Джулия Эйлер
Аморалис
Глава вторая
Unus dies gradus est vitae
Один день – ступенька в лестнице жизни.
Тристан Гельдер
2008 год
Три тысячи часов. Ровно столько времени я потратил на восстановление дедушкиной машины. Черная Шевроле Импала тысяча девятьсот шестьдесят седьмого года, купе хардтоп, четыреста двадцать семь CID, семь литров, Turbo Jet V8, четыреста двадцать пять лошадиных сил. Пружинная подвеска всех колес, периферийная рама, ярко выраженный агрессивный дизайн с линией боковины типа «coke bottle» – типичный для мускулистой второй половины шестидесятых. Шикарные темно-синие сидения из натуральной кожи и, как вишенка на торте, освежитель в виде волны, из-за которого моя девочка всегда приятно пахнет. Да, ребята. Я поистине влюблен в эту машину.
Дед притянул её со своей работы – автосвалки. Ржавый кузов на колесах… Потом еще несколько лет искал на неё движок, салон и ещё туеву хучу запчастей. И так как они стоили очень немало, а дело было в Англии с американской машиной, то запчасти дед искал на той же свалке, и находил часто не от неё, но вполне подходящие. Так сказать – взаимозаменяемость.
Но самое печальное было то, что как только дед собрал все запчасти, рук к ней он так и не приложил – скончался в автокатастрофе. Похоже, это наша семейная ахиллесова пята… Сначала дед, по нелепой случайности влетевший в дерево, затем родители со своим мостом, а потом и я со своим поворотом. Семейка Адамс, ни отнять, ни прибавить! И что самое интересное – родители разбились именно тогда, когда отец принял решение восстановить эту машину.
В тот день они были на даче. Мне недавно исполнилось одиннадцать, поэтому я уже мог принять решение остаться дома. Пока я играл в видеоигры и упивался свободой, отец думал, что делать с хламьем, заполняющим гараж и дедов дом. А потом папа нашел Импалу. Оказалось, что он о ней даже не знал! Хотя, это неудивительно. Они с дедом мало общались, ведь бизнес не оставляет времени даже для самых близких. Мне доставались одни крохи…
Перед выездом мама позвонила мне и предупредила, что они уже вызвали такси.
***
1973 год, неподалеку от Шерингема
– Черт! Опять продул! Да что за невезение такое, а? – я снова обеспокоенно глянул на телефон. Мама всегда дико боялась дороги, из-за чего постоянно названивала и отчитывалась – где, что, зачем и почему. Легкое беспокойство поднималось откуда-то из желудка, устремляясь прямиком к сердцу. – Да что-ж она не звонит-то?
Я взял телефон и набрал сам. Гудок. Второй. Беспокойство набирает обороты… Я встаю с дивана и начинаю нарезать круги по дому. Без остановки набирая поочередно то мать, то отца, я тихо сходил с ума.
Мама никогда так не делала. Она никогда не игнорировала мои звонки. Никогда!
Я постарался успокоиться. Уговаривал себя отвлечься, даже включил новый левел, начал проходить босса…
Внезапно боковым зрением я заметил красно-синее свечение, бьющее в окна. Услышав стук в дверь, я удивился – а почему не звонок? Почему именно стучат? Тихо подошел к двери и глянул в глазок: там стоял молодой мужчина в полицейской форме и низенькая девушка, в строгой белой рубашке и длинной черной юбке.
– Кто там? – я не мог не задать этот вопрос. Я же взрослый, умный парень, который не настолько глуп, чтобы впустить в дом непонятно кого.
– Полиция. – коротко ответил мужчина. – Откройте.
Видит Бог, я не хотел этого делать. Острое, как лезвие, предчувствие буквально резало мою печенку. По-крайней мере, я думал, что это была именно оно.
Я распахнул дверь и поздоровался, мимолетом отметив беспокойные пальцы полицейского, перебирающие четки. Стоящие в глазах девушки слезы, и грязь на синих туфельках.
– Тристан Гельдер? – чопорно, и как-то резко спросила девушка, что очень явно контрастировало с ее выражением лица.
– Да, мисс. Я что-то натворил? – первые мысли, что приходят в голову. С чего бы еще сюда заявляться полиции?
– Нет, сэр. Дело… Дело в другом. Понимаете… Ваши родители… – девушка замялась, а я попытался прийти к ней на помощь.
– Они что-то натворили?
– Нет, сэр. Дело вот в чем… – она снова замялась, и тогда полицейский закончил за нее.
– Ваши родители разбились. – его лицо не выражало ровным счетом ничего. Ясные серые глаза смотрели будто сквозь меня. Я сделал шаг назад. Потом еще один. И пока эти ужасные люди стояли на моем пороге, я стремглав бросился прочь. Наверх. В свою комнату. В шкаф. Подальше от них, подальше от всего мира. Подальше от самого себя.
***
Все что я знаю: номер того чёртового такси, на которой они слетели с моста. ENG00DIL. Номер, который преследует меня всю жизнь… И смерть. Всегда.
Именно из-за этого я решил стать таксистом – чтобы каждый человек доезжал до дома. Благо, в момент аварии со мной не было пассажира. А может и не благо – ведь с людьми я так не гонял, и возможно, я бы вошел в тот поворот – будь я не один.
Но какой смысл гадать, что было бы? Как говорится: если бы да кабы во рту росли грибы…
***
Отставив кружку, в которой уже давно закончился кофе, я отправился докручивать последние штрихи. Львиная доля работы уже проделана, осталось только прикрепить решетку радиатора, передний и задний бампер, поставить новые лампочки в фары и, наконец-то (!!!), поставить колеса с оригинальными дисками.
Я решил отогнать машину к деду в гараж, хотя и понимал, что этого делать не стоит. Но и оставить её здесь я не мог. Столько времени, труда, сил и, все в пустую? Нет уж!
Садясь в машину и проворачивая ключ зажигания, меня буквально потряхивало от волнения – а вдруг не заведется? От рычания двигателя у меня просто встал! А!
Господи!
Какой же кайф!
Звук!
О да…!
Всю дорогу ехал, как на иголках от кайфа – я даже ни разу не превысил скорость!
Полный предвкушения от предстоящей поездки, я совершенно забыл, как вернусь обратно… Вспомнил об этом уже заезжая в гараж. Закрыл двери и сел думать. Ну и что мне делать? Ехать обратно на Импале? От мысли, что с машиной может что-то случиться, меня бросило в жар и я решил выйти на улицу.
И каково же было мое удивление, когда я увидел токсично-зеленое пятно, коим являлась моя рабочая машина.
Видимо, Небесную Канцелярию никто не додумался поставить в известность, что такси должно быть желтого цвета. Ладно бы еще черного, но не зеленого же!
Эта Небесная Канцелярия не перестает меня удивлять! Как машина здесь оказалась?!
Приглядевшись, я заметил на пассажирском сидении щупленького паренька лет пятнадцати на вид. Он трясся, будто наркоман, которому не дали дозу. Броская, брендовая одежда висела на парне, как на вешалке. Лохматая челка падала на глаза, не позволяя увидеть цвет. Вам говорили, что глаза – зеркало души? Здесь же души было не видно… Я со всего размаха плюхнулся на сиденье, включил печку, ибо замерз, да и окна запотели… Стоп. Как это я замерз? Ладно, хрен с ним. С пассажиром разбираться надо.
Включил радио. Какая-то ленивая попса начала литься по венам, и я расслабился. “То, что надо!”
– Ну здорово, пацан! Какими судьбами?
– Я не хотел! Нет! Нет! Верни меня обратно! Пожалуйста! – из глаз паренька хлынули слёзы отчаяния и я скривился. Как же меня бесят мальчишки, так сильно похожие на меня…
– Что ты имеешь в виду? Погоди! – я взял его за плечи и хорошенько встряхнул. Парнишка дернулся – не привычный значит к тому, чтоб его так трясли. Значит, не родители. Уже хорошо. – Нормально расскажи, что случилось!
Хлюпая носом, пацан начал говорить:
– Я не хотел прыгать! Я передумал! Я просто оступился! Я не могу умереть, не могу! У меня мама там, дома ждет!
– Да погоди же ты! По порядку объясняй! – я уже начинал терять терпение. Может стоило сразу залепить ему пощечину?
– Я слушал песню. Нервы «Вороны». Настраивался, – так, судя по названию песни… Я наконец обратил внимание на происходящее за окном: я уже далеко не в Англии. Бетонные коробки со всех сторон окружали машину и я с облегчением подумал: “Как же, черт возьми, хорошо, что я уже мертв. Иначе сдох бы, пока из этого двора выезжал!”
Завел машину и мягко тронулся по дороге, видимой только для меня одного.
– И вдруг в этой песне прозвучали слова «Стоя на краю, я вспоминаю о маме. Думаю, я бы её огорчил, если бы покинул этот мир, у неё не спросив.», и я передумал! Я резко повернулся чтобы уйти, но край здания осыпался и я полетел вниз. И вот, здравствуйте… – с коротким вздохом он опустил голову.
По радио начала играть какая-то задорная русская мелодия, я прислушался и остался доволен. “Гори оно абсентом… Прошлое, настоящее, будущее…” Сделал громче, а парнишка взглянул на меня так, будто хотел спалить меня… Возможно, тем самым абсентом.
– Неужели ты поздоровался! – усмехнулся я. – Каким ветром тебя на эту крышу занесло-то, а? Что ты там забыл? И какого чёрта ты захотел спрыгнуть?!
– Это всё Аленка виновата! Мне так больно стало… И я подумал, ну как я без нее жить буду? Как и зачем? – парень понуро повел плечами, будто сам понял, какую чушь несет.
– Стоп! Ты че, из-за бабы это все?! Тьфу! – сплюнул я в окно. – Тебе сколько лет, ребенок?!
– Шестнадцать. – угрюмо сказал он. – Так вы вернете меня обратно? Меня мама ждет!
Ну блин, из-за бабы! Из-за какой-то бабы… В шестнадцать лет… Правду говорят – мы ненавидим людей больше всего похожих на нас самих. Я ведь тоже когда-то… Малолетний придурок. И как мне теперь объяснить ему, что я должен отвезти его в ад? От него ложью веет за километр! Вспотел бедогала, да еще и будто духами из полыни облился. Я уверен, что он не оступился.
– Пацан, если ты думаешь, что я бюро по возврату, ты не по адресу! И сразу тебе скажу, чтобы знал: я везу тебя в ад.
– Как в ад?! Почему? – растерянно спросил он, глядя мне в глаза. Теперь я увидел огромные омуты небесно-голубого цвета, в которых плескался страх.
– Потому что то, что ты сделал, считается самоубийством.
– Но я же передумал! – отчаянно крикнул мальчик.
– Передумал, не передумал… Тебя в спину никто не пихал! А то, что ты «якобы» оступился, можно было и придумать! – я был зол. Нет, не так. Я был чертовски зол на этого пацана, ведь он совершил то, что когда-то отчаянно желая, испугался сделать я.
***
Пока мы ехали, я выяснил, что мальчика зовут Егор. Что он был один в семье, и был жутко избалован. Родители работали не покладая рук на его айфоны, на подарки Аленке, а он обращался с ними как со слугами…
Он одевался в брендовую одежду и совершенно не выносил, когда на его желания и мнение плевали с высокой колокольни.
И в конце концов, до меня дошло, что о маме он подумал, только благодаря трем строчкам в песне.
Теперь я был полностью уверен, что чутье меня не подвело, и я сделал правильный выбор, высадив его у ворот ада.
***
Я хочу кофе. Нет, не так. Мне нужен чертов кофе! Выйдя из машины, я заметался в поисках кафешки или хоть чего-нибудь, где смог бы его купить. Чуть в отдалении я заметил небольшой ларечек, из которого была слышна настолько депрессивная музыка, что у меня уши свернулись.
– День добрый! Самый большой латте и много-много корицы туда, пожалуйста! – нетерпеливо сказал я. За прилавком сразу же заметалась девчонка лет семнадцати с очень болезненным видом. Синюшные мешки под глазами, трясущиеся руки, лихорадочно бегающий взгляд. Мне почему-то подумалось, что она скоро умрет… Ну или у неё большое горе.
– Девушка, у вас всё в порядке? – спросил я, когда она чуть было не расплескала мой драгоценный кофе.
– Д-да, всё в порядке! – лучезарная улыбка получилась вымученным оскалом, а во взгляде промелькнула такая боль, что меня перетряхнуло.
– Куришь? – лучший вариант разговорить человека – покурить с ним. Реально, когда человек курит, угрозы он не чувствует. А от нее ощутимо сигаретами тащит.
– Да, но…
– Угостишь сигаретой? – она протянула мне пачку. – Выходи, постой со мной, я не кусаюсь.
Девушка закрыла окошко и поставила табличку технического перерыва. Через полминуты она уже протягивала мне зажигалку. Пока она жадно затягивалась ядом, я усиленно думал. Постепенно её руки перестали трястись…
– Тебя как зовут-то?
– Алёна.
– Тебе курить не рано, Алён?
– Поздно мне. У меня рак легких… Неоперабельный. Последние две смены отрабатываю и всё. Искать гроб, место на кладбище…
Я подавился сигаретой. Был бы живой, выбросил бы её к чертовой матери! Было подумал, что она шутит… Выражение лица Алёны говорило об обратном. Она говорила абсолютно серьезно. Впервые я не знал, что сказать.
– Я вчера парня своего бросила. Не хочу, чтобы он возле моей койки торчал все время! Пусть лучше себе здоровую девушку найдет! – зло выплюнула она.
– А ты не подумала, что это должно быть его решение? Если он любит тебя, то имеет право быть рядом! – я чуть не сорвался на крик. Дура. Ей Богу, дура!
– Так я потом тоже об этом подумала. Но его телефон со вчерашнего вечера не отвечает. Видимо, он умеет забывать три года жизни за пару минут разговора…
– Ответит, не сомневайся! – у неё зазвонил телефон.
– Горка звонит! – её лицо буквально засветилось.
– Так поднимай быстрее!
– Да, Горка, привет! Прости меня, я совсем не подумала, нам нужно поговорить, слышишь? Я люблю те… – девушку резко оборвали. Она побледнела и телефон выпал из её рук. – Егорка вчера спрыгнул с крыши.
Я едва успел подхватить её. А ведь похоже я буквально только что отвез её парня в ад! Боже, судьба, какая же ты все-таки сука!
В те моменты я даже не задумывался, почему я вдруг смог выйти и, купив кофе, простоять в мире живых около десяти минут. А должен был заметить и подумать…
***
Я тяжело опустился на сидение. Из магнитолы доносился божественный голос Halsey, и я прибавил громкость.
Не успел я сделать пару глотков кофе, как открылась пассажирская дверь. В проем заглянула большая лысая бошка, оглядела салон и рядом со мной плюхнулся мощный мужик бандитской наружности. Демонстративно его осмотрел, сморщил нос и выдал:
– Звезда в шоке! – ну а что? Голубок – лучшая стратегия для такого типа. Это взбесит его быстрее всего, следовательно – мне будет проще понять, что он за человек.
Мужик, презрительно фыркнув, прорычал:
– Трогай, пацан.
– Дядь, а ты чё такой хмурый? Не с той ноги встал, что ль? – заискивающе, и немного по-детски спросил я. Ну давай, бесись! Покажи свое истинное лицо!
Огромные кулачищи сжались и мужик резко шарахнул по моей приборке. Я жму на тормоза, и мы оба летим вперед. Мужик ощутимо ударяется головой об ту же приборную панель. Сзади гудят машины, что по-меньшей мере странно. Мы уже должны были выехать на небесную дорогу! Сбой в матрице, что ли?
– Ты что, шакал, шутки шутить решил? Ко мне клинья не подбивай, я их быстро пообломаю! Не таких хлюпиков ломал, и тебя сломаю, коли с закрытой пастью ездить не умеешь! – быстро взорвался. “Точно бандит”, смекнул я. Хотя, тут большого ума не нужно, чтобы это понять. Ломаный в нескольких местах нос, парочка шрамов на голове и один – пересекающий правый глаз. Но они его не портили… Даже наоборот.
– И многих сломал, говоришь? – я начал быстро менять тактику. Слишком вспыльчивый, но умеет держать себя в руках.
– Многих. – кивнул он, делая глубокий вдох. Понял, видимо, что я не простой водитель, раз на попятную пошел.
– А убивать приходилось?..
Подлокотник натужно захрипел под ручищей бугая. Губы поджались, он бросил взгляд на магнитолу и тихо сказал:
– Нет…
– Как тебя хоть зовут?
– Меня не зовут, я сам прихожу! – огрызнулся он и тут же смягчился, будто вспомнил что-то очень приятное. – Михей я.
В его голосе послышалось тепло. Как бы спросить-то теперь? Это точно не имя, но вот что…
– Имя своё любишь?
– Не, я дочку вспомнил. Она у меня тоже всегда «сама приходит», – улыбнулся, но тут же поджал губы.
– С ней всё хорошо? – вот похоже и зацепка. Дочку он любит, сразу видно.
– Теперь уже будет хорошо.
– Так Михей, рассказывай. Как ты докатился до такой жизни? Избивал, убивал… Не стыдно перед дочкой-то? – укоряюще спросил я.
– Не стыдно! Был бы выбор, я бы этих мразей заново пришил! – взорвался мужик, резко расслабившись и, казалось, постарев лет на десять.
Всё, решено. В топку Михея. В нем ничего святого нет, раз перед дочкой не стыдно…
– Моя Геля больна. У неё кистозный фиброз. Дочка практически жила в больнице, а это не дешево! Ей были нужны новые легкие, и теперь они у неё есть. Вези меня куда хочешь, пацан. Мне уже ничего не страшно, – я начал плавно разворачиваться.
– То есть ты всё делал ради дочери? – твою ж мать! Всё так просто было то, а.
– Коллекторы – самый простой способ получения быстрых денег. Ну как простой… Это очень громкое слово. Мне была важна скорость. Геля она… Она с рождения болеет. Мы с женой работали на нормальных работах и первое время на лечение хватало, а потом Геле стало хуже. Срочно нужна была операция. Первая, вторая, третья… Мы продали квартиру и машину, купив себе небольшой трейлер, чтобы где-то жить… Этого не хватило. И тогда я начал делать то, что делал. Я сожалею, правда! Но моя жизнь куда как менее важна, чем её жизнь. Я уже пожил, она нет.
Михей замолчал и я вдавил газ в пол. Какое же тяжелое, мать его, решение! И что, что я должен делать, что?! Скорость перевалила за сто шестьдесят и я, резко затормозив, развернулся.
– Слушай, мужик, скажи. Будь у тебя возможность прожить эту же жизнь, но по другому, ты бы как поступил? – очень спокойно, излишне спокойно спросил я, про себя молясь: “пожалуйста, скажи, что ты поступил бы так же…”. Ведь я, как и положено трусливому говнюку, очень хотел заглушить глас совести…
– Я бы нашел другой выход. Дочка, она ведь нуждается во мне, а это… Это билет в один конец, я сразу это знал, – спокойно сказал он.
Резко нажав на тормоз, я буркнул:
– Приехали.
– О, вот и он. Конец.
– Прости, мужик, у нас правила… Прости, ради бога. – начал практически умолять я. “Отвратительно! Ужасно! Ненавижу такие дни, ненавижу!”
– Прощаю, – сказал он выходя из машины. – Главное – с Гелей всё будет хорошо.
Последнее, что сказал он заходя в ворота:
– Спасибо… – на лице промелькнуло облегчение пополам с отчаянием.
За ним захлопнулись ворота ада.
Катерина Шантар
– Ваша девочка совершенно здорова! – с улыбкой промолвила Элеонора Изольдовна, семейный психолог, к которой привели Даяну. Она провела полный осмотр, задала десять тысяч вопросов и выяснила, что с психическим здоровьем у девочки все более чем прекрасно. Умна не по годам, это да. Но разве это повод вести к психологу? Да, фантазирует немало. Так это тоже ни разу не повод. Умерших родственников дети видят довольно часто.
Я облегченно выдохнула. Значит, все хорошо. Значит, не придется рассказывать детям про то, что у их дочери небольшие проблемы… Слава богу. У них и других дел предостаточно.
– Бабушка Кэти, все хорошо? – выйдя из кабинета старой подруги, я наткнулась на внучку, которая должна была быть в детской комнате.
– А что ты здесь делаешь? – строго, но с лукавой улыбкой спросила Даяну.
– Там было скучно. – совершенно по-взрослому ответила она.
– Ладно уж, взрослая моя. Пошли за мороженым! – ласково сказала я, взяв малышку за руку.
Нас различал только возраст. Как это часто бывает, я чувствовала, что была для Даяны намного ближе матери. Мы вместе гуляли, вместе смотрели фильмы, вместе читали книги и ругали нерадивых авторов. Я прививала внучке хорошие манеры, которые Лидия в свое время не сумела привить дочери в силу молодости и ненависти к мужу.
Дея росла очень умным ребенком, хотя после выдуманной встречи с дедом и Тристаном, она изменилась. Стала более замкнутой, а потом и вовсе начала закатывать истерики.
Лидия Шантар
– Ну что, милая? Идем ложиться спать? Я тебе книжку почитаю. – ласково сказала я.
– Что? Нет! – закричала девочка. – Нет, мама, пожалуйста, только не спать, умоляю!
Я упала на колени перед дочерью, крепко обняв ее. “Как же я испугалась этой вспышки… Ни разу не видела дочь в таком ужасе. Я думала, что страх для моей девочки – какое-то мифическое существо.”
– Но почему, доченька? Я чего-то не знаю? – немного успокоив дочь, я наконец решилась спросить.
– Мне снятся очень страшные сны. Уже почти месяц… – девочка виновато опустила голову и поводила ножкой по полу. – Прости, что я тебе не сказала. Мы с бабушкой решили…
– Вы с бабушкой? – я решительно перебила дочь. – Вы с бабушкой решили, что матери не нужно знать, про проблемы ее ребенка?!
Я зло шипела на дочь прогоняя по кругу одни и те же мысли: “Хорошая же я мать, если месяц не замечала, как ребенок плохо спит…Да, нельзя срывать злость на ребенка. Но как же не оторваться? На работе аврал. Карьера хоть и мчит в гору, но впахивать для этого приходится ого-го как! Вот и где взять время на дочь? И так целый год пропустила, пока сидела в декретном отпуске!
Вдруг девочка подняла голову и перебив меня, совершенно по-взрослому спросила:
– Мам, ты серьезно думаешь, что после вот этого я тебе еще хоть что-нибудь расскажу? Мы обе понимаем, что тебе совершенно не до меня, у тебя работа. Так зачем устраивать никому не нужные сцены? – договорив, девочка спокойно прошла в свою комнату, легла на кровать и выключила ночник.
Я в немом изумлении стояла посреди гостинной. Чуть слева от меня стоял огромный п-образный диван с мягким вязаным пледом, ручной, кстати, работы и бессчетным количеством подушек. Перед ним массивный дубовый стол, хоть и низкий, сделанный под высоту дивана. Вокруг стола – два кресла, даже на вид настолько удобных, что хотелось немедленно скинуть туфли, влезть с ногами в это самое кресло, и читать, читать…
А в двух метрах от стола, вместо огромной плазмы, как сейчас модно, был камин. Не электрический, самый настоящий! Что нарушало все мыслимые и немыслимые правила пожарной безопасности.
Я тяжело опустилась на шкуру, лежащую в метре от камина. Приподняла голову медведя и нашарила сигареты и зажигалку. Чиркнув, затянулась и закашлялась – это была заначка мужа. Сама никогда не курила, но сейчас вдруг захотелось. Шок и раскаяние сжигали ее изнутри – моя шестилетняя дочь внезапно стала взрослой! И как можно было этого не заметить?
Риторический вопрос, конечно. Не мудрено. Хотелось позвонить мужу и спросить: а он-то в курсе, что у дочери проблемы? Или он тоже дерьмовый отец?
Тристан Шантар
Я всегда был хорошим отцом… Когда бывал дома, разумеется. Мою жену, Лидию, любил… когда-то. Безумная любовь, резко вспыхнув, так же быстро прогорела до тла. От нее осталась только светлая память и смешливая малышка по имени Даяна. Дочь я любил до беспамятства. И это была самая сильная, самая взаимная любовь в моей жизни. Мы часто подолгу разговаривали, я читал дочери книги, когда та засыпала. Я знал, что дочь больше любит взрослую литературу, а детские сказки ей не интересны лет с четырех. И конечно же, я знал про кошмары.
Девчонка росла очень хитрой. У нее были тайны с папой от мамы и бабушки, и с Катериной от родителей. Вот только с матерью отношения не складывались… В свои шесть лет Даяна отчетливо видела мамины приоритеты, как и отсутствие среди них себя.
Я это тоже видел. Более того, поговорив однажды с женой на эту тему, понял – все именно то, чем кажется. Лидии плевать на семью… Значит и семье будет плевать на нее.
Чертовски устал сегодня! Наспех скинув с себя верхнюю одежду, я заторопился к лестнице на второй этаж – надеялся, что дочь еще не успела уснуть.
Едва слышно отворив дверь в детскую, прислушался к ровному дыханию дочери. Грустно вздохнул и, только было начал закрывать ее, как услышал тихое:
– Папочка, это ты? – сонный голос дочери будил все отцовские инстинкты. Хотелось обнять ее, защитить от всего мира! Вот только, как бы не хотелось, спасти от кошмаров он ее не мог…
– Да милая, я здесь. – осторожно присел на край кровати. – Как день?
– Нормально. В школе училку фашисткой обозвала, она мне двойку влепила. – весело отозвалась дочь, протерев глаза.
– И за что ты ее обозвала? – рассмеявшись, спросил я.
– Она сказала, что моя подружка, Хоуп, глупая. И сказала учиться читать. А я сказала, что мы умеем читать. И, – она снизила голос до шепота. – Назвала ее фашисткой и парту на нее опрокинула. Нечего моих друзей обижать! Будь она хоть сто раз училкой!
– Милая, ты, конечно молодец, что за подружку вступилась… Но ты хоть думала о том, что у папы из-за этого могут быть проблемы? – строго спросил я.
– Ой, пап, ну какие проблемы? – округлила глаза Даяна. – Это же была са-мо-о-бо-ро-на! Фух, выговорила!
– Ладно уж, самооборона! – со смешком сказал я и тут же нахмурился. – Пора спать! Кстати, как обстоят дела с кошмарами?
– А, их уже пару дней как нет. – отчаянно зевая, отмахнулась она.
– Вот как? – приподняв бровь от удивления, спросил я глядя на дочь.
– Да, мне Тристан, водитель из смешной зеленой машины приснился. Он сказал, что прогонит кошмары. И прогнал. – пожав плечами, девочка поцеловала меня в щеку и, коснувшись головой подушки, провалилась в сон.
