Дмитрий Алексеевич Кучеренко
Покалеченная весна
Глава 2
Пришло время. Кирилов подкинул веток в тлеющий костёр и повесил над ним котелок с водой.
– Подъём, доблесть и мужество отечества. Саня, опять слюни пускаешь?
– А что я им сделаю?
– Вставайте быстрей. Чай почти вскипел. Не успеем до рассвета к окопам немецким, – подгонял Пётр.
Бойцы поднимались. Ещё раз проверяли амуницию и боезапас. Маскхалаты и оружие надеты. Быстро чаю и вперёд.
– Доходим до наших окопов, а дальше, как всегда, на пузе. Всё хорошенько подтяните, чтобы не болталось. Магазины с гранатами тарахтеть не должны.
– Не впервой, товарищ старший лейтенант, – ответил Алексей.
Командир подошёл и похлопал его по карманам.
– А почему тогда у тебя всё звякает, будто мелочи в насыпал. Точно, на паперти стоял.
– Я гаечки подбираю, если найду. Так-то, я на тракторе работал. Мелких гаек не сыскать, вот по привычке и складываю, – оправдывался боец.
– Выбросить всё лишнее. Сейчас пойдём и танк тебе у немцев добудем. На нём пахать интересней.
– Мне тогда отдельную нефтебазу надо. Он жрёт, как скотина, – улыбнулся Алексей.
– Глянь на него. Он ещё харчами перебирает, – с сарказмом заметил дядя Миша.
– Всё. Успокоились. За мной.
Командир повёл свою группу в неизвестность. К линии нашей обороны шли между пехотинцами. Солдаты сидели около костров. Кто–то чай пил, кто–то делал самокрутку и делился табачком с товарищами.
– Снова разведку послали, – послышался разговор в стороне, – и эти в одну сторону пойдут. Последнее время, мало кто возвращается.
– Вот. А ты ноешь. Хреново тебе в окопе. Среди своих находишься. Когда вместе и помирать не страшно, а эти в самое пекло пойдут, чтобы ты потом знал в какую сторону стрелять, а не по воронам как обычно делаешь.
– А, что я?
– Да то. Из окопа не высовываешься. Палишь не знамо куда, только патроны портишь.
– Кому же охота дырку в башке?
– Толку от тебя ноль. Вот я о чём.
Группа шла, не обращая внимания на болтовню.
– Всё. На брюхо, – Пётр взглянул в обветренное лицо пехотинца, который потдерживал колючую проволоку штыком трёхлинейки и кивнул в сторону немцев, – погнали. Я впереди. Алексей замыкающий.
Разведчики поочерёдно растворяясь в темноте. Через минуту ничто уже не напоминало о них. В небо с обеих сторон, то и дело, взлетали осветительные ракеты и с недовольным треском падали вниз.
Дошли до немецкой колючки. Кирилов приподнял её двумя, заранее подготовленными палочками и прополз, давая рукой команду действовать аккуратней, замыкающий опустил проволоку и прикрыл убранные подпорки травой, не оставляя за собой следов.
Темноту рассёк прожектор. Замерли. Луч шарил по округе, выискивая кого – то. Совсем рядом слышалась немецкая речь.
– Всполошились. Вашу мать. Лишь бы собак не пустили, – подумал старший лейтенант.
Лежали, не дыша, уткнувшись лицом в землю, чтобы не отсвечивало. Среди прошлогодней, высохшей травы, маскхалаты отлично выручали. Затаившийся боец даже на кочку не похож. Десять минут мучительного ожидания. Вроде не заметили.
Снова прожектор. Полосонул пулемёт. Пули с диким визгом резали воздух, входили в грунт почти вплотную. Трассера слепили, мелькая прямо перед носом. Вот и конец. Даже не перешли. И снова тишина.
Что это? Просто дали очередь, на всякий случай. Группа вжалась ещё сильней. Тридцать минут слушали, как немцы разговаривают между собой.
Темнота постепенно начинала рассеиваться. Уже можно было различить очертания деревьев вдали. Командир роты приподнялся на руках и огляделся. Голосов противника не было слышно. От сердца отлегло. Не заметили. Он обернулся, остальные солдаты подползли к Тимченко, который не поднимал голову. Николай скрестил ладони, показывая знак, что Михаил убит. Думать было некогда. Быстро, вчетвером взяли товарища под руки и как можно сильнее пригибаясь, побежали по бурьяну к лесу. Вот они спасительные деревья. Можно остановиться и осмотреться.
– Что с ним? Наглухо?
– Всё. Не дождётся жинка дядю Мишу, – Пётр смотрел на человека, который обучил его всем военным премудростям. Не таким, как на курсах, а реальным, применяемым на практике. Быстро. Неожиданно. Был и нет. Понятно, что все там будем, но как то, по-другому человек предполагает конец жизни.
– Твою ж мать, – с болью в голосе матерился Николай, – дядька хороший был. Закопаем, никто не узнает, что лежит здесь человек, который родину спасал.
– Да. Всем памятники не поставишь. Дальше от фронта уйдём, там и определимся. Не должно быть немцев вот здесь. Для обороны не удобно, – Кирилов указал место на карте, достав её из планшета.
Михаила Тимченко положили на плащ-палатку и пошли дальше.
Двигались осторожно. Оглядываясь и прислушиваясь.
– Прав был старый вояка. Можно их поступки предугадать, – Пётр остановил отряд, – давайте в разные стороны. Осмотреться надо.
Дозорные разбежались. Командир остался наедине со своим наставником. Ещё раз взглянул в лицо товарища, убрал с него листву и веточки, которые насыпались во время перехода, отряхнул маскхалат.
– Ничего, дядь Миш. Мы им от тебя привет передадим, – сложил Тимченко руки на груди, как положено и накрыл краями плащ-палатки, на которой он лежал.
– Нет никого вокруг, – доложил Николай.
Группа рассредоточилась в поиске подходящего места для могилы. Хотелось не просто спрятать, а провести, по возможности, человеческие похороны, соблюдя почести, но не выдать всех.
– Вот здесь будет не плохо, – предложил Савостин, – тут холмик. Верхний слой аккуратно снимем, потом им же и накроем. Общий ландшафт не изменится и сухо, светло. Дяде Мише понравится.
– Добро. Искать больше некогда. Саша, Николай, в дозор. У нас задача перенести на карту оборонительные позиции у ближайшей деревни и возможные минные поля рассмотреть, – распорядился Пётр.
Подняли дёрн, аккуратно разрезая его на куски ножом. Затем Алексей начал откидывать землю. Чуть углубившись, он остановился и встал.
– Это непросто холмик. Могила это. Лежит кто-то шинелью накрытый.
– Глянь чей. Чуть разгреби аккуратно.
Шинель прогнила и по ней нельзя, было разобрать принадлежность. Пришлось немного открыть
– Немец это. Вон крест железный на груди. Я такие в Сталинграде видел, – сказал боец отряхивая руки.
– Постой. Дай посмотрю, – старлей подошёл, – да, нет. Георгий.
– Не понял.
– Крест, говорю, георгиевский. Наш. Наверное, с империалистической войны остался. Чуть в сторону копни, рядом положим. Вот так всю землю покрывают. Плечом к плечу. Тут если глубже зарыться, то на следующего солдата наткнёшься, с наполеоновского похода. По сути, каждые сто лет по этим местам, несколько раз войска проходят, с боями. Всегда одним маршрутом, сначала на восток наступают, а потом наши их на запад, домой гонят.
– Товарищ командир, а почему они на нас постоянно кидаются? – задал философский вопрос Алексей.
– Боятся, наверное. Думают, что мы на них нападать собираемся.
– Как это?
– Каждый человек судит о поступках людей по себе. Как бы он в такой ситуации поступил, – попытался объяснить Пётр.
– Вы опять, какими-то словами заумными разговариваете. По-человечески объясните, чтобы я понял.
– Смотри, запираются на все засовы, обычно те, кто сам больше всех наворовал. Или в семье тот больше всех ревнует, кто сам бы не прочь, на лево сходить.
– А война причём? – Не унимался Алексей.
Да притом, что страна наша огромная и богатая, при всей бедности населения. Любой европеец, обладая такими ресурсами, уже давно бы весь мир захватил. Вот они постоянно и ждут, что мы так поступим.
– Вот. Теперь понял. Дурная голова – ногам покоя не даёт.
– Да-да, – согласился Кириллов – сами себе придумывают, а потом, к нам бегут биться, хотя им никто и слова не сказал.
– Что в германии народу так много? Наверное, страна тоже не маленькая?
– Не сказать что бы прямо большая. Они же не сами. Каждый раз вся Европа в кучу собирается.
– Охренеть. Ничего и сейчас вломим. Долго кашлять будут.
– А нам деваться некуда. Как деды наши делали – так и мы будем, – улыбнувшись, сказал Кирилов.
– Крест поставим или звезду из чего вырежем?
– Ничего ставить не будем. Нельзя, чтобы могилу свежую нашли. А надо бы сделать. Дядя Миша крещёный был и крестик носил.
Савостин и второй брат Дубов вернулись из дозора. Пётр заканчивал маскировку.
– Помянуть бы надо.
– Не время сейчас. Назад вернёмся и помянем как люди. Идите все сюда, покажу вам и в двух словах обрисую цель нашей вылазки, – Кирилов достал карту из планшета – вот здесь деревня, примерно в десяти километрах на юго-запад. Нужно приблизиться на расстояние видимости из бинокля. Всё осмотреть и расположение огневых точек запомнить. Я потом на карту перенесу. Ещё один момент. Здесь, по тылам с инспекцией и новыми распоряжениями, курсирует какой-то, новый военный инженер. Умный и хитрый, зараза. Если заметим что-то подобное сопровождению, то надо будет доложить, а они там пусть разбираются. Главное нам не засветится, а то и помянуть дядю Мишу некому будет. Сейчас на марш. Ближе к точке назначения, привал и по одному в дозор. До темноты общее наблюдение, а на следующий день записывать весь распорядок дня противника, кто куда, во сколько уходит. Немцы народ педантичный, у них каждый день друг на друга похож. Это нам в помощь. Глядишь, и до Берлина дойдём.
– Ясно. По-другому, быть не может. Мы, как люди воспитанные и грамотные, просто обязаны посетить Берлин с ответным визитом. У них же так принято, у голубых кровей? – поинтересовался Николай.
– За мной, Алексей замыкающий, – скомандовал Кирилов.
Группа последовала за командиром. Основную часть пути бежали. Иногда останавливались, замирали и прислушивались. Действовать надо было быстро и аккуратно. Вот-вот общее наступление, а в штабе ни сном, ни духом о расположении противника. Самолёты, конечно, летают, разведывают. Но сверху особо подробно не разглядишь реальное положение дел. Да и маскировка на высоком уровне. Стоит сарай, а на самом деле орудие, ДОТ или танк затаился.
Несколько раз отправляли вперёд одного Савостина, как более опытного, чтобы проверить дальнейший путь.
– Всё. Здесь привал. Мы осмотримся. Александр в дозор. Алексей, вон те две сосны видишь? Под ними расположимся. Подготовь там, немного разгреби.
– Сделаем.
Пётр и Николай отправились ближе к деревне, чтобы определить места, откуда лучше вести наблюдение.
– Товарищ старший лейтенант, далась вам эта деревня. Что в ней особенного.
– Мне она не к чему, а вот при наступлении наш батальон через неё пойдёт. Вокруг болота, а тут перешеек сухой десять километров. Севернее и южнее, другие ударят, а нам придётся здесь.
– Теперь картина ясная. Но вот я смотрю, что участок этот, не сильно-то и укреплён. Или замаскировано всё хорошо, – заметил Савостин.
– Для этого нас и послали, чтобы выяснить.
– Выясним. Всё красиво будет.
Действительно, данный населённый пункт ничем не отличался от других оккупированных деревень и городков. По улицам и на окраине шныряли редкие патрули. При въезде стояло небольшое количество военной техники и развёрнута полевая кухня. Солдат не очень много.
– Ладно. Идём по этим точкам, – Пётр указал на карте наиболее удобные места, – потом Дубовы нас на ночь сменят, а утром по зорьке снова мы с тобой. По возможности внимательней к новым строениям присматривайся. Может маскировка для орудий или танков.
– Не спрячутся. Глаз у меня как у орла.
– Осталось только клюв отрастить, – Пётр хлопнул товарища по плечу и улыбнулся, – давай, ястреб, не подведи.
Разведчики разошлись, каждый на свой сектор. Ничего особенного не происходило. Обычная прифронтовая жизнь. На кухне парили котлы, сменялись караулы. Николай заметил, что к одному из домов время от времени подъезжают легковые автомобили и собирается офицерский состав. Из этого же дома выходит погулять мужчина средних лет, в штатском. Но когда мимо него проходят солдаты или во время выхода стоят возле дома офицеры, то незамедлительно пытаются вскинуть руку в приветствии, тот их останавливает коротким повелительным жестом.
– Что же ты за птица такая, раз они тебе все машут и в струнку вытягиваются? – подумал в слух Савостин, – не иначе как тот спец, про которого говорили.
Как стемнело, пришла смена.
– Коль, иди, отдохни. Мы ночью присмотрим.
– Видишь тот дом с резными ставнями и крыльцом? – указал Савостин, – за ним особое внимание. Там, какой-то начальник квартируется. Ходит в гражданской одежде, а они его как фюрера приветствуют. Уразумел?
– Уразумел. Похоже, ценный язык намечается? – подмигнул Алексей товарищу.
– Хотелось бы. Наблюдение это конечно хорошо, но как мы узнаем, где минные заграждения, если они их давно уже установили?
– Никак. Только если табличка стоять будет или кто по дурости из них не подорвётся.
– Вот. А тут бы из первых уст, так сказать. На блюдечке. Переделать за пару дней они ничего не успеют, – сделал вывод Николай.
– Присмотрю. А какой он из себя?
– Здоровый такой, Фриц настоящий. Таких, мы ещё в начале войны перестреляли. В плечах широкий, волосы светлые. Глаза не рассмотрел. Вышагивает как на параде. Спину держит ровно, видно, что военный.
– Принято, присмотрим. Иди.
Ночью тоже шла обычная, солдатская жизнь. Алексей подмечал особенности поведения патруля. Подмена проводилась примерно в два ночи. Через двадцать минут два поста сходились и о чём-то беседовали до утра.
По поведению, это были давно знакомые друг другу люди, имевшие множество общих тем для разговора. Старые приятели. Это было отмечено.
Кирилов и Савостин пришли в место временного расположения.
– Докладывай, что заметил?
– Без особых движений, товарищ старший лейтенант. Только есть экземпляр, у них там, особым почётом пользуется.
– Так. Подробней.
– Одет не по-военному, но выправку никуда не спрячешь. Все, кто ему встречаются, всячески пытаются выказать ему своё почтение. Он их сразу осекает, чтобы внимания не привлекать. Не хочу бежать впереди паровоза, но не тот ли это инженер которого все ищут? – предположил Савостин.
– Не знаю. По всем сведениям, у него охрана должна быть не маленькая. Но может без пафоса, незаметно, приехать с инспекцией, чтобы проверить выполнение распоряжений по обустройству линии обороны. Хотя тут, как я посмотрел, инспектировать нечего. Со стороны фронта на дороге там, где я наблюдал, КПП организовано. По краям до деревьев небольшие площади заминированы, чтобы сразу не объехать.
– У меня тоже всё по-простому. Пару огневых точек с пулемётами укреплены мешками с песком и техники чуток. Хватит только, что бы всех погрузить и смыться быстренько.
Командир ещё раз посмотрел на карту.
– Не пойму. Сравнительно узкий проход между болотами, через который войска точно пойдут, не может быть просто так оставлен.
– Возможно, основные оборонительные позиции глубже в тыл расположены.
Пётр убрал бумаги в планшет.
– Что же они, уступят стратегически важное место? Вряд ли. Тут хитрость, какая-то.
– А что тут схитрить можно?
– Например, специально запустить сюда противника, в данном случае наши войска. Из-за особенностей местности, сто процентов растянутся. Тогда можно с боку легко, хорошим ударом отсечь тех, кто вперёд убежал. По краям болото, спереди и сзади немцы. Всё. Колечко организовалось, – хлопнул ладонями Кирилов.
– Надо бы проверить.
– Проверим завтра. Отбой.
Наступило утро. Примораживает, но костёр не разведёшь. Это всё равно что немцев к себе позвать, а они хреновые гости, как показало время. Савостин и Кирилов проснулись, сержанта одолел озноб.
– Твою ж мать. Как холодно. Хорошо бы под тёплое одеяло с приличной мадам.
Сладкие мечты прервал Пётр.
– Фашистов попроси, быстро согреют, у них для этого дела всё припасено.
Николай скривился по-детски, недовольно и с сарказмом ответил:
– Вы конечно очень любезны, товарищ старший лейтенант, но вынужден отказаться. Я, видите ли, в данный момент на особо важном задании, придётся отложить.
Пётр протянул товарищу фляжку.
– Глоток спирта сделай, а то простынешь и кашлять начнёшь. Не хорошо будет.
Савостин оживился и потирал руки согреваясь.
– Это я с превеликим удовольствием.
– Не увлекайся только. Не у тёщи на блинах.
– Я заметил уже, обстановка не соответствует.
– Так. Что мы имеем? – начал командир, – у нас в наличии слабо укреплённый населённый пункт на одном из важных участков фронта, позиции которого мы уже перенесли на карту. Основное задание выполнено. По сути, можно возвращаться. И спеца немецкого нам никто не поручал захватывать, если это он конечно.
Потом задумался на минуту и продолжил мысль.
– Замануха, будто специально сюда приглашают. Нате мол, бейте нас. Мы вот что сделаем, давай по краю болота пройдём, осмотримся.
– Пусть тогда Дубовы распорядок дня проследят, а мы с вами прочешем.
– Добро. Вечером к своим выдвинемся.
Объяснили план действий Алексею и Александру, сами ушли вглубь леса.
– Пётр Григорьевич, а правда, что трясина затянуть может, или это сказки детские?
– Правда. Только это ещё не полноценные болота. Всё ещё впереди. Но ты сильно не переживай. Трясина не просто утопит. Она тебя хорошенько законсервирует, – Кирилов нагонял ужас на сослуживца подобно детям которые рассказывают друг другу страшилки и подвывал шевеля пальцами.
– Чего?
– Не поддаётся органика гниению в них из-за газа, – добавил Пётр уже серьёзно.
– Какая, на хрен, органика? – Николай скривился.
– В данном случае, мы. Если найдут, скажем, лет через триста, то откапают как живого. Даже щёки румяные будут.
– Спасибо. Очень успокоили. Прям камень с души сняли. Ближайшие триста лет есть чем заняться.
– Когда ходили на добычу торфа, помогать, комсомольской бригадой, много чего откапывали. Поговаривали что даже рыцаря в латах, вместе с конём вытащили.
– Брешут наверное, – фыркнул Савостин.
– Находили или нет, точно не скажу, но если бы нашли, то он был бы в отличном состоянии. Почти как вчера утонул.
– Давайте я как-нибудь живой похожу. Шут с ним, пусть у меня вид будет не важный.
Кирилов улыбнулся, поняв, что данный рассказ, среди трясины, действительно задел товарища.
– Тихо. Падай.
Между деревьев, вдалеке, показались солдаты в немецкой форме.
– Патруль.
– Что им здесь надо? До деревни далеко.
– Сейчас пропустим и выясним.
Группа из трёх немцев скрылась за деревьями. Разведчики прошли ещё вперёд и залегли, увидев большое скопление военной техники.
– Вот они голубчики, – Кирилов был доволен, что догадался о ловушке, – ждут паршивцы. Уходим. Если мы об этом вовремя не доложим, то не сладко придётся при наступлении.
На обратном пути наткнулись на ещё один патруль. Николай сказал негромко.
– Видать много их здесь, раз так охраняют.
– Конечно. Сверху их не увидишь, деревья закрывают. Остаётся только, чтобы никто вроде нас с тобой не пронюхал, – согласился Кирилов.
– Мы-то пронюхали.
– Это ещё пол дела, не мне тебе объяснять. Вернуться надо и эти сведения комбату передать.
– Вернёмся. Не торопясь, аккуратно.
– Всё. Пошли.
Пётр и Николай, оглядываясь и прислушиваясь, дошли до братьев Дубовых. Нетерпеливый Алексей сразу поинтересовался.
– Ну, как там? Нашли, кого-нибудь?
– Нашли, – ответил довольный старший лейтенант, – целая куча танков и орудий в лесу. Солдат, правда, рядом не много. Наверное, в другом месте. Но нам и этого достаточно. Если артиллерия хорошо поработает в данном квадрате, то большой урон у фашистов будет. Тогда и наступать можно. А так покрошат всех к хренам. Вы тут всё запомнили?
– Всё, что видели. Ничего особенного.
– Это точно. Особенное у них в другом месте припрятано. А ты, Коля говорил, что немцы хитрить не умеют. Видал, что задумали?
– Толку-то? Опять же, задумка предсказуемая.
Бегают по немаловажному участку фронта десяток солдат с рогатками. Осталось ещё, что бы кричали, что тут никого нет, – возразил Савостин.
– Разведка с воздуха, как раз такие сведения и получила. Надо к своим собираться.
– Товарищ командир, языка ценного брать не будем?
– Не знаю, нужен ли он нам.
Алексей округлил глаза.
– Как же не нужен? Политрук тогда от злости своим же ядом подавится. Зря мы с брательником наблюдали? Машина приезжала, он куда-то на ней мотался. Сейчас вернулся. Из охраны только патрули по деревне и часовые ночью.
– Снова нескладушка, – задумался Кирилов, – если это тот инженер, то уж очень он себя ведёт легкомысленно. Ведь разведка постоянно вылазки делает и, к тому же, вокруг партизаны, от которых вообще непонятно что ждать.
– Вам решать, как скажете, так и сделаем, – Савостин подбрасывал в руке тяжёлый метательный нож.
– Как скажете. Было бы всё так просто. Вот ввяжемся мы в эту авантюру с захватом, отходить будет сложнее. Мы сюда вон переходили дядя Миша погиб.
– По-моему, это случайно вышло, – предположил Николай, – немцы наугад очередь дали, для успокоения души.
– Вот и успокоили душу старого вояки сами того не зная. Об этом я и толкую. Произойти может всё что угодно, а мы обладаем важными сведениями, без которых наши войска, сто процентов понесут серьёзные потери при наступлении. Перемолотят всех и трендец.
– А с языком красивее придём. На коне, можно сказать, – не отступал сержант.
– Хорошо. Давай обмозгуем наши действия и возможные последствия. Что мы имеем? Неизвестный по чину и должности господин, которого периодически куда-то увозят, присылая за ним персональный автомобиль с водителем. Солдаты и офицерский состав всячески пытаются выказать ему своё почтение, но он их останавливает, возможно, что бы, не привлекать внимание. Так?
– Так. Ещё утром делает гимнастику.
– Хорошо, – продолжил Пётр, – Охраны при нём не замечено, но скорее всего, при оружии. В доме живёт один.
– Один. Только к нему женщина ходит с корзинкой. Продукты носит и убирается. Может, её привлечём, как-нибудь?
– Думаю, не стоит. Во-первых, мало времени, чтобы с ней всё проработать, а во-вторых, повесят её, как только мы уйдём.
Старший Дубов согласился.
– Это точно. Хорошо если просто повесят, а то устроят допрос с пристрастием. Сколько мы их при наступлении растерзанных находили? И не перечесть. Лучше сами.
– Вот-вот. Алексей, что по патрулям и дозорным?
– Патрули по два человека с автоматами, движутся по территории без определённого маршрута. Не угадаешь, где вынырнут. Меняются каждые три часа у полевой кухни. Дозорные стоят по периметру по одному. В ночное время некоторые посты сходятся поболтать, Ржут как кони и по сторонам не особо смотрят.
Командир подвёл итог короткому совещанию.
– Значит, ждём темноты. Пропускаем патруль. Николай, за тобой часовые. Дубовы, остаётесь возле дома. Снова мы с тобой, Коля, заходим внутрь. Вяжем и выволакиваем гражданина, при отходе Алексей, Александр, в прикрытие и за нами. Домой, старым маршрутом. Пока отдыхаем, по одному в дозор. Всё. Погнали.
Александр ушёл на пост. Остальные остались под соснами, готовиться к ночному захвату. Савостин, заметив, что у командира душа не на месте, начал непринуждённую беседу.
– Как вы наши шансы оцениваете, товарищ старший лейтенант?
– Шанс есть, но всё не предугадаешь, в двадцать одно играл?
– Естественно.
– У нас примерно семнадцать или восемнадцать, цифра не плохая, но хочется ещё.
– Маленько добавить можно, – улыбнулся Савостин.
– А если перебор?
– Хреново, конечно, но всякое бывает.
– Бывает. В нашем случае, он дорого обойдётся. Придётся не копеечку отдать, а наши с тобой головы. А самое обидное, что некому будет сложившуюся обстановку донести и при наступлении, ещё с хренову гору голов поляжет. Дошло?
– Дошло.
– А вы родом откуда, Пётр Григорьевич, где учились? Ведь долго уже служим, а толком не знаем вас, – поинтересовался Алексей.
– Всё просто. Шпана вокзальная.
– Ну да. Человек вы образованный, ведёте себя достойно, не позволяете себе панибратства даже по отношению к своим подчинённым.
– Само получается, – ответил Кирилов.
– Э, нет. Само получается у повара нашего. Ходит как начальник, на всех покрикивает, а ведь у него в подчинении только мерен старый который кухню еле тянет. Если разобраться он вообще в обслуге значится. У вас всё по-другому. Благородство какое-то просачивается, даже когда материтесь.
– Скажешь, тоже, благородство. Это отец мой в царской армии служил. Потом пришла советская власть пошёл в красную.
– И что? С белыми воевал? – удивился Алексей.
– Воевал. Не хватало опытных вояк, его призвали. Патриотом может быть и красный и белый, каждый поддерживал правильную, как ему кажется форму власти. А белая армия, в последствии, брала в союзники кого попало. Много сброда набежало. Рушили страну и всё. Слонялись и шайки откровенных бандитов.
Николай согласился.
– Это да. А что, ему ни разу царскую службу не припомнили?
– Конечно, припомнили. Вот такой, вроде Вохрова. Сидел несколько лет в тюрьме, потом разобрались и отпустили.
– А политрук к нам каким боком относится? Мы же вроде отдельное подразделение, а он батальонный, – спросил Савостин.
– Мы с этим батальоном давно рука об руку. Приказы из полка получаем тоже через Александра Николаевича. И кто там будет разбирать. У них конечно власти поубавилось. Раньше, вспомни, комиссар был ровней командиру, а в связи со спецификой своего положения вёл себя как единоличный начальник, всё мог решать. Сейчас он заместитель, – ответил Пётр.
– Так, а что с отцом вашим?
– Воюет. Где точно, не могу сказать. Я летом сорок первого тоже на призывной бегал, добровольцем хотел пойти. Не взяли, начальство от завода не пустило, а то не разговаривал бы с тобой сейчас. Потом в средней Азии курсы прошёл трёхмесячные и в Сталинград. Дальше ты всё знаешь, вместе ведь оттуда немца гоним.
– Гоним. Это нас трое было, вместе с Тимченко, тех, кто сюда дошёл, к границам Европы? Остальные новые?
– Теперь двое. До границы ещё дойти надо. Они вон как быстро по стране пробежали, а выгонять приходится пешком и ползком, – вздохнул Кирилов.
– Да. Жалко дядю Мишу. Так и не дошёл до жонкиных щей. Может, и я после войны женюсь? Будет мне супруга борщи варить, детишки гурьбой вокруг бегать будут. Красота, – зажмурился Николай.
– Красота, в Берлин сбегаем, а потом домой.
– Всё же трудно мне понять их постоянную тягу к захвату всего мира. Нахрен он им нужен? – снова вмешался Дубов.
– Амбиции. Слава. Богатство. Сотни рабов. Это считается счастьем.
– Идиотизм, какой-то.
– Это не только на западе. Отец рассказывал, что в средней Азии им помогали люди только по тому, что думали сами стать властью. Как у них там князьки называются?
– «Бай», кажется, – сказал Николай.
– Ну вот. Мечтали они не от рабства освободиться, а сами рабовладельцами стать.
– Что же вокруг нас твориться постоянно? – снова, по-детски округлил глаза Алексей.
– Вот так. Проходят времена, меняются эпохи, а весь мир старается поработить Россию. Может когда-нибудь всё изменится.
– Вот установим советскую власть везде, тогда лучше будет.
– А ты, Николай, тоже в своём роде думаешь как захватчик.
– Чего?
– Надо не устанавливать силой везде советскую власть, а у себя хорошо сделать, тогда остальные сами подтянутся. В противном случае получим обратный эффект. Не примут люди, насильно установленный режим. Даже если идея гуманная. Не может быть гуманизм насильственным.
– Опять завернули, хрен разберёшь. Давайте лучше спать.
Савостин лежал и смотрел в прикрытое ветками небо. В просветах мелькали облака, и радовала глаза непривычная после зимы синева.
– А море такого же цвета, товарищ старший лейтенант?
– Какого?
– Как небо сейчас.
– Нет. Оно зеленоватое немного. Вообще китайцы считают, что синий всего лишь оттенок зелёного.
– Не знаю. По-моему, совершенно другой цвет, – высказался Дубов.
– У нас в природе просто контраст сильный, всё яркое, насыщенное, – Кирилов улыбнулся, но настроение снова изменилось на серьёзное, – ввязываемся мы в лишнюю канитель.
– Нет, товарищ командир, нам без языка возвращаться, как подводу без лошади привести. Хорошо, но не комплект.
– Понимаю я всё, – Кирилов приподнялся на локте,– опасно, ядрён корень.
– Справимся, Пётр Григорьевич, не в такие буераки лазили. Сегодня ночью возьмём этого кренделя под белые ручки и обратно в батальон. Представляю рожу политрука. У него будто полный рот касторки постоянно, хотя сладко говорит, когда ему что-то надо.
– Это есть. Только не при всех обсуждай партийное начальство. Неблагодарное дело. Хотя, морда у него и вправду, будто дерьма хлебанул.
Оба сдавлено рассмеялись. Николай прикрыл лицо рукой и хлопал друга по плечу.
– Тихо ты, шалопутный, – стал успокаивать Савостина Пётр, – надо вздремнуть чуток.
– Я просто представил, как он хлебает. Лаптем, – и снова дружный смех.
Время до выхода пролетело как мгновенье. Кириллов, сам находясь в наблюдении, не спускал глаз с деревни. Вроде бы всё тихо. Обыденно и скучно даже. Сменяются и шныряют патрули, поведение совсем не прифронтовое. Слишком расслаблены все, хотя участок немаловажный.
– Хрен с ним. Главное ввязаться в драку, а там разберёмся, – сказал Пётр сам себе.
К командиру подтянулась вся группа.
– Как тут? По плану?
– По плану, по плану. Только что посты сменились. Через тридцать минут пойдём. Пусть пока к спокойствию привыкнут, расслабятся.
Дальше ситуация складывалась, как и предполагали. Два ближайших к ним солдата, осмотрев и обойдя территорию, начали сходиться. Дружеское приветствие переросло в добродушный разговор с похлопыванием по плечу и смехом.
– Дубовы, в обеспечение прикрытия броска и отхода. Николай, снимаешь часовых и входим в дом, – сухо распорядился старший леётенант.
– Есть.
– Есть.
– Принято.
Савостин вышел на позицию, Дубовы взяли правый и левый сектор обстрела. Сержант подкрался на расстояние броска, взял по ножу в каждую руку. Хлёсткий бросок. Первый нож прервал речь одного из солдат, войдя ему в кадык. Выпад ко второй цели. Следующий немец визгнул через зажимавшую ему рот и нос ладонь разведчика.
В ту же минуту захрипел и обмяк в руках военного спеца. Два бойца захвата пошли к цели.
Замерли. Тишина. В окнах движения нет, лишь играет по стенам свет пламени. Мерцающий полумрак – то, что надо, опытному бойцу освещения достаточно, а не опытному, рябь в глаза. Дверь на самодельном крючке из гвоздя – не преграда. Запор подсекается, лёгкий скрип. Замерли. Шумит в трубе печи дым, потрескивают горящие дрова.
Только маленькие, светящиеся угольки подпрыгивают, иногда выскакивая из поддувала на железный противень, подставленный для золы. Все условия для крепкого, здорового сна. Через приоткрытый проём можно было рассмотреть не богатое, но уютное убранство деревенской избы, созданное умелой хозяйкой. Чистые полотенца у рукомойника. Аккуратно расставленные стулья вокруг расположенного посреди комнаты, стола. Ручной работы дорожки, расстеленные по полу. Пётр вспомнил обстановку в доме своей бабушки, она тоже делала такие же половички из тонких лоскутков. Даже запах показался ему знакомым. Картошка с мясом, долго томившаяся в печи, ароматная, с дымком. Кажется, закрой глаза и услышишь бабушкин голос.