Дмитрий Дёгтев
Будни советского тыла. Жизнь и труд советских людей в годы Великой Отечественной Войны. 1941–1945
© Дегтев Д. М., Зубов Д. В., 2016
© ЗАО «Издательство Центрполиграф», 2016
Предисловие
«12 часов 30 минут. Смолкли песни. Тишина. Все собрались слушать речь по радио товарища Молотова. Лица напряжены… На митинг, посвященный обсуждению речи главы Советского Правительства тов. В. М. Молотова, собралось свыше 3 тыс. человек. На площадь Революции организованно, стройными колоннами пришли колхозники и колхозницы, служащие предприятий и учреждений, рабочие МТС, ученики и учащиеся средних школ. С речами выступали представители партийных, советских, комсомольских организаций, представители интеллигенции, призывники…» Если читатель подумал, что речь идет о нападении нацистской Германии на Советский Союз, то он глубоко ошибается. Так советские СМИ описывали события 17 сентября 1939 года.
Тема «коренного перелома», произошедшего в судьбах миллионов людей в трагическом июне 1941 года, многократно освещалась в советском кинематографе и художественной литературе. Тема жизни людей на фоне довоенной, военной и послевоенной реальности очень популярна и в современных фильмах, в последние годы таковые буквально поставлены на поток. Но при всех отличиях между советским и российским кино их объединяет одно – схематичный подход, основанный на одних и тех же стереотипах. При всех внешних различиях сюжеты всех картин жестко делятся на до и после 22 июня 1941 года. Стандартная схема такая: живут люди мирно, строят планы, а тут бац – и речь товарища Молотова… И вся жизнь героев в одно мгновение переворачивается. О том факте, что сообщения о начале тех или иных войн к тому времени стали уже привычными и повседневными, никогда не упоминается.
Между тем именно этой «привычностью» во многом объясняются шапкозакидательские настроения начала Великой Отечественной войны. Извилистая «линия партии» и изменчивая сталинская пропаганда, в одночасье превращавшая вчерашних врагов в друзей и наоборот, настолько исказила реальность, что в сознании людей порой возникала полная каша. Это искажение, основанное на смеси правды и вранья, продолжалось и после 22 июня, вплоть до самой Победы. И даже сейчас, спустя 70 лет, порой трудно отделить пропагандистские штампы от подлинной реальности. Также ошибочным является разделение истории на «мирную» довоенную и «суровую» военную. Фактически Советский Союз жил на военном положении с конца 30-х годов, что подтверждается различными мероприятиями и «указами», постепенно и планомерно переводившими страну и народ на казарменное положение задолго до нападения Германии.
В этой книге на основе многочисленных архивных документов, газетных публикаций и воспоминаний очевидцев впервые проанализирована работа советской пропагандистской машины, ее влияние на сознание людей и изменения в восприятии событий населением СССР с 1939 по 1945 года. Кроме того, впервые правдиво, без прикрас рассказано о том, как простые люди в разных уголках страны выживали в тяжелейших условиях войны. Об условиях труда на военных заводах, в сельском хозяйстве и учреждениях, о трудностях быта, о том, как работали торговля, сфера обслуживания, медицина, жилищно-коммунальное хозяйство и транспорт.
Из культового фильма «Место встречи изменить нельзя» все мы слышали о том, что в послевоенные годы преступники «кое-где» подняли головы и «появились малины». Как будто до этого преступность в стране социализма была побеждена. Однако в действительности разгул криминала наблюдался в СССР еще в 30-х годах, а во время войны он приобрел еще большие масштабы. А правоохранительные органы, в особенности прокуратура и суды, вместо борьбы с бандитами и хулиганами, напротив, нередко проявляли к ним непонятный гуманизм и фактически поощряли рост преступности. При этом в громких уголовных делах порой фигурировали даже армейские части и офицеры. Также в книге развенчивается расхожий, но при этом совершенно не подкрепленный реальными фактами миф о том, что «при Сталине не было коррупции» и «воровать боялись».
Глава 1
Станция «Западная граница»
«Вражде кладется конец»
В конце августа 1939 года все советские газеты опубликовали поистине сенсационную новость о подписании советско-германского договора о ненападении. Даже для привыкших ко всяким неожиданностям и крутым поворотам в политике партии советских граждан она была внезапной. Как снег на голову. Ведь до этого момента без малого шесть лет Гитлер и его фашистский режим преподносились чуть ли не как главные непримиримые враги социализма и всего человечества. И тут такой поворот! С чего бы это?
Дабы трудящиеся смогли вникнуть в суть происходящего, текст договора сопровождался подробными комментариями. «Выяснилось», что пакт возник не на пустом месте, а якобы являлся «последовательным продолжением» политики улучшения взаимоотношений между двумя странами, начатой аж в далеком 1922 году. Да и вообще, подписанный 23 августа договор является развитием договора о нейтралитете, заключенного между СССР и тогда еще веймарской Германией 24 апреля 1926 года.
«Десятилетний срок договора, устанавливаемый статьей VI-й, свидетельствует о том, что обе стороны проявляют стремление закрепить мирные отношения между обоими странами (так в тексте. – Авт.) на длительный период времени, – писала советская пресса. – Заключение договора между СССР и Германией является несомненным фактом крупнейшего международного значения, ибо договор представляет собой инструмент мира, призванный не только укрепить добрососедские и мирные отношения между СССР и Германией, но и служить делу всеобщего укрепления мира». В заключение партия сообщала, что вражде между Германией и СССР кладется конец. Опечатались, как говорится, по Фрейду! То, что вражде не положен, а именно кладется (что подходит скорее к пасущимся и попутно «кладущим» на поле коровам) конец, выяснится довольно скоро… Была в передовице «Правды» за 24 августа и еще одна весьма двусмысленная фраза, на которую по сей день никто не обращал внимания: «Дружба народов СССР и Германии, загнанная в тупик стараниями врагов Германии и СССР, отныне должна получить необходимые условия для своего развития и расцвета». Во-первых, непонятно, какая именно дружба была загнана в тупик и кем? Если до этого шесть лет в газетах печатались карикатуры на фюрера, а опального Льва Троцкого даже объявляли чуть ли не союзником фашизма. А всего год-полтора назад газеты пестрели заголовками вроде «Суд над членами церковно-фашистской организации». Во-вторых, что это за «враги Германии и СССР»? Война еще не началась, никто ни на кого не нападал, а враги, оказывается, уже есть! Неужели редакция «Правды» уже 24 августа знала о готовящемся нападении Германии на Польшу? Или же Риббентроп все-таки шепнул на ушко Сталину, что «через неделю мы начнем войну с врагами»?
Но тогда, осенью 39-го, все это казалось не важным, а народ был настроен оптимистически. 1 сентября детишки пошли в школы, студенты в вузы, а их родители, как всегда, на работу: к станкам и тракторам. На полях Горьковской области продолжалась битва за урожай, а газеты публиковали ежедневные сводки об уборке хлеба в колхозах и районах. Тот факт, что именно в этот день весь мир перешагнул страшную кровавую черту между миром и смертоносной войной, остался, по сути, незамеченным. Только 3 сентября горьковские газеты сообщили о начале войны между Германией и Польшей. Что характерно, именно о «начале войны», а вовсе не о нападении Германии на Польшу! Ибо поляки сами «спровоцировали фашистов», издевались над немцами на «исконно немецких землях», «душили» Данциг, да и вообще вели себя вызывающе и враждебно.
А в подкрепление сказанного все центральные и областные газеты опубликовали полный (!!!) текст речи Адольфа Гитлера в рейхстаге 1 сентября. В коей новый друг советского народа фюрер не преминул указать, что Германия всегда выступала за мирное решение всех проблем, но разные «плохие дяди» всячески игнорировали ее мирные инициативы, злили и провоцировали. Тем самым не оставив мирным фашистам иного выхода, кроме как напасть на Польшу. Далее Гитлер пояснил, что противостояние между СССР и Германией может быть выгодно только «третьим странам». «Германо-советский пакт поэтому определенно исключает применение силы между двумя странами, – цитировала фюрера газета. – Я полагаю, что германский народ будет приветствовать эту позицию, так как Германия и Россия боролись друг против друга в мировой войне и обе оказались жертвами мировой войны. Этого не случится во второй раз».
В первые дни сентября мир еще не знал, что такое молниеносная война. Посему первые сообщения очень напоминали события 25-летней давности, августа 1914 года.
«Польское телеграфное агентство опубликовало следующее правительственное коммюнике:
«Вчера германские сухопутные и воздушные силы совершили агрессию в отношении Польши на всем протяжении польско-германской границы. В своей вчерашней речи канцлер Гитлер объявил о начале войны. Польский народ принимает эту войну согласно своей вековой традиции», – передавало ТАСС. Одновременно с этим сообщалось о том, что ряд стран, как то: Бразилия, Куба, Швеция, а также Эстония, Латвия и Литва – заявили о своем нейтралитете «на время войны между государствами в Европе».
Между тем, несмотря на официальные заявления о том, что после заключения договора о ненападении мы получили мир, именно с этого момента СССР, напротив, стал усиленно готовиться к войне.
1 сентября, когда танки вермахта уже давили польские пограничные столбы, Верховный Совет СССР принял закон «О всеобщей воинской обязанности». В принципе, таковая уже существовала, только с некоторыми оговорками, поэтому историки зачастую не придают этому факту существенного значения. В действительности же закон, проект которого был подготовлен наркомом обороны маршалом Климентом Ворошиловым, практически разделил историю Советского Союза и Красной армии на до и после 1 сентября. Статья 132 сталинской Конституции 1936 года гласила: «Воинская служба в Рабоче-крестьянской Красной армии представляет почетную обязанность граждан СССР». В то же время в статье № 1 старого закона «О всеобщей воинской обязанности» говорилось: «Оборона Союза ССР с оружием в руках осуществляется только трудящимися. На нетрудовые элементы возлагается выполнение иных обязанностей по обслуживанию обороны Союза ССР».
Учитывая довольно расплывчатое значение слова «трудящиеся», военные комиссариаты порой не были уверены, кого именно можно и кого нельзя призывать в армию. Получалось, что для освобождения от «почетной обязанности» достаточно было уволиться с завода и пойти торговать на базар или, скажем, заняться бродяжничеством и попрошайничеством. Теперь же Красная армия из собственно «рабоче-крестьянской» трансформировалась просто в армию.
Кроме того, согласно правилам, на военную службу призывались молодые люди в возрасте 20–21 года. Минимальный возраст призывника составлял 19 лет 8 месяцев. К этому времени многие юноши уже успевали не только закончить десятилетку, но и устроиться на работу, обзавестись семьей и детьми. Теперь же «загребать» в ряды РККА стали молодых людей, не окончивших среднюю школу, с 18 лет и 8 месяцев, а окончивших ее могли призвать и вовсе в неполные восемнадцать. Таким образом, призывной возраст был понижен сразу на 1–2 года. Одновременно с этим срок службы для младших командиров всех родов войск, а также для всех летчиков ВВС РККА увеличивался с двух до трех лет.
О слабом поле тоже не забыли. В новом законе говорилось, что в военное время и «в случае надобности» в армию и даже на флот могут быть призваны и женщины, имеющие медицинскую, специальную и техническую подготовку. Для школьников с 5-го по 7-й класс вводилась обязательная начальная военная подготовка, а в 8–10-х классах допризывная подготовка. Последняя должна была заменить собой всевозможные военные кружки и клубы.
Советские граждане, как и положено, с полным одобрением восприняли новость о всеобщей милитаризации. На всех предприятиях и в учреждениях огромной страны прошли митинги и собрания, на которых народ от мала до велика выразил желание немедля пополнить ряды Красной армии, а при случае клялись всем миром встать на защиту Родины.
Радовались нововведениям и в средней школе № 14, что в Холодном переулке Свердловского района г. Горького. В передовом 9 «А» классе молодой комсомолец Олег Соколов считался отличником учебы и оборонной работы. Шутка ли, 15 лет, а у человека уже три оборонных значка! «Учащиеся нашей школы очень интересуются оборонной работой, но знания, получаемые в кружке, далеко не достаточны, – заявил Олег журналистам. – Я приветствую новый закон о всеобщей воинской обязанности. Он поможет нам вступить в ряды Красной армии вполне подготовленными бойцами». А отличник-десятиклассник Жора Плеханов дал обязательство изучать новые военные дисциплины только с пятерками и открыто вызвал на соревнование всех учащихся школы.
7 сентября, всего через неделю после начала войны, по всей стране состоялось торжественное празднование XXV Международного юношеского дня. Этот ныне позабытый праздник был установлен решением Бернской международной социалистической конференции молодежи в 1915 году «с целью мобилизации прогрессивной молодежи на борьбу за мир, против империалистической войны». После этого проводился в некоторых странах в первое воскресенье сентября.
В 1939-м праздник отмечался с особой помпой. Во-первых, тема войны приобрела особую актуальность, во-вторых, начавшаяся реформа призыва в армию больше всего касалась именно юношества. «Улицы города с раннего утра заполнила молодежь. Веселая, жизнерадостная, она наполнила этот день величавой торжественностью и красотой, – рассказывала пресса. – Льется песня за песней, играют оркестры, задорные танцоры соревнуются на лучшее исполнение гопака, пары кружатся в вихре вальса. Колонны со всех концов города движутся на площадь Первого Мая… Начинается шествие колонн. Впереди дети. Они несут портрет Сталина. Беспредельна любовь юношества к кормчему революции… В каждой колонне портреты боевых соратников вождя – товарищей Молотова, Ворошилова, Кагановича Л. М., Калинина, Андреева, Жданова, Микояна, Хрущова,[1] Берия, Шверника».
Начавшееся в 11 часов тщательно срежиссированное действо соответствовало духу времени, то есть имело ярко выраженную милитаристскую направленность. В колонне одного района на автомашине двигалась импровизированная сопка Заозерная – символ недавних боев с «японскими самураями». Затем появилась танкетка другого района, за которой следовала колонна молодежи в противогазах. За ними прошли «летчики», раскрывшие возле трибуны огромный парашют. В колонне третьего района двигались мотоциклисты, а девушки фабрики № 5 Ждановского района в форме моряков пронесли макет яхты. Кагановичский район продемонстрировал отряд санитарок с красными крестами на белых повязках. Ну а замыкала шествие, в котором приняли участие 70 тысяч человек, колонна молодежи Ленинского района, которую возглавляла огромная бронзовая фигура Ленина на автомашине, зовущего вытянутой рукой вперед, к коммунизму.
Наиболее масштабно Международный юношеский день 1939 года отмечался в столице. В огромном, невиданном шествии, по официальным данным, приняло участие 800 000 человек, чуть ли не каждый четвертый житель Москвы! Такого масштаба Красная площадь еще не видывала ни во время первомайских парадов, ни даже во время 20-й годовщины революции. Практически каждая организация и предприятие столицы выделило свою молодежную делегацию.
«Молодые стахановцы станкозавода имени Серго Орджоникидзе с гордостью несут макет ордена Трудового Красного Знамени, юные мастера искусств, работники Большого театра СССР – макет ордена Ленина, – сообщало ТАСС. – Уверенно, с сознанием своей силы, стройно идут молодые советские патриоты, граждане великой страны социализма, которым Сталинская Конституция обеспечивает незыблемые права – на труд, на отдых, на образование.
Идут рабочие, работницы и служащие автозавода имени Сталина, 1-го подшипникового завода имени Л. М. Кагановича, заводов «Серп и молот», «Каучук», «Геодезия», Трехгорной мануфактуры имени Дзержинского, фабрик «Парижская коммуна», имени Фрунзе, имени Калинина, «Красная роза», метростроевцы и железнодорожники, строители Дворца Советов, работники Академии наук СССР, студенты Московского государственного университета, Московской консерватории, школьники». Празднество длилось до самого вечера, при этом движение автотранспорта в столице было практически полностью парализовано, в ряде мест (у входов в метро и на подходах к ним) возникла массовая давка, а большей части участников пришлось добираться до своих районов пешком.
Шествия в провинции были не столь грандиозны, но тоже впечатляли. К примеру, в Алма-Ате и Хабаровске по улицам города прошло по 40 тысяч человек.
Международный юношеский день 7 сентября 1939 года в СССР сейчас уже никто и не помнит. Между тем это было, пожалуй, наиболее мощное и впечатляющее событие такого рода за всю советскую историю. Миллионы молодых людей по всей стране прошли по центральным улицам, символизируя единение партии с народом, любовь к вождю и готовность выполнить все решения партии. С пропагандистской точки зрения это, безусловно, был сильный и беспроигрышный ход. При этом если празднование 1 Мая принято было символизировать тремя словами: «Мир. Труд. Май», то МЮД (так его официально именовали) 1939 года фактически олицетворял собой слова «Война. Армия. Сентябрь». Кстати, праздник отмечался до 1945 года, после чего был благополучно позабыт, как и многие атрибуты предвоенной политики.
Призывники пели и плясали
Новый закон «О всеобщей воинской обязанности», опубликованный в начале сентября 39-го, принимался, что называется, не про запас. Буквально через пару дней после его вступления в силу был объявлен и призыв в ряды Красной армии уже по новым правилам. А учитывая значительно и одним разом расширившийся призывной контингент, под ружье одновременно ставились сотни тысяч молодых людей.
Фактически, не объявляя открыто о своих военных приготовлениях, «мирный» Советский Союз начал массовую мобилизацию. Причем она имела свои ярко выраженные черты. Когда позднее, летом 41-го, народ поднимали на трудную борьбу с коварным врагом, в пропаганде превалировала хоть и шапкозакидательская («они скоро поплатятся», «усмирим мракобесов» и т. п.), но все же «серьезная» и патетическая тематика. А вот в сентябре 39-го главным лейтмотивом было выбрано… всеобщее народное веселье.
«В светлую, просторную, уютно убранную комнату, где заседает призывная комиссия, входит молодой человек. Он весело отвечает на вопросы врача, осматривающего его плотное загорелое тело… На призывном пункте с раннего утра до позднего вечера не смолкали веселые, задорные песни… Братья-близнецы Александр и Виктор Новокрещеновы ждали дня призыва в ряды РККА как большого праздника… Веселые, празднично одетые пришли молодые патриоты на призыв» – так описывала советская пресса будни призыва (фактически мобилизации).
«– Ну как, Саша, приняли? – спрашивает слесарь Лысковского измерительного завода своего коллегу.
– В Военно-морской флот. Куда и мечтал… – отвечает ему Саша, после чего коллеги по работе радостно жмут друг другу руки».
«В радостный день, когда страна призывает вас выполнить священную обязанность советского гражданина, мы шлем вам с дальневосточных рубежей боевой красноармейский привет», – писали в газету бойцы Красной армии Н. И. Дмитриев и К. Г. Гуриков. В общем, радости, веселью не было конца.
Все призывные пункты были, словно в Новый год, 1 Мая или на выборах в Верховный Совет, украшены огромным количеством цветов, плакатами с улыбающимися комсомольцами и рабочими, а также макетами танков, самолетов либо крейсера «Аврора». Возле районных военкоматов играли оркестры, выступали артисты театров, проходили театрализованные представления. Как говорится, в армию как на праздник!
Еще бы, ведь не класть головы идем, а только служить и получать награды – романтика! Наша армия так сильна, что любые поползновения врагов раздавит в два счета. Тем более теперь сам Адольф Гитлер с нами…
«На призывной пункт Куйбышевского района пришел Серафим Глушенков, – рассказывал материал под названием «Проводы сына». – Будущего бойца Красной армии провожали родные и друзья детства. Они принесли с собой цветы и веселое оживление. Кто-то принес гармошку. Веселью не было конца: призывники пели, плясали. В разгаре веселья мать Серафима Глушенкова попросила слова.
– Провожаем мы с отцом в армию третьего сына. Подрастает и четвертый. Мы очень рады, что вырастили защитников родины. Иди, милый сынок, защищай советские рубежи!
Обращаясь ко всем призывникам, она дала им свой наказ – верно служить трудовому народу».
В действительности «праздничная» мобилизация совсем не случайно шла ускоренными темпами. Ибо в сентябре 39-го весь мир впервые узнал, что такое блицкриг. Несмотря на упорное и героическое сопротивление довольно многочисленной польской армии, германские дивизии продвигались фантастически быстрыми темпами. И уже к середине месяца судьба Польши фактически была предрешена.
В связи с этим советскому руководству пришлось досрочно запускать следующий этап спектакля под названием «Мы за мир». 14 сентября на передовицах «Правды» появилась статья «О внутренних причинах военного поражения Польши», которую все местные газеты перепечатали на следующий день. Из коей выяснилось, что Польское государство в основе своей гнилое и разобщенное. А все потому, что поляки, живущие преимущественно на западе страны, не предоставили востоку, населенному в основном украинцами и белорусами, автономии, равноправия, не сделали украинский язык вторым государственным и т. п. Одним словом, не провели «федерализацию».
«Казалось бы, что правящие круги Польши должны были наладить с такими крупными национальными меньшинствами нормальные отношения, обеспечить за ними национальные права, дать им хотя бы административную автономию, если не политическую автономию, дать национальные школы, культурные учреждения и т. п. Ибо ясно, что без обеспечения таких или подобных им национальных прав для национальных меньшинств невозможно сохранить многонациональное государство, невозможно обеспечить его внутреннее единство и жизнеспособность, – сообщала «Правда», которая, по словам Сталина, «никогда не врет». – Свое господство над национальными меньшинствами правящие круги Польши поддерживают карательными экспедициями, полевыми судами, белым террором, разжиганием межнациональной розни».
Казалось бы, какое отношение имеет белый террор к 1939 году, когда никаких «белых» и «белогвардейцев» давно и в помине не было? В действительности эта вставка как бы делала отсылку к событиям Гражданской войны, во время которой Красная армия потерпела сокрушительное поражение от поляков. То есть белые, мол, победили, и все это время белый террор в стране как бы продолжался. То есть «если вдруг» наши войска войдут в Польшу, то будут иметь дело не столько и не только с поляками, а с недобитыми белогвардейцами, что превращало эту миссию в продолжение давно минувшей Гражданской войны.
Ну а в продолжение сказанного в 5 часов утра 17 сентября советские войска перешли границу Польши, дабы освободить братьев. «12 часов 30 минут. Смолкли песни. Тишина. Все собрались слушать речь по радио товарища Молотова. Лица напряжены. В сердце западает каждое слово и рождает на щеках яркий румянец. Взгляд наполняется радостью. Как все просто и величественно! Все понятно. Товарищ Молотов сообщает о вступлении советских войск на территорию Польши для освобождения братьев-украинцев и братьев-белорусов», – писала «Горьковская коммуна».
И снова радости, веселью и песням не было конца. На всех предприятиях, во всех районах, в колхозах и деревнях прошли митинги, на которых трудящиеся горячо одобряли «мудрое решение» советского правительства. Так, бригадир В. Синицын из колхоза Арзамасского района бегом побежал в сельсовет, куда подвозили свежие газеты. А заполучив пару номеров, сразу помчался на лошади в поле к звеньям, убирающим картофель. «Товарищи! Наши войска вошли в Польшу!» – радостно кричал он прямо на скаку. А в обеденный перерыв все колхозники собрались на коллективную читку. «Ну и правильно! А то ишь какие гады эти паны, столько лет над украинцами измывались», – доносилось из толпы.
«На митинг, посвященный обсуждению речи главы Советского Правительства тов. В. М. Молотова, собралось свыше 3 тыс. человек, – сообщалось из Уреня, небольшого города, расположенного среди глухих лесов в районе реки Ветлуги. – На площадь Революции организованно, стройными колоннами пришли колхозники и колхозницы, служащие предприятий и учреждений, рабочие МТС, ученики и учащиеся средних школ. С речами выступали представители партийных, советских, комсомольских организаций, представители интеллигенции, призывники.
– С огромной радостью мы идем в ряды Красной армии, – заявил от имени призывников т. Чекалов. – Достойно будем выполнять почетную обязанность гражданина Советского Союза. От имени призывников я приветствую внешнюю политику Советского правительства. Своей речью тов. Молотов выразил волю всего советского народа. Нет сомнения, что наша Красная армия покажет всему миру героизм и бесстрашие и достойно выполнит задание Сталинского ЦК и Советского правительства.
Митинг принял резолюцию, горячо одобряющую внешнюю политику нашего правительства».
Характерно, что «одобрения» политики партии шли вперемешку с сообщениями о призыве в Красную армию. Этот факт доказывает, что ввод советских войск в Польшу воспринимался именно как начало войны, а отнюдь не как мирное шествие. Обращает на себя внимание и тот факт, что призыв проходил вовсе не в стенах военкоматов, как это по идее должно было быть! А в дворцах культуры и других общественных заведениях. Это должно было придать дополнительную торжественность и праздничность данному событию. В армию шли прямо как на выборы в Верховный Совет СССР. «Кулебакский дворец культуры, где разместился призывной пункт, выглядит празднично, – рассказывала статья «Прекрасное пополнение». – На стенах – портреты руководителей партии и Правительства, диаграммы, плакаты и лозунги. В лекционном зале агитаторы и пропагандисты читают лекции, проводят беседы. Призыв в Красную армию – радостная пора для молодежи. Десятки крепких, жизнерадостных сынов нашей родины ежедневно проходят призывную комиссию. И у всех одно желание – встать в ряды Красной армии, верой и правдой служить своему народу.
К столу призывной комиссии подходит крепкий, мускулистый призывник. Это помощник машиниста Кулебакского металлургического завода т. Новиков. Он долго готовился к призыву, сдал нормы на все оборонные значки. Тов. Новиков просит зачислить его в войска НКВД. Просьба т. Новикова удовлетворена. Тов. Корсаков, недавно окончивший школу ФЗУ, работает электрослесарем на заводе имени Кирова. Он стахановец, выполняет нормы на 270 проц. С радостью тов. Корсаков выслушивает решение комиссии, признавшей его годным к строевой службе».
Помимо оборонных значков страну буквально завалили новости о сдаче норм на значок ГТО (Готов к труду и обороне). «Колхозная молодежь проявляет огромный интерес к сдаче норм на значок ГТО первой степени, – писала пресса. – К 1 сентября годовое задание по сдаче норм физкультурными коллективами колхозов выполнено на 180 процентов. Нормы сдали 3668 колхозников… В колхозе имени Сталина задание по сдаче норм перевыполнено в три раза».
В следующие дни граждане с волнением слушали радио и буквально давились в очередях за свежими газетами, в которых публиковались сводки с фронта. Последние состояли в основном из четырех частей.
В первую очередь сообщалось о невыразимой радости и счастье, которые испытывают жители Польши во время прихода советских войск: «Какими словами передать восторг и радость крестьян Западной Украины, встречающих наши части! Взрослые и дети обнимают и целуют бойцов и командиров, и каждый крестьянин хочет оказать какую-нибудь помощь Красной армии. Близ Ровно, когда командир танка тов. Геращенко поблагодарил крестьян за помощь, крестьянин Марчан обнял его и крепко поцеловал… В местечке Корец навстречу частям Красной армии вышло все население от малых детей до стариков. В руках у многих хлеб, живые цветы, некоторые несут вырезанные из газет портреты товарища Сталина. Шестидесятилетняя старушка Баранова, вышедшая навстречу бойцам с красным флажком, еле сдерживая радостное волнение, сказала:
– Настал конец нашей бедности и обездоленности. Мы, жители Западной Украины, благодарны Красной Армии, которая освобождает нас от угнетения, от произвола польских панов. Да здравствует Красная Армия!»
Во-вторых, сообщалось о бесконечной поддержке войны колхозниками и рабочими, которые, пользуясь случаем, еще и давали обязательства перевыполнять план и бороться со всякого рода враждебными элементами: «Члены сельхозартели имени Войкова заявили, что они не потерпят в своих рядах людей, занимающихся спекуляцией».
Попутно пропаганда подчеркивала, что все это не просто освободительный поход, а самая настоящая война: «Три часа шел ожесточенный бой с поляками за разъезд Житочное. И вот командир роты коммунист А. И. Сорокин крикнул: «Вперед! За Сталина!» Блеснули десятки штыков, громкое «Ура!» разнеслось над лесом. В результате стремительной атаки польские солдаты разбежались…»
Ну и еще одним, так сказать, трендом стали «фронтовые» поездки 1-го секретаря ЦК Компартии Украины и по совместительству члена Военного совета Украинского фронта Никиты Хрущева: «17 сентября тов. Н. С. Хрущев посетил Подволочисск и селение Каменка, где был радушно встречен ликующим народом. Тов. Н. С. Хрущев беседовал с жителями Подволочисска и Каменки, которые спрашивали о жизни в Советском Союзе и выражали горячую благодарность советскому народу за освобождение их от гнета польских панов… Товарищ Хрущев посетил города Дрогобыч, Борислав… Товарищ Хрущев посетил нефтеперегонный завод и договорился с рабочими о том, как быстрее восстановить производство…» В общем, всюду, и тут и там, посланец Сталина товарищ Хрущев в первых рядах «освобождал» Польшу.
Кстати, в некоторых поездках Никиту Сергеевича сопровождал и сам командующий Украинским фронтом командарм 1-го ранга Семен Тимошенко: «Товарищ Хрущев побеседовал с крестьянами о трудной жизни при польских панах… Везде беседы товарища Н. С. Хрущева и С. К. Тимошенко с населением заканчивались приветственными лозунгами и радостными возгласами ликующего населения…» Оно и понятно, в это время командарму больше и делать-то было нечего, никакого организованного сопротивления польская армия не оказывала. По иронии судьбы Хрущеву и Тимошенко еще придется повоевать вместе. Апофеозом деятельности их тандема станет харьковский разгром мая 1942 года, фактически открывший немцам дорогу к Волге и Кавказу. Но до тех событий еще было далеко, а пока товарищи Хрущев и Тимошенко «радостно» разъезжали по городам и весям Восточной Польши.
