Дмитрий Агалаков
Полет орлицы
Но следом она уже будила своего пажа.
– Вставай, Луи! – Тот протирал заспанные глаза. – Если была пролита французская кровь, а я не знала об этом, тебе несдобровать!
Вбежала заспанная хозяйка. Луи де Кут помчался готовить лошадь, а все остальные, включая Жака Буше, тоже плохо что понимавшего, принялись облачать Жанну в ее доспех. Проворнее всех оказался д’Олон: ремешки, застежки, пряжки легко слушались его пальцев – он был не новичок в этом деле!
– Что я должна делать? – твердила она. – О, Господи! Идти на Фастольфа или штурмовать бастилии? Господи…
Жанна выбежала из дома, конь уже дожидался ее. Пока д’Олон занимался своим панцирем и ему неумело помогали слуги де Буше, Луи де Кут влетел в дом, схватил знамя Жанны и просунул его в окошко своей госпоже.
Она почти вырвала его и, перехватив древко, пришпорив коня, выкрикнула:
– Догоняй меня, д’Олон!
– Да, сейчас! – выкрикнул оруженосец и рявкнул на де Кута. – Помогай, сорванец! Быстро!
Она неслась через весь Орлеан – с белым знаменем, всполошенная, полная огня – от ворот Ренарских к Бургундским воротам. Жанна угадала направление – от ворот несли раненых, окровавленных людей. У одних носилок, которые тащили горожане, она резко придержала коня, вставшего на дыбы.
– Где идет бой?
– У бастилии Сен-Лу! – ответили ей. – Говорят, неудачный штурм! Англичане бьют французов!
Жанна бросила взгляд на окровавленного солдата с рассеченным лицом, и сердце ее сжалось. Она словно забыла обо всем, что творилось вокруг, – только это изуродованное лицо было перед ней.
– Господи, за что? – прошептала она. – Мне больно смотреть на французскую кровь!
Солдата уже унесли, и только тут она опомнилась. «Неудачный штурм!» Вцепившись в знамя, точно это была последняя надежда на победу, она полетела в открытые настежь ворота, перелетела через подъемный мост и помчалась дальше – а мимо нее все несли и несли раненых солдат.
Ее догонял Жан д’Олон…
Но угнаться за Жанной было сложно. Точно ветер, конь нес ее по холмам, а со стороны Сен-Лу уже ковыляли легко подраненные солдаты. Так поступают во время поражения – хозяева форта всегда могут выйти и добить или взять в плен тех, кто не успел вовремя унести ноги. Вдалеке громыхали пушечные выстрелы. На ее знамя оглядывались – и бежали дальше. Далеко на холмах она уже видела высокий частокол английского бастиона. Там была свалка.
– Жанна! – д’Олон наконец-то нагнал ее, когда она приблизилась на расстояние выстрела бомбарды. – Тебе нужна охрана! Ты не можешь так…
– Мне нужна победа! – бросила она и тут же что есть силы закричала отступавшим солдатам. – Стойте! Вы должны биться! Господь любит храбрых! За мной!
И она, высоко подняв знамя, поскакала вдоль стен бастиона, а лучники уже целились в нее, пуская десятками стрелы, но она была быстрее – на долю секунды, на мгновение. И страх отступил. Увидев это чудо – еще одно чудо! – французы рванулись на стены Сен-Лу, приставляя лестницы, целясь из арбалетов в лучников, выбивая врага из бойниц. Жанна исчезла за бастионом – все замерли, едва не впав в отчаяние, но вот она вылетела из-за него, все также высоко держа в руке белое знамя с золотыми лилиями. Сам Господь на этом знамени пролетал над осаждающими бастион и осенял их крестным знамением!
– Бейтесь, мои воины! – кричала Жанна. – Бейтесь!
Одна из стен бастиона дрогнула – французы перевалили через нее и уже хлынули внутрь. Увидев это, другие целым потоком последовали за ними. Но не только бастион дрогнул – дрогнули сердца англичан: они увидели ту, что была их сильнее!
Они точно увидели свою смерть…
– Жан! – кричала она, – д’Олон! Она всучила ему в руки знамя, бросила: – Стереги! – и, спешившись, сама рванулась к одной из лестниц. Жанна забралась на нее с ловкостью обезьянки и на мгновение застыла там, на самом верху, как перышко. «Меч! Возьми меч!» – откуда-то издалека прорывался к ней голос д’Олона. Она спрыгнула вниз и лицом к лицу оказалась перед английским копейщиком. Тот отпрянул, точно увидел призрака, но его противник был безоружен.
Эта девчонка!..
Звон оружия и крики разом оглушили Жанну. Рот англичанина ощерился в улыбке, он стремительно занес копье, чтобы ударить ее в грудь, но тут же, втянув в себя воздух, покачнулся. Вытаращив глаза, англичанин бухнулся на колени, а следом повалился на землю.
Кровь хлынула изо рта англичанина – и было отчего: в его шлеме, глубоко рассеченном, почти по самое древко торчал топор.
А девушке улыбался молодой офицер.
– Не забывайте про меч, Дама Жанна! – он был красив и весь перемазан в чужой крови. Видать, офицер поработал в Сен-Лу на славу! Он наступил ногой на спину мертвого врага и, приложив усилие, вытащил топор из разрубленной головы и покореженного металла. Белые зубы офицера сверкали. Лицо его показалось Жанне знакомым…
– Франсуа де Ковальон, благородная Дама, – поклонился он.
Теперь она вспомнила его – это он встречал ее в Шиноне четвертого марта…
– Жанна! – к ним подбежал д’Олон. – Ты жива – слава Богу! – Молодой мужчина был переполнен отчаянием. – Ты не должна так убегать! Жанна…
Англичан уже оттеснили от этой стены – бойня отходила в сторону. С бастионом Сен-Лу все было кончено. Мимо них устремлялись свежие силы французов – каждый хотел успеть на расправу.
– Дайте мне ваш топор, Ковальон, – попросила Жанна. Лезвие топора на длинной черной рукояти было испачкано кровавой жижей. – Прошу вас…
– Конечно! – Ковальон нагнулся, сорвал рукой в железной перчатке пучок травы и тщательно вытер лезвие. – Прошу вас…
– У вас своенравная госпожа, д’Олон, – вынимая из ножен меч, улыбнулся интенданту Жанны офицер. – Присматривайте за ней лучше. Но я оставляю вас – хочу прикончить еще двух-трех годонов, если получится!
– Ковальон! – окрикнула его Жанна. – Спасибо!
– Рад был служить! – браво ответил тот и устремился на пиршество.
– Знамя, д’Олон, где знамя? – глядя в сторону, спросила Жанна.
– Я передал его сержанту. Тебе не стоит так убегать…
– Прости, – рассматривая зазубренное лезвие топора, тихо проговорила она. – В следующий раз я скажу тебе, когда пойду к англичанам в гости.
Через час, когда бастилия Сен-Лу пала, англичане большей частью оказались перебиты, когда повсюду была смерть, политая кровью земля, изломанные трупы, обрубки конечностей, Жанне стало плохо.
Она не знала, что победа бывает такой…
Жан д’Олон только и успел прихватить ее за локоть, когда девушка пошатнулась.
– Что с тобой? – спросил оруженосец. – Ранена?!
– Господи, – прошептала она, – они умерли без покаяния!
Она потребовала, чтобы ее солдаты исповедовались, и немедленно. На место недавнего боя уже прибыл священник Жером Паскерель. Для вояк это было впервой – так поступали рыцари времен Людовика Святого! Но война, длившаяся почти сто лет, вытравила из душ французов и англичан едва ли не последние крохи христианского сострадания к противнику. Все же солдаты бухались один за другим на колени – кто-то неохотно, кто-то послушно. Они были только солдатами и обязались подчиняться своему командиру. Тем более, что эта причуда была безобидной. Некоторые даже шептали молитву.
И Жером Паскерель перекрестил их – во имя Отца, Сына и Святого Духа.
4
Ее вновь обманули! – возвращаясь в Орлеан, лихорадочно думала Жанна. Ей не доверяли…
– Вы начали штурм без меня – почему? – в тот же день бросила она обвинение Орлеанскому Бастарду. – Это… оскорбление.
Орлеанский Бастард хотел было ответить ей, что она крепко спала и они не решились будить ее. Можно было сказать, что капитаны просто-напросто опасаются ее строптивого нрава, боятся, что она помешает им. И потом – они мужчины, и сами способны справиться с англичанами, не тревожа Даму Жанну по любому поводу.
Но Орлеанский Бастард только развел руками:
– Ты была сегодня на высоте, Жанна. Без тебя мы бы не взяли бастион.
Это было равносильно извинению.
Уже в Орлеане Жанна узнала, что во время атаки Сен-Лу, когда она только появилась под его стенами, готовая переломить ход сражения, англичане из форта Париж быстро пересекли Орлеанский лес и вышли на опушке, угрожая и без того терпящим поражение французам. Но Орлеанский Бастард обманул их – свежие силы вышли через северо-западные ворота, угрожая самому форту Париж. Англичане, узнав об этом, повернули с опушки леса назад. Стычка под фортом Париж оказалась незначительной, а Сен-Лу, оставшийся без помощи, пал. Одержав победу, французы подожгли Сен-Лу, а в тот же вечер рота французских солдат быстрым маршем отправилась на пепелище и разметала прах по ветру.
От бастиона осталось одно воспоминание.
Взятие Сен-Лу было большой стратегической победой – теперь правый берег к востоку от Орлеана принадлежал французам. Кольцо осады было разорвано, путь через Луару на Турель – свободен.
В ту ночь, первый раз пережив мясорубку, Жанна горячо молилась и призвала молиться о спасении души своих капитанов. Кто-то поддался ее увещеванию, кто-то нет. Жиль де Рэ, заглядывавшийся на Деву, пошел у нее на поводу. К нему присоединился Ксентрай. Ла Ир дал обещание, что ближайшие сутки он не будет сквернословить и клясться «всеми чертями» и «адом». «Это уже немало!» – заметил его друг Ксентрай.
Следующий день, 5 мая, был праздничным – Вознесение Христово. Жанна отказалась даже думать о войне и решила вновь вступить в переговоры с врагом.
Утром Жером Паскерель написал под ее диктовку новое послание англичанам. Жанна села на коня, вооружившись знаменем, взяла с собой д’Олона, который теперь не отпускал ее ни на шаг, и двух сопровождающих – самого меткого лучника, им был шотландец Ричард, и самого громкоголосого бойца. Ее горло немного осипло после взятия Сен-Лу, когда она нарезала круги вокруг форта и призывала смести англичан.
Вчетвером они выехали из Ренарских ворот в сторону форта Сен-Лоран. Там, на расстоянии полета стрелы, девушка передала знамя д’Олону, а сама привязала к стреле письмо.
– Англичане! – крикнул громкоголосый боец. – Послание от французов!
– Арманьякская потаскуха! – со стен Сен-Лорана что есть мочи кричали англичане. – Убирайся вон!
Но Жанна только сжала губы – она больше не хотела плакать! Вчерашняя битва стояла у нее перед глазами. Французская кровь – она дорого стоит! Сегодня она пришла с миром. Пусть англичане выбирают, как им поступать!
Ричард спешился для большей устойчивости и, прицелившись, выстрелил в сторону форта – в одну из деревянных его башен.
Через несколько минут хмурый граф Суффолк, который никак не мог пережить падение Сен-Лу, развернул свиток.
Текст был таков:
«Вы, англичане, не имеете никакого права на французское королевство. Царь Небесный повелевает вам и требует моими устами – Жанны Девы – оставить ваши крепости и вернуться в свою страну. Если вы этого не сделаете, я устрою вам такое сражение, о котором вы будете помнить вечно. Вот что я пишу вам в третий и последний раз, и больше писать не стану».
Далее стояла вызывающе наглая подпись: «Иисус, Мария, Жанна Дева».
Граф Суффолк потихонечку багровел – эта ведьма создала свою троицу! Но это было еще не все – далее шел поскриптум:
«Я бы послала вам письмо учтиво, но вы схватили моих гонцов, вы задержали моего герольда по имени Гийенн. Соблаговолите вернуть мне его, а я пришлю вам нескольких из ваших людей, захваченных в крепости Сен-Лу, так как погибли там не все.
Писано 5 мая 1429 года от Рождества Христова».
– Уилмор! – заревел Суффолк, призывая своего офицера. – Уилмор!
Командующий немедленно отдал приказ: переслать Гласдейлу, в Турель, подкрепление. Удара можно было ждать в любой момент…
Он сам не знал, как было верно его предположение!
Вечером за Жанной послали – ее приглашал Орлеанский Бастард на военный совет. Все полководцы уже были в сборе – за длинным столом, при свете факелов, она разглядела знакомые лица. Жанна сразу почувствовала подвох. Чересчур тихим был этот совет, точно все уже решено. Впрочем, так оно и оказалось. Ей сообщили, что назавтра готовится атака бастиона Сен-Лоран.
– Вы намеренно не пригласили меня? – спросила она, получив известие. Это была еще одна пощечина! – Вы не доверяете мне? – Она хотела добавить: «Даже после того, как я подняла боевой дух солдат и помогла взять Сен-Лу!» Но она только сказала: – Штурмовать Сен-Лоран? А не лучше ли вначале обратить взор на левый берег? Взять Сен-Жан-Ле-Блан, форт святого Августина и Турель?
Орлеанский Бастард переглянулся с другими полководцами.
– Не сердись, Жанна, – примирительно улыбнулся Орлеанский Бастард. – Ты не дослушала нас. Мы действительно решили угрожать Сен-Лорану, но когда из Турели на правый берег придет помощь, мы нападем на саму Турель. Это решение кажется нам разумным, а тебе?
– Вполне, – ответила девушка.
Она возвращалась в дом Жака де Буше разгневанной и полной решимости действовать, едва взойдет солнце. Капитаны, подстрекаемые первыми полководцами Буржского королевства, все еще хотели отделаться от нее? Не выйдет!
5
На следующий день, на рассвете, Жанна стала собирать солдат и городское ополчение для атаки форта Августинцев на левом берегу Луары – крепости, что защищала Турель. Соблазнив этой затеей Ла Ира, сторонника быстрых действий, взяв с собой Жана де Новелонпона и Бертрана де Пуланжи, окружив себя самыми преданными рыцарями, она вышла из Бургундских ворот и переправилась через Луару на вытянутый, похожий на острие копья, остров Туаль. Задача была – захватить небольшой форт Сен-Жан-Ле-Блан на левом берегу. Войско настороженно дожидалось, когда англичане дадут о себе знать, но форт подозрительно молчал. Тогда французы выстроили из лодок понтонный мост и перебрались на левый берег.
Англичане ушли из форта – они бросили его, присоединившись к основному гарнизону Турели и форта св. Августина. Это было обидно – Жанна намеревалась разделаться с англичанами, пока те были разъединены. Подход к бастиону, построенному на развалинах монастыря св. Августина, оказался свободен, но у Жанны и Ла Ира было слишком мало солдат, чтобы брать приступом эту крепость.
Надо было возвращаться назад.
В то самое время, когда французы собирались перебраться обратно на остров Туаль, из бастиона св. Августина вышло английское войско и устремилось на противника.
Французов могли перебить во время переправы, и тогда Жанна и Ла Ир, а с ними и другие конные рыцари, взяв на перевес копья, бросились на наступающих англичан. Пешие французы устремились за ними. Небольшой конный отряд врезался в английское войско, состоявшее из пеших латников, смел копьями несколько рядов, а затем, вооружившись мечами и секирами, принялся беспощадно вырубать атаковавших англичан.
Тут подоспели и пешие французы…
Несмотря на то, что были в меньшинстве, французы сумели очень быстро превратить атакующую сторону в отступающую. Теряя солдат в большом количестве, англичане отходили к своему бастиону. Но Жанне и Ла Иру этого показалось мало. С острова Туаль подходило подкрепление. На свой страх и риск, пока не подоспели солдаты из Турели, французы перенесли бой к стенам бастиона.
Англичане были ошеломлены – они не ожидали такой расторопности от противника! Вязанки из прутьев и осадные лестницы, приготовленные для засыпки рва форта Сен-Жан-Ле-Блан и штурма его стен, пригодились для рва и стен бастиона св. Августина. Жанна приказала воткнуть белое знамя в крепостной вал. Битва шла на валу и на дне рва. Утопая в вязанках, где они были, и на свободном пространстве, французы и англичане кромсали друг друга на куски. Но французы были решительнее – невиданное упорство ошеломило англичан.
Меч Жанны трепетал в ножнах, но она билась топором. У него была легкая длинная рукоять и тяжелая сталь. Ковальон знал толк в оружии! Годоны отказались от мира? – захотели войны? – и они получили ее!
Англичанин с занесенным мечом бросился на девушку, но она увернулась, припав на колено. Удар ее топора пришелся как раз в колено врагу – сбоку. Хруст кости ударил по ушам. Англичанин взвыл. Жанна быстро поднялась, топор легко взлетел и, точно по своей воле, зачерпнув недюжинной силы, врезался в бок англичанина. Хруст ребер – и еще один вопль. «Ты назвал меня арманьякской шлюхой?! – кричала она. – Получи же! Получи!» И третий удар – под подбородок. Лезвие распороло кольчугу на шее, и когда Жанна рывком вытащила топор, горячая струя крови рванула вверх, ударила ей в лицо. Она отшатнулась, мгновение приходила в себя, а потом, тряхнув головой, покрепче перехватив топор, бросилась дальше по насыпному валу…
Смятение и паника в рядах англичан, еще недавно намеревавшихся побить французов на берегу, а теперь оказавшихся в роли осажденных и погибающих, довершили дело. Бастион был взят, почти все англичане перебиты.
К девушке, стоявшей в компании Бертрана де Пуланжи и ординарца д’Олона, все еще державших в руках мечи, подходил Ла Ир. Направлялся к ним, разглядев издалека свою патронессу, и светловолосый Жан де Новелонпон. Шлем он держал в руке.
Все еще тяжело дышали.
– Жива – я рад, – широко улыбаясь, сказал Ла Ир.
– Ранили в ногу – копьем, – устало ответила Жанна. – Легко…
– Я видел, как ты махала топором! – кивнул Ла Ир. – Славная работа!
– Вот мои учителя, – Жанна взглянула на рыцарей – Пуланжи и подошедшего Новелонпона.
– Жанна, – Ла Ир уставился на ее лицо, – теперь мы с тобой похожи как две капли воды!
Вояка расхохотался; смеялся Жан д’Олон. Улыбались и воспитатели Жанны. Девушка не сразу поняла, о чем это он, но догадалась быстро. Лицо могучего крепыша Ла Ира было обрызгано чужой кровью, точно он был вурдалаком и его только что оторвали от чьей-то раны. Она провела рукой в железной перчатке по своему лицу – ее чешуйчатая кисть оказалась алой. Она приблизила перчатку к носу – кровь пахла пряно, сладко-соленым варевом. Но сейчас Жанна не испытала того чувства глубокой скорби, что нахлынуло на нее под Сен-Лу, когда она заставила своих солдат исповедаться.
Это было странно…
– Нам нужно торопиться, Жанна, – сказал ей Ла Ир. – Турель рядом.
Жанна огляделась. Утро было нежным, речная вода спокойной. Навсегда замерли убитые в бою. Истекали кровью раненые. И сурово смотрели на победителей-французов высокие башни форта моста – Турели. Этот взгляд мог оказаться смертельным…
Жана дала отбой. В крепости св. Августина осталось большинство здоровых солдат, не пострадавших в этом бою. Уже подплывали лодки, бойцы несли убитых и раненых, собирали оружие, наспех обшаривали убитых в большом количестве англичан.
– Это омерзительно, – проговорила она, кивая на французского солдата. – Это… богопротивно.
Точно коршун – на падаль, тот набросился на убитого английского рыцаря, растянувшегося на земле. Солдат разрезал ножом кожаные ремни убитого, сорвал кирасу и, обшарив рукой его грудь, сорвал медальон. Но на том он не успокоился – стащил железную перчатку с руки. Солдат обрадовался – у рыцаря крупное золотое кольцо на левой руке! Но оно не сходило с пальца. Тем же ножом солдат отсек две фаланги – и вот уже кольцо на его ладони. Но и это было еще не все. Он обтер с кольца кровь – лоскутом от рубашки убитого и тут же попробовал металл на зуб. Лицо француза сияло: золото – верное золото!
– Господи, – прошептала Жанна, – прости его…
– Хотела воевать – терпи, – усмехнулся Ла Ир. – Короли отбирают земли и замки. Мы, капитаны, берем сундуки с монетами у побежденных, таких же убитых годонов, а если они живые – берем их самих, так позволь же и простому солдату взять то, что он может. Тебе не изменить этих правил!
С одной из лодок, в сопровождении Ла Ира, Жанна вернулась в Орлеан. Ей надо было подлечить ногу, чтобы не запустить рану. А потом – она не могла усидеть на месте. Жанна знала: сейчас военный совет решает судьбу Турели, а значит – судьбу всего предприятия.
Так оно и было…
В доме Буше она искупалась, доктор казначея обработал целительной мазью рану и перебинтовал ногу девушки. «Вы должны беречь себя, душенька, – все время лопотала над ней жена казначея, помогая доктору или подавая Жанне полотенца. – Вы могли погибнуть…» Девушка была благодарна женщине за теплую заботу.
Она ужинала, когда в дом к Буше пожаловал лично Рауль де Гокур.
– Я наслышан о вашей сегодняшней победе, Дама Жанна, – сказал де Гокур. – Поздравляю вас.
– Благодарю вас, мессир.
У первого камергера Короны была нелегкая миссия, но ведь кто, как не он, числился искусным дипломатом!
Сколько неудач за последний год хлебнули французские полководцы под Орлеаном! Раны, полученные под Рувре, до сих пор кровоточили. И вдруг – взятие Сен-Лу, удачный штурм форта св. Августина! Эту победу хотелось смаковать и смаковать! Рваться вперед – зачем? Нужно перевести дух, почистить перышки, насладиться успехом. Совет решил послать к Деве человека, который был бы старше ее и обладал высоким авторитетом не столько рубаки, сколько осторожного полководца и тонкого государственного деятеля. Рауль де Гокур, чуждый резким порывам, сам вызвался остепенить Жанну.
Это был один из решающих моментов для французской короны!
– Совет решил повременить с военными операциями, Дама Жанна, – сказал умудренный опытом полководец.
– Что значит – повременить?
– Милостью Божией мы одержали сегодня победу над англичанами, но на военном марше лорд Фастольф с армией. Совет решил послать гонцов к королю – за подкреплением, а пока что укрыться за стенами Орлеана. Провианта у нас вдоволь. Совет не считает нужным, чтобы завтра солдаты покидали город. Вот что я имел в виду под словом «повременить».
– Нет, мессир де Гокур! – вставая из-за стола, воскликнула Жанна. Она даже не знала – быть ей изумленной и разгневанной? – Хотите вы того или нет, но мои солдаты, – она сделала ударение на последних словах, – пойдут и добьются того, чего они добились под Сен-Лу позавчера, и нынче – под бастионом святого Августина!
Рауль де Гокур тоже поднялся.
– Дама Жанна, совет определит время дальнейших военных операций…
– Я уже определила его! – сказала, как отрезала, капитанша.
Дальнейшее противоборство между Жанной и первым камергером короны показало, что юной Афине-Палладе безразличны авторитеты, потому что лучший авторитет для нее – убежденность в собственной правоте.
– Вы – юная девушка, Дама Жанна, – процедил де Гокур, – а совет составляют опытные полководцы, которые годы напролет воюют с англичанами…
– Так воюют, что англичане уже добрались до Луары!
Рауль де Гокур почувствовал, что выходит из себя. Зря он согласился на эту миссию – с дикаркой принцессой трудно поладить!
Жанна хотела еще что-то бросить де Гокуру, но вместо того выкрикнула:
– Луи! Жан! Раймон!
В комнату вбежали два пажа и д’Олон. Они раскланялись с де Гокуром. Молодой мужчина и два юноши не знали, на кого им смотреть – на хозяйку или на знатного вельможу. Рауль де Гокур, со своей стороны, не понимал, зачем девчонке так срочно понадобилась ее свита. Из первого камергера короны едва не вырвался нервный смешок – не арестовать же она хочет его?
– Вы знаете, где расквартировались Жиль де Рэ, Ксентрай и Ла Ир?
Пажи кивнули.
– Отлично! – бросила она. – Пусть немедленно едут к Орлеанскому Бастарду. Спят – разбудите! А ты, д’Олон, со мной! Простите, мессир, – извинилась она перед опешившим де Гокуром, – мне надо срочно уехать!
…Она едва успела одеть куртку и опоясаться мечом. С оруженосцем они запрыгнули на коней и, подхваченные свежим весенним ветром, помчались к Орлеанскому Бастарду. На них оборачивались горожане, восторженно кричали – сегодня она вновь отличилась! Орлеанцы поняли: вера в грядущую Деву их не обманула. Там, где оказывалась Жанна, была победа!
Она появилась перед братом в черном облегающем ее фигуру костюме, перепоясанной широким кожаным ремнем, с мечом у бедра.
– Бастард! – с порога выкрикнула она. – Ты спятил?
– Господи, Жанна, что случилось? – Орлеанский Бастард мирно ужинал – появление сестры оказалось вновь таким внезапным, что он едва не поперхнулся.
– Не верю своим ушам – вы отложили штурм Турели? Решили запереться в Орлеане и почивать на лаврах, дожидаясь Фастольфа? Не верю свои ушам!
– Мы только решили собраться силами…
– И это говорит храбрый Бастард?!
– Жанна, умоляю тебя…
– Я не понимаю такой войны! Есть только один исход – победа! Как это можно – не верить в себя? Зачем тогда воевать? Лучше сложить руки на груди и упокоиться с миром. Но если вытащил меч из ножен – не смей посылать его обратно, пока не закончил дело, иди за победой, не отпускай ее!
– А если мы не возьмем Турель? – вставая из-за стола, уже совершенно серьезно заговорил с ней Орлеанский Бастард. – Застрянем под ее стенами? Ты ведь не знаешь этой крепости, правда? А я бывал в ней тысячу раз! Она хорошо укреплена! Чего стоит один барбакан! Англичане с трудом ее взяли и теперь врастут в нее! Мы потеряем под Турелью сотни солдат, накопим раненых! А тут явится Фастольф со свежими силами! Что тогда?
– Ты прав – я ни разу не была в Турели. Но милостью Господа мы взяли Сен-Лу и форт Августина, той же милостью возьмем и Турель! Я верю в это!
– Твоя вера – малое оправдание для штурма!
– А зачем я тогда вам сдалась? Зачем я здесь? Моя вера от Господа! Я потому с вами, что Он повелел мне вести войско на Орлан и победить! Если не верите в меня, так прогоните – и не мучьте ни себя, ни меня! Это мой ответ, Бастард! – Жанна тяжело дышала. Она опустила голову. – Что же еще такого я должна сделать, чтобы вы все поверили мне?
Орлеанский Бастард хотел было что-то сказать, но осекся.
Совет был возобновлен, как только съехались капитаны. При свете факелов все угрюмо перешептывались.
– Я согласен с Дамой Жанной, – встал Ксентрай, – нельзя упускать победу из рук!
– На марше Фастольф с армией, – заметил Ла Ир. – Но мы, если постараемся, должны успеть раньше него!
– Я за штурм Турели, – согласился с соратниками Жиль де Рэ. – Действовать быстро – значит ухватить победу за хвост!
– Ты думаешь, Жанна, мне не хочется выбросить из Турели этих крыс? – помолчав, спросил у девушки Орлеанский Бастард. – Еще как хочется!
Сторонник осторожных действий – первый камергер короны Рауль де Гокур – проголосовал против штурма. Канцлер Реньо де Шартр, осторожный из осторожных, оставил решать дело военным. Победят – хорошо, проиграют – он в стороне. Канцлер в любом случае отсидится за стенами Орлеана.
Маршал де Буссак и Амбруаз де Лоре воздержались, но склонялись к штурму.
Окончательное слово было за Орлеанским Бастардом. В отсутствие Карла Орлеанского, томившегося в английском плену четырнадцать лет, он был хозяином этих земель.
– Решено, – ударил кулаком по столу Орлеанский Бастард. – Мы пойдем на Турель!
Так группа «осторожных» потерпела поражение, а коалиция «сорвиголов» торжествовала победу.
Всю ночь, пересекая Луару, лодки с провиантом сновали из Орлеана в бастион св. Августина. На плотах переправляли артиллерию и оружие. Вздремнув в гостеприимном доме казначея Буше, еще до рассвета Жанна в окружении капитанов Ла Ира и Ксентрая, своих рыцарей – Новелонпона и Пуланжи и, конечно, оруженосца д’Олона, отправилась на одной из лодок к недавно занятому бастиону.
В крепости моста и барбакане перед ней англичане навряд ли спали – ночь и предрассветные часы со стороны французов полнились шумом: скрипом телег, звоном перевозимого оружия, сотнями голосов, мелькали, точно тысячи светляков, факелы…
Утро Жанна встретила на крепостной стене, глядя на серые очертания грозных башен совсем близкой Турели и деревянного барбакана. Она знала – сегодня будет много убитых. И кровью французов и англичан наполнится весенняя Луара…
6
– Почему ты стал командиром, Джек? – спросил у своего товарища невысокий конопатый англичанин лет сорока пяти, с приплюснутым носом, седыми висками и залысиной. – А я, хоть и бью лучше тебя, простой лучник?
– С чего ты взял, Вилли-Нос, что ты – бьешь лучше меня?
– Да с того, что лучше.
– Я твой командир, потому что лучше стреляю!
– Нет, Рыжий Джек! – засмеялся коротышка. Его лицо было усыпано «веселыми» морщинами – все оттого, что, когда он улыбался, кожа его густо обрастала глубокими лучами. – Ты командир, потому что ты – выдался ростом. Вот почему ты командир. И голос у тебя зычный. А не потому, что стреляешь лучше. А вот я – совсем мал, и голос у меня тонок и тих. Поэтому я и простой солдат.
Они сидели на крепостной стене деревянного барбакана, у самой башни, укрывшись плащами. Весеннее утро, насыщенное свежестью и прохладой, забиралось под складки грубого материала. Сильно пахло рекой. Рядом с ними стояли луки и было видимо-невидимо стрел, собранных в пучки. Тут находились и другие лучники. Рядом лежали топоры и мечи, копья с крюками во все стороны.
– Ты простой солдат, потому что всегда в стороне, – заговорил командир. – Вон, скалишься потихоньку, и все. А надо, чтобы офицеры тебя видели. Меня лорд Гласдейл по имени помнит, так и называет – Джек! А тебя если в лицо распознает, и то хорошо. Тебя и отметят, а ты не напомнишь о себе. При Азенкуре граф Солсбери сказал тебе, что, мол, Вилли-Нос, появись после битвы, коль шкура будет цела, я тебя награжу. А ты что? Даже и не подумал! Дурила ты, Вилли! – Он усмехнулся. – Хоть, так и быть, бьешь ты не хуже меня!
– Лучше! – засмеялся в ответ Вилли-Нос.
– Какая разница! Ты хоть в луну попади! Все одно – так и ходить тебя простым лучником. А вот я вернусь домой, жена меня спросит: «До какого чина ты дослужился, Джек?» А я отвечу ей: «Знаешь ли, женщина, муж твой – командир сотни лучших стрелков Англии!»
– А вот я вернусь и скажу, – откликнулся Вилли-Нос, – скажу так: «Знаешь, Мэри, хоть я и не был командиром, как Джек, ну, наш долговязый Джек, Рыжий Джек, что по юности едва не утонул в озере, когда подглядывал за вами, девчонками, как вы голышом купались в озере, так вот, хоть я и не был командиром, как наш Джек, но зато я был первым лучником Англии!»
Рыжий Джек раздраженно сплюнул.
– Чтоб тебя! – сказал он. И добавил: – Вот Джон бы нас рассудил!
– Верно, – быстро согласился Вилли-Нос. – Джон бы нас рассудил.
Гулко и настойчиво зазвенел колокол в Турели. Вилли-Нос нервно зевнул, поднялся и выглянул через стену.
– Ого! – вырвалось у него.
– Чего – «ого»?
– А ты встань, Джек, да посмотри! – шепотом проговорил Вилли-Нос.
Рыжий Джек приподнялся и, кутаясь в плащ, выглянул в бойницу.
– Ого! – повторил он.
А было чему удивиться! По всей округе вырастали высокие деревянные щиты. Это были заслонки. За ними – жерла пушек. Огонь и смерть. Суетились французские солдаты.
Рыжий Джек не в силах был отвести глаз от поля.
– И еще скажу я ей: «Ох, и потрепал твой муж французов, женщина! – пробормотал Джек. – Перебил их – тьму»!
– Будет о чем рассказать детям, когда вернемся! – тем же шепотом вторил товарищу Вилли-Нос. – Уже два бастиона взяли французы, а Турель? Как думаешь?
