Джули Кагава
Железная дочь
Будто ледяная рука вонзилась в меня и вырвала сердце. Меня пронзила настоящая физическая боль. Ноги подкосились, и я рухнула в снег, кристаллы льда впивались в ладони. Я не могла дышать, не могла плакать. Будучи не в состоянии делать что-либо, я просто сидела на коленях в снегу, мороз пронизывал до костей, а слова Эша эхом гудели в голове.
– О, это было жестоко, Эш, – сказал радостным голосом Роуэн. – Я верю, что ты разбил бедняжке сердце!
Эш что-то ответил, но я не расслышала: земля накренилась перед глазами, и голова закружилась сильнее. Я могла бы сопротивляться, но в тот момент мне было уже все равно.
«Пусть наступит тьма, – подумала я, – пусть унесет меня». И она накрыла меня тяжелым одеялом, отправив в небытие.
Глава 3
Скипетр времен года
Какое-то время я пробыла в полузабытьи: то спала, то приходила в себя. Перед глазами плыли смутные сны, смешиваясь с реальностью, и я не понимала, что происходило во сне, а что наяву. Мне снилась моя семья: Итан, мама и отчим Люк. Они жили своей жизнью, но без меня, постепенно забывая, кто я и что я вообще когда-либо существовала. В сознании мелькали силуэты и голоса: Тяосин просила поскорее прийти в себя, потому что ей было скучно; Роуэн оправдывался перед королевой Мэб, что понятия не имеет, почему простой гриб так на меня повлиял; другой голос сказал ей, что я могу никогда не очнуться. Иногда мне снилось, что Эш был в комнате: стоял в углу или у моей кровати и смотрел на меня яркими серебристыми глазами. В своем бреду я слышала, как он шептал, что ему жаль.
– До чего хрупкие существа эти люди! – пробормотал кто-то однажды ночью, когда я то приходила в себя, то погружалась в сон. – Один крошечный кусочек пляши-язык-развяжи, и они уже в коме. До чего жалкое зрелище! – фыркнул некто. – Ходят слухи, эта влюбилась в принца Эша. Интересно, что Мэб сделает с ней, когда она очнется. Она не особо довольна тем, что Летняя девчонка крутит шуры-муры с ее любимым сыном.
– Да уж, определенно не время играть в Спящую красавицу, – добавил другой голос, – особенно когда на носу Обмен и все такое. – Говоривший хмыкнул. – А проснется, так Мэб может убить ее за принесенные беспокойства. Как ни крути, будет интересно! – Смех утих, и я погрузилась во тьму.
Прошла целая вечность. Мимо скользили чьи-то голоса, ничего важного. Тяосин то и дело тыкала меня в ребра, царапая острыми когтями до крови, но боль будто не принадлежала мне. Перед глазами мелькали сцены из моей семьи: мама стоит на крыльце и объясняет полицейскому, что нет у нее никакой пропавшей дочери; Итан играет в моей комнате, которая теперь стала рабочим кабинетом, перекрашенная и переоборудованная, все мои личные вещи раздали.
Когда я смотрела на сводного брата, в груди возникала тупая пульсация: в другой жизни это могло быть горько и печально, но сейчас я не чувствовала ничего и наблюдала за ним с отстраненным любопытством. Он разговаривал со знакомым мне плюшевым кроликом, и я нахмурилась. Разве этого кролика не порвали на части?..
– Они забыли тебя, – пробормотал голос во мраке. Глубокий знакомый голос. Я повернулась и увидела Машину: свернув тросы-крылья за спиной, он смотрел на меня с легкой улыбкой на губах, его серебристые волосы светились в темноте.
Я нахмурилась.
– Тебя здесь нет, – пробурчала я, сопротивляясь видению. – Я убила тебя, ты ненастоящий.
– Нет, любовь моя, – Машина покачал головой, волосы его мягко колыхнулись. – Ты убила меня, но я все еще с тобой. Теперь я всегда буду с тобой. Этого не избежать. Мы единое целое.
Я поежилась, дрожа.
– Уходи! – сказала я, отступая во мрак. Железный Король пристально наблюдал, но не последовал за мной. – Тебя здесь нет, – повторяла я. – Это просто сон, ты умер! Оставь меня в покое!
Развернувшись, я рванула в темноту, пока мягкое сияние Железного Короля не растворилось в пустоте.
Прошла еще одна вечность, а может, всего несколько секунд. В путанице и темноте я почувствовала чье-то присутствие рядом.
«Мама? – подумала я, почувствовав себя снова маленькой девочкой. А может, это Тяосин пришла побеспокоить меня в очередной раз. – Уходите! – велела я им, погружаясь обратно в сон. – Не хочу вас видеть! Никого не хочу видеть. Оставьте меня одну!»
– Меган, – прошептал до боли знакомый голос, вытаскивая меня из пустоты. Я сразу узнала его, но так же поняла, что это всего лишь плод моего отчаянного воображения, поскольку владелец этого голоса не стал бы сидеть у моей кровати и разговаривать со мной.
«Эш?»
– Проснись, – прошептал он, его глубокий голос прорезал слои тьмы. – Не делай этого. Ты должна поскорее выбраться, иначе пропадешь и исчезнешь навсегда. Борись. Вернись к нам.
Мне не хотелось просыпаться. В реальном мире меня не ждало ничего, кроме боли. А во сне я ничего не чувствовала. Здесь мне не нужно было сталкиваться с презрением Эша, горящим в его глазах. Тьма стала моим убежищем. Я отстранилась от его голоса, погрузившись в умиротворяющую тьму. И сквозь сновидения и бред я услышала тихое рыдание.
– Пожалуйста… – Чья-то рука, настоящая и крепкая, взяла мою ладонь, возвращая меня к реальности. – Знаю, что ты обо мне думаешь, но… – Голос оборвался, Эш прерывисто вздохнул. – Не уходи, – прошептал он. – Меган, не уходи. Вернись ко мне.
Всхлипнув, я открыла глаза.
В комнате было темно и пусто. Волшебный свет проникал в окно, обволакивая все синими и серебристыми цветами. Как обычно, воздух был морозный.
«Значит, это был сон, – подумала я, когда туман, так долго круживший в моей голове, наконец рассеялся, оставив меня с осознанием ужасающей реальности. – Всего лишь сон».
Меня охватило чувство, что меня предали. Я зря выбралась из прекрасной темноты. Так вот что такое разбитое сердце. Возможно ли умереть от такой боли? Я всегда думала, что девчонки в школе чересчур драматизировали: расставшись с парнями, они рыдали неделями напролет. Мне казалось, они поднимали шум из ничего. Но тогда я не была влюблена.
Что мне теперь делать? Эш меня презирал. Все, что он говорил и делал, было лишь для того, чтобы привести меня к королеве. Обманщик, использовал меня в своих целях.
А самым печальным было то, что я любила его.
«Хватит! – сказала я, когда слезы снова предательски подступили. – Перестань! Эш этого не заслуживает. Ничего не заслуживает. Бездушный фейри, игравший с тобой на каждом шагу, а ты попалась, как идиотка!» Я сделала глубокий вдох, сдерживая слезы, мечтая, чтобы они замерзли во мне и заморозили меня изнутри целиком: все чувства и воспоминания – все, что делало меня слабой. Потому что если играть в Неблагом Дворе, то нужно стать холодной, как сам лед. Нет, не лед. Стать твердой, как железо. «Больше ничто не причинит мне боль, – подумала я, когда слезы высохли, а чувства превратились в засохший ком. – Я тоже умею играть жестко».
Я откинула одеяла и выпрямилась, морозный воздух покалывал кожу. Пусть заморозит меня, плевать. На голове царил полный беспорядок, волосы запутались и потускнели, одежда на мне была мятая и отвратная. Я сняла ее и потопала в ванную – единственное теплое место во всем Дворе; затем надела джинсы, черный топ с бретельками через шею и длинное черное пальто. Когда я заканчивала шнуровать черные ботинки, в комнату вошла Тяосин.
Она заморгала, очевидно изумленная, что я уже на ногах, и расплылась в широкой улыбке, сверкая в лунном свете клыками.
– Ты встала! – воскликнула она, запрыгивая на кровать. – Очнулась! Боже, какое облегчение! Мэб ужасно сердилась и капризничала с тех пор, как ты слегла. Она боялась, ты будешь спать вечно! И тогда ей пришлось бы объяснять твое состояние Благим дворянам, когда придут на Обмен.
Я нахмурилась, и на мгновение во мне вспыхнула крошечная искра надежды.
– Что за Обмен? – поинтересовалась я. Они пришли за мной? Неужели Оберон наконец послал кого-нибудь спасти меня из этой адской дыры?
Тяосин, в своей бесхитростной манере, казалось, прекрасно понимала, о чем я думала.
– Не переживай, полукровка, – фыркнула она, глядя на меня прищуренными глазами, – они не за тобой, а чтобы передать Скипетр времен года. Лето наконец-то закончилось, Зима близко.
Я почувствовала укол разочарования, но подавила его. Никакой слабости. Ничего не показывай. Пожав плечами, я небрежно спросила:
– А что такое Скипетр времен года?
Тяосин зевнула и устроилась поудобнее на моей кровати.
– Это волшебный талисман, который Дворы передают друг другу при смене времен года, – ответила она, теребя нитку на одеяле. – Шесть месяцев в году его хранит Оберон, когда весна и лето в самом разгаре, а зима слабеет. А потом, в осеннее равноденствие, его передают королеве Мэб, чтобы обозначить смену власти между Дворами. Летние Дворяне скоро прибудут, и мы устроим грандиозный бал, чтобы отпраздновать начало зимы. Все в Тир-на-Ног приглашены, бал будет длиться четыре дня. – Она усмехнулась и подпрыгнула, ее дреды парили в воздухе. – Хорошо, что ты сейчас проснулась, полукровка. Такую вечеринку ты не захочешь пропустить!
– Лорд Оберон и Титания тоже будут?
– Лорд Острые Ушки? – фыркнула Тяосин. – Он слишком важная персона, чтобы водиться с Неблагими отродьями. Нет, Оберон и его злючка королевишна Титания останутся в Аркадии, там им комфортнее. Так даже лучше, эти двое сорвиголов могут испортить всю вечеринку.
Значит, я буду сама по себе. Меня устраивает.
Летний Двор прибыл под музыку и в окружении множества цветов, что открыто противоречило обычаям Зимы, которые я уже начинала ненавидеть. Я стояла по щиколотку в снегу, подняв воротник пальто против встречного ветра, и наблюдала, как Неблагие фейри топтались в саду. Мероприятие должно было пройти на улице, в саду, полном льда и замороженных статуй. В воздухе парили блуждающие огоньки и свечи, окутывая все кругом бесконечными сумерками. Почему Зимние фейри не могут хоть раз провести бал на поверхности, наверху на свежем воздухе? Я до боли скучала по солнечному свету.
Я почувствовала за спиной чье-то присутствие и услышала тихий смешок у своего уха.
– Так рад, что ты смогла присоединиться к нам сегодня, принцесса! Без тебя было бы невыносимо скучно.
Кожа покрылась мурашками, когда дыхание Роуэна защекотало мне шею, и я с усилием подавила страх.
– Ни за что на свете такое бы не пропустила, – ответила я тихим и спокойным голосом, чувствуя на себе его пристальный взгляд, но не обернулась. – Чем могу быть полезна, ваше высочество?
– О нет, теперь мы играем в Снежную королеву! Браво, принцесса, браво! Столь смелое возвращение, несмотря на разбитое сердце, достойно похвалы. Весьма непредсказуемо для Лета. – Он обошел меня кругом и встал так близко, что я буквально видела свое отражение в его ледяных голубых глазах. – Знаешь, – выдохнул он, обдавая мои щеки холодным дыханием, – я могу помочь забыть его.
Мне отчаянно хотелось отстраниться, но я не двинулась с места.
«Ты железная, – напомнила я себе. – Он не может причинить тебе боль. Ты стальная внутри».
– Ценю твое предложение, – ответила я, глядя сиду прямо в глаза, – но мне не нужна помощь. Я уже его забыла.
– Да неужели? – Казалось, Роуэна мои слова не убедили. – Ты же знаешь, что он вон там, да? Делает вид, что не смотрит на нас. – Ухмыльнувшись, он взял мою ладонь и поднес к губам. Желудок мой непроизвольно содрогнулся. – Давай покажем Эшу, насколько тебе все равно. Ну же, принцесса, ты сама этого хочешь.
И это было правдой. Мне хотелось причинить Эшу боль, заставить его ревновать, пережить ту же боль, что пережила я. А Роуэн это и предлагал. Нужно было лишь наклониться и поцеловать эти самодовольно ухмыляющиеся губы. Роуэн был великолепен, не худшая пассия для мстительного поцелуя.
– Поцелуй меня, – прошептал он.
По саду разнеслись звуки музыки, и воздух наполнился запахом роз. Под рев и вопли Зимних фейри к саду подъезжал Благой Двор.
Я вздрогнула, вырвавшись из наведенного на меня чарами оцепенения.
– Черт возьми, перестань так делать! – зарычала я, выдергивая руку и отступая. Сердце мое бешено билось. Боже, в этот раз я чуть не попалась; еще доля секунды, и я набросилась бы на него. Щеки мои покраснели от смущения.
Роуэн рассмеялся.
– Да ты почти хорошенькая, когда краснеешь, – усмехнулся он, отступая назад, будто опасаясь, что получит пощечину. – Еще увидимся, принцесса! – Издевательски поклонившись, он ускользнул прочь.
Я украдкой огляделась, гадая, правда ли Эш был поблизости и наблюдал за нами, как утверждал его братец. Сейдж со своим гигантским волкодавом стоял, облокотившись о колонну возле трона Мэб, но Эша нигде не было видно.
Через поросшие колючим вереском ворота сада прошли двое сатиров, держа в руках тусклого, костяного цвета трубы. Они поднесли их к губам и издали пронзительный звук, заставивший Неблагой Двор завыть. Сидя на своем ледяном троне, Мэб наблюдала за шествием со слабой улыбкой на губах.
– Попалась! – прошипел кто-то и болезненно ущипнул меня за задницу. Я взвизгнула и набросилась на Тяосин, а она, приплясывая, отскочила, размахивая дредами. – Ну ты и дурочка, полукровка! – насмехалась она, когда я пнула ногой снег в ее сторону, и с легкостью увернулась. – Роуэн чересчур хорош для тебя, он опытный и искушенный. Да любой, что фейри, что человечишка, зуб бы отдали, чтобы провести с ним ночь. Попробуй! Гарантирую, ты получишь удовольствие!
– Не интересует, – резко фыркнула я, глядя на нее, прищурившись. Задница еще болела после щипка. – Хватит с меня игр с фейри-принцами. Пусть катятся в ад, мне плевать. Я скорее разденусь на съедение красным колпачкам.
– О-о-о, а можно мне посмотреть?!
Закатив глаза, я повернулась к ней спиной, когда, наконец, объявился и сам Благой Двор. В сад впорхнула шеренга белых лошадей, с голубыми, как ясное летнее небо, глазами. В седлах, сотканных из коры, веток и цветущих лоз, сидели и надменно смотрели сверху вниз элегантные эльфийские рыцари в зеленых доспехах. Вслед за рыцарями вошли знаменосцы, сатиры и гномы в нарядах цветов Летнего Двора. Наконец, в сопровождении двух троллей с мрачными лицами, рычавших и скалившихся на толпы Зимних фейри, в саду появилась изящная карета, увитая шипами и розовыми лозами.
Тяосин фыркнула.
– В этом году они нереально подозрительные, как параноики, – пробормотала она, когда тролль ударил гоблина, подошедшего слишком близко. – Интересно, что это за могущественный выскочка пожаловал, с такой-то мощной охраной?
Я промолчала, кожа моя покрылась мурашками, поскольку я уже знала, что будет дальше. Карета остановилась, дверцы отворились…
И в снег ступил сам король Оберон, владыка Благого Двора.
Неблагие фейри ахнули и зарычали, пятясь подальше от кареты, когда Лесной царь окинул толпу своим бесстрастным взглядом. Сердце мое заколотилась в груди. Оберон, как всегда, выглядел внушительно: стройный, могущественный и властный; серебристые волосы ниспадали до самого пояса, глаза цвета бледно-зеленых листьев. Одет он был в одежды цвета леса: коричневые, золотистые и зеленые, а на голове покоилась корона с ветвистыми рогами.
Стоявшая рядом со мной Тяосин разинула рот и прижала уши к макушке.
– Оберон?! – прорычала она, пока я наблюдала, как Лесной царь обводил взглядом толпу в тщетных поисках. – Что Лорд Острые Ушки здесь забыл?!
Я не смогла ей ответить, поскольку пронзительные глаза Оберона наконец нашли меня, и я вздрогнула под его пристальным взглядом. В последний раз я видела Лесного царя, когда убегала из Благого Двора, решив отыскать брата. Оберон послал за мной Пака, но я убедила его мне помочь. Думаю, после подобного мятежа и прямого неповиновения король Благих вряд ли был нами доволен.
Живот скрутило, и к горлу подкатил ком, когда я подумала о Паке. Мне удалось взять себя в руки, пока никто из Неблагих не заметил моего проявления слабости. Однако воспоминания о лучшем друге продолжали терзать меня. Мне отчаянно хотелось, чтобы Пак был здесь. Я уставилась на карету в надежде, что оттуда вот-вот выскочит долговязый рыжеволосый парнишка, сверкая жизнерадостной улыбкой, но этого, конечно же, не случилось.
– Лорд Оберон, – приветствовала Мэб отстраненным голосом, но было ясно, что она была не меньше остальных удивлена увидеть давнего противника, – какой сюрприз! Чем обязаны вашему визиту?
Оберон подошел к трону в сопровождении двух своих телохранителей-троллей, толпа Неблагих фейри быстро расступилась перед ним.
– Леди Мэб, – произнес Лесной царь, его мощный голос эхом разнесся по всему саду, – я пришел просить возвращения моей дочери, Меган Чейз, к Летнему Двору.
По толпе Неблагих фейри пронесся недовольный ропот, и все взгляды обратились на меня.
«Железная, – напомнила я себе. – Ты железная. Не дай себя запугать!» Обойдя Тяосин, я вышла вперед и смело встретила направленные на меня удивленные и сердитые взгляды.
Оберон кивнул в сторону кареты, и тролли полезли внутрь и вытащили в снег двух бледных Зимних сидов, руки которых были связаны за спиной живыми извивающимися лозами.
– Я принес обмен, как того требуют правила, – продолжил Оберон, пока тролли подталкивали пленников вперед. – Я верну вам ваших людей в обмен на свободу моей дочери…
Мэб перебила его.
– Боюсь, вы неправильно меня поняли, лорд Оберон, – прохрипела она с легкой улыбкой на губах. – Ваша дочь не пленница Неблагого Двора, она здесь гостит по своей воле. Она пришла сама, заключив сделку с моим сыном. Девушка связана с принцем Эшем соглашением, и вы не имеете права требовать ее возвращения. Сделка заключена, и стороны должны ее соблюдать.
Оберон напрягся и медленно повернулся ко мне. Под тяжелым взглядом его древних зеленых глаз я тяжело сглотнула.
– Это правда, дочь? – спросил он, и, хоть голос его и был мягким, все же он эхом отозвался у меня в ушах, заставив вздрогнуть.
Закусив губу, я кивнула.
– Правда, – прошептала я. Надо полагать, эту часть истории волк-охотник ему не поведал.
Лесной царь покачал головой.
– В таком случае я не могу тебе помочь. Глупая девчонка! Ты сама обрекла себя на такую участь. Так тому и быть. – Он отвернулся – жест, громче любых слов говоривший, что беседа окончена, и это было для меня словно удар под дых. – Моя дочь сделала свой выбор, – объявил он. – Покончим с этим.
«И это все?! – подумала я, пока Оберон возвращался к карете. – Ты не будешь сражаться, чтобы высвободить меня, не будешь торговаться с Мэб за мою свободу? Ты бросишь меня здесь из-за какого-то дурацкого соглашения?!»
Видимо, так. Больше не оглядываясь на меня, Лесной царь подошел к экипажу и кивнул своим троллям. Один из них заталкивал Неблагих пленников обратно в карету, пока второй открывал другую дверцу.
В снег вышла высокая величественная фейри. Несмотря на свой рост, она выглядела такой хрупкой, что, казалось, сломается под малейшим дуновением ветра. Руки и ноги представляли собой пучки прутиков, сплетенных вместе травой. Вместо волос на голове цвели хрупкие белые бутоны. Ее плечи покрывала великолепная мантия, сотканная из самых разнообразных цветов: лилии, розы, тюльпаны, нарциссы и другие, мне неизвестные. Вокруг нее порхали пчелы и бабочки, а запах роз внезапно стал удушающим.
Она шагнула вперед, и толпы Зимних фейри отшатнулись при ее приближении, будто она была заразна. Однако взгляды всех вокруг были прикованы не к самой цветущей девушке, а к тому, что она держала в руках.
То был скипетр, который обычно носят короли и королевы, только этот был не просто украшенной палочкой. От этого скипетра исходило пульсирующее мягкое янтарное сияние; словно пронизанный солнечными лучами, он растапливал под собой снег. Длинная ручка была обвита виноградной лозой, а на резной головке непрерывно росли цветы, бутоны и прочие крошечные растения. Он оставлял след из листьев и лепестков там, где ступала высокая дама, и Зимние фейри отшатывались в панике, рыча и шипя.
У подножия трона дама преклонила колени и обеими руками протянула скипетр, склонив голову. Какое-то время Мэб просто наблюдала, выражение ее лица невозможно было прочесть. Весь Зимний Двор, казалось, затаил дыхание. Затем Мэб нарочито медленно встала и вырвала скипетр из рук девушки. Королева держала его перед собой, изучая, а затем подняла его на всеобщее обозрение.
Скипетр вспыхнул, и ледяная синева поглотила золотую ауру. Листья и цветы, сморщившись, опали. Пчелы и бабочки безжизненно упали на землю, их прозрачные крылья покрылись инеем. Скипетр вспыхнул еще раз и превратился в лед, посылая искрящиеся призмы света по всему двору.
Фея, стоявшая на коленях перед королевой, задрожала, а затем… съежилась. Ее великолепная мантия засохла, цветы почернели и опали. Волосы ее завились, стали сухими и ломкими и, в конце концов, отслоились от кожи головы. Послышался треск веток, когда ее ноги сломались в коленях, не в силах больше удерживать ее. Девушка рухнула в снег, вздрогнула и замерла. Пока я в ужасе наблюдала, недоумевая, почему никто не спешит ей помочь, аромат роз исчез, и сад наполнился запахом гниющей растительности.
– Дело сделано, – устало произнес Оберон, поднял голову и встретился взглядом с Мэб. – Обмен был завершен до летнего равноденствия. А теперь прошу извинить, королева Мэб, мы должны вернуться в Аркадию.
Мэб бросила на него хищнический взгляд.
– Вы не останетесь, лорд Оберон? – пропела она. – Отпразднуйте с нами!
– Пожалуй, нет, миледи. – Если Оберона и смутило то, как Мэб на него посмотрела, он этого не показал. – Мы отнюдь не ждем окончания лета. Боюсь, вынуждены отказать. Но предупреждаю, королева Мэб, это еще не конец. Так или иначе, я верну свою дочь.
Я вздрогнула от этих слов. Может, Оберон все же придет за мной? Но Мэб посмотрела в ответ, прищурившись, поглаживая рукоять скипетра.
– Уж слишком это похоже на угрозу, Лесной царь.
– Просто обещание, миледи. – Пока Мэб не сводила с него глаз, Оберон сознательно повернулся к королеве Зимы спиной и зашагал к карете. Тролль открыл перед ним дверцы, и Лесной царь вошел внутрь, не оглядываясь. Кучер взмахнул поводьями, и Летняя свита умчалась прочь, исчезнув вдали, пока тьма не поглотила их окончательно.
Мэб улыбнулась.
– Лето закончилось! – объявила она своим скрипучим голосом, поднимая вторую руку, будто обнимая своих ожидающих в нетерпении подданных. – Зима пришла! Да начнется Пир!
Неблагие впали в исступление: они выли, рычали и орали в ночи. Откуда ни возьмись заиграла музыка, дикая и мрачная, барабаны колотили в быстром, неистовом ритме. Фейри столпились хаотичной извивающейся массой, прыгая в безумстве, выли и кружились, радуясь наступлению зимы.
Я на пир не пошла. Во-первых, не было настроения, а во-вторых, танцевать с Зимними фейри казалось не лучшей идеей. Особенно после того, как компания опьяненных чарами красных колпачков окружила боггарта и разорвала его на куски. Просто адское столпотворение. Я старалась держаться в тени и не замечать того, что творится вокруг, и гадая, не сочтет ли Мэб за грубость, если я уйду к себе в комнату. Глядя на застывшие статуи людей и фейри, разбросанные по всему саду, я решила не рисковать.
По крайней мере Роуэна на праздновании не было, а может, я просто его не видела. Думала, всю ночь придется отбиваться от его приставаний. Эш тоже загадочным образом отсутствовал, что было для меня одновременно облегчением и разочарованием. Я поняла, что ищу взглядом среди теней и толпы беснующихся фейри его до боли знакомую взъерошенную шевелюру или хотя бы блеск его серебристых глаз.
«Прекрати! – велела я себе, когда поняла, что занимаюсь. – Его здесь нет. А даже будь он здесь, что бы ты сделала? Позвала бы на танец? Он совершенно ясно дал понять, что о тебе думает».
– Прошу прощения, принцесса.
На мгновение сердце мое подпрыгнуло при звуке мягкого, бархатистого голоса. Он мог принадлежать как Роуэну, так и Эшу, они были довольно похожи. Собравшись с духом, я повернулась, но передо мной стоял не Эш. К счастью, и не Роуэн. Это был другой брат, старший из троих – Сейдж.
Вот черт, и этот тоже был до невозможного великолепен. Ну что за семейка! Все сыновья настолько красивы, что на них смотреть больно. Бледное, как у братьев, лицо; глаза, глядевшие на меня из-под тонких изящных бровей, словно кусочки зеленого льда. Длинные черные волосы колыхались за спиной, подобно чернильному водопаду. Его волк сидел в нескольких шагах, глядя на меня умными золотистыми глазами.
– Принц Сейдж, – осторожно приветствовала я, готовясь отразить очередные нападки. – Чем могу быть полезна, ваше высочество?
«Или ты просто пришел поиздеваться надо мной, как Роуэн и Эш?»
– Я хочу поговорить с вами, – ответил принц без лишних церемоний. – Наедине. Прогуляетесь со мной?
Это меня удивило и слегка встревожило.
– Куда? – спросила я.
– В тронный зал, – ответил Сейдж, переводя взгляд на дворец. – Сегодня обязанность охранять скипетр лежит на мне, поскольку прикасаться к нему могут только те, в чьих жилах течет королевская кровь. Со всем этим Пиром лучше хранить скипетр подальше от толпы. Иначе начнется хаос. – Когда я в задумчивости остановилась, он пожал худым плечом. – Я вас не заставляю, принцесса. Пойдете вы со мной или нет – это ничего не изменит. Я просто хотел поговорить с вами без Роуэна, Эша и назойливых фук, которые только и норовят что подслушивать.
Он терпеливо ждал моего ответа. Я могла отказаться, но не была уверена, хочу ли этого. Сейдж казался честным, даже деловитым. Не таким, как его братья. Он не пытался очаровать меня, но и не унижал. И в отличие от Роуэна, источавшего обаяние и ненависть, он не использовал на мне чары, что, думаю, в конце концов и подкупило меня.
– Хорошо, – решила я, махнув рукой. – Давайте поговорим. Ведите.
Он протянул мне руку, тем самым снова удивив меня. После мимолетного колебания я приняла ее, и мы пошли вперед; волк бесшумно плелся за нами.
Сейдж привел меня во дворец, вел по пустынным коридорам, окутанным льдом и мрачными тенями. Все Неблагие фейри оставались снаружи, танцевали ночь напролет. Мои шаги по твердому полу громким эхом отдавались по всем залам, в то время как принц и волк шагали абсолютно бесшумно.
– Я видел вас, – пробормотал Сейдж, не глядя на меня. Он повернул за угол так плавно, что я едва не поскользнулась, стараясь не отставать. – Наблюдал за вами и братом. И хочу предупредить, вам не стоит ему доверять.
Я едва не рассмеялась от столь очевидного заявления.
– Которому из них? – с горечью спросила я.
– Обоим. – Он повел меня вдоль очередного коридора, который я узнала – тронный зал был уже близко. Сейдж продолжил, не останавливаясь: – Ты не знаешь, насколько глубоко их соперничество. Особенно для Роуэна. Ревность, которую он испытывает к своему младшему брату, – это темный яд, поедающий его изнутри, делая его ожесточенным и мстительным. Он так и не простил Эшу смерть Ариэллы.
Мы вошли в тронный зал, величественный своей ледяной красотой. Сейдж отпустил мою руку и направился к трону, волк шагал за ним. Вздрогнув, я плотнее укуталась в пальто. Здесь было холоднее, чем на улице.
– Но Эш не был ответственен за смерть Ариэллы, – сказала я, потирая предплечья. – Это… – Я замолчала, не желая произносить мысли вслух. Это Пак подверг их опасности. Именно он был виновен в смерти возлюбленной Эша.
Сейдж ничего не ответил. Он остановился в нескольких шагах от трона Мэб, глядя на стоявший рядом алтарь. Мгновение спустя я поняла, что это и был источник холода. Скипетр парил в нескольких сантиметрах над алтарем, омывая лицо принца синим ледяным сиянием.
– Красиво, да? – пробормотал он, пробегая пальцами по покрытой изморозью рукояти. – Я вижу его каждый год, но все равно он не перестает меня удивлять. – Глаза его блеснули, казалось, он был в трансе. – Однажды, если Мэб когда-нибудь устанет быть королевой, я буду принимать его и управлять им. И когда это произойдет…
Остальное я не расслышала, потому что в этот момент волк, оскалившись, издал долгое и низкое рычание.
Сейдж резко обернулся и одним плавным движением обнажил меч, висевший на поясе. Я разглядывала его: он был очень похож на меч Эша, прямой и тонкий клинок, излучавший ледяную синеватую ауру. Я вздрогнула, вспомнив, каково это – схватиться за рукоять и ощутить жуткий, покалывающий кожу холод. И на мгновение мне стало страшно. Он собирается убить меня, поэтому мы здесь одни. Он с самого начала планировал убить меня.
– Как ты сюда пробрался? – прошипел Сейдж.
Я повернулась. В глубине зала, у дальней стены из тени вышло несколько темных фигур. Четыре худощавых и долговязых силуэта, едва ли не тощих: их конечности и тела были сплетены из проволоки, напоминая огромных марионеток, плетущихся по земле на четвереньках. Вой волка превратился в агрессивное рычание.
Сердце мое перевернулось в груди, когда из тени на свет выступил другой силуэт, одетый в металлические доспехи с изображением короны из колючей проволоки на груди. На нем был шлем, но козырек был поднят, обнажая лицо – до боли знакомое и родное. Бледная кожа, яркие серые глаза – ошибиться было невозможно. Из-под шлема на меня смотрело лицо Эша, глаза его были мрачными, как затянутое тучами зимнее небо.
