Дмитрий Баобаб
Клубок запутанных жизней
Не соображая ничего, весь мокрый от пота и влажного леса, Игорь бросился по пружинистой земле обратно в деревню. Прыгая по лужам, не обращая внимания на грязь, не прошло и десяти минут, как Игорь снова стоял посреди комнаты бабушки, не зная, куда себя деть. Прятаться? Куда и от кого? Игорь думал, что ему все померещилось; но, к сожалению, раздумья ни к чему не приведут. Каким-нибудь образом надо было связаться с внешним миром. Игорь сел на стул, обдумывая следующие шаги. Его не оставляло чувство, что за ним постоянно кто-то наблюдает. Однако, из дома выходить он не стремился, потому, что боялся вновь наткнуться на что-то странное, зловещее.
Спустя некоторое время, Игорь немного успокоился, отдышался, и только сейчас понял, как сильно он хотел пить. В рюкзаке он достал наполовину использованную бутылку с водой и сделал несколько больших глотков. Вслед за жаждой последовал голод, который отозвался резкой болью в животе. Еды, конечно, Игорь с собой не взял. Он встал со стула и начал ходить по дому, в поисках чего-нибудь. Ни холодильника, ни какой-либо хлебницы, сахарницы на столе, ничего не удалось обнаружить. Вдруг, одна мысль все же осенила Игоря, и он поспешил в спальню, в которой в полу под потрепанным ковром с ярким орнаментом был вход в погреб. Он зажег свечу, открыл люк и спустился вниз. Внизу было очень сыро и намного холоднее, чем в комнате. Спустившись, Игорь обнаружил целые полки с консервированными продуктами. «Спасибо, бабушка», мысленно сказал Игорь и взял маленькую баночку соленых огурчиков. На несколько секунд Игорь подумал, что здесь, под землей, в холодном темном погребе было намного спокойнее, чем на поверхности с ее постоянной необъяснимостью, мистикой и ужасами. С усилием открыв банку, Игорь съел сразу несколько огурчиков, но странный шум, доносившийся наверху, прервал трапезу. Вооружившись полуоткрытой банкой в одной руке, и подсвечником в другой, Игорь медленно поднимался в спальню. Он закрыл люк и прислушался. Вновь раздались глухие стуки в дверь, от которых Игорь вновь неестественно подскочил на месте. Медленно приближаясь, он не заметил как рукой, в которой был подсвечник, осторожно отворил дверцу. На пороге стоял Гаврила, вчерашний старик, который оповестил о дожде. Он был одет в испачканную машинным маслом майку, с горящей сигаретой в одной руке и старым молотком в другой.
Игорь не решался заговорить с ним. Старик, молча, смотрел на Игоря таким взглядом, словно сам Игорь пришел к нему в дом, зазря потревожил его:
– Вам кого? – протяжно и устало спросил пожилой человек Игоря.
– Что? – не до конца понял Игорь. – Вы о чем?
– Ты зачем пришел? – сказал старик.
Недолго думая, Игорь ответил:
– Вообще то, вы ко мне пришли.
После этих слов, старик теперь уже внимательно смотрел на Игоря. После, он посмотрел на притолоку, после на пол, оглянулся назад. Игорь оглянулся в комнату, как бы проверяя себя. После непонятной минуты, двое снова посмотрели друг на друга. По лицу старика было видно, что он о чем-то задумался, но, не найдя ответов в своей голове, развернулся и спокойно побрел к себе.
– Будет дождь, – только сказал он, с такой же интонацией, какой он говорил при первой встрече.
– Сумасшедший, – чуть слышно ругнулся Игорь и с силой захлопнул дверь.
Душный жаркий пасмурный день подходил к своему концу, уступая место вечеру, который, как уже было озвучено, будет дождливым. Опасаясь за свою жизнь, Игорь решил не спать. Он сел за стол, задернул занавески окон и стал внимательно подглядывать, что творилось снаружи. Через несколько часов начался обещанный дождь, который еще больше затопил все дорожки, улочки, сделав прежние лужицы настоящими непроходимыми озерами. Игорь смотрел на это все, борясь со сном. Он вспоминал свое детство, когда так же, как и сейчас он ждал на том же месте окончания дождя. Капли падали медленно, не торопясь. Сегодня не было того штормового ливня и грома, как вчера. Представлялось, что каждая капелька смывала тревожность, злость и страх. Игорь начал засыпать. Хоть он и считал эту деревню местом небезопасным; сейчас Игорю было на это все равно. Он поставил банку с огурцами на стол и притулил голову к стене, слушая тихие постукивания. Господин дождь своим молоточком разбивал камень сомнений, давая телу долгожданный отдых. Плана на завтра не было. Он решительно собирался выбраться из этого места. Ему становилось страшно представлять, через что могла пройти его бабушка и другие жители, когда он во сне вспоминал ту братскую могилу неподалеку от кладбища. Все больше он сомневался в том, что жители просто взяли и переселились в другой город.
Во сне он мальчишкой бегал по старым улицам, играл с ребятами. Кто-то из них закинул мяч в лес, и Игорь поспешил за ним. Как только он взял мяч и обернулся, то все люди бесследно пропали. Игорь кричал, пытаясь найти хоть кого-нибудь, но никто не откликался. В страхе он побежал домой. Посреди комнаты лежала куча земли с несколькими досками и набитыми на них именами. Самое основание кучки стало светиться ярким красным светом. Игорь стоял как вкопанный, не смея шевелиться. Его взгляд был устремлен на эту горящую алым цветом кучу земли. Спустя мгновенье весь пол начал трескаться, и лучи красного стали вырываться наружу. Сквозь образованные трещины послышался душераздирающий крик. Игорь закрыл уши руками, но голос стал только громче. Вслед за этим ужасающим голосом послышались шепоты: «тихо-тихо», которые только усиливали плохое впечатление от происходящего. Звоном в голове, голос становился все громче и страшнее, пока Игорь… снова не проснулся.
Была ночь. Он поднял голову и сразу посмотрел в открытую спальню. Он заметил там какое-то движение, и, не став в этот раз бояться, кинулся вперед. В спальне слышалось шевеленье, которое внезапно затихло, как только Игорь вбежал в комнату. Со скрипом закрылась шторка шкафа, но Игорь резко открыл ее. В шкафу так же, как и в прошлый раз, сидели куклы. Только в этот раз Игорю показалось, что они сидят не в том порядке, что и вчера. Он внимательно осматривал каждую игрушку, все больше и больше пугаясь. Игорь посмотрел на сундук, что стоял возле кровати, и у него появилась идея. Смеясь собственной глупости, Игорь запихивал одну куклу за другой в сундук. Закрыв его, он обратил внимание на свою руку. На ней был след, как от укуса, но, что странно, укуса Игорь не почувствовал. Думая, что он сходит с ума, Игорь замотал головой, но его мыслям и «безумию» вновь кто-то мешал.
Очередной стук в дверь, более напористо и сильнее, чем ранее, когда пришел Гаврила, заставил Игоря забыть на мгновенье о куклах и пойти открыть дверь. Он уже старался ничему не удивляться, ссылаясь на то, что все, что он видел за эти неполные два дня, было миражом, иллюзией, обманом «скорбящего» мозга. Он подходил к двери пытаясь понять значение словосочетания «скорбящий мозг», но не успел додумать. Перед входом стояла темная фигура, насквозь промокшая от дождя. Это был тот самый коллекционер камней, что приходил. Игорь разозлился, увидев его, и спросил:
– Вы всегда приходите поздно ночью решать дела? – раздражение росло с каждым сказанным словом.
– Доброй ночи! – монотонно и уже не так наигранно, как в прошлый раз, сказал важный человек. – Игорь Андреевич, надеюсь, вы обдумали мое предложение.
Игорь не обратил внимания на то, что неизвестный ему человек знает его отчество. Он размышлял, вспоминая все странности кладбища, жутких неизвестных творений страшных кукол, постоянные ночные приходы человека в неподходящей для его роли одежде, Игорь ясно понимал, или уже ничего не понимал, что здесь что-то намечается дурное. Или, быть может дурное уже совершено. Почувствовав себя вновь в опасности, даже рядом с этим человеком, который теперь не улыбался, а больше скалился, показывая свои желто-коричневые зубы, Игорь предпринял единственное, как ему казалось, верное решение. Ничего не сказав, он просто начал закрывать за собой дверь.
– Вы даже не разрешите мне зайти в дом? – поинтересовался незнакомец. Казалось, он говорил с Игорем через силу, через боль.
– Прощайте!
– Очень жаль…
Деловой представитель стукнул Игоря своей тростью, когда тот уже почти закрыл дверь. Игорь терял сознание. Из последних сил он успел закрыть дверь и отскочить, прежде, чем упасть в обморок.
Утром, Игорь проснулся от сильной сухости во рту. В голове было абсолютно пусто, словно вместо мозгов положили солому; тело все онемело и не хотело двигаться, как тому приказывала голова. Кое-как встав, Игорь посмотрел вокруг. Дом бабушки увеличился раз в десять. Он поднялся с пола. Привычное биение сердца не было. Руками Игорь схватился за голову, но не нащупал собственных ушей. Издавая разнообразные невнятные звуки, не похожие на его прежний голос, он пытался осмотреться вокруг, но зрение его раздвоилось. Игорь опустил голову, вертя ею, пытаясь разогнать кровь к голове. На полу он увидел свой телефон. Разбитый аппарат тоже вырос в несколько раз. Игорь посмотрел на треснутый экран и замер. Он увидел ужасную, испещренную швами-шрамами голову с глазками-пуговками. Он закричал и отражение закричало то же. Подняв свои руки, Игорь стал ощупывать свою голову, так же, как это делало существо в разбитом экране телефона. Ужас подскочил до небес:
– Я что?! – вскрикнул Игорь. – Я к-ку… кукла?!!
Глава №3
Падая и поднимаясь, Игорь бегал по комнате. Подбегая к одной из стен, Игорь в очередной раз споткнулся и не заметил, как приземлился на торчащий гвоздь. Он закрыл глазки ручками. Когда же он их вновь открыл, то обнаружил себя нанизанным на этот самый гвоздь. В ужасе, он закричал, что было сил, представляя себе боль, однако… боли не было. Абсолютно ничего. Игорь перестал кричать, нащупывая место ранения. Он спокойно встал, крови не было. Осталась только маленькая дырка в месте соприкосновения тканевой кожи и гвоздя. Игорь сделал еще несколько неуклюжих шагов. Ноги были ватными в прямом и переносном смысле, иначе было сложно объяснить, почему область, где располагались колени, спокойно выгибалась в другую сторону. «Что же со мной произошло», думал он, вертя тоненькими тряпичными ручками, внутри которых явно чувствовался проволочный каркас.
– Ничего не понимаю, – рассуждал он вслух. – В голове, словно куча соломы.
С интересом Игорь помял свою большую голову, которая теперь выглядела как какой-нибудь плюшевый слепок отпечатка ноги слона. Как в подтверждение, в ответ он услышал характерные шуршания травы внутри.
– Я теперь страшила из изумрудного города. Где же тогда мой изумрудный город? – с некой обидой сказал Игорь в пустоту одинокой избы.
Он присел и осмотрелся. Весь мир увеличился. Простые обычные вещи в виде стула или стола, казались теперь целыми сторожевыми вышками; а печка была похожа на некрасивый белоснежный замок с входом на третьем этаже. Игорь подполз к разбитому телефону и еще раз внимательно себя осмотрел. На нем был пришитый к телу коричневый комбинезончик в клеточку с небольшим кармашком на груди; на ручках было по три пальчика с проволочками внутри; а маленькие черные ботиночки были продолжением ног. Он даже мог спокойно сжимать свои пяточки в разные стороны. На лице были пришиты разные по размеру глазки-пуговички синего цвета; было даже отверстия кривого рта, с неровными полосками серой ткани внутри, напоминающим зубы. Игорь постепенно привыкал к этому виду, но к чему он привыкнуть не мог, так это огромный неровный шов-шрам на голове в виде пятиконечной звезды.
– Смешно даже. Я теперь в точности похож на…
Вдруг что-то осознав, он рывком со скоростью средней игрушки (какая эта скорость автору и самому было неизвестно) рванул к сундуку. Его страшные сны, постоянный нечеловеческий крик, голоса, шуршания в шкафу в спальне бабушки вспомнились и смешались в соломенной голове. Быть не может! Если это окажется правдой. Поднявшись по деревянной ножке дивана, зацепив несколько заноз на свои грязные тряпичные ручки, Игорь залез на него, чтобы добраться до ключа, что лежал на тумбе у изголовья. Он взял ключ и, спотыкаясь, и, падая, побежал в противоположную сторону к сундуку. Пальчики на тряпичных ручках были слишком коротки, чтобы удержать в них большой (по сравнению с размером куклы) ключ. С особым усилием пришлось его тащить через весь диван; но, немного приноровившись: как младенец, радуясь, делая первые шаги, так и Игорь радовался, когда смог ухватить ключ, таким образом, чтобы он не выпадал из ручек. С глухим звуком, словно сухая тряпка упала на пол, Игорь плюхнулся на сундук, придавленный ключом. Прошло добрых минут десять, прежде, чем, исполнив все акробатические трюки, открыть замок. Ударяясь по дереву, увесистый замок упал на пол. Едва Игорь успел спрыгнуть с сундука, как с криком: «А-А-А-А» из сундука вырвалась одна из страшных кукол. С ужасом Игорь вспоминал этот крик, пугаясь и смеясь самому себе, понимая, кто это был на самом деле. До сих пор он ничего не мог толком понять, и потому действовал больше инстинктивно, нежели обдумано.
– Кто вы?! – успел только спросить Игорь, в момент, когда игрушка накинулась на него с застывшей злой гримасой на лице.
– А-А-А-А! – только кричала неугомонная кукла, колотя Игоря своими подвижными мягкими ручками, с такими же маленькими пальчиками, как и у него.
– Дедушка! – послышался другой, девчачий голосок. – А ну прекрати!
– Право слово! Иван Петрович! – поддержал другой женский более взрослый ласковый голосок. – Полно вам вести себя, ребенку подобно! – возмущалась она.
Игорь пытался отбиться от некоего Ивана Петровича, пока несколько пар рук не помогли ему. Закрыв лицо руками, и слыша разнообразие голосов, Игорь испугался и боялся теперь что-либо делать. Он хотел просто остаться лежать на полу, представляя, что все вокруг него было всего лишь сном.
– Ну-ну. – Сказал спокойный, но до ужаса знакомый приятный голос. – Игорь! Зачем ты вернулся?!
Игорь хотел уже посмотреть на того, кто это говорил, но не успел, как в следующую секунду уже находился в чьих-то объятиях. Тело, доселе не чувствовавшее тепла в этой тряпичной оболочке, вновь, как будто ожило. Только теперь Игорь увидел толпу живых кукол, которые вылезали из сундука, кто-то держал орущего Ивана Петровича, а кто-то стоял в стороне, с любопытством наблюдая сцену.
– Ба? – голос Игоря неожиданно для него задрожал. В глазах все заплыло, и он заплакал.
– Ну-ну, – ласково сказала бабушка. – Не трать бисер понапрасну.
Тамара Игоревна отодвинула внука от себя, утирая своей грязной, но мягкой ручкой катившийся из глаз-пуговок своего внука мелкий розовый бисер. Несколько бусинок упали на пол и покатились дальше. Игорь же неотрывно смотрел на измученное серо-коричневое лицо с разноцветными глазками-пуговками в игрушечных очках; на седые локоны – большие шерстяные нитки, спрятанные за носовой платок (косынку); на тоненькие неровные губки, словно нарисованные рукой ребенка, застывшие в улыбке. Даже в этом ужасном лице явно прочерчивались все черты так любимой ему бабушки. Поддавшись чувствам, он еще раз ее крепко обнял, и стоял так некоторое время, но, вскоре эта идиллия закончилась:
– Ну, может уже хватит? – сказала какая-то кукла-девушка, выглядывающая из сундука. Ее надменное лицо было очень противно Игорю, особенно в совокупности с лицом куклы. А кривые швы-шрамы прямо вертикально каждого из глаз, делали весь образ более отталкивающим. Игорь злобно посмотрел на нее.
– Анют, чего это ты? – напыщенным взрослым голосом обратилась к так называемой «Анюте» кукла, стоящая на полу и отбивающая из себя клубы пыли ручкой, покрытой швами.
– Ну а чего они, ма?! – Анюта рывком спрыгнула на пол, и ловко приземлилась на пол. – У нас, между прочим, времени нет!
Игорь распустил объятья и осмотрел всех присутствующих. В комнате было девять оживших кукол: кто-то помогал другим выбраться из сундука; двое держали за руки и закрывали рот орущей кукле в виде старика; а кто-то стоял неподалеку, расставив руки в боки, ожидая, когда вся эта суета закончится и что-то начнется.
– Что произошло? – начал Игорь беспокойным голосом, обращаясь к бабушке. – Что со мной… с вами произошло? Как это? Кто?
– Эй-эй! Нюни-то не распускай, – язвительно кинула Анюта. – Давай еще снова кидать бисер.
– Ты кто вообще такая? – не выдержал Игорь, обращаясь к нахалке.
– Ну, хватит! – добрым и твердым голосом сказала бабушка.
– Народ, осмотрите все, наружу далеко не лезьте. Напоминаю, чтобы никто вас не заметил, а то уже не оживете. До вечера есть время. – Сказала она и за руку повела внука в сторону, пока остальные кивали головами и маленькими группками разбредались по всему дому, а после и за его пределы. В комнате остался Игорь, бабушка и орущий ранее дед, который сейчас мирно спал, облокотившись на сундук.
– Давай все по порядку, Игорь. – Начала бабушка. – Как ты сюда попал? Откуда ты здесь? Я уже надеялась, что ты не вернешься.
Игорю было грустно это слышать, но, ввиду сложившихся «загадочных» обстоятельств, произошедших в последнее время, он мог понять, почему бабушка сказала это.
– Мне сообщили, что ты умерла месяц назад. – Сказал Игорь. – На кладбище я видел какую-то странную могилу: там твое имя и еще других. Что здесь произошло? Что с нами произошло?
– Ну, произошло много чего, сами разбираемся еще, – сказала бабушка и села подле тумбочки. Только сейчас Игорь заметил у ней швы-шрамы на тряпичных ножках. – Как объяснить, хотя, думаю, ты вынужден будешь поверить, – начала она. – Прокляли нас всех. – На кукольный взгляд Игоря, который как бы говорил: «кто?», бабушка продолжила. – Кто он, точно не знаем. Человек в «черном», который к тебе приходил.
– Но как? – только спросил Игорь и подсел рядом.
Бабушка сосредоточила свои мысли, пытаясь то ли вспомнить, то ли правильно сформулировать свои слова:
– Если быть точнее… то причиной проклятия стала, видимо, я… – Она посмотрела на внука извиняющимся взглядом.
Мало понимая, о чем шла речь, Игорь спокойно сказал:
– Давай по порядку!
– Ну, – начала бабушка. – Не знаю, как правильнее было бы начать: с момента, где провинилась я, или с того момента, о котором стало известно недавно. – Смотря на пристальное и встревоженное кукольное лицо внука, Тамара Игоревна начала с самого начала. – Как ты, наверное, в детстве слышал: деревня наша была построена несколько веков назад. Этому способствовал один человек, ищущий уединения и покоя, но, впоследствии неосознанно ставший основателем. Значить (она всегда говорила слово «значит», добавляя «ь» в конце), неизвестно было: откуда он пришел, но, никто сильно и не интересовался этим. Был этот человек кукольником. Он сам построил себе дом, ездил в соседние города и поселки за материалом и возвращался в свою одинокую обитель. Однако его кукольное дело имело такой успех, что не прошло и нескольких лет, как рядом с его домом возвели целую деревню. Дали ей название «Тряпичный»; ну, в целом деревня была как все деревни. Каждый занимался своим ремеслом. Многое было связано с этими игрушками: были созданы специальные мастерские для плотников и художников. Много кто стекался сюда. Много знатных гостей было; и каждый как один, искренне удивлялись красоте игрушек, произведенных в мастерской великого мастера. Все называли его «Великим кукольником».
Сам мастер-то, человеком был нелюдимым. Единственной страстью его были и оставались его куклы. Он их мастерил так много, что вскоре у каждого жителя были забиты как минимум по сундуку такого добра. А мастер все продолжал создавать. Никто не знает, для чего он их делал, но у него была такая неистовая страсть, что вскоре его просто оставили в покое. Прошло немного времени, как у кукольника появилась семья. В старых записях об этих людях ничего не было сказано. Только запись: «Женат, есть ребенок». Так бы эта история и закончилась, пока кто-то из местных не заподозрил кукольника в колдовстве. Сам кукольник, как и ожидалось от такого человека, ни то, что ничего не ответил, он даже не открыл своих дверей, чтобы объясниться с народом. Слухи о его «потусторонних» силах не умолкали, но и не имели никаких оснований; поэтому народ, хоть и стал косо смотреть на кукольника и его семью, ничего не предпринял, о чем можно потом пожалеть. Его дом перенесли чуть дальше деревни и на какое-то время его забыли. Шли годы, и ничего о кукольнике не было слышно; однако, вскоре умирает его супруга. Никто не помнит, чем она была больна. К кукольнику отправили несколько человек, чтобы он пришел в назначенный срок на похороны своей жены; но он, то ли забыл, то ли посчитал это неважным, так и не пришел. Его ребенок вскоре после смерти матери уехал из деревни навсегда; а кукольник продолжал мастерить.
– Постой! – вдруг раздраженно сказал Игорь. – Я не понимаю к чему мне знать эту историю? – он встал и начал ковылять взад и вперед. – Есть ли способ вернуть все, как было?
Бабушка взглянула на внука тем ласковым взглядом, который как бы говорил: «а ты все такой же нерасторопный». Игорь, понимая этот взгляд, перестал ходить и снова сел подле бабушки. Он был раздражен всей этой ситуацией, и ему хотелось действовать как можно скорее.
– Так вот, на чем я остановилась? – как ни в чем не бывало, продолжила бабушка. – Понимаю, но историю эту надо бы знать.
– Кукольник так и остался в своей мастерской. Там он прожил всю свою жизнь. Спустя годы он сам вернулся в деревню, и, вскоре помер от болезни. Это краткая история его жизни была записана буквально в нескольких предложениях; однако, большее количество записей идет о его смерти, а если быть точнее – о его похоронах. Версий много, какие-то прям до ужаса вымышленные, в другие никто бы все равно не поверил в то, что произошло в тот день. Когда уже собирались его хоронить, то неожиданно для всех он начал неестественно дергаться и кричать о своем наследии. Будучи мертвым, он продолжать кричать о неком наследии, пока его насилу запихивали обратно в гроб и заколачивали крышку. Последние слова, которые удалось расслышать, были: «мои творения должны были быть живыми!»
После похорон обыскали его мастерскую, которая доверху была набита куклами. Каждое последующее его творение было все ужаснее и страшнее, а на чистом рабочем столе лежал мешочек с радужным камнем. Никто не знал, что это был за камень, но решено было сохранить его. Так получилось, что камень этот остался моим предкам. И после достался и мне.
Как бы ничего со мной не случалось, когда камень был у меня. Он просто лежал в коробочке. Однако, совсем недавно, чуть более месяца назад, я увидела здесь на бережку старую рваную куклу. Я ее выстирала, подштопала, где можно было, но ей не хватало одной круглой пуговки. Пуговок у меня не было, поэтому я, сама не зная отчего, использовала камешек. Сам камешек то был не совсем обычным; на нем имелось что-то вроде крючка, поэтому он хорошо подходил для того, чтобы сделать из него пуговку. – На этом месте бабушка задумалась, вспоминая все, что было после. – На следующий день кукла исчезла. Не прошло много времени, как все люди в деревне стали исчезать. Однажды и ко мне пришел человек в темном. Он просил продать ему какой-то камень, вероятно речь шла про тот, что был уже у него, я не знаю; однако, после отказа, он меня чем-то ударил и вот я здесь…
– Так этот камень превращает людей в куклы? – сказал Игорь, пытаясь осознать для себя новую, трудно поддающуюся логике, действительность.
– Вероятнее всего. – Коротко, сказала бабушка. – Когда я очнулась, то была там, на полке, – она указала на шкафчик, с которого недавно упал Игорь. – Рядом со мной уже были другие жители, вот так вся история. Часть из нас пытается найти этого человека, вернее, где он обитает; другая часть пытается найти еще истории, связанные с нашей деревней.
– Но ведь этот человек, или… существо, было здесь. – Игорь снова встал на тряпичные ножки. – Я могу ему помешать, мог помочь вам, почему вы не рассказали мне обо всем, пока я был еще человеком?
Бабушка спокойно, выжидающе смотрела на своего внука. Она тихонько встала со своего места, и подошла обратно к сундуку. В теле куклы, Тамара Игоревна была намного ловчее и сильнее, поэтому смогла взобраться на кровать. Она пыталась приоткрыть закрытую крышку сундука, но ей не хватало сил. Игорь поспешил за ней и через пару минут, до сих пор привыкая к новому телу, уже стоял рядом с бабушкой, помогая ей открыть сундук. В сундуке, помимо прочего домашнего хлама, лежало еще десять изуродованных кукол. Игорь посмотрел на бабушку тем взглядом, который выражал страх и растерянность. Бабушка села на край кровати и продолжила:
– Здесь лежат остальные жители деревни. – Она посмотрела на Игоря, и, увидела в нем все тот же вопросительный взгляд. – Причина, по которой мы не могли тебе показаться, была в самом тебе. – Ее голос немного дрожал, когда она говорила эти слова. – Если на живую куклу посмотрит человек, то она уже не оживет. Вот лежит Афросинья, – она указала своей набитой пухом ручкой на куклу, что лежала коленями кверху, между швейной машинкой и книгой. – Здесь Филипыч, случайно попался на глаза Миренке – продавщице. А это староста. – Тамара Игоревна указала на куклу, что лежала поверх других. – Он спас меня от Анютки. Ну, той, с которой ты сейчас поцапался.
– Но ведь… как же, – недоумевал Игорь. Проблема, казавшаяся на первый взгляд «пролемой» теперь становилось полной катастрофой. – Ну, как же… могли же связаться как-то с городом. Была же возможность, разве нет? – не успокаивался он.
Игорь внутренне понимал, что задавал глупые вопросы, но пытался провертеть в голове все варианты:
– А люди, – продолжал он. – Разве им это все не показалось странным? Разве они не боялись внезапного исчезновения такого количества людей?
Тамара Игоревна ответила, указав своей пухлой ручкой на других безымянных кукол, лежащих в пыльном сундуке:
– Многие пытались, – сказала она. – Борис Михайлович с Андрюшей отправились на машине. Через несколько дней мы наткнулись на их кукольные тела, лежачие на обочине, почти на выезде из леса. Скорее всего, они наткнулись на Петрова или Женю. Мы пытались, но сам видишь: электричества нет, телефонов нет. Машина была только у Бори. В последнюю неделю никто не выходил из дому. Но, как оказалось, это было самое плохое решение. Меня забрали перед Анюткой с ее родителями. Ну а она была последней вместе с ее семейством.
Игорь, молча, сидел минуты три. Тишина старого дома, нарушаемая только шелестом храпа Ивана Петровича, не оказывала никакого эффекта, только, потому что не было никакой мысли. Игорь хотел верить, что все, что происходит сейчас с ним, вокруг него, не более, чем просто иллюзия, дурной сон. Он дотронулся до своей груди и закрыл глаза, но так и не смог почувствовать биение собственного сердца; он неестественно для человека загнул свою мягкую руку локтем наружу, но никакой боли не ощутил. Он пытался дышать, но было нечем. В этом новом теле, Игорь напрочь лишился чувства осязания и обоняния. Это сводило с ума, но может ли солома внутри тряпок работать как мозг и свести с ума куклу. Мыслил, однако, Игорь как человек. Он отчетливо помнил все, что с ним происходило до того, как он стал куклой. Тревожность застыла на пуговках-глазках, наполовину прикрываемых черными кудрявыми накладками-бровями. Он вновь посмотрел на бабушку, в который раз с таким взглядом, говорящим: «Что теперь делать?»
– Надо найти его дом. Есть причины не считать его человеком. Его взор на нас не действует, но, по счастливой случайности он этого не знает. Сил у нас не много, поэтому, открыто враждовать с тем, кто имеет человеческий рост, довольно опасно. Нам надо украсть камень, который он вечно таскает с собой.
– Его трость!
– Да. Нам нужна его трость. – Подтвердила бабушка. Он редко теперь бывает в деревне; но, вероятно, что-то тоже ищет.
– Ты так считаешь?
– Иначе, зачем ему приходить сюда.
Они посидели еще несколько минут в тишине, прерываемой неровным похрапыванием:
– Я боялся… – чуть слышно сказал Игорь.
Бабушка заметила на лице у Игоря несколько бусинок розового бисера, и, не говоря ни слова, прижала внука к себе. Мелкие бусинки посыпались чуть активнее.
– Тише-тише! – успокаивала она. – Все хорошо. Все живы!
–Про… прости меня. – Не унимался Игорь. Только сейчас все переживания, терзавшие его до сих пор, медленно выходили наружу. И хоть не было прерывистого дыхания и помутнения в глазах. И хоть не было сердца в тряпке и пуху, которое бы бешено стучало; но все равно, где-то там внутри Игорь чувствовал не телом, но душой ту боль, что он испытал за эти несколько дней. – Я должен был чаще приезжать, – винил он себя.
– Все хорошо… – лишь говорила бабушка. По ее прерывистому голосу было понятно: как сильны были ее личные переживания, но и вместе с этим, в ее голосе чувствовалось спокойствие, которое давно к ней не приходило. – Все хорошо, – продолжала она говорить эти слова больше самой себе, успокаивая себя, и искренне радуясь, что единственный родной ей человек, наконец, сидит в ее объятьях.