одного ночного клуба в Париже.
Фергюсон хотел, чтобы он стал новой иконой «Юнайтед», кем-то, кто поможет «Олд Траффорду» забыть некрасивый уход Дэвида Бекхэма в 2003-м, последовавший за несуразным инцидентом в раздевалке команды, когда Фергюсон швырнул валявшуюся бутсу, попав ею Бекхэму чуть выше глаза. Но сага с переходом Роналдиньо все тянулась и тянулась. Фергюсон даже вылетел в Париж, чтобы лично закрыть сделку, когда почувствовал, что «ПСЖ» начал колебаться. В «ПСЖ» почувствовали другое – будто он прилетел запугивать их. И обе стороны были, пожалуй, правы. Но пока этот танец продолжался, испанский гранд «Барселона» увидел для себя возможность встрять в переговоры. «Считаю, что во многих отношениях игроку предпочтительнее перебраться в Барселону – из-за климата и других факторов, – заявлял тогда самодовольный представитель клуба. – Она ближе к бразильскому образу жизни».
«Барселона», как клуб, была также ближе и к бразильскому хаотичному подходу к управлению финансами. Она имела больше долгов, чем когда-либо прежде за всю свою 104-летнюю историю, и балансировала на грани банкротства. Для учреждения, видевшего в себе не только организацию, каждую субботу выставляющую на поле 11 футболистов в сине-гранатовых футболках – а заодно и команды по баскетболу, гандболу и хоккею на траве, – но и ни много ни мало одного из столпов Каталонии, это был не просто экономический кризис. «Барселона» столкнулась с экзистенциальным кризисом. Снова. (Кажется, что клуб попадает в него примерно каждые 20 лет.) Приход Роналдиньо должен был возвестить о перезагрузке, как раз когда клуб нуждался в ней острее всего.
«Барселона» провела четыре сезона подряд без единого выигранного трофея, но это было лишь верхушкой айсберга. Гораздо больше беспокойства вызывало ощущение, что клуб, один из основателей Ла Лиги, ведущей свой отсчет с 1928 года, и одна из всего лишь двух суперсил испанского футбола, утратил свежесть и новизну. Он мог похвастать самым большим стадионом в Европе, но члены клуба, известные как сосьос, вступавшие в фанатское сообщество с рождения и получавшие членские карточки с первым причастием, попросту перестали на него ходить. Девяносто пять тысяч мест, и никого, кто бы их заполнил.
У равнодушных сосьос были свои основания. И пусть ни один каталонец, честно зарабатывающий на свой pan amb tomaquet, никогда этого не признает, но финиш в таблице на втором месте позади «Реала» был все же приемлем. Такое случалось уже десятки раз в прошлом и случится не раз в будущем. Так хотя бы соблюдается общий порядок вещей во вселенной. В 72 сезонах со дня основания Ла Лиги в 1929-м один из двух грандов выигрывал чемпионский титул в 45 случаях: «Реал» собрал коллекцию из 29 чемпионств, а «Барса» из 16. Никому другому не удавалось побеждать больше восьми раз. Но с чем фанаты «Барселоны» не могли смириться, так это с удручающим скатыванием ниже таких команд, как «Мальорка», «Сельта Виго» и «Депортиво ЛаКорунья». С 2000-го по 2003-й «Барса» финишировала четвертой и шестой. Этот недавний позор стоил клубу участия в паневропейской Лиге чемпионов, где проход до поздних стадий плей-офф сулил прибыль свыше 30 миллионов евро.
Команда мечты «Барсы» начала 1990-х, позаимствовавшая свое имя у американской баскетбольной сборной, выигравшей золото Олимпиады-1992, которая проходила в городе, теперь казалась воспоминанием из далекого прошлого. Никто не ощущал этого острее, чем Йохан Кройфф, голландский маэстро – и архитектор той команды, – который формулировал каждый постулат о том, как клуб должен играть в футбол, и возвел его в ранг почти религиозного опыта в «Барселоне». Изящный плеймейкер, олицетворявший собой голландское хладнокровие – несмотря на свою способность разругаться почти с кем угодно, – перебрался в «Барселону» из «Аякса» в 1973-м после размолвки со своим клубом детства, который бережно пестовал его талант и превратил в звезду мирового класса. Причиной стал конфликт по поводу капитанской повязки. Партнеры Кройффа по команде, сытые по горло его эго и утомленные его постоянным нытьем, проголосовали за то, чтобы освободить его от этой роли.
В раздевалке «Барселоны» он нашел более восприимчивую аудиторию. Будучи с отрывом лучшим игроком из всех, кого они когда-либо видели, Кройфф часто вел себя так, как будто это он тренер команды. И к 1988 году он им действительно стал после того, как обменял свои короткие шортики на тренерский оверсайз-плащ и провел долгий отрезок карьеры за пределами Испании. За восемь лет пребывания на тренерской скамейке Кройфф привел клуб к четырем подряд чемпионским титулам Ла Лиги и первой победе в Кубке европейских чемпионов, проповедуя философию, которую «Барселона» сделала своим евангелием. Как позже скажет его подопечный Пеп Гвардиола, Кройфф «построил собор».
Теперь, в начале 2000-х годов, Кройфф проводил время за пределами собора, едко иронизируя над новым руководством клуба со страниц своей газетной колонки. Фаны эхом повторяли его жалобы по поводу невзрачных игроков и особо тяжкого по меркам «Барсы» преступления: игры без какого-либо узнаваемого стиля. Где же лоск? Почему они такие скучные на поле?
Однако болельщикам стоило беспокоиться о другом – в бухгалтерских книгах клуба зарождалась настоящая катастрофа. В 2003-м «Барселона» имела долгов на сумму в 186 млн евро, что соответствовало 151 % годового дохода клуба. «ФК «Барселона» являлся несостоятельным и серьезно рисковал не успеть на поезд глобализации, на который запрыгивали главные клубы мира, – писал Ферран Сориано, ставший финансовым директором «Барселоны» в 2003-м. – Клуб был почти банкротом. Команда, продукт, который мы продавали, не только не был привлекательным, он не давал никаких гарантий успеха».
Любая другая компания вышвырнула бы вон директоров и начала бы молить о пощаде со стороны кредиторов. Вот только «Барселона» устроена совсем не так, как любая другая компания. Клуб управляется как некоммерческая организация и принадлежит своим членам, сосьос, которые платят взносы. Решения принимаются советом из 20 или около того директоров, а президент избирается каждые шесть лет. Мужчины, претендующие на высшую должность – а это всегда мужчины, – ведут свои избирательные кампании так, словно баллотируются в Сенат от какого-нибудь из американских штатов средней величины. Они дружелюбно приветствуют публику по всему городу, соглашаются на любые интервью и используют их в качестве платформы, с которой можно раздавать чрезмерные обещания.
В случае говорливого адвоката по имени Жоан Лапорта безумной клятвой в 2003-м стала клятва вернуть «Барсу» на верный путь. Он собирался решить обе проблемы, довлевшие над «Барселоной» – нехватку стиля и денег, – тем же способом, каким в футболе решается большинство проблем: новой тратой денег.
По мере того как избирательная кампания Лапорты набирала ход, он стал заглядываться на английскую поп-икону, изредка поигрывавшую в футбол: речь о Дэвиде Бекхэме, вот только было уже поздно, так как одна из самых вожделенных трансферных целей того лета уже была на пути в «Реал Мадрид». Такое случается, когда по испанскому футбольному рынку распространяется волна потрясений – один клуб неизбежно путает карты другому. Лапорта не обратил на это внимания. Без всяких колебаний он поставил все свои фишки на Роналдиньо. Если кто-то и стоит того, чтобы глубже закопать клуб в долги, рассудил он, то именно этот бразилец, который, казалось, был способен контролировать мяч одной силой мысли.
Этот ход обеспечил «Барсе» возвращение дееспособности. Кройффа уже давно не было, как не было и состава блистательных солистов, которых он превратил в чемпионов Европы десятилетием ранее. Но теперь сосьос получили футболиста, способного перевернуть игру, того, ради кого не жалко было заплатить входную плату за билет. Он мог поставить «сельты» и «депоры» на их законное место и подсветить собой храмы футбольной Европы. «Барселона» наконец получила гения, будоражившего умы.
Глубоко внутри клуба люди, проповедовавшие евангелие от Кройффа в молодежной академии, соглашались.
Вот только они не знали, что нового гения «Барсы» зовут не Роналдиньо.
* * *
На тот момент мальчику, который спасет «Барселону», едва исполнилось 16 лет, он слишком медленно рос и по-прежнему бросал PlayStation в приступах бешенства, когда проигрывал. В его аргентинском паспорте было написано Лионель Андрес Месси Куччиттини, но в молодежной академии «Барселоны», известной как Ла Масия, он представлялся как Лео – когда вообще открывал рот. Дети, которые познакомились с ним тогда, вспоминали, как считали его немым, глядя, как он сидит в углу раздевалки и тейпирует свои лодыжки. Как только они узнали, что это не так, они принялись насмехаться над его аргентинским акцентом, который был сильнее, чем dulce de leche. Чаще всего они слышали все эти звуки «ш» и проглоченные согласные, когда он выходил из своей скорлупы во время затяжных видеоигровых баталий на выездах. После этого то время, которое они не тратили на общение с ним, они проводил за обсуждением его. «Как я могу забыть? Он был очень маленьким мальчиком, очень скромным, – говорит Сеск Фабрегас, игравший бок о бок с Месси в молодежке. – Чувствовалось, что он родом откуда-то, где все сильно отличается от того места, куда он приехал. Но уже на первой тренировке было видно, что он особенный».
Фабрегас, родившийся и выросший в Каталонии, был типичным ребенком из Ла Масии. Вся его футбольная карьера, начиная с первого его удара по мячу, была заточена под ФК «Барселона», ведь он вырос в семье сосьос. Он стал членом клуба с персональной карточкой еще ребенком и присоединился к его академии до своего 10-го дня рождения. «Камп Ноу», место действия всех его самых смелых фантазий, находился примерно в 35 милях от его дома. Если бы «Барселона» могла сажать семена в каталонскую почву и поливать их до тех пор, пока из них не вырастут футболисты, то эти футболисты выглядели бы как Сеск Фабрегас.
Когда Ла Масия распахнула свои двери в 1979 году, учрежденная президентом «Барсы», который однажды наймет Кройффа в качестве менеджера, а на следующий день распустит полкоманды, ее задачей было перемешать местные таланты с как можно большим числом мальчишек со всей Испании, каких ей только удастся завербовать. Само здание Ла Масии, построенное в XVIII столетии как фермерский дом, выступало одновременно как общежитие и школа-интернат, а со временем превратилась в Итон – только для футболистов и с каталонским уклоном. Философия, на которой она зиждется, с годами эволюционировала и развивалась. И, как и все прочее в клубе, была во многом сформирована Кройффом, который, будучи голландским футболистом, имел устойчивые представления обо всем и вся. Но в том, что касалось Ла Масии, он, как выяснилось, был прав. Вышедший из футбольной колыбели, каким был «Аякс» в Амстердаме, он понимал, что футбольная академия должна меньше напоминать собой учебку для новобранцев, как это было в Англии, и больше походить на музыкальную консерваторию. Игроки должны были развиваться внутри структуры, которая сначала формировала из них личностей, поэтому школьными занятиями здесь не пренебрегали. Ученики посещали уроки по утрам каждый будний день, а днем выполняли домашнюю работу под надзором. Также им требовалось привить общие принципы для понимания игры. Недостаточно было натаскивать их по физподготовке и индивидуальному техническому мастерству – они должны были развивать понимание того, на каком участке поля должен находиться каждый игрок. Из-за своего шахматного понимания пространства и последствий действий Кройфф стал известен как игрок, который перемещает своих партнеров по полю на расстояние в метр-два. Он хотел удостовериться, что детям это будет внушаться еще до того, как они осознают, чему их учат. Именно Кройфф настоял на том, чтобы каждая команда «Барселоны» во всех возрастных группах неизменно играла по схеме 4-3-3. И этот стиль игры, полный коротких резких передач, будет в дальнейшем зашиваться в футбольные мозги каждого ребенка, который проходил через эту систему. «Когда мячом владеете вы, вы должны увеличивать размеры поля, а когда вы его теряете, вы должны снова его уменьшать», – таким было самое простое объяснение, которое Кройфф смог придумать, чтобы описать ее. Более абстрактным термином была juego de posicion.
Но, как бы ни было велико искушение представить себе Ла Масию футбольным аналогом Общества мертвых поэтов, цель существования академии была не в том, чтобы преследовать некую эстетическую цель ради самой эстетики. Главная причина существования Ла Масии в том, чтобы экономить «Барселоне» деньги.
Доморощенный талант всегда будет дешевле уже готового игрока, подписанного на свободном рынке. Когда Гарвардская бизнес-школа опубликовала исследование о клубе в 2015 году, обнаружилось, что через программу подготовки Ла Масии прошли 530 мальчиков. Порядка 14 % из них провели как минимум одну игру за взрослую команду клуба, фантастическая отдача, учитывая то, как много всего может пойти не так в длительном процессе подготовки молодого спортсмена.
«Барселона» и сама провела схожий анализ, когда Ферран Сориано возглавил финансовый департамент клуба в 2003-м. Вопрос, которым он задавался, был прост: стоило ли того содержание академии? Бухгалтеры клуба подсчитали совокупные затраты на содержание Ла Масии за предыдущие десять лет – включив сюда все, от зарплат тренеров и коммунальных трат до стоимости хлопьев на завтрак, – и разделили их на количество игроков, добравшихся до первой команды. Они выяснили, что в среднем клуб инвестировал в каждого ребенка, прошедшего весь путь до конца, порядка 2 миллионов евро. (На сегодняшнем европейском трансферном рынке за 2 миллиона евро вы сможете приобрести разве что третьесортного вратаря.) И все это без необходимости превращать детей в футбольных роботов, скажет вам «Барса». «Среди всех ведущих европейских клубов у нас максимальный процент (50 %) 18- и 19-летних игроков, получающих образование на университетском уровне, – говорил Гарварду директор Ла Масии Карлес Фольгера. – В отличие от большинства других клубов, мы радуемся, когда игрок проводит больше времени за занятиями, чем в качалке».
Месси, который не был ни прирожденным атлетом, ни одаренным учеником, с радостью игнорировал и то и другое. Классная комната и спортзал не были теми местами, где он предпочитал проводить время.
* * *
То, что Месси вообще оказался в Испании, чтобы стать там футбольным виртуозом и посредственным студентом, было обусловлено исключительно фактором времени.
Во-первых, для этого требовалось, чтобы его скелет начал сильно отставать в развитии. В возрасте девяти лет его рост составлял всего 124 сантиметра. И везде, куда бы он ни отправлялся в свои ранние годы покорять сердца и разрывать детские футбольные команды родного Росарио, что в Аргентине, звучал один и тот же вопрос: будет ли он расти? Месси присоединился к местному клубу «Ньюэллс Олд Бойс» и делал там то, что любой игрок, обладавший даже половиной его таланта, делал бы в его возрасте. Благодаря сверхъестественному контролю мяча и врожденному чувству ритма, помогавших ему в его проходах, Месси играл так, что все остальные дети казались рядом с ним двухлетками.
Истории о детстве блистательных футболистов, добравшихся до вершин игры, во многом стереотипны на ранних этапах. Как и Роналду, он никогда не расставался с футбольным мячом. Как и Роналду, он обожал играть с друзьями на улице. Все, что нужно было делать его партнерам, – это пасовать ему мяч, и победа им обеспечена. Месси соответствовал всем критериям шаблона, довершали который декорации густонаселенного южноамериканского города, раскинувшегося в трех часах езды к северу от Буэнос-Айреса. Но расхождение со стереотипом в его истории касалось его тела – казалось, оно за ним не поспевает. Его прозвали El Enano. Гномом.
РОСТ – ИЛИ ЕГО НЕХВАТКА – НЕ ТАК УЖ КРИТИЧЕН ДЛЯ ФУТБОЛА, ОДНОГО ИЗ НЕМНОГИХ ВИДОВ СПОРТА НА ЗЕМЛЕ, КОТОРЫЙ ПРИНИМАЕТ В СВОИ ОБЪЯТИЯ ЛЮДЕЙ ВСЕХ ВОЗМОЖНЫХ ТЕЛОСЛОЖЕНИЙ
при условии, что они могут отбегать на поле 90 минут. Аргентина знала это лучше, чем кто бы то ни было: величайший игрок, которого она когда-либо видела, Диего Марадона, был ростом всего 165 см. Но недостаток роста Месси выглядел настолько аномальным, что его клуб посоветовал его семье проконсультироваться с профессиональным врачом, чтобы понять, все ли нормально с мальчиком в раздувавшейся футболке. Ответ дал эндокринолог из Росарио и фанат «Ньюэллс» по имени Диего Шварцштайн. Он предположил, что маленького Лео можно вылечить инъекциями гормона роста. И хотя годы регулярных инъекций казались весьма радикальным лечением для 11-летнего мальчика, семья была голова подписаться на это, лишь бы дать Месси шанс достичь нормального роста.
«Я не знаю, станешь ли лучше, чем Марадона, – сказал ему Шварцштайн. – Но ты точно будешь выше его».
Потребуются годы на то, чтобы получить доказательства правоты доктора Шварцштайна. Тем временем семье Месси нужно было изыскивать возможности для оплаты уколов на фоне крушения аргентинской системы здравоохранения. «Ньюэллс» делал все, что было в их силах, чтобы помочь. На протяжении всего 2000 года клуб отчислял семье Месси от 100 до 200 долларов в месяц на лечение, обходившееся почти в тысячу. Нагрузка на бюджет семьи росла, но вместе с тем крепла и репутация Месси. Распространялось видео, на котором он чеканил ногами апельсин, набив его 113 раз, так что тот даже не лопнул. С теннисным мячом он повторил этот трюк, но набил его уже 140 раз. В начале сентября местная газета La Capital из Росарио опубликовала блицопрос с ним, в котором он поведал, что его любимая книга – это Библия, второй любимый вид спорта – это гандбол и что, если бы он выбирал работу, он стал бы тренером по физкультуре. Теперь целая сеть агентов и искателей талантов начала проявлять к нему интерес и выписывать чеки на оплату гормональных инъекций. Они делали ставку на то, что Месси, каким бы юным и малорослым он ни был, заинтересует кого-нибудь в Европе и на него захотят посмотреть. Этим кем-нибудь оказалась «Барселона». В сентябре 2000 года клуб пригласил Месси, его отца и его неопытного агента в Испанию на просмотр. Лео никогда прежде не летал на самолете.
Эта троица за ночь перемахнула через океан в условиях жуткой турбулентности и приземлилась в Барселоне, но лишь для того, чтобы по прибытии выяснить: человек, ради встречи с которым они преодолели больше 6000 миль, в данный конкретный момент находится на другом конце земного шара. Спортивный директор клуба Чарли Решак, которому предстояло решать, подписывать ли мальчика или нет, просматривал игроков на летней Олимпиаде в Сиднее. «Чарли, он просто феномен, – сообщил ему аргентинский агент Орасио Гаджоли. – Ты должен его увидеть». Решак счел, что речь идет о каком-то перспективном 17-летнем юноше. Когда же он узнал, что Месси 13, он решил, что ему вовсе не обязательно смотреть на него лично – по крайней мере, не здесь и не сейчас. Решак знал, что логистика подписания 13-летнего игрока бесконечно более сложна по причине правил, запрещавших клубам приобретать права на игроков из-за пределов их непосредственной области, если только родители этих игроков не соглашались на переезд в город по работе. (Смысл был в том, чтобы тем самым как-то регулировать индустрию, которая порой слишком походила на торговлю людьми.)
Однако Месси все же совершил свое путешествие и прибыл на место. Поэтому тренеры, которые что-то слышали о мальчике, отправили его на тренировочное поле попрактиковаться в упражнениях на контроль мяча. Он с блеском выполнил каждое из них, как будто к лодыжкам у него были приделаны магниты. Тогда они подключили его к тренировкам с детьми из Ла Масии, и там Месси тоже творил такие поразительные вещи, что по всей академии мигом разлетелся слух о том, что его нужно непременно увидеть своими глазами. Все хотели взглянуть на коротышку-дриблера из Аргентины.
В общем и целом Месси пинал мяч на тренировочных сессиях «Барселоны» 11 дней, пока Решак не вернулся домой, чтобы увидеть его лично. Заключительным испытанием стала игра против детей из группы на два года старше Месси и настолько более крупных, что со стороны могло показаться, будто между ними десять лет разницы. Решак подошел, когда игра уже началась – он двигался от углового флажка к скамейке запасных. Он посмотрел на Месси всего пять минут и увидел «мальчика, который преображался на поле», как он писал потом. «Снаружи он был скромным, очень тихим. Но когда играл, он был совсем другим, прирожденным победителем, храбрым и никогда не бросающим играть».
«Вы должны подписать его», – сказал Решак своим боссам.
Да, Месси приехал, когда Решак находился на другом конце планеты, и застрял в городе почти на две недели, но более удачного момента для прибытия в Каталонию он вряд ли мог подобрать. Когда позже в тот год он перебрался туда уже окончательно – а его первый контракт, как известно, был набросан на салфетке, – сложился уникальный набор обстоятельств, хотя сам Месси этого даже не осознавал.
Оказалось, что начало 2000-х в Барселоне было идеальным временем и местом для молодого спортсмена и по совместительству гения. Редкое слияние благоприятной культуры, наставников и политических сил начинало бурлить в Каталонии, чтобы затем породить уникальный момент в истории, не уступающий Парижу 1860-х для художников или Кремниевой долине 1980-х для компьютерных гиков – только этот был для миниатюрных игроков в футбол.
Одним из главных катализаторов стало то, что Барселона опередила Париж и Брисбен за право проведения летних Олимпийских игр 1992 года, эффект от которых ощущался еще длительное время после церемонии их закрытия. Фабрегас не может толком описать, что такого особенного было в атмосфере лет, последовавших за Играми, но он это чувствовал. «Олимпиада задала спортивное настроение, – говорит он. – А также то, что Барселона – великолепный город рядом с пляжем, рядом с морем, это фантастическое место, если вы хотите заниматься спортом и развивать свой талант».
Организаторы Олимпиады сильно упростили дело. Барселонские Игры повсеместно признаются самыми успешными в истории по причине того, что они оставили после себя ценное наследие. Любой ребенок, даже минимально интересующийся спортом, имел возможность выбрать на свой вкус любой объект инфраструктуры из громадного множества. Одна из программ под названием Campus Olimpia открывала детям двери олимпийских объектов на время летних каникул. Другая, созданная Спортивным комитетом школ Барселоны, организовывала соревнования для почти 40 тысяч детей. А жилые кварталы по всему городу освежались с конкретным акцентом на спорт. Не использовавшаяся железнодорожная станция Эстасио дель Норд, пустовавшая 20 лет, превратилась в многофункциональный спортивный зал, который вышел далеко за рамки своего изначального предназначения на период Олимпиады – тогда там проходил лишь турнир по настольному теннису. Даже те виды спорта, которые никогда не заинтересовали бы ни одного каталонца, внесли свой вклад в трансформацию городской футбольной сцены. Главный стадион олимпийского бейсбольного турнира – на котором сборная Испания проиграла первые шесть своих игр с общим счетом 79-8 – был переделан в домашнюю арену для клуба «Оспиталет», одну из самых посещаемых команд Барселоны из низших дивизионов. Это привело к тому, что начиная с 1999 года вечный середняк «Оспи», перебравшийся на 7-тысячную чашу, мог похвастать, как утверждал один из членов местного совета, «без сомнений, лучшим футбольным полем во всей Сегунде Б».
Происходило и кое-что менее осязаемое. Город Барселона заново открывал себя. Каталанский язык и флаг Каталонии были официально запрещены в период диктатуры Франсиско Франко, вплоть до его смерти в 1975 году. Семнадцать лет спустя каталанский был одним из четырех официальных языков Игр наряду с испанским, английским и французским. Почти 35 тысяч каталонских флагов senyera – принятые в регионе красно-желтые полосы – появилось по всему городу, согласно данным местного правительства. Те Олимпийские игры были глобальным событием, которое каким-то образом приватизировал один северно-восточный регион Испании. «Игры приглашали людей лучше понимать каталонскую культуру и суть Барселоны», – говорит Фабрегас.
Для футбольной команды они стали долгожданным признанием.
ФК «БАРСЕЛОНА» БЫЛ ОДНИМ ИЗ САМЫХ СТОЙКИХ ЗАЩИТНИКОВ КАТАЛОНСКОЙ ИДЕНТИЧНОСТИ В ГОДЫ ПРАВЛЕНИЯ ФРАНКО И ПОСТОЯННО НАХОДИЛСЯ В КОНТРАХ С МАДРИДСКИМ РЕЖИМОМ.
Теперь, на заре века глобализации и коммерциализации футбола, каталонские слоганы клуба Visҫa Barҫa и Mes que un club выходили на мировую аудиторию. И любой ребенок, игравший в ее цветах, не просто представлял команду. «Барселона» была целой нацией.
Помогло и то, что на той Олимпиаде испанская сборная, выигравшая свои первые медали в футболе со времен серебра 1920 года, говорила с сильным каталонским акцентом. Лучшим игроком Испании на пути к золоту «Камп Ноу» стал энергичный молодой полузащитник из местных по имени Хосеп Гвардиола. Он играл за «Барсу» и был известен под прозвищем Пеп. И, несмотря на нехватку очевидного технического дара, он воплощал собой кройффианский футбол своим метрономным пониманием простой, но вместе с тем разрушительной мантры: получил мяч, отдал мяч. «Пеп был дирижером на поле, все проходило через него, – позже говорил его партнер по «Барселоне» Альберт Феррер. – Он видел такие передачи, каких не видел никто».
Гвардиола, которого тренировал в «Барсе» сам Йохан Кройфф, был живой демонстрацией того, какими могут быть игроки, сформированные в Ла Масии по лекалам системы Кройффа. Ему был только 21 год, а за каких-то пару месяцев выиграл и Кубок чемпионов, и золото Олимпиады. Что же будет, если «Барселона» сможет собрать целую команду из выпускников Масии?
К 2000 году клуб уже начал узнавать ответ на этот вопрос. Мальчики, которые никогда не знали ничего другого, кроме метода Кройффа – он прививал эти уроки всей академии, – только начали входить в зрелый возраст. Взросление в тени Команды мечты означало, что их вскармливали на футбольной диете успешных барселонских команд, в клубе, игравшем красивый, амбициозный футбол, стиль которого был впечатан в их коллективное сознание. Парнишка вроде Фабрегаса слышал заветное «получил мяч, отдал мяч» с того момента, как научился бегать.
Однако не все постулаты учения Кройффа здесь применяли в полной мере. На взрослом уровне он оставил клубу странную одержимость голландскими игроками. Что было совсем не плохо тогда, когда этими игроками были звезды калибра Роналда Кумана, удалого опорного хавбека Команды мечты образца 1992 года, и вовсе не так здорово ближе к концу десятилетия, когда «Барса», казалось, бросалась на любого «сборника» в оранжевой футболке. Это тоже ухудшало ее недомогание. Команда застоялась, ее нужно было перетряхнуть, но громкие приобретения наподобие Роналдиньо неизбежно были краткосрочными решениями. Долгосрочный ответ должен был прийти изнутри.
