Дмитрий Александрович Федосеев
Мрачная ночь
– Спасибо, сестра, – прошептала я, вставая. Достала из люльки мотоцикла какую-то старую простынь и перевязала её чистой частью себе грудь. А затем села за руль…
* * *
Тучи низко свесились с неба и, пролетая над землёй, едва не задевали макушки высоких отдельно стоящих акаций, тополей, редких дубов, шелковиц и расстелившихся у русла реки ивушек. Накрапывал противный холодный дождик, который, наряду со встречным ледяным ветром, пробирал до костей. Вокруг, за деревней, практически ничего не было видно, лишь держащаяся аккумуляторная фара выхватывала из стоящего стеной мрака небольшую часть действительности.
Снег от плюсовой температуры начал стремительно таять и вместе с осадками превращал плодородный чернозем в большую толь. И, если по грунтовке мотоцикл хоть и нехотя, но плёлся вперёд, то по окончательно раскисшей неухоженной дороге он едва полз. Тягучая и липкая, словно тесто, грязь приклеивалась к покрышкам в таком количестве, что переднее крыло едва счищала её. И мне всё время приходилось слезать с сиденья и подручными средствами убирать ненавистную грязь с бедного немца, который, наверное, ещё помнил такие же дороги, а вернее направления осени сорок первого.
– «Глупые русские, – мыслил мотоцикл, – Столько лет прошло, а у них в стране ничего не изменилось.»
Так или иначе, с горем пополам, я всё же добралась до злосчастной школы. R12, довольно заурчав, выбрался из трясины на раздолбанный древний асфальт, который опоясывал почти всю территорию заброшенного учебного заведения. Неподалеку виднелся внедорожник доктора. А на втором этаже я заметила свечение, льющееся из окон, и поняла, что приехала куда надо.
– Уугуу! – ухнул сидевший на самой верхушке школы филин.
Но, пока я рассматривала здание, пытаясь отыскать вход, на свет от мотоцикла стали сбегаться сумасшедшие. Я знала, что этого мне не миновать и, спрыгнув, достала из люльки своё супероружие.
Бензопила, радостная от подвернувшейся шабашки, завелась с пол оборота, сотрясая тишину вечера биением стального сердца. Я подняла пилу… и опустила.
В голову пришло воспоминание, когда я топором раздробила психу черепушку. И ощущения после. Мне стало безумно страшно, и я поняла, что должен быть другой путь. Без насилия. Во всяком случае, не в таком количестве. Конечно, это было очень глупо. Но я не могла по-другому.
Разочарованная бензопила полетела тяжёлым корпусом в одного из ближайших противников, который, упав, повалил с собой ещё несколько психов из авангарда. А я сиганула обратно на тёплую сидушку BMW и до упора крутанула ручку газа. Мотоцикл взревел и понёсся с приличной скоростью, отрываясь от погони.
Я успела сделать полукруг, тщетно пытаясь найти вход в здание, когда в бензобаке кончилось топливо, и мотоцикл таки заглох. Я, лихорадочно соображая, что делать, не смогла придумать ничего лучше, как взять колун и залезть на орех. Послышались крики и возгласы – погоня приближалась.
Но, кряхтя и пыхтя, я успела забраться с ветки дерева на крышу пристройки. Большинство психов осталось внизу, скопившись у стены, словно зомби. Только три человека поползли за мной по стволу. Двое из них всё-таки свалились, но одна забравшаяся женщина – София, у которой похоже всё также ползали плотоядные черви, упорно пёрла вперёд, вперив в меня свои осатанелые глаза.
Я поняла, что времени у меня не очень-то много. Прыгать вниз было безумием – меня тут же растерзали бы, будто стая хищников антилопу. Но и идти вперёд оказалось не просто: часть пристройки рухнула, не выдержав испытания временем, и лишь одна стена ещё стояла. Однако, мне ничего больше не оставалось. С замиранием сердца, я, заткнув тяжёлый топор за поясной ремень, стала пересекать препятствие.
Высота тут, конечно, была небольшая. Но валяющийся внизу в достатке строительный мусор мог сильно осложнить существование, если не лишить жизни. Впрочем, проверять и прыгать на арматуры и обломки кирпичей не хотелось.
Я, словно Лара Крофт, отважно двигалась вперёд. Тем не менее, радости от такого спонтанного косплея у меня совершенно не было: одно неверное движение и несостоявшаяся Расхитительница заброшенных школ будет промышлять на том свете. Поэтому двигалась я максимально осторожно. Лишь, когда погоня начала меня настигать – безумная женщина ступила на скользкую дорожку, протягивая ко мне руки, которые были в крови и личинках, мне пришлось поспешить.
Неожиданно налетевший поток ветра едва не сдул меня вниз, словно жалкого муравья. При падении, я вскинула обе руки вверх, пытаясь зацепиться хоть за что-нибудь. Поврежденная конечность тут же соскользнула, захватив с собой раздробленные остатки кирпича. И только чудом удержавшаяся правая рука уберегла меня от падения.
Женщине, которая преследовала меня, повезло меньше. Её ещё живое тело оказалось насажено на ржавую железяку в районе живота, словно чудовищный кусок шашлыка на шампур. Упавшая на спину пациентка, в недоумении переводила взгляд с меня на арматуру. Круглые белые черви, ползающие по её телу, затрепыхались, будто чуя близкий конец их хозяйки. Но я ничем не могла ей помочь.
Наконец, после утомительного и экстремального упражнения я оказалась на другой стороне этой пропасти. Долго искать вход в школу не пришлось, и я, моля Бога, дабы не опоздать, тихой рысью побежала на звуки бормотания – очевидно, доктор читал свои гнусные заклинания.
Изнутри школа выглядела не лучше, чем снаружи. Местами разбитые окна впускали гуляющие ледяные сквозняки. Посыпавшаяся штукатурка с нанесённой на неё ставшей серой от времени побелкой, изредка краской, обнажили плесневелый разлагающийся бетон. В гниющих дранках паркета копошились личинки и жуки. С каждым сделанным шагом у меня усиливалось впечатление того, что я оказалась в каком-то мёртвом городе, похожем на Припять.
Всё же дойдя до актового зала, в котором происходило чудовищное действо, я отбросила глупые мысли и сконцентрировалась на главном. Тихонечко подергав облезлую дверь, я убедилась, что она заперта, вернее, скорее всего, просто чем-то подпёрта. Приникнув глазом к дверному замку, я смогла рассмотреть множество интересных деталей.
Мальчик, привязанный к доскам полуразобранной сцены, стоял перед безумным доктором, который, как я и полагала, читал заклинание. Вокруг него, образуя треугольник, стояло всего трое сумасшедших, среди которых я узнала Анастасию, очевидно своим присутствием участвующих в церемонии. На древних скамейках, связанные, в какой-то полудрёме сидело шесть пленных человек, которым предстояло вскоре умереть. Позади их всех на небольшом стульчике лежал первый томик чёрной библиотеки, который уже стал ненужным. На полу под табуреткой виднелось что-то вроде пентаграммы, которая загадочными узорами соединялась с другими многочисленными символами, расстелившимися по всему актовому залу. Ритуал явно двигался к финалу.
Но была среди всего этого и хорошая новость. Напротив меня находилась небольшая дверь запасного выхода. Она была слегка приоткрыта, похоже доктор даже не предположил, что через неё может кто-то ворваться. Это был мой шанс использовать против него внезапность на всю катушку.
Завернув за угол, я поняла причину беспечности главврача. Впрочем, заколоченная старыми досками дверь для меня и моего отвратительного друга не была препятствием. Тихо поддев мокрые доски топором, на котором всё ещё пребывала кровь, я без особенных проблем проникла в тыл ничего не подозревающему противнику.
Оказавшись у цели, я очень медленно, боясь, что старые навесы вот-вот скрипнут, начала открывать дверь, одновременно с этим, следя за происходящим и продумывая план действий.
В древнем актовом зале, казалось, всё замело. Доктор размеренно нашёптывал старославянские магические слова. Психи рядом с ним замерли, словно боясь пошевелиться и вызвать гнев ветхозаветных богов. Даже пыль, в большом количестве находящаяся на полу, стенах и в воздухе помещения прекратила своё бесцельное движение и повисла на одном месте.
Достаточно приоткрыв дверь, я снова стянула со своих ледяных ног, захваченные из дома ботинки. У меня была всего одна попытка сделать всё, как надо, в противном случае мальчик, незадачливые родители и, скорее всего я, были бы мертвы.
До томика я доползла на четвереньках, действуя при этом настолько бесшумно, что даже пленники, которые сидели к нему ближе всего, ничего не заподозрили. Впрочем, вполне возможно, доктор их просто накачал транквилизатором. Заткнув чудовищную книгу за пояс, я, потратив массу времени и нервов, добралась до похищенных. В один момент мне показалось, что сектант таки заметил моё присутствие. Когда доктор встал и повернулся ко мне, я с бешено стучащим сердцем, упала в гнилую нишу пола, уткнувшись лицом в копошащихся жуков, потревоженных мной. Один из них весьма целеустремлённо направился к моему уху, намереваясь забраться в тёплые недра моей головы. Мне пришлось стиснуть кулаки и зубы, чтобы продолжать лежать без каких-либо действий. В самый последний момент насекомое повернуло от ушной раковины и поползло по волосам на макушку. Когда я осмелела и всё-таки подняла из грязной ямы свою мордашку, с облегчением убедилась, что доктор продолжил свои молитвы и принялся совершать какие-то манипуляции, сидя ко мне спиной.
Я подползла к крайней женщине и, резко прикрыв ей рот и нос ладошкой, шепнула на ухо:
– Тише, если он нас заметит, нам конец. Я освобожу тебя, а ты, когда начнётся драка, развяжи остальных. Поняла?
Женщина пару раз моргнула, сглотнула, а потом закивала. Мужчина справа от неё тоже заметил моё присутствие, но, должна отдать ему должное, виду не подал.
Однако, как только я развязала верёвки на руках женщины, та удивила меня. Вопреки моим указаниям, она резко вскочила и, сломя голову, шатаясь словно пьяная, понеслась к выходу, спасая свою жалкую шкуру, едва при этом держась на ногах.
Естественно, этого не мог не заметить доктор. Он сначала недоуменно посмотрел вслед уносящей ноги трусливой особи, а затем перевел взгляд на меня.
Наши взгляды встретились. И из-под чёрного плаща доктора сверкнул пистолет.
Я не успевала ни отпрыгнуть в сторону, ни, тем более, подскочить к нему, чтобы выбить из рук оружие. Мой безумный и сложный план рухнул из-за фактора, которого я даже не принимала в расчёт. Меня воспитывали так, что нужно было помогать другим людям, нуждающимся в этом. И от них неосознанно ждала того же. Когда это добро и альтруизм превратились в недостатки в этом глупом, не раз перевернутом вверх ногами, мире?
Всё это пронеслось у меня в голове, пока тёмное дуло смерти поднималось, метя в центр моих, ставших бесполезными, мыслей. Параллельно этому, в отчаянии, из уже мёртвых рук вылетел тяжёлый колун. Я знала, что с вероятностью в девяносто девять процентов промахнусь и моё последнее действие не будет иметь никакого смысла.
– Но я хотя бы попытаюсь, – успокоила я себя, когда раздался выстрел…
Девятимиллиметровая пуля зажужжала где-то рядом и в следующий миг впилась мне в лицо, с силой опрокинув меня на пол. Кончающееся действие мощного анальгетика не справилось с этим, и боль обожгла щеку, проникая в каждую клеточку моего тела. Я закричала. А кровь хлынула из раны, заливая столь тщательно выведенные на полу символы.
Через пару мгновений я всё-таки смогла прийти в себя и, с удивлением, поняла, что не умерла. Пуля прошла по касательной, лишь в некоторой степени задев скуловую кость и вырвав часть ушной раковины. Но я была жива!
Со стонами я поднялась, из-за шока забыв, что передо мной только что стоял вооруженный старик. Впрочем, сейчас он валялся на земле, схватившись за нос, в который, похоже, прилетел мой топор. Хоть и ручкой. Но этого хватило, чтобы на время обездвижить безумного старика и выбить у него из сухих рук оружие.
Когда доктор увидел поднявшуюся меня, он отнял руки от своего расквашенного носа и пополз на четвереньках к валявшемуся в нескольких метрах пистолету. Но я не собиралась давать ему снова завладеть им. Я разбежалась, но из-за резкого приступа сильного головокружения снова опрокинулась на землю.
Старик всё-таки дополз до огнестрельного оружия и вскоре навис надо мной, одной рукой придерживая разбитый нос, из которого текла кровь, заливая грязный пол. Дуло пистолета упёрлось мне в лицо. И на этот раз старик точно не промажет…
– Это ты её убил? – тихо прошептала я, – Это ты убил мою мать?
– Я бы этого никогда не сделал… Я любил её…
– И всё же она погибла из-за тебя…
Доктор неожиданно расплакался:
– Ты ничего не знаешь!.. – он присел на краешек полусгнившего стула; тот отчаянно заскрипел, – В детстве мы с твоей мамой и отцом твоей подруги Даши, его звали Витей, состояли в секретном ордене дружбы, – старик улыбнулся своим воспоминаниям, обнажив окровавленные зубы и дёсны, – Мы с другом оба были влюблены в твою маму, но сильно удивились, когда она выбрала твоего отца, который даже не был членом общества. Потом мы как-то смирились, выросли, сами женились… Когда Советский Союз развалился, Витя потерял свою работу, мы вместе поддерживали его, как могли, но он отчаянно спивался. Как оказалось потом, это было не только из-за разрухи, вызванной сменой власти и отсутствием любимого дела, которое кормило семью. Всё дело было в этих книжках… Однажды я пришёл к нему с предложением избавиться от них и, наконец, привести свою жизнь в порядок. Ради жены и дочери. Но он не захотел меня даже слушать. С каждым днём древняя магия книг захватывала его всё больше. В конце концов, он стал ими одержим. Пару раз, когда мы приходили с твоей матерью его проведать, он по пьяни проболтался о чудовищных ритуалах, с помощью которых можно было буквально всё. Описание этих церемоний и хранились в этих книгах. Тогда он сказал, что ни один смертный не должен владеть этими тайными знаниями. Потому что они буквально за секунду могли ввергнуть всё человечество в геенну огненную. Конечно, тогда мы ему не поверили…
Я оглянулась. Мальчик смотрел пустыми глазами куда-то в стену. Пленные немного оживились – действие препарата проходило. Но всё же верёвки на их запястьях были крепки.
– Мир перевернулся для меня, когда мы с женой узнали диагноз дочери. ОМЛ. Я неделю не находил себе места, мечась между женой, которая сходила с ума от горя, и дочкой, которая вот-вот должна была… – по его щеке покатилась слеза, – Тогда-то я и вспомнил про книги. Конечно, ритуал, который избавляет от всех проблем был невероятным, но еще большее негодование вызывало то, что всего пару недель назад у меня была счастливая семья, а потом… В один миг все рухнуло. И я решился. Украл книги у Вити и принялся их расшифровывать.
– Вы учили старославянский? – переспросила я.
– Мы с отцом Даши учили его вместе ещё со школьной парты. Лишь в конце школы я передумал становиться лингвистом и поступил в медицинский.
– А комета? – вспомнила я.
– С кометой мне безумно повезло. Она приближается к земле только раз в тринадцать с половиной лет. Но без неё можно и не пытаться провести этот ритуал. В древности верили, что комета и есть божок, изгнанный другими с Земли за чудовищные злодеяния. И с каждым перигелием она несет на планету частичку своего зла. Поэтому в те времена кометы толковали как дурное знамение.
Я вздохнула. Голова раскалывалась. Всё тело гудело, а руку будто засунули в кастрюлю с кипятком. Части меня хотелось умереть уже поскорее.
Старик вздохнул:
– Когда я всё подготовил, и пришло время второго этапа ритуала, то есть жертвоприношения рабов и сестры несчастного мужика, которого я спалил в печи, прибежал протрезвевший Витя, который всё-таки обнаружил пропажу. С пистолетом деда. Угрожая им, он попытался достучаться до моей совести. Для меня не было проблемой с помощью толпы психов, которые меня тогда слушались, остановить его. Но, когда я спускался в подвал, думая о том, что собираюсь сделать, убить семь невиновных людей… Я дрогнул. И, похоже, что книги об этом узнали. Они отлично понимают настрой своих хозяев. Да, ты не ослышалась, книги… они живые. Когда я повернулся, чтобы направиться к выходу, оказаться подальше от всего этого ужаса, оказаться там, где я должен был быть – у кровати умирающей дочери, я упал. Это было настолько глупо и неестественно, что я до сих пор уверен в том, что это они во всём виноваты, – старик ткнул в книжечку, прячущуюся у него под полой. Когда он, интересно, успел её туда сунуть? – Они поняли, что я не совершу того, что им было нужно и решили обойтись без меня. Когда я потерял сознание, как я узнал позже, психопаты сбросили оковы моего контроля и начали всю ту резню, о которой ты знаешь не понаслышке. Потом же я узнал, что твоя мать зачем-то вернулась после смены в больницу, увидев меня с книгой, обо всём догадалась и спрятала выроненный мной томик, после чего была застрелена в упор. Следов борьбы не нашли, значит, это был тот, кого она знала. Это был Витя. Его тело тоже нашли. Скорее всего, он застрелился сам. После того, что сделал…
Моё тело похолодело. Отец Даши убил мою мать? И всё из-за каких-то книг? А старик продолжил:
– Когда я пришёл в себя, увидел, что наделал. Весь подвал, больница … вся станица оказалась завалена телами… Я… Я не хотел всего этого… Не хотел…
– Что было потом? – произнесла я.
– .... Я вернулся домой только вечером следующего дня. И увидел совершенно здоровую дочь. И улыбающуюся довольную жену, которая приготовила ужин, хотя она не стояла у плиты с того момента, как заболела наша малютка. С ними всё было нормально! Я ложился самым счастливым человеком, закинув подальше в сознании всё то, что случилось по моей вине.
А проснулся самым несчастным и весь в крови. Моя дочь… Моя дочь зарезала свою мать во сне… а потом с улыбкой набросилась и на меня. «Не сопротивляйся, папочка, – кричала она, пытаясь достать до моего горла, – Скоро мы все вместе отправимся в путешествие…»
Он провел ладонью по лицу, собираясь с силами.
– Я сказал следователям, что жену тоже убили вырвавшиеся психи. А дочь… Дочь я поселил под свой присмотр в больницу…
Как будто поняв, что речь идёт о нём, из-за цены показалось существо. Голая бледная кожа резко контрастировала с чёрными, как смоль, полосами, почему-то торчащими в разные стороны.
– Инид? – удивилась я.
Доктор ухмыльнулся:
– Так звали её любимого книжного героя. Она часто просила, чтобы и её так звали. Её настоящее имя…
С резким звуком распахнулась парадная дверь актового зала. Из-за неё, наперевес с брошенной мною бензопилой, вышла… Дашка! На неё тут же кинулись трое участвовавших в ритуале психа.
Воспользовавшись заминкой доктора, вызванной столь эффектным появлением помощи, я резко поднялась и накинулась на старика. Но уже через мгновение пистолет был направлен в мою сторону. Я даже не успела испугаться, когда главврач в который раз нажал на курок.
– Щёлк! – оповестил пистолет об отсутствии патронов.
Я схватила колун и начала напирать на доктора, но тот не растерялся. Он схватил тяжёлую скамейку и со всех сил помчался на меня. Это стало для меня полной неожиданностью и опускающемуся с огромной скорости колуну не хватило пары секунд, чтобы превратить его голову в котелок с кашей из мозгов. Топор отлетел в сторону. Я схватила старика за плащ, и мы покатились по полу.
Даша в это время выставила перед собой визжащую совдеповскую бензопилу, преграждая психам путь к себе. Но те не стали особо церемониться с гостьей без приглашения. Анастасия буквально сама прыгнула на направляющую шину, по которой весело бегала цепь. Бензопила с удовольствием принялась отрабатывать своё топливо. И пока она наматывала на себя кишки сорокалетней женщины, остальные, воспользовавшись смятением моей подруги, схватили девушку. Пары сильных ударов её головы об стену хватило, чтобы она отключилась…
Поняв, что Даша проиграла, доктор выхватил у меня из-за пояса книгу и отскочил в сторону. Даже в этот тяжёлый момент он не хотел выполнять грязную работу своими руками. Я встала и схватила ставший уже родным топор. Первому подскочившему психу я в ярости заехала в шею, практически обезглавив мужчину. Фонтанчик крови, который тут же принялся бить из его полуразделенного тела, за считаные секунды забрызгал меня, стены и пол отвратительной жидкой.
Второму топор врезался в грудь, перемалывая кости и внутренние органы, что вызвало у меня крайне неприятные воспоминания. Которые тут же оборвал тяжёлый брусок, опущенный на мою многострадальную голову…
* * *
Мои разные глаза открылись, снова ввергая моё сознание в этот несовершенный мир. Я почувствовала досаду. Хотелось умереть. И, наконец, воссоединиться со своей семьёй. Всё равно исход был предначертан заранее. Ритуал должен быть завершён.
Все чудовищные события сегодняшней ночи, всё то, через что мне пришлось пройти, не значили ровным счётом ничего. Я сидела привязанная к скамейке, на том месте, где недавно была освобожденная мной трусиха, и меня вот-вот вспорют, принеся в жертву какому-то дурацкому божку, изгнанному с Земли в незапамятные времена. Даша лежала на гнилых досках пола и, похоже, была мертва. Над мальчиком повис спятивший доктор, который готовился устроить кровавую баню.
– Ты всё равно не вылечишь свою дочь, – как-то безразлично сказала я, даже не думая пытаться уговорить доктора. Я просто констатировала то, что должно было случиться через считанные секунды.
– В прошлый раз я неправильно сформулировал свое желание… Нужно говорить в точности, что тебе нужно. В этот раз я не повторю ошибки. Я всё исправлю. Ради моей жены… Ради моей дочери…
– Я бы позлорадствовала тебе, когда у тебя снова ничего не получится, но это трудно будет сделать с перерезанным горлом, – слегка ухмыльнулась я.
– Мне действительно жаль твою семью. Я не хотел, чтобы всё получилось именно так… Я всего лишь мечтал спасти свою малышку…
Инид стояла в углу, словно нашкодивший ребёнок, и ни на что не реагировала. Она была обнажена, и я почему-то подумала, что, наверное, ей очень холодно. Холодно и одиноко. Человек-призрак среди общества никчёмных суетящихся людишек.
– Я надеюсь, на том свете для тебя подготовили отдельное местечко.
– Мне плевать, – ответил доктор, потупив взгляд, – Уже плевать… Лишь бы спасти дочь.
Он начал, напевая виснувшие в воздухе строки заклинания, заносить тяжёлый нож. Мальчик даже не взглянул на сверкнувшее лезвие, и так понимая, что это конец. Его смерть медленно поднималась всё выше, готовясь нанести роковой удар.
Краем глаза я заметила, как фигура Инид стала рассыпаться в воздухе, словно пепел на ветру. И уже буквально через миг она оказалась у доктора за спиной. Нож молниеносно перекочевал в посиневшие от холода пальцы девушки. А затем прошелся по горлу недоумевающего старика.
На подсознательном уровне доктор зажал рукой рану, пролегающую от уха до уха, подарив себе тем самым ещё пару секунд жизни.
– Доченька… – было последнее слово обезумевшего доктора, которое он молвил одними губами, словно узнавшего в двадцатилетней бледной пациентке психиатрии свою девочку. А затем его глаза остекленели, и старик упал ниц.
Застывшее тело Инид снова стало растворятся…
Мне пришлось потратить немало времени, чтобы, кое-как извернувшись, распутать наспех завязанные покойником узлы. Когда я, находясь словно во сне, схватила окровавленный нож и подошла к более или менее очухавшимся пленным, то увидела в их глазах страх. Они отшатнулись от меня, словно я пришла их резать, и мне показалось это забавным. Я бы с радостью поиграла с чувствами и телами этих глупцов, но были дела куда важнее, чем привязанное к скамейке трясущееся от страха мясо. Я просто кинула перед ними нож, мол, спасайтесь, как хотите, и повернулась к мальчику. Пока я его освобождала, паренёк совершенно ни на что не реагировал. Было очевидно, что его психическое здоровье стремительно ухудшилась с момента его похищения из больницы. Его ждала нескончаемая терапия. Я обняла его и поняла, что едва ли что-то смогу сейчас для него сделать. Только накинула на него своё грязное пальто, чтобы он не простудился, словно это могло избавить его и от всех неприятных мыслей и воспоминаний…
Захватив с пола книжки, я из последних сил опустилась перед лежащей ничком Дашей. Когда я с облегчением нащупала у подруги пульс, она, словно ощутив моё прикосновение, открыла ничего не понимающие глаза.
– Аннушка, ты жива?
– Да… – прошептала я, находясь на грани сознания, – Даша… Эти книги… Их нужно уничтожить…
– Что? – непонимающе переспросила брюнетка, приподнимаясь на локтях.
– … Нужно уничтожить… – из последних сил повторила я и погрузилась во всеобъемлющую, лишенную боли и страха пропасть мрака…
