bannerbannerbanner
Рождественский кинжал

Джорджетт Хейер
Рождественский кинжал

Полная версия

Глава 1

К огромному удовольствию Джозефа Хериарда, рождественский остролист был просто усыпан ягодами. Казалось, это обстоятельство поддерживало уверенность Джозефа в том, что воссоединение семьи, которое он запланировал на Рождество, пройдет успешно. Когда Хериард принес в дом колючие побеги, его румяное лицо сияло от удовольствия, седые волосы – довольно длинные и вьющиеся – растрепались под декабрьским ветром.

– Только посмотри на эти ягоды! – проговорил он, тыкая остролистом прямо в нос Натаниелю.

– Убери эту дрянь! – прорычал Натаниель. – Терпеть не могу эти колючки.

– Прелестно, дорогой, – откликнулась Мод, когда Джозеф разметал веткой ее любимый пасьянс, однако ее ровный голос лишал слова малейшего намека на восторг.

Но ни равнодушие жены, ни недовольство старшего брата не могли омрачить детскую радость Джозефа. Когда свинцовое небо возвестило о приближении снегопада, он начал рассуждать о Рождестве старых добрых времен, сравнивая усадьбу Лексхэм с Дингли Деллом[1].

На самом деле между этими двумя домами общего было не больше, чем между мистером Вордли (Мистер Вордли – персонаж этого же романа) и Натаниелем Хериардом.

Лексхэм представлял собой большой особняк эпохи Тюдоров, значительно перестроенный, но все же сохранивший первоначальный вид настолько, чтобы оставаться местной достопримечательностью. Он не был родовым гнездом. Натаниель, который разбогател на продаже товаров из Восточной Индии, купил его за несколько лет до того, как отошел от активного участия в своем процветающем предприятии. Его племянница Паула Хериард не любила особняк и не могла представить себе, что заставило старого холостяка обосноваться в таком месте. Разве что он хотел оставить его Стивену, ее брату. Тогда, добавляла она, очень жаль, что Стивен, который любит этот дом, так мало заботится о том, чтобы вести себя прилично по отношению к старику.

Несмотря на то что Стивен постоянно раздражал дядю, все прочили его в наследники Натаниеля. Он – единственный племянник, поэтому, если только Натаниель не оставит состояние своему единственному оставшемуся в живых брату Джозефу (что даже Джозеф считал маловероятным), большая часть имущества, похоже, перейдет в руки неблагодарного Стивена.

В подтверждение этой теории можно сказать, что по всем признакам Натаниель относился к Стивену лучше, чем к остальным членам семьи.

Стивена любили немногие. Единственным человеком, который стоически сохранял уверенность в том, что за нерасполагающими манерами скрывается золотое сердце, был Джозеф, чье безграничное благодушие побуждало его видеть во всех только самое лучшее.

– В Стивене много хорошего. Помяните мои слова, придет день, и наш дорогой грубиян удивит нас всех! – решительно провозгласил Джозеф как раз тогда, когда Стивен был особенно невыносим.

Но Стивен и не думал благодарить за это непрошеное заступничество. На его смуглом, довольно угрюмом лице появилась столь злобная усмешка, что несчастный Джозеф немедленно стушевался и затих с нелепо виноватым видом.

– Удивлять людей со слабым интеллектом – занятие не по мне, – процедил Стивен, даже не вынув трубки изо рта.

Джозеф улыбнулся с мужеством, побудившим Паулу броситься на его защиту. Но Стивен только отрывисто рассмеялся и зарылся в книгу. К тому времени, когда Паула со свойственной ее поколению откровенностью высказала брату все, что думала о его поведении, Джозеф оправился от обиды и игриво объяснил резкость Стивена легким расстройством печени.

Мод раскладывала сложный двойной пасьянс. На ее пухлом лице не отражалось ничего, кроме некоторого интереса к расположению тузов и королей. Она лишь высказала предположение, что больная печень очень любит, когда ее владелец принимает слабительное перед завтраком.

– О господи! – простонал Стивен, вытаскивая свое тощее туловище из глубокого кресла. – Подумать только, когда-то в этом доме было довольно сносно!

Как только Стивен вышел из комнаты, Джозеф бросился уверять Паулу, что не стоит беспокоиться: он слишком хорошо знает Стивена, чтобы на него обижаться.

– Конечно, бедный старина Стивен не возражает против гостеприимства Пата. – Джозеф улыбнулся одной из своих фантастических улыбок.

Джозеф и Мод не всегда обитали в особняке Лексхэм. Еще два года назад Джозеф жил как перекати-поле. Вспоминая свое прошлое, он ссылался на неудачи, охоту к перемене мест и, выводя из себя Стивена, рассказывал о своих прошлых триумфах на актерском поприще, сопровождая повествование вздохом, улыбкой и печальным: «Как летит время!»

Джозеф был актером. В юности он немного послужил делопроизводителем в одной фирме, затем учился юриспруденции, но вскоре оставил это занятие ради дразнящих перспектив выращивания кофе на востоке Африки. С тех пор Джозеф перебрал все мыслимые профессии, начиная с золотоискателя и кончая актером. Никто не знал, почему он оставил сцену: Джозеф играл в труппах, гастролирующих по колониям в Южной Америке, и его уход едва ли можно было списать на «охоту к перемене мест», из-за которой он бросил столько других занятий. «Идеальный Полоний! « – как-то отозвалась о нем Мод.

Именно в актерский период своей жизни Джозеф встретил Мод и женился на ней. Сколь бы невероятным это ни казалось молодым Хериардам, которые увидели Мод только пятидесятилетней теткой, в свое время она занимала почетное место во втором ряду хора справа. С годами Мод располнела. На ее пухлом невыразительном лице с крохотным ртом между глубокими складками розовых щек и с отсутствующим взглядом бледно-голубых глаз трудно было отыскать что-либо напоминающее ту хорошенькую девушку, которой она когда-то была. Мод редко говорила о своей молодости; те замечания, которым она время от времени позволяла вырваться, были случайными и не раскрывали, как предполагала Паула, тайн ее прошлого.

До тех пор пока два года назад море не вынесло Джозефа и Мод на берега Англии в Ливерпуле, для молодых Хериардов и Матильды Клар, их дальней родственницы, они были чем-то вроде легенды. Супруги прибыли из Южной Америки: платежеспособные, конечно, но не преуспевающие. Их занесло в Лексхэм, там они и остались, не слишком гордые, как выразился Джозеф, для того, чтобы стать пансионерами Натаниеля.

Натаниель распростер свое гостеприимство на брата и его жену с удивительной готовностью. Возможно, как осмеливалась утверждать Паула, он считал, что Лексхэму не хватает хозяйки. Если так, то он должен был разочароваться, потому что Мод не выказала ни малейшего желания взять бразды домашнего правления в свои пухлые ручки. Казалось, представление Мод о счастье ограничивалось едой, сном, раскладыванием пасьянсов и беспорядочным чтением бульварных биографий членов королевских семей и прочих знаменитостей.

Джозеф был полной противоположностью жене. Он кипел энергией. Все было бы хорошо, но, к несчастью для необщительного Натаниеля, брат обожал устраивать шумные вечеринки и до отказа забивать дом молодежью. И вот морозным декабрем, к ужасу Натаниеля, Джозефа осенила идея организовать семейный съезд. После стольких лет, проведенных вдали от дома, Джозеф страстно мечтал о настоящем английском Рождестве. Натаниель, окинув брата презрительным взглядом, пробурчал, что настоящее английское Рождество, исходя из его опыта, означает множество ссор между неприятными друг другу людьми, связанными лишь случайностью рождения и сведенными устаревшим обычаем, по которому на Рождество семьи должны собираться вместе.

Это язвительное замечание привело лишь к тому, что Джозеф рассмеялся, хлопнул Натаниеля по спине и любовно обвинил его в скупости. И то, что Натаниель в конце концов все-таки пригласил «молодых людей» в усадьбу на Рождество, говорило многое о даре убеждения Джозефа. Потребовалось немало времени, чтобы упросить Натаниеля забыть прошлое, потому что всего за месяц до этого он поссорился со своим племянником Стивеном и продолжал решительно отказываться финансировать пьесы, в которых хотела играть его племянница Паула.

– Понимаешь, Нат, – проникновенно сказал Джозеф, – такие старые калоши, как мы с тобой, не могут себе позволить ссориться с молодым поколением. Что бы мы были без них, со всеми их недостатками, благослови их Бог!

– Я могу ссориться с кем захочу, – парировал Натаниель, и это было чистой правдой. – Пусть Стивен с Паулой приезжают, если хотят, но я не потерплю, чтобы эта его бабенка отравляла воздух своими противными духами, и я не собираюсь терпеть приставания Паулы. Она жаждет, чтобы я финансировал какую-то пьесу. Ее написал очередной гениальный графоман, о котором я ничего не слышал и не желаю слышать. Твоя драгоценная молодежь хочет только одного – денег. Я-то знаю! Как подумаю, сколько я на них выложил...

– Ну-ну, а почему бы и нет? – весело возразил Джозеф. – Меня не проведешь! Ты любишь притворяться скрягой, но я знаю, как приятно дарить, и никогда не поверю, что ты этого не знаешь!

– Иногда, Джо, – взвился Натаниель, – меня просто тошнит от твоих слов.

Тем не менее после долгих убеждений он согласился пригласить бабенку Стивена в Лексхэм. Таким образом под Рождество в усадьбе собралась целая компания: Паула привезла с собой неизвестного драматурга, против которого так решительно возражал Натаниель; Матильда Клар пригласила сама себя; и в самый последний момент Джозеф решил, что было бы некрасиво нарушать традицию, не пригласив компаньона Натаниеля Эдгара Мотисфонта.

Всю неделю перед Рождеством Джозеф украшал дом. Он купил бумажные гирлянды и развесил их по потолку, искололся в бесконечных попытках украсить побегами остролиста все картины в доме, пристроил букеты омелы на всех видных местах. Когда приехала Матильда, Джозеф стоял на стремянке с пучком какой-то пахучей растительности в руках.

 

– Тильда, дорогая моя! – Стремянка с грохотом рухнула, и, потирая спину, Джозеф поспешил навстречу вошедшей. – Ну-ка, ну-ка!

– Привет, Джо! – снисходительно улыбнулась Матильда Клар. – Рождественские хлопоты, как и почему?

Джозеф просиял:

– Вот я тебя и поймал! Посмотри! – Размахивая над головой веткой омелы, свободной рукой он обнял гостью и закружил по залу в бешеном вальсе.

– Пещерный человек! – притворно сердясь, отстранилась Матильда. – Вы переломали мне все ребра.

Джозеф восторженно засмеялся и, взяв ее под руку, торжественно повел в библиотеку, где старший брат читал газету.

Натаниель посмотрел на мисс Клар поверх очков и без энтузиазма протянул:

– А, это ты! Как поживаешь? Рад тебя видеть.

– Ну, это уже кое-что. – Матильда пожала ему руку. – Кстати, спасибо, что разрешили приехать.

– Думаю, тебе что-то надо, – проворчал Натаниель, но подмигнул ей.

– Ничегошеньки. – Матильда закурила и помахала в воздухе спичкой. – Просто сестра Сары сломала ногу...

Сара была преданной служанкой мисс Клар и составляла весь штат ее домашней прислуги, так что причина приезда Матильды в усадьбу полностью объяснялась отъездом Сары. Натаниель буркнул, что он должен был это предположить. Джозеф схватил Матильду за руку, уговаривая не обращать внимания на Ната.

– У нас будет настоящее рождественское веселье! – объявил он.

– Черта с два! – возразила Матильда. – Но все равно, Джо, я помогу. Идеальный гость – вот кто я! А где Мод?

Мод нашлась в гостиной. Она рассеянно обрадовалась Матильде и подставила для поцелуя чуть обвисшую щеку.

– Бедный Джозеф так настроился на Рождество в старых традициях! – равнодушно сказала она.

– Я ему помогу, – вызвалась Матильда. – Кто еще будет?

– Стивен и Паула, невеста Стивена и, разумеется, мистер Мотисфонт.

– Просто как нарочно подобрались сплошные весельчаки. В присутствии Стивена любой вечер пройдет как по маслу.

– Натаниелю не нравится невеста Стивена, – изрекла Мод.

– Скажи пожалуйста! – фыркнула Матильда.

– Она очень хорошенькая, – отметила Мод.

Матильда усмехнулась:

– Что есть, то есть.

Матильда Клар хорошенькой, к сожалению, не была. Конечно, у нее были выразительные глаза, красивые волосы, но даже в розовой юности она не обманывалась, считая себя привлекательной. Матильда благоразумно смирилась с тем, что ей досталась вполне заурядная внешность, и, как сама говорила, сделала ставку на стиль. Ей было уже ближе к тридцати, чем к двадцати; она была обеспечена, жила в коттедже, расположенном не слишком далеко от Лондона, что было очень удобно, и подрабатывала случайными занятиями журналистикой и выращиванием бультерьеров. Валерия Дин, невеста Стивена, слегка завидовала ей, потому что Матильда одевалась с отменным вкусом и при самой заурядной наружности привлекала большое внимание на вечерах, в то время как Валерия тайно рассчитывала, что все взоры будут прикованы к ней.

– Конечно, дорогой, дело не в том, что мне не нравится твоя родственница, – говорила Валерия Стивену, – но так глупо называть ее потрясающей женщиной. Она ведь почти страшненькая, правда, Стивен?

– Разумеется, – отвечал Стивен.

– Ты считаешь, она такая ужасно умная, Стивен? Я тебя спрашиваю.

– Не думай об этом. Она чертовски славная.

– Звучит уныло! – удовлетворенно сказала Валерия. – Ты ведь не хочешь, дорогой, чтобы она приезжала в Лексхэм?

– Хочу.

– Стивен, ты просто свинья! Почему?

– Мне она нравится. Пожалуйста, захлопни свой маленький прелестный ротик. Ненавижу, если ко мне пристают, когда я веду машину.

– Негодяй! Ты меня любишь?

– Да, черт побери!

– Что-то по твоим словам не похоже. Я красивая, правда?

– Да! Афродита и Елена в одном лице. Прекрати нести чепуху!

– Не могу понять, почему я влюбилась в тебя, дорогой. Ты такой отвратительный, – проворковала мисс Дин.

Стивен не удостоил это замечание ответом, и его нареченная, зарывшись подбородком в меховой воротник, погрузилась в молчание.

Они приехали в усадьбу Лексхэм одновременно с Эдгаром Мотисфонтом. Всех троих приветствовал Джозеф, который рысью выбежал на крыльцо, сияя от удовольствия, и, ссылаясь на привилегию старого актера, потребовал разрешения обнять Валерию. Его восторги по поводу прелестной картинки, которую являла собой Валерия, сделали выражение лица Стивена еще более зловещим, но были благосклонно встречены самим объектом внимания. Мисс Дин любила слушать восхищенные отзывы о своем очаровании и поощрительно улыбнулась на игривые реплики старика. Она подняла на Джозефа большие голубые глаза и сказала ему, что он ужасно испорчен. Это замечание привело Джозефа в восторг и заставило Стивена огрызнуться:

– Если бы старость могла...

– Стивен! – окликнул его Эдгар Мотисфонт, выходя из машины, которую посылали за ним на станцию.

– Привет! – буркнул тот.

– Какое неожиданное удовольствие, – процедил Мотисфонт, недоброжелательно глядя на Стивена.

– С чего это? – поинтересовался Стивен.

– Ну-ну-ну! – затараторил Джозеф, услышав этот обмен любезностями, и переключился на Мотисфонта. – Дорогой Эдгар! Входите, входите! Вы все, должно быть, замерзли! Посмотрите на небо! У нас будет снежное Рождество! Не удивлюсь, если через день-два мы будем кататься на санках.

– Не будем, – отрезал Стивен, следуя в хвосте процессии. – Привет, Матильда!

– А я подумала, чей это веселый голос, – усмехнулась Матильда. – Продолжаешь сеять вокруг радость, милый?

Жесткий рот Стивена растянулся в улыбке, но в этот момент в холл вышел Натаниель и одарил племянника лишь кивком головы и коротким: «Рад тебя видеть, Стивен». На лицо молодого человека возвратилось упрямое выражение, и он, казалось, задался целью вызвать недовольство всех, кто находился в пределах досягаемости.

Небрежно пожав руку мисс Дин, хозяин дома, не теряя времени даром, увлек Эдгара Мотисфонта в кабинет.

– Напомните мне как-нибудь, чтобы я научила вас обращаться с дядей Натом, – добродушно предложила Матильда мисс Дин.

– Помолчи, черт тебя побери! – огрызнулся Стивен. – Господи, зачем я только приехал?

– Возможно, потому, что куда-нибудь еще тебя просто не приглашали, – пропела Матильда. Бросив взгляд на нелепо испуганное лицо Джозефа, она добавила: – Но если уж ты здесь, то веди себя прилично! Валерия, ты хочешь подняться в свою комнату или сначала выпьешь чаю?

Больше всего в жизни мисс Дин боялась того, что ее волосы могут растрепаться, а краска на лице размажется, поэтому она предпочла пройти в свою комнату. Тут Джозеф вспомнил про жену, но к тому времени, когда он наконец отыскал ее в гостиной, Матильда уже провела Валерию наверх.

Мод, выслушав мягкие упреки Джозефа в том, что она не вышла встретить гостей, сказала, что не слышала, как они приехали.

– У меня очень интересная книга, – объяснила она. – Я взяла ее сегодня в библиотеке. Не так давно я видела ее у тебя или у Ната. Ты еще думал, что мне она не понравится, это о несчастной австрийской императрице. Вообрази себе, Джозеф! Она была наездницей в цирке!

Джозеф, судя по всему, ясно представлял себе, что будет вынуждена терпеть вся компания, если его жена все время просидит, уткнувшись в книгу. Поэтому он тактично предложил ей отложить роман до окончания Рождества и напомнил, что она хозяйка дома и должна была провести Валерию в ее комнату.

– Но, дорогой, – возразила Мод, – не я же приглашала Валерию сюда. Не понимаю, почему мне нельзя читать книгу в Рождество, как и в любое другое время года. «Она могла сидеть на своих волосах». Подумать только!

Потеряв надежду отвлечь Мод от подробностей жизни императрицы, Джозеф любовно похлопал супругу по плечу и заторопился назад – раздражать слуг, умоляя их поскорее подавать чай, и мчаться наверх, чтобы постучать в дверь Валерии и спросить, не нужно ли ей чего.

Стол накрыли в гостиной. Мод отложила «Жизнь императрицы Австрии Елизаветы» и разливала чай. Она сидела на диване – бесформенная масса за грудой чеканного серебра. Когда кто-нибудь из гостей входил, она протягивала маленькую пухлую руку и приветствовала всех одинаковыми словами и одной и той же механической улыбкой.

Матильда уселась рядом и рассмеялась, увидев название книги, которую читала Мод.

– В прошлый раз это были «Воспоминания ожидающей дамы», – поддразнила она.

Мод была слишком занята собой, и насмешка не задела ее.

– Я люблю такие книги, – просто ответила она. Когда вошли Натаниель с Эдгаром Мотисфонтом, Стивен вытащил себя из глубокого кресла и нелюбезно проворчал:

– Садитесь, дядя.

Натаниель благосклонно принял это приглашение и счел его попыткой к примирению.

– Не беспокойся, мой мальчик. Как ты устроился?

– Нормально, – ответил Стивен. И добавил, делая еще одно усилие быть вежливым: – Вы хорошо выглядите.

– Если бы не проклятущий ревматизм, – покривился Натаниель, не слишком довольный тем, что Стивен забыл про его болезни. – Вчера меня жутко прихватило!

– Да, не повезло, – откликнулся Стивен.

– Куда денешься от хворей! – покачал головой Мотисфонт. – Ах, возраст, возраст!

– Глупости, – вмешался Джозеф. – Посмотрите на меня! Если бы вы, двое старых вояк, послушались умного совета и каждое утро делали зарядку, вы бы чувствовали себя на двадцать лет моложе! Колени согнуты, коснуться пола, глубоко дышим перед Открытым окном!

– Не валяй дурака, Джо! – рявкнул Натаниель. – Тоже мне выдумал – коснуться пола! Я уже не разогнусь, если отклонюсь от оси хотя бы на дюйм!

Мисс Дин внесла в разговор свою лепту:

– Мне кажется, зарядка – это ужасно скучно.

– Не хватает, чтобы так думали уже в вашем возрасте, – поморщился Натаниель.

– Говорят, некоторым очень помогает слабительное перед завтраком, – заметила Мод, передавая Стивену чашку с чаем.

Натаниель, бросив злобный взгляд на свояченицу, начал разговор с Мотисфонтом.

Матильда захлебнулась смехом:

– Во всяком случае, это замечание полностью исчерпывает тему!

Непонимающий, лишенный и намека на усмешку взгляд Мод встретился с ее глазами.

– Я действительно считаю, что слабительное очень полезно, – объяснила она.

Валерия Дин, очаровательная, в шерстяном костюме под цвет ее голубых глаз, окинула оценивающим взглядом пиджак и юбку Матильды и, придя к выводу, что они ей не идут, почувствовала к мисс Клар, дружеское расположение. Она подвинула стул поближе к дивану и завязала с ней разговор. Стивен, который, казалось, искренне пытался вести себя хорошо, включился в разговор Натаниеля с Мотисфонтом, а Джозеф, обрадованный тем, что вечер, похоже, удался, улыбался всем сразу. Его радость была такой безмятежной, что в глазах Матильды снова замерцал озорной огонек и она предложила помочь ему повесить гирлянды после чая.

– Как хорошо, что ты приехала, Тильда, – прочувствованно произнес Джозеф, когда она осторожно взобралась на шаткую стремянку. – Так хочется, чтобы праздник удался!

– Джо, вы просто вселенский дядюшка, – откликнулась Матильда. – Бога ради, держите эту лестницу! Мне кажется, она сейчас рассыпется подо мной. Зачем вам понадобилось это воссоединение?

– Когда я расскажу, ты будешь смеяться. – Он покачал головой. – Если ты закрепишь свой конец над этой картиной, думаю, гирлянда как раз достанет до люстры. А следующую можно протянуть в тот угол.

– Как скажете, Санта-Клаус. И все-таки зачем все это?

– Дорогая, разве это не пора добрых желаний и разве все не идет так, как было задумано?

– Это зависит от того, что вы задумали, – Матильда вдавила кнопку в стену. – Если хотите знать мое мнение, кто-нибудь кого-нибудь обязательно зарежет еще до того, как мы все разъедемся отсюда. Нат не настолько терпелив, чтобы выдержать присутствие Валерии.

– Глупости, Тильда, – строго сказал Джозеф. – Вздор и глупости! В этом ребенке нет ничего плохого, она такая хорошенькая, что хочется ее съесть!

Матильда спустилась:

– Не думаю, что Нат предпочитает блондинок.

– Ничего! В конце концов, неважно, что он думает по поводу бедной маленькой Вал. Главное, чтобы он не ссорился со стариной Стивеном.

– Если надо привязать этот конец к люстре, подвиньте стремянку, Джо. Почему бы ему не ссориться со Стивеном, если ему этого хочется?

– Потому что он его любит, потому что ссоры в семье – это очень плохо. Кроме того... – Джозеф приумолк и начал двигать лестницу.

– Кроме того, что?

– Просто, Тильда, Стивен, глупец такой, не может себе позволить ссориться с Натом!

 

– Очень интересно! – подняла брови Матильда. – Не хотите ли вы сказать, что Нат наконец решился написать завещание? Стивен его наследник?

– Ты хочешь знать слишком много. – Джозеф наградил ее шутливым шлепком.

– Конечно, хочу! Вы что-то скрываете.

– Нет-нет, поверь мне! Просто я думаю, что Стивен сделает глупость, если останется с Натом в плохих отношениях. Повесить эту большую гирлянду под люстрой или лучше просто букет омелы, как ты считаешь?

– Если вы и правда хотите знать мое мнение, Джо, и то и другое одинаково паршиво.

– Скверная девчонка! – возмутился Джозеф. – Вы, молодежь, не цените Рождество так, как ценило его мое поколение. Неужели для тебя оно ничего не значит?

– Будет значить после того, как мы его переживем, – ответила Матильда, снова взбираясь на лестницу.

1Дингли Делл – название поселка в романе Ч. Диккенса «Посмертные записки Пиквикского клуба»
1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16  17  18  19 
Рейтинг@Mail.ru