Евгений Шалашов
Спасти Смоленск
Глава 4
В прошлый раз, отправляясь в Козельск, они катили «с ветерком». Сейчас же двигаться приходилось практически своим ходом.
Сидевшие за пультами «яйцеголовые» подали знак: дескать, всё в порядке. Портал открылся. Значит, пора.
– Работаем, – улыбнулся Дёмин, делая шаг в новый, ещё совершенно не изученный мир.
Он оглянулся, чтобы увидеть своих, как они ныряют в зыбкую вязь портала. Пока всё происходило как на учении, без сучка и задоринки. Уж на что Свешников – штатский человек, но и он действовал не хуже натренированных спецназовцев.
Потом что-то пошло не по сценарию. Ухнуло так, что едва не порвало барабанные перепонки. Поначалу Дёмин принял это за артиллерийский или миномётный обстрел. Да только откуда здесь, в семнадцатом веке, взяться миномётам…
Нет, явно произошёл какой-то технический сбой. Портал замигал рождественской ёлкой, но в этом разноцветном перемигивании был не праздник, а нечто тревожное.
Дёмин собирался отдать приказ двигаться всем назад, но не успел. Сознание оставило его в ту секунду, когда он только открыл ватный, не подчиняющийся ему рот…
Подполковник Дёмин, как и положено отцу-командиру, очнулся первым. Полежал, уставившись в тусклое, заполненное зелёными кронами небо, и с трудом начал подниматься. Утвердившись на ногах, прислушался к телу. Вроде побаливает местами, но ничего критического. Ну, где там личный состав?
– Все живы?
– Твою мать! – услышал подполковник проникновенные слова Дениски.
Личный состав постепенно подтягивался к командиру. В соответствии с докладами серьёзных ушибов и переломов ни у кого не имелось.
– Командир, что это было? – хмуро поинтересовался Свешников, потирая лицо.
Судя по мощной припухлости, физиономию доцента скоро украсит приличный фингал. Сиречь – гематома.
Подполковник только повёл плечами. А что он мог сказать, если знал не больше других? Ведь в прошлый раз переход был таким плавным, что даже не заметили.
– Здорово меня шандарахнуло, – хрипло выдавил Воднев, делая глубокие вдохи-выдохи.
Подполковник обвёл группу взглядом. Заранее пресекая ненужные разговоры, никчёмные обсуждения, приказал:
– Так, господа офицеры. Капитану Павленко – осмотреть прилегающую территорию в пределах километра. Виноват, в пределах версты. Разбираем хозяйство, переодеваемся. Обед и разговоры после разгрузки.
«Хозяйство» – тяжёлый композитный контейнер, способный пережить едва ли не ядерную войну, обнаружился неподалеку. Но вместо того, чтобы лежать на поверхности (расчётчики уверяли, что именно так и будет!), ящик приземлился на угол, да ещё и вошёл в почву на добрый метр.
Телега «тачанка» лежала перевёрнутая вверх колёсами. Только второй контейнер – подарок «другороссов» – нашёлся в целости и сохранности, лежал, как и было обещано, в ста метрах от точки десантирования группы.
– Всё чудесатее и чудесатее… – раздумчиво изрёк капитан Воднев, примеряясь, как же вытянуть этакую махину?
По «закону подлости» (читай – по инструкции «яйцеголовых»), спецназовцы не имели при себе не то что сапёрной лопатки, но даже простого ножа. Но всё-таки за два часа работы, пролив море пота, измочалив невесть сколько веток, пять крепких мужиков сумели в итоге вытащить злополучный контейнер. Разобрав содержимое, облачившись в бронежилеты и вооружившись, отчего уверенности сразу прибавилось, группа села перекусить. Заморив прожорливого червячка на удивление вкусным армейским сухпайком и запив его кофейком (Воднев спроворил небольшой костёрчик), повеселевшие бойцы собрались вокруг командира на короткое совещание.
– Судя по всему, высадились там, где и планировалось, – начал доклад Павленко, успевший сходить в разведку. – Все имеющиеся ориентиры налицо. В паре километрах от нас деревня. Приближаться не стал, но что-то в этой деревне не так.
– А что не так? – въедливо уточнил Морошкин.
– Как говорил наш историк Алекса, – не преминул съязвить Дениска, – деревня лежит в стороне от путей, население небольшое. Про отсутствие подъездных путей подтверждаю, а вот про население не уверен. Вроде народу там больше, чем следовало быть в среднестатистической захолустной деревне. Это я сужу по крикам и ругани – уж слишком интенсивные. Ощущение, что там водку пьянствуют. Вопрос – отчего численный состав увеличился?
Подполковник раздумчиво листал страницы планшета, куда были «забиты» все имеющиеся в наличии карты Смоленской области: от «Атласа Российской империи» до карт РККА. Жаль, что не было подробной карты времён Смуты, но пришлось смириться. Что делать, если в те времена топографические карты ещё не рисовали, а имевшиеся в наличии схемы совершенно не годились для современного человека!
Место высадки группы подбиралось с таким расчётом, чтобы не очень далеко от Клушино, но и не рядом. Десантироваться в семнадцатый век, наткнуться на передовой отряд (хоть польских гусар, хоть русских стрельцов) было нежелательно. Посему после недолгих раздумий Свешников выбрал деревню Пышково. От Клушино двадцать вёрст. Если без напряга, пешком – часа за четыре, а с напрягом можно и за три.
По мнению Свешникова, в Пышково не должны были зайти ни русские, ни поляки. Но ручаться на сто процентов он не мог. Поэтому претензий к историку не было, да и быть не могло.
– Будем исходить из того, что место, куда мы попали, – окрестности деревни Пышково. Это подтверждает наличие контейнера «другороссов». Это во-первых, – начал Дёмин. – Во-вторых, будем считать, что в деревне присутствуют вооруженные люди. Что за люди, сколько – уточним позже. Теперь следующий вопрос – что пошло не так во время переноса в другое время? То, что случилось «жёсткое» приземление, мы уже поняли. Что ещё?
– Разрешите? – спросил Воднев.
Не дожидаясь формального разрешения, сказал:
– У меня сложилось впечатление, что контейнер «другороссов» попал сюда раньше, чем мы.
– В смысле?
– Контейнер «другороссов», в отличие от нашего, лежал аккуратно, строго горизонтально на земле. А вот сверху на него уже листья накрошились, мелкие веточки. Ну, а ещё, скажем так – следы жизнедеятельности лесных птиц. Когда я его поднимал, увидел, что трава под ним не только примялась, но и пожухла. Впечатление, что контейнер пролежал здесь с неделю. Ну, плюс-минус два дня.
Не доверять Игорю, разведчику и потомственному охотнику, оснований не имелось. И дольше недели контейнер бы вряд ли пролежал – пращуры бы уже наткнулись на него и «ноги приделали».
– Вывод какой напрашивается? – спросил Дёмин.
Вывод напрашивался нехороший, если не сказать хуже. Группа должна была попасть на место первого июля (по нашему стилю), выкраивая время на подготовку и обустройство. Третьего числа русский авангард затеет стычку с польскими гусарами, отступит и укрепится в острожке. Ну, а четвёртого числа Жолкевский, проведя польское войско по лесу и болоту, нападёт на русскую армию, спящую под Клушино.
Судя по всему, сегодня уже число десятое, а то и одиннадцатое. Весь тщательно разработанный план по пробуждению русской армии и отражению первого удара польских гусар летел под хвост общеизвестного домашнего любимца. Но это только гипотеза, которую следовало проверить.
– Ладно, товарищи офицеры, – поднялся командир, подавая пример подчинённым. – Пакуем барахло на телегу, оглобли в руки – и вперёд. Майор Морошкин и капитан Воднев – в разведку. Выйти к деревне, осмотреться, оценить обстановку. В соприкосновение ни с жителями, ни с кем-то ещё пока не вступать.
– А может, «Саранчу» отправим? – с надеждой спросил Воднев. – Она же махонькая совсем. Слетает, повисит немножко, так всё увидим. Товарищ полковник, вы только скажите, я её быстренько запущу.
– Игорёк, тебе бы только с игрушками играться, – покачал головой подполковник. – А с другой стороны…
Счастливый капитан принялся колдовать над своей аппаратурой, и скоро в небо взмыла крошечная птичка. Вильнув хвостом, «Саранча» сделала круг вокруг спецназовцев и бодро полетела к деревушке.
На мониторе ноутбука мелькнули верхушки деревьев, потом густо зазеленела трава, и наконец показались крыши, раскиданные вдоль серой улицы. Крыши отчего-то тоже были зелёными и даже поросшие кустами.
– Солому скоту скормили, крыши пришлось дёрном крыть, – пояснил историк. – Я ж вам рассказывал.
Народ, вспомнив лекции Свешникова о Смуте, дружно закивал.
Воднев постучал по клавишам, поднимая «насекомое» повыше.
– Так, двенадцать дворов, – доложил Игорь. – Щас спустимся пониже…
Повинуясь воле капитана, «Саранча» принялась исправно фиксировать и поставлять разведчикам информацию: вот вольготно расположились ратники – кто сидит, а кто лежит – похоже, уже изрядно поднабравшиеся. А вот угрюмо стоят крестьяне. Похоже, пейзанам не очень нравится такое соседство.
– Твою мать! – завопил вдруг Воднев, набрасываясь на пульт управления.
Ткнул пальцем в клавиатуру, принялся бегать по кнопкам.
– Что такое? – напрягся подполковник, а вместе с ним и вся группа.
– Так, секунду… ну, твою же мать! – мотнул головой капитан, продолжая щёлкать клавишами.
Наконец, Воднев с облегчением выдохнул.
– Ф-фух, улетели.
– Ну, не томи, что стряслось?
– Вороны напали, – сообщил капитан.
– Вороны? – чуть ли не в один голос переспросили офицеры.
– Они самые, заразы! – с чувством пояснил Игорь. – Пришлось звуковую пугалку включить. И ведь не сразу подействовало. Пока амплитуду под плешку не загнал!
Над полянкой разнёсся приглушенный смех. Однако смех смехом, а чудо современных электронных технологий едва не стало жертвой средневековых ворон. Впрочем, ворона – птица умная. Почуяла каким-то образом, что электронная штука прямой опасности не представляет, и трогать её не стала.
Но в итоге решили не рисковать, вернуть «Саранчу» на базу.
Глава 5
«Телега» выглядела как обычная крестьянская телега. Соответственно, и кузов, и колёса, и даже оси были деревянные. Или, по крайней мере, казались таковыми. А то, что «чудо-дерево» выдержит пушечный выстрел и вряд ли сгорит в костре, – об этом посторонним знать не обязательно. Равно как и про то, что электроприводы позволяли «телеге» двигаться без конной тяги со скоростью, превышающей скорость лошади.
Беда лишь в том, что хорошую скорость «телега» могла развить на ровной дороге, а вот в лесу, где под колёса попадались то кочки, то пеньки, а деревья как будто бросались прямо наперерез, скорость была не лошадиная, а почти улиточная, и расстояние от леса до деревни в жалкие две версты группа преодолела за целый час. Пешком и то быстрее.
В поскотине, плавно переходящей в околицу, стало полегче.
Группа приняла боевое построение. Павленко с Водневым впряглись в телегу, Дёмин с Морошкиным выдвинулись в авангард, Свешников шёл замыкающим. Что тут поделать, если классическое «Ослов и учёных – в середину каре!» никто не отменял. «Калаши» и водневский «Бизон» были, от греха подальше, спрятаны под плотным брезентом, укрывающим поклажу, зато штатные пистолеты и ножи наличествовали у каждого.
Если хотите представить деревню семнадцатого столетия, то нет ничего проще. Для начала представим современную. Уберём провода, удалим столбы и линии электропередач, снимем с крыш печные трубы, спутниковые тарелки и прочие телеантенны; шифер, рубероид и черепицу заменим дёрном или побуревшей от непогоды соломой. Сведём количество окон к одному-двум, сделаем их маленькими и вместо стекла натянем бычий пузырь. Ну, а сами дома утопим в землю так, чтобы торчала только верхняя часть.
Ещё не забудем убрать палисадники перед домами, вырубим кусты крыжовника и сирени, заменим дощатые заборы на покосившиеся плетни. Единственное, что можно не трогать, так это дорогу посередине деревни – разбитую вдрызг, с огромной лужей (почему-то никогда не просыхающей).
Кинематографисты, снимающие исторические фильмы, любят украшать лужу огромной свиньёй, и бедной животине вечно не везёт: то промчится сумасшедший всадник, то положительный герой закинет в лужу отрицательного персонажа. И обязательно достается ни в чём не повинной хрюшке.
Вот и сейчас четверо не очень трезвых мужиков, одетых в стрелецкие кафтаны зелёного сукна, пытались вытащить из лужи свинью. Та отчаянно упиралась и визжала, будто чуяла свою участь.
Со стрельцами препирался хозяин – немолодой мужик в залатанном армяке. Неподалёку кучковались соседи – с десяток крестьян.
Жители деревни пока не предпринимали никаких действий и не пытались помочь соседу. К тому же за зрелищем наблюдало ещё с дюжину ратников при ножах и саблях. Стало быть, расстановка сил была не в пользу деревенских.
– Да что же вы, ироды, деете! – восклицал хозяин, пытаясь отбить животину. – Я ж её на зиму берегу!
Один из стрельцов – чернобородый, цыганистого вида, небрежно отпихивая мужика, изрёк:
– Ты, Онисим, радуйся, что твою хрюшку мы съедим, а не ляхи. Пусть лучше русский человек мясцом закусит, а не пан драный!
– Да мне-то кой хрен разница! – начал орать мужик. – Мне чем семью кормить? Вона, всё поле вытоптано! Мне что, по миру с семьёй идти?
Появление новых персонажей в захудалой деревне не прошло незамеченным. Всё-таки странно, если вдруг появляются пять человек, впряжённых в телегу, да ещё с той стороны, откуда людей быть не должно. К тому же одетых несколько странно: в серые епанчи, из-под которых выглядывали серые же камзолы, и в круглые шапочки с красным верхом. На ногах – высокие сапоги. (Костюмеры и Свешников «смоделировали» псевдосербский костюм, чтобы было удобно и чтобы не особо выделяться).
Стрельцы, пытавшиеся отобрать свинью, слегка ослабили хватку, а остальные повскакивали.
Спецназовцы же бодрым шагом приближались к злополучной луже, намереваясь форсировать её вброд (объехать всё равно не получится).
– Чтой за валенки шествуют? – оскалив белоснежные зубы, спросил цыганистый.
– Никак, боярове своим ходом телеги таскают? – поддержал его мелкий ратник в грязной шапке. – И откудова вы такие чистенькие прётесь? Где ж вы были, когды мы кровя проливали?
– А чё, боярове, может, и меня отвезёте? – во весь рот осклабился цыганистый.
Чувствуя потеху, «группа поддержки» густо захохотала. Пятеро пришлых супротив шестнадцати…
Цыганистый нагло загородил дорогу, упёр руки в бока.
Дёмин, не вступая в дискуссию, провел хук справа, отчего стрелец захлебнулся собственным смехом, скрючился и упал мордой в лужу.
Хрюшка, отчаянно завизжав, вырвалась и побежала, спасаясь от неминуемой смерти, а стрельцы, слегка ошеломлённые и дезорганизованные визгом, не успели даже выкрикнуть «Наших бьют».
По четыре крепких мужика на одного – многовато даже для спецназа, но на стороне группы были два элемента: внезапность и навыки рукопашного боя двадцать первого века.
Через пару минут всё закончилось. Мародёры были повержены, никто не успел схватиться за оружие. Вернее, почти никто. Цыганистый стрелец, пролежавший всю драку в луже, очухался, медленно встал на ноги и, вытащив из-под кафтана здоровенный пистолет, навёл ствол на Дёмина.
– Ты бы бросил пистолю-то, – ласково попросил подполковник.
– Ах ты, курва такая! Да я тебя…
Досказать фразу стрелец не успел, оседая наземь с ножом в глазу, а «мирный» историк Свешников только пожал плечами – мол, тот первый начал.
– Ну, Алексей Михалыч, на хрена было мужика мочить? – недовольно пробурчал подполковник. – Порох в пистоле, небось, подмок.
Дёмин покачал головой, показывая – мол, выучили интеллигента на свою шею, но в глубине души был доволен: доцент всё сделал правильно.
– Вот придёшь к такому экзамен сдавать, а он тебе вилкой в глаз, – хохотнул Дениска, однако стушевался под строгим взором командира.
Дёмин, обведя начальственным взглядом совершенно обалдевших крестьян, кивнул на мародёров и приказал:
– Этих – связать.
Видя, что его команду не спешат выполнять, рявкнул:
– Кому сказано, мать вашу так?! Бегом!
От начальственного рыка мужиков словно ветром сдуло. Скоро они принялись неумело вязать стрельцов и оттаскивать их к стене ближайшего сарая.
Дёмин, убедившись, что вязки крепкие, а арестанты уже начали приходить в себя, отдал приказ:
– Товарищи офицеры, вы изучаете обстановку, а мы с Алексеем Михайловичем допросим воинов.
– Да какие они воины, – усмехнулся историк. – Дезертиры это. Так бежали, что и пищали свои, и бердыши побросали. Вон, на трёх воинов – одна сабля.
Удивительное дело, но французское слово «d' serteur» оказалось знакомым для беглых стрельцов. Они зашевелились, зафыркали. Чувствовалось, что тирада Свешникова зацепила их не на шутку.
– Вы, бояре, как вижу, боя-то Клушинского не нюхали, – с долей презрения фронтовика к «тыловым крысам» произнёс молодой стрелец. – Вона чистенькие какие.
– Мы-то не нюхали, – спокойно ответил Дёмин. – Только вижу, что ты, герой, так нюхнул, что аж пятки смазал.
– А попробовали бы сами, коли ляхов тьма, отовсюду пушки бьют! – со злобой проговорил второй, с заплывающим глазом. – А воеводы, суки, нас бросили. И немцы, христопродавцы, предали.
Свешников и Дёмин переглянулись. Пожалуй, на любой войне самое страшное – это паника. Стоит кому-нибудь заорать: «Генералы бросили, враги окружили!» – и всё, нет больше войска. А что русского воинства было в три раза больше, нежели польского, что наёмники были единственными, кто попытался хоть как-то сражаться, – об этом уже никто не помнит. И можно стрельцу хоть кол на голове тесать – всё равно будет стоять на своем.
– Ладно, что же мне с вами делать? – задумчиво изрёк Дёмин. – С поля боя бежали, у своих же, у русских, свинью украли. Как это называется? Мародёрством.
– Да это не мы! – в один голос заорали стрельцы. – Это Фимка Цыган решил – мол, всё равно у мужика ляхи свинью отымут, так уж лучше пусть нас покормит. Мы этому Онисиму за свинью четыре копейки дать хотели, а он упёрся – мол, меньше чем за шесть не отдам! А нам-то что делать? Мы, как из Клушина ушли, второй день не евши.
– Так получается, битва два дня назад была? – спросил Дёмин.
– Да не, битва уж с неделю как была, – сообщил молодой.
– Да ты не ври, и всего-то четыре дня, – перебил его пожилой. – Мы, как из боя сдрапанули, целый день по лесам шатались, а потом уж сюда зашли. Думали на Москву идти, да заплутались маленько.
– Ну и по деревням маненько прошлись, – грустно добавил молодой, за что получил тычок от соседа.
– Стало быть, сегодня не то восьмое, не то девятое июля, – сделал вывод Дёмин. – Всё сходится.
– А вы, бояре, кто будете? – вдруг поинтересовался один из стрельцов, хотя его в таком положении – битым да связанным – должно бы интересовать другое. Например, не прикажет ли неизвестный боярин прирезать его вместе с остальными? Ан нет, любопытен русский народ!
– А чего вдруг? – нахмурился Дёмин.
– Да вишь, вроде на русских похожи, да говор у вас другой. И слова у вас чудные. И платье чудное – и не русское вроде, а на наше похоже. И дерётесь вы так, что даже немцам не по силам. Хитро дерётесь. Вы ж нас впятером отхреначили и не поморщились.
– Да мы, друг мой, сербами будем, – сообщил ему Свешников. – Слышал про таких?
– А, сербы! – с пониманием протянул стрелец. – Видать не видал, врать не стану, но слышал. Раньше вроде бы мы с вами одним народом были, но разошлись, как с ляхами. Токмо ляхи все схизматиками стали, а вы веру дедовскую сберегли, хотя вас турки захватили. Вроде где-то у моря живёте, в горах.
Неожиданно стрелец с грустью посмотрел на «сербов» и сказал:
– Ничего, братки, мы же тоже когда-то под татарами были, но избыли иго-то ханское. И вы избудете. А ежели сами не смогёте, так мы завсегда подсобим. Ну, может, и не щас, но потом – так это точно.
Свешникову и Дёмину стало жаль и этого стрельца, и всех остальных. Ну вот поди ж ты!..
– Ежели мы вас развяжем да отпустим, безобразничать не станете? – поинтересовался Дёмин.
– Так мы бы давно домой ушли, на Москву! – радостно завопили стрельцы.
– Если бы не Фимка Цыган… – усмехнулся Свешников.
– Ну, да и мы хороши…
Дёмин махнул рукой. Разбираться и выяснять, отчего московские стрельцы четыре дня ползали по деревням, вместо того чтобы бодро чесать домой, на печку, желания не было. Ежели жив стрелецкий начальник – как он там, стрелецкий голова? – вот он пусть и разбирается.
– А чё вы к нам пришли, коли у вас там турок завёлся? – осмелел молодой стрелец, понявший, что убивать их сегодня не станут.
– А пришли мы, чтобы вам помочь. Сегодня мы вам помогаем, а завтра вы нам, – объяснил Свешников. – В Сербии турок много, не справимся с ними в одиночку. А вы, русские, тоже пока помочь не можете, так?
– Так, – закивали стрельцы.
– Воевода наш, Олеко Дундич, – кивнул Свешников на Дёмина. – Вместе с нами из Сербии к князю Михаилу ехал, да вишь, как вышло-то…
При упоминании Скопина-Шуйского стрельцы не сдержали слёз.
Глядя на такую картину, Дёмин со Свешниковым плюнули и начали разрезать веревки.
– В общем так, братья-славяне, – обратился «Олеко Дундич» к стрельцам, разминающим затёкшие руки. – Дуйте-ка вы в столицу, а там сами решите – как и что. Фимку своего заберите да похороните. Уж такая с ним незадача вышла.
– Да вот Фимку-то вы зря прибили, – хмуро обронил пожилой.
– А не надо было за пистоль хвататься, – слегка повысил голос историк. – Мы ж с вами как люди, а вы…
Фимку Цыгана и впрямь было жаль, но что уж теперь поделать? Ну, в утешение стрельцам, что сам дурак. Да и побили их не немцы и не свой брат-русич, а загадочные сербы. И уже вроде бы не так и обидно стало.
На том пути «сербов» и стрельцов разошлись. Москвичи пошли хоронить Фимку, а Дёмин и Свешников остались в ожидании.
– Алексей Михайлович, ты что сейчас нёс? – спросил Дёмин. – Какой я Олеко Дундич?
– Так, что-то мне в башку стукнуло, – вздохнул историк. – Мы же, когда под сербов хотели работать, начали легенду составлять, но так её и не склеили. А теперь что? Хочешь не хочешь, а придётся под сербов работать.
– Ну, это понятно, – с досадой сказал командир. – Так отчего Дундич какой-то? И кто он вообще такой? Знаю, улица есть имени Дундича, в районе Филёвского парка.
– Так я и сам о нём мало знаю, – пожал плечами Свешников. – Был такой герой Гражданской войны. Сам он из этих, из интернационалистов, которые из австровенгерской армии в плен в Первую мировую попали, а потом за большевиков сражались. Помнишь? Гашек там был, который про солдата Швейка написал, Юлиус Фучик, Матэ Залка. А Дундич воевал геройски, орден Красного знамени получил. Правда, погиб.
– Подожди, если он серб, то какого лешего в австрийской армии делал? Ведь Первая мировая война началась из-за Сербии. Принца Франца-Фердинанда убили, обвинили в этом Гаврилу Принципа, ну и так далее.
– Ну, сербы и в Хорватии жили, и в Боснии. Их в австрийскую армию брали. А Дундич, возможно, и вовсе хорват. А какая разница? Зато красиво – боярин Олеко Дундич.
Дёмин махнул рукой – а и впрямь, какая разница? Дундич так Дундич.
– Хорошо хоть не Сречко!
– А что такое? – заинтересовался историк.
– Да был у меня в далёком прошлом знакомый с таким именем. Не то серб, не то хорват, а может, и вовсе македонец. Уж и не помню сейчас. Но сам понимаешь, как наши его имя переиначивали.
– Понимаю, – кивнул Свешников. – Дундич, само собой, лучше звучит.
За разговорами не заметили, как собралась вся группа.
– С народом потолковали, однако ничего путного не узнали, – доложил Морошкин. – Талдычат, что была битва, а когда точно – не знают ни хрена. Не то неделю назад, не то больше. Даже числа сегодняшнего не знают. Один дедок сказал, что вроде бы вчера был день празднования иконы Тихвинской Божией матери.
– Всё сходится, – кивнул историк. – День Тихвинской иконы аккурат на девятое июля и выпадает, если по новому стилю. Стало быть, сегодня уже десятое июля.
– Вот неделя и набирается, – хмыкнул командир.
Группа притихла. Что задание не выполнено, тут и козе понятно.
– Может, сдвиг во времени из-за двух отправок произошёл? – предположил Воднев. – Нас отправили, да «другороссы» свой груз заслали. Во времени мы и ихний груз друг на друга наложились, вот и тогось…
– А может, и диверсия, – глубокомысленно изрёк Павленко.
– Всё может быть, – кивнул командир. – Нам сейчас не о том надо думать. Главная наша задача – оставить Василия Шуйского на престоле. Так? Отсюда до Москвы километров двести будет? Если сейчас выдвинемся, когда в Москве окажемся?
Воднев слегка задумался, прикинул, сопоставил что-то с чем-то и объявил результат:
– Наша телега выдаёт двадцать кэмэ в час, если без груза. С грузом – не больше десяти. Ежели ехать непрерывно, будем часов через двадцать. Ну, накинем какие-нибудь незадачи вроде колдобины, встречи с польским отрядом – то сутки.
– А Василия Шуйского когда свергать станут? – спросил командир. – Я читал, что вроде девятнадцатого, но это не точно. Успеем?
– Девятнадцатого июля его в монахи постригли, а свергли его за два дня раньше, семнадцатого, – уточнил историк. – Завтра Лжедмитрий на Москву пойдёт, захватит Серпухов с Кашиным, сядет в Коломенском. Скорее всего, Москва к нашему приезду уже будет окружена. Придётся с боем прорываться.
– Так, – принялся рассуждать командир. – У нас шесть дней. Кладём два – по максимуму – на дорогу в Москву, а что потом?
– В Кремль нас царская охрана не пустит, – предположил Морошкин. – Кто мы такие, чтобы нас к царю допускать? Ладно, когда Скопина спасать хотели, там нам хоть время на адаптацию давали, а теперь?
– Товарищи офицеры, а зачем нам вообще Василия Шуйского спасать? – спросил Денис. – Нам же такую задачу не ставили. Мы должны были русское войско предупредить. То, что не получилось, это не наша вина. Может – того, домой, в смысле?
– А самое главное – на хрен Шуйского вообще спасать? – поддержал Дениса историк. – Царь он был слабый, а как человек – негодяй порядочный. Представим – ну, спасли мы Шуйского. А дальше? Кроме «Тушинского вора». против него сейчас Рязань ополчилась. Одно дело, если бы мы под Клушино победили. Тут бы и осаду со Смоленска сняли, и авторитет царя укрепили. Глядишь, Смута бы закончилась. А с Василием получим ещё одну гражданскую войну. Оно нам надо?
– И какое предложение? – деловито спросил Дёмин. – Какие наши дальнейшие действия?
– А действия такие. Мы с вами о чём подумали – что нам предложат Смоленск спасать, верно? Вот мы и пойдём спасать.
Но тут их внимание привлёк на удивление робкий вид топчущегося поодаль пожилого стрельца, с которым они недавно вели переговоры. Судя по тому, как быстро он обернулся, много времени на похороны Фимки не понадобилось.
– Чего тебе? – пристально уставился на него Дёмин.
– Общество меня послало, – заговорил тот. – Разговор есть к тебе, воевода.
– Коли так – говори, – проявил милость подполковник. – Слушаю.
– Воевода, тут эта… может, нас в свой отряд ополчите? До Москвы оно далёко, а гуртом завсегда батьку бить сподручнее. Бери нас под свою руку.
Дёмин задумчиво почесал в затылке. Резон в словах стрельца имелся. Та самая ситуация, когда лишний штык точно бы не помешал. Тем более не один, а полтора десятка. Правда, смущало одно, причём самое главное. Не больно-то надёжными оказались эти бойцы.
– Чтобы вы нас в случае какой опасности бросили, как недавно на поле боя? – не без ехидства поинтересовался Дёмин, пристально всматриваясь в стрельца. Уж больно подполковника интересовала реакция того на сказанное. Зацепит аль нет?
Зацепило.
– Крест поцелую: до конца биться станем! Самим аж до слёз обидно! – в сердцах воскликнул собеседник. – Пока ляхам не отомстим – покоя не будет!
– И другие так думают? – прищурил правый глаз подполковник.
– Головой ручаюсь. Не подведём, боярин!
Дёмин поманил к себе Морошкина.
– Войник Андрей, слушай мой наказ: «профильтруй» каждого из новобранцев. Отсев производить жёсткий – мне потенциальные проблемы за спиной не нужны.
Морошкин щёлкнул каблуками, вызывая поступком лёгкую оторопь у стрельца.
– Есть. Разрешите выполнять, воевода?
– Разрешаю.
Взор Дёмина снова упал на стрельца.
– Тебя как зовут?
– Тимофей, сын Иванов.
– Вот что, Тимофей: назначаю тебя покамест старшим среди своих. Если возникнут какие-то вопросы – обращайся ко мне или другим войникам. И своих предупреди: мои приказы и приказы моих людей выполнять беспрекословно.
Подполковник помедлил:
– Да, Тимофей… Вот тебе первый мой приказ: свинью таки выкупить. И насчёт лошадок подсуетись: негоже ни вам, ни моим войникам тягловым скотом работать. Понадобятся деньги – обращайся к войнику Андрею, ты его видел.
То, что у скуповатого Морошкина не так просто выбить и лишнюю копейку, Дёмин уточнять не стал. Его воеводское дело – приказать. Выполняют пусть подчинённые.