Джудит Макнот
Чудо любви (сборник)

Полная версия

Глава 5

Веселый женский смех вернул Джулиану к действительности: она на маскараде, и в зеленом лабиринте повсюду слышатся голоса взрослых, которые резвятся словно дети. Ох, наверное, сегодня ночью немало женских репутаций будет полностью погублено. Если верить тому, что она почерпнула из бесконечных наставлений своей матери, то, похоже, на свете существует великое множество способов испортить репутацию, но есть всего два – причем очень разных – вида гибели. Ошибки, допущенные самой женщиной (например, можно оказаться слишком умной, слишком образованной и ученой или же слишком бойкой и разговорчивой), могут свести к нулю ее шансы на блестящую партию. Но любая ошибка с ее стороны, затрагивающая честь джентльмена, приведет к полной ее гибели, так как вообще исключает для женщины возможность выйти замуж.

И как глупо было, весело решила Джулиана, бояться этих бесчисленных опасностей, приводящих к полной гибели.

К примеру, женщина может полностью погубить себя, если позволит мужчине находиться с ней наедине в комнате, или позволит ему дать ей понять, что он к ней неравнодушен, или даже если разрешит ему станцевать с ней третий танец.

Поразмыслив обо всем этом, Джулиана поняла, что давно бы уже избавилась от всех своих забот, если бы совершила хоть один из великого множества проступков, которые могут полностью разрушить шансы женщины на замужество. Если бы она уже погубила свою репутацию, пришло ей внезапно в голову, то теперь не нужно было бы бояться брака с этим омерзительным сэром Фрэнсисом Беллхейвеном!

Воспоминание о нем мигом лишило ее веселого настроения и заставило луну на темном небе расплыться и закачаться, потому что глаза Джулианы наполнились слезами.

Она поискала носовой платок и, не обнаружив его на месте, шмыгнула носом. Потом отхлебнула еще немного из стакана, безуспешно пытаясь поднять свое стремительно падающее настроение.

Николас выкурил сигару, но не спешил покинуть то место, где его оставила Валери, размышляя, повернуть ли ему направо и вернуться в сад или отправиться налево и пойти вглубь лабиринта, чтобы в конце концов выйти на тропинку, которая, он знал это, вела к боковому входу в дом, чтобы пробраться незамеченным в свою спальню.

Он устал, а в спальне его ждала огромная и очень удобная кровать. Если бы мать не попросила его заехать в это поместье по пути из Лондона специально, чтобы передать привет матери Валери, он бы ни за что не поехал сюда. Отец написал ему, что здоровье матери неожиданно пошатнулось и внушает ему серьезные опасения, и Николасу не хотелось расстраивать или беспокоить мать даже самой незначительной мелочью. Он повернул на извилистую тропинку, ведущую из лабиринта в сад, готовый выполнить сегодня свой долг перед обществом, отложив сыновний долг на завтра.

Глава 6

Джулиана была совершенно уверена, что несомненная гибель ее репутации вынудит сэра Фрэнсиса отказаться от сделанного им предложения, хотя и не представляла себе, на какие средства она будет жить, если родители отрекутся от нее из-за позора. Снова шмыгнув носом, Джулиана наклонила голову, крепко зажмурилась и решила прибегнуть к молитве. Сначала она попросила бабушку помочь ей найти способ испортить свою репутацию. Затем, подумав, что следует воззвать к высшей власти, Джулиана обратила свои мольбы прямо к Богу. Но тут ей показалось, что Богу может не понравиться такая просьба, не говоря о том, чтобы удовлетворить ее, хотя он, конечно же, прекрасно осведомлен о ее ужасном положении. Она горестно вздохнула, еще крепче зажмурила глаза и стала объяснять Богу, почему хочет испортить свою репутацию. Джулиана как раз подошла к рассказу о том, что должна будет выйти замуж за сэра Фрэнсиса, и от отчаяния у нее снова перехватило дыхание, она стала громко всхлипывать и судорожно глотать воздух, как вдруг услышала голос, обращенный к ней из темноты, – глубокий, красивый мужской голос, спокойный, властный и полный сочувствия:

– Могу ли я чем-нибудь помочь?

От неожиданности Джулиана вскочила на ноги, сердце сильно застучало – из чернильной тьмы перед ней вдруг материализовался неясный силуэт мужчины в плаще и полумаске и стал медленно приближаться.

Видение остановилось, не дойдя до места, освещенного бледным сиянием луны; лицо скрывала тень, и различить черты было невозможно. Призрак медленно поднял руку, и Джулиане показалось, что он держит что-то белое, и оно плывет и трепещет, хотя ночь была совершенно тихой и безветренной.

Все ее чувства были в смятении от нервного потрясения и нескольких глотков бренди, но Джулиана все же поняла, что ей протягивают какой-то легкий белый предмет. Она робко шагнула навстречу и взяла предмет. Это был носовой платок, вполне земной, осязаемый, хотя необыкновенно мягкий и тонкий.

– Спасибо, – прошептала Джулиана с благоговением, улыбаясь сквозь слезы видению и вытирая при этом глаза и нос.

Не зная, что ей делать с платком дальше, она протянула его обратно.

– Вы можете оставить его себе, – послышалось в ответ.

Джулиана порывисто отдернула руку и прижала платок к сердцу.

– Спасибо!

– Могу я еще что-нибудь для вас сделать или мне лучше уйти?

– Только не уходите! Пожалуйста! Да-да, мне необходимо еще кое-что, но сначала я хотела бы объяснить!..

Джулиана уже открыла рот, чтобы закончить свои объяснения с Богом (она не сомневалась, что перед ней именно Он) – почему она умоляет его погубить ее репутацию, – как вдруг два момента показались ей несколько странными.

Во-первых, этот посланник Небес, явившийся, несомненно, в ответ на ее молитвы, говорил с легким акцентом, а именно – с французским. Во-вторых, теперь, когда ее глаза немного привыкли к окружающей его темноте, она обратила внимание на одно обстоятельство, говорившее скорее о бесовском, нежели о божественном происхождении пришельца. А так как молитва ее была довольно необычной – ведь Джулиана молилась о том, чтобы быть опозоренной, – то ей показалось не только не лишним, но и совершенно необходимым убедиться, а действительно ли на ее призыв откликнулись именно те силы, к которым она обращалась.

Борясь с отупляющим действием бренди, Джулиана устремила на него пристальный взгляд.

– Вы, пожалуйста, не думайте, что я сомневаюсь в вашей… вашей подлинности или в правильности вашего… выбора одежды, – начала она, стараясь говорить как можно более учтиво, – но вы, как мне кажется, должны быть в белом, а не в черном.

Его глаза, которые Джулиана рассмотрела в прорезях полумаски, сузились в ответ на такое дерзкое заявление, и она приготовилась к тому, что сейчас ее поразят гром и молния, но тон его ответа был мягким и миролюбивым.

– Черный цвет для мужчин привычнее. Если бы я появился здесь в белом, то привлек бы к себе слишком много внимания. Люди пытались бы угадать, кто я. А если бы им это удалось, я утратил бы свою анонимность, а вместе с нею и свободу делать то, что ожидают от меня в такую ночь, как сегодня.

– Да, я вас понимаю… – вежливо ответила Джулиана, хотя вовсе не была в этом уверена. – Но вообще-то я ожидала чего-то более необычного.

По мнению же Николаса, необычного в их встрече было более чем достаточно.

Во-первых, когда он увидел ее, она плакала. Во-вторых, в течение нескольких минут разговора ее подвижное лицо успело сменить выражения удивления, смущения, благоговения, страха, подозрения, а теперь и неуверенности… или опасения.

Ожидая, пока она соберется с силами и наконец объяснит ему, чего же ей нужно, Николас обратил внимание на то, что у нее совершенно необыкновенная внешность. Ее светлые волосы отливали серебром в лунном свете, а большие выразительные глаза оказались голубыми, как лаванда. Они сияли на изящно очерченном лице с гладкой молочно-белой кожей, летящими бровями и очаровательным, по-детски припухлым ртом. Это была тонкая красота, не сразу бросающаяся в глаза. Она привлекала скорее необыкновенной чистотой черт и искренностью огромных глаз, нежели яркостью красок или экзотической внешностью. Он не мог определить ее возраста, но девушка, несомненно, была очень молода, и еще было в ней что-то чарующее, чего Николас не смог бы выразить словами.

Она глубоко вздохнула, отчего мысли его тут же вернулись к предмету их разговора, и он выжидательно поднял бровь, готовый выслушать ее просьбу.

– Не будете ли вы так любезны, – сказала она как можно вежливее, – снять вашу маску, чтобы я могла увидеть ваше лицо?

– Это и есть то одолжение, о котором вы хотели попросить? – удивился он, а сам подумал:

«Уж не помешанная ли она?»

– Нет, но я не могу ни о чем просить вас, пока не увижу вашего лица. И, поскольку он никак не отреагировал на ее слова, Джулиана умоляюще добавила с дрожью в голосе:

– Это ужасно важно!

Николас засомневался, но потом из чистого любопытства решил уступить. Он снял маску и даже вышел из тени, чтобы она смогла получше рассмотреть его лицо, и стал ждать – что же будет дальше.

Реакция незамедлительно последовала.

Девушка в изумлении зажала рот рукой, а глаза ее стали круглыми, как блюдца. Николас шагнул к ней, думая, что она сейчас упадет в обморок, но неожиданно раздавшийся громкий хохот остановил его на полпути. За этим последовал неудержимый взрыв веселья. Она опустилась на каменную скамейку и закрыла лицо руками, все ее тело сотрясалось от приступов смеха. Дважды девушка бросала на него взгляд в щелочку между пальцами – как бы удостоверяясь в том, что не ошиблась, – и каждый раз, увидев его лицо, принималась хохотать еще громче.

С величайшим трудом ей удалось наконец взять себя в руки. Она посмотрела на него – ее глаза все еще искрились весельем – и, не веря увиденному, смотрела на единственное лицо во всей Англии, которое заставило учащенно биться ее сердце.

Теперь, когда Джулиана оправилась от потрясения, это лицо снова вызвало у нее те же чувства, что и нынешней весной. Правда, выражение его неуловимым образом изменилось. Сейчас на точеных губах этого человека блуждала едва заметная улыбка, а взгляд не был таким уж холодным и жестоким, хотя и оставался несколько отстраненным, как прежде, но уже был определенно заинтересованным.

Ей это польстило и сразу подняло настроение – Джулиана почувствовала себя увереннее и пришла к выводу, что несколько минут назад приняла правильное решение. Ведь она молилась о том, чтобы кто-нибудь погубил ее репутацию, и вот теперь, кажется, это свершится благодаря стараниям самого модного жениха в Европе – самого Николаса Дю Вилля! Это сразу меняло дело – придавало ему какое-то своеобразие и особый шик. Как награду за принесенную в жертву погубленную навеки репутацию она получит нечто совершенно удивительное – приятные воспоминания на всю жизнь!

– Я не сумасшедшая, хотя, наверное, очень похожа на нее, – проговорила Джулиана, – и у меня действительно есть к вам просьба.

Николас почувствовал, что вот теперь уж точно пора уходить, но его словно околдовал ее заразительный смех и обворожительное личико, на котором удивление сменялось восторгом. Кроме того, перспектива возвращения на бал нисколько не вдохновляла его.

– Так о какой любезности с моей стороны вы хотите просить?

– Это несколько трудно объяснить… – начала девушка.

Он увидел, как она потянулась за стаканом с каким-то напитком и сделала глоток, будто хотела почерпнуть из него мужества, а затем подняла на Николаса невинный взгляд своих огромных глаз.

– На самом деле – это очень трудно, – исправилась Джулиана, сморщив свой нежный носик.

– Как видите, – ответствовал Дю Вилль, подавляя улыбку и отвешивая ей галантный поклон, – я полностью к вашим услугам.

– Боюсь, как бы вы не изменили своих намерений после того, как услышите, что именно мне от вас требуется, – с сомнением пробормотала девушка.

– Так говорите, чем я могу быть полезен?

– Я бы хотела, чтобы вы обесчестили меня.

Глава 7

Николас мог бы побиться об заклад, что никогда прежде ему не приходилось слышать ничего более удивительного ни от одной женщины. Он, попросту говоря, онемел от такого заявления.

– Простите – что вы сказали? – выдавил Дю Вилль наконец.

Джулиана видела, что он пытается как-то скрыть свое изумление, и снова подавила мучительный приступ неприличного хихиканья. Она никак не могла объяснить себе причину своего столь необычного веселья – то ли не выдержали нервы, то ли подействовал этот дивный напиток, которым мужчины так любят поднимать себе настроение.

– Я сказала: не будете ли вы так любезны обесчестить меня.

Стараясь потянуть время, Николас, следя за ней краем глаза, вынул из кармана вторую из двух взятых с собой тонких сигар.

– А что… именно… – осторожно спросил он, наклонив голову и зажигая сигару, – вы, собственно говоря, хотите этим сказать?

– То, что я хочу быть опозоренной, – повторила Джулиана, глядя, как он прикрыл рукой маленький огонек, и попыталась получше рассмотреть его лицо. – То есть чтобы я стала нежелательной и неподходящей невестой для всех мужчин, – объяснила она. – Короче говоря, нужно сделать так, чтобы на моем замужестве можно было поставить крест. Чтобы обо мне все забыли.

Вместо ответа он поставил ногу на каменную скамью, на которой сидела Джулиана, рядом с ее бедром и стал внимательно смотреть на девушку в задумчивом молчании, зажав в ровных белых зубах тонкую сигару.

– Думаю… я… не смогла бы объяснить вам это более ясно, – с волнением сказала она.

– Да, мне тоже так кажется.

Джулиана придвинулась ближе к его ноге и запрокинула голову, всматриваясь в его непроницаемое лицо, между тем как он отвел глаза и уставился в темноту.

– Вы понимаете, что я имею в виду?

– Нетрудно понять.

В его голосе не было особого воодушевления, поэтому она выпалила первое, что ей пришло в голову:

– Я готова заплатить вам!

На этот раз Николасу удалось скрыть свое изумление – он только улыбнулся ее способности преподносить сюрпризы.

– Уже вторая, – пробормотал он, – и всего за одну ночь!

Понимая, что она ждет от него ответа, Дю Вилль посмотрел на обращенное к нему лицо и, сдержав непроизвольную ухмылку, сказал:

– Это очень заманчивое предложение.

– Я буду помогать вам всем, чем только смогу, – пообещала она, глядя на него серьезными, полными надежды глазами.

– Ваши доводы и аргументы становятся все более и более неотразимыми.

Заставив ее ждать своего решения, Николас, глядя в пространство, размышлял над непростой ситуацией, в которой оказался. Эта молодая особа, сидящая перед ним на скамье, очень занятна. Он все еще не мог определить ее возраста, хотя не сомневался, что уже задолго до того как попросить его об одолжении, она была далеко не невинной дебютанткой, охраняемой строгой мамашей. Начать с того, что девушка сидела одна в укромном месте в темноте, осталась наедине с мужчиной, которому никогда не была представлена, и, самое главное, не пыталась как-то избежать двусмысленного положения.

Кроме того, платье ее имело соблазнительный, предельно глубокий вырез, открывающий налитую грудь, и чересчур плотно обтягивало тонкую талию. Ни одна почтенная мамаша из высшего общества не позволила бы своей невинной дочери появиться на людях в столь откровенном наряде. Он скорее подошел бы очень смелой замужней женщине или куртизанке. Но на руке девушки не было обручального кольца – значит, верным оставалось второе предположение. Этот вывод подтверждался еще и тем, что в последнее время считалось особым шиком, особенно среди богатых молодых ловеласов, привозить на маскарады ради шутки своих веселых подружек. Некоторые из самых красивых и модных лондонских куртизанок присутствовали на этом маскараде, и Николас предположил, что ангелоподобное создание, сидящее рядом с ним, – это одна из них, просто она поссорилась с тем, кто ее сюда привез. И теперь, выплакав все свои обиды и печали, девушка искала себе другого покровителя. Вне всякого сомнения, черт возьми, она была «опозорена» уже давным-давно и неоднократно и отнюдь не собиралась платить ему, но эта последняя уловка была удивительно остроумна, и он оценил ее по достоинству. Она была не только очаровательна и мила, но и совершенно уникальна. К тому же очень забавна. С ее непосредственностью и богатым воображением, с ее мягким, хорошо поставленным голосом ей, конечно же, не придется долго искать нового покровителя. И ей-богу, если сегодня в постели она окажется хоть наполовину такой же очаровательной, какой предстала перед ним во время их удивительной встречи, то он бы явно соблазнился быть претендентом на эту роль.

Терзаясь неизвестностью, Джулиана не отводила взгляда от его мужественного лица с волевым подбородком, пытаясь прочесть мысли Дю Вилля, пока он неподвижно стоял, смотря в темноту, – руки в карманах, плащ небрежно переброшен через плечо. От уголков глаз к вискам разбегались мелкие морщинки, отчего казалось, что он слегка улыбается, но это вполне могло быть оттого, что он сжимал в зубах тонкую сигару.

Не в силах больше выдерживать столь долгое ожидание, Джулиана спросила дрожащим голосом:

– Ну как, вы решились?

Он снова перевел на нее взгляд, и она вдруг почувствовала всю силу этой ленивой, но неотразимой улыбки, вдруг осветившей его лицо.

– Но я обойдусь вам недешево, – пошутил он.

– У меня не очень много денег, – предупредила Джулиана, на что Николас, не в силах сдержаться, тут же разразился громким хохотом, – она и вправду стала рыться в своем маленьком ридикюле.

Протянув к ней руку, он сказал:

– А не поискать ли нам более подходящее местечко для… э-э-э…

– Моего позора? – пришла она к нему на помощь, и он на миг почувствовал легкое сомнение, которое тут же исчезло, не успев воплотиться во что-либо более определенное. Девушка встала, распрямила плечи, подняла голову и, решительно сделав шаг, словно королева, изрекла:

– Ну что ж, так тому и быть.

Он повел ее в глубь лабиринта, положившись на свою память, – было время, когда они с Валери по несколько часов плутали здесь, потеряв секретную тропинку. Когда они неторопливо продвигались по лабиринту, ему пришло в голову, что неплохо бы им познакомиться, но, когда Николас заговорил об этом, она заявила, что уже знает, кто он.

– А вас как зовут? – продолжал допытываться Дю Вилль, видя, что девушка не проявляет особого желания добровольно назвать ему свое имя.

Но где-то в затуманенном сознании Джулианы, околдованной призрачной нереальностью сегодняшней лунной ночи и присутствием красивого, влекущего к себе мужчины, все-таки восторжествовало чувство осторожности. Пытаясь выдумать себе какое-нибудь имя, она вдруг посмотрела вниз, на свое платье.

– Мария, – сказала Джулиана после секундного раздумья. – Вы можете звать меня Мария.

– Как Марию-Антуанетту? – пошутил Николас, удивляясь, зачем она лжет ему.

В ответ Джулиана жизнерадостно подняла левую руку, весело воскликнув.

– Пусть будут и волки сыты, и овцы целы!

И буквально через долю секунды остановилась как вкопанная.

– А куда мы идем?

– Ко мне в спальню.

Она мысленно перечислила известные ей возможности погубить свою репутацию. Во-первых, три танца с одним и тем же человеком. Во-вторых, позволить мужчине проявить свои нежные чувства. И наконец, находиться в комнате наедине с мужчиной. Итак – комната. Спальня. Джулиана одобрительно кивнула.

– Прекрасно, я думаю, вы об этом знаете больше, чем я.

«Сомневаюсь», – холодно подумал Николас. Они шли молча, но тишина была какая-то дружелюбная, умиротворенная, и Дю Виллю это очень понравилось. Она, видно, не чувствовала потребности в постоянной болтовне. И когда девушка наконец прервала молчание, он подумал, что она выбрала для этого правильный момент, хотя затронутая ею тема совершенно ошеломила его: в его богатом опыте общения с женщинами Николасу еще не приходилось обсуждать этот предмет. Девушка какое-то время шла, разглядывая землю у себя под ногами, потом подняла голову и глубокомысленно заявила:

– Я часто удивляюсь, глядя на червей. А вы?

– Признаться, сейчас уже не так часто, как раньше, – весело пошутил Дю Вилль, подавляя приступ смеха.

Обычно ему и за неделю не приходилось столько смеяться, как сегодня.

– Тогда послушайте, что я вам скажу, и попытайтесь ответить на мой вопрос, – предложила она серьезным тоном озадаченного ученого. – Если Бог создал их для того, чтобы они ползали по земле – что они и делают, – то почему у них нет коленей?

Николас остановился от неожиданности, с трудом сдерживая улыбку. Он повернулся к ней.

– Что вы сказали?

Она подняла свое ангельское личико с сияющими глазами, грудь ее заманчиво вздымалась, а алые губки послушно повторили:

– Я спросила: почему у червей нет коленей?

– Да, я так и понял.

Схватив девушку за плечи, он порывисто притянул ее к себе, охваченный внезапным желанием прижаться к этим нежным губам. Николас отпустил ее так же быстро, как и обнял, особенно не интересуясь, что выражает ее лицо – потрясение или просто укор. Решив, что обсуждать это не обязательно и нежелательно с той, которая согласна лечь с ним в постель в обмен на деньги, он шагнул в сторону и отвернулся.

И все же не удержался и несколько раз украдкой посмотрел на нее в темноте, чтобы оценить реакцию девушки. Увидев легкую растерянную улыбку, он успокоился.

Николас не был до конца уверен, что правильно нашел все нужные повороты тропинки, пока они не завернули за последний угол и он не увидел секретный выход, ведущий к боковому черному ходу в дом. Зная, что дальше им придется пройти несколько шагов на виду у гуляющей публики, хотя и на довольно безопасном расстоянии, Дю Вилль благоразумно встал слева от девушки – между нею и домом.

– Почему мы пошли быстрее? – спросила она.

– Потому что нас сейчас могут увидеть со стороны сада, – предупредил он.

Она оглянулась.

– Пусть у них тоже будут и волки сыты, и овцы целы, – провозгласила девушка, плавно поведя рукой вокруг. И весело воскликнула:

– Да будет так!

Николас почувствовал, что его плечи опять затряслись от неудержимого смеха, но ничего не сказал, чтобы не расхохотаться во весь голос.