Дмитрий Емец
Глоток огня
Глава третья
Укуси Гиелу!
Человек чаще всего сдается за пять минут до победы. Ему тогда всегда кажется, что все проиграно. Ну как самая большая тьма бывает перед рассветом. Царь Николай II отрекся от престола за несколько месяцев до того, как Германия была побеждена. Большинство поклонников дают задний ход, когда девушка уже мысленно сказала им «да», и так везде и во всем. Однажды я струсил и сдался на соревновании, хотя сломал противнику ребро и он сломал об меня мизинец. Он вообще не пойми как стоял. То есть если вам сейчас кажется, что все очень плохо, то это потому, что вы победили. Так что скорее задирайте ручки!
Йозеф Эметс,венгерский философ
Кавалерию они нашли в оружейной. Так называлось длинное помещение, где на стенах висело несколько мощных, отбитых у ведьмарей, арбалетов, хранились их секиры и топоры, и тут же, на полках у окна, лежали шнепперы, частично растащенные на запчасти. Когда-то здесь был и тир, пока Кузепыч не завалил его коробками. Теперь желающие пострелять регулярно намекали Кузепычу, чтобы он коробки свои отсюда убирал, на что Кузепыч отвечал: «Хоть поджигайте все, якорный пень! Только сами потом с Меркурием будете разбираться! Там его седла и попоны!» Шныры шли к Меркурию. «Какие. Седла. Что. Он. Врет. Там седел нет. Там все. Суповны», – говорил Меркурий.
Подталкивая друг друга в спину, шныры с робостью шли к Суповне. «Да хоть подыхайте все от голода! Не нужна мне мука – пущай под дождем гниет! Все вышвыривайте! Мне ничего не надо! Я хоть завтра из ШНыра уйду! У меня в Копытово комната! Я за нее коммуналку плачу каждый месяц!» – вопила Суповна.
Шныры начинали потихоньку пятиться. Тем временем, погромыхав котлами, Суповна постепенно успокаивалась и, выглядывая из кухни, кричала им вслед: «Там вообще ничего моего нет! Там Кузепычевы железки! Нехай он ими подавится!»
Круг замыкался. Оружейная так и оставалась заваленной. Правда, временами кто-нибудь слишком рьяный порывался стрелять через коробки, но в дверях дружненько появлялись молчаливые Кузепыч, Меркурий и Суповна, и бедный стрелок сам ощущал себя мишенью.
Сейчас Кавалерия сидела за единственным незаваленным столом оружейной и, используя наточенный обломок охотничьего ножа, пыталась из двух неисправных шнепперов собрать один работающий.
– У меня отвертка есть, – предложил Ул.
– У меня тоже есть, – ответила Кавалерия. – Но на самом деле я просто успокаиваюсь. А охотничий нож успокаивает меня больше.
Отложив шнеппер, Кавалерия встала. Октавий, сидевший у нее на коленях, недовольно заворчал, потому что ему пришлось спрыгнуть.
– Помолчите, император! Время дискуссий еще не наступило. Я даже не задала еще тему. А тема такая! Ведьмарей как магнитом тянет в Екатеринбург. Почему?
Ул тоже слышал об интересе трех фортов к Екатеринбургу.
– Ну как? – удивился он. – Создали в городе свою базу и активно вербуют инкубаторов. Больше инкубаторов – больше эльбов. Мир становится загаженнее и ближе к болоту.
– Да, – согласилась Кавалерия. – Но практика показывает, что до этого ведьмари предпочитали загаживать карту России в спокойном последовательном режиме. В город неторопливо отправляется четверочка: делмэн от форта Долбушина, боевой маг и два берсерка охраны. Они же шурики на побегушках. Все это шастает, изучает достопримечательности, обустраивается. Потом так же без спешки прикупается небольшой подвальчик, и, маскируясь под какой-нибудь центр личностного роста, начинает потихонечку штамповать инкубаторов. До того как в городе начнет твориться реальная чертовщина, проходит лет пять.
– А тут? – спросил Родион.
– А тут, – сказала Кавалерия, – интерес к Екатеринбургу был какой-то бурный, внезапный! Точно кипятком тараканов ошпарило! Неделю назад в город было послано сразу двенадцать боевых четверок, причем в экстренном режиме! Руководит всем лично Тилль. Многих боевых ведьм срывали буквально с кровати. Причем это были лучшие боевые ведьмы Белдо! Туда же направили и лучшую четверку на гиелах! Асы!
Октавий, снова взятый на руки, неожиданно вскинул морду и лизнул Кавалерию в нос. Та поморщилась.
– Октавий! Отойдите от меня, ужасное слюнявое животное! Собака, не имеющая элементарного самоуважения, не имеет права называться даже кошкой!
– Да уж. А про ШНыр правда… Небо над ШНыром стало много спокойнее, – с неохотой признал Родион.
Ему хотелось драться – а с кем тут подерешься, когда небо патрулируют берсерки-середнячки? Надежные такие, не асы, но вполне себе профессионалы. Они и сейчас небось там. Держатся напротив солнца, чтобы не разглядеть их было, и ждут, пока эльбы из болота сообщат, что кто-то из шныров несет что-то ценное. Без закладки же летай сколько хочешь. Ни на какие вызовы берсерки не реагируют, хоть красной тряпкой размахивай. Спокойные, гады! Уравновешенные! Ситуация с Риной была исключением, и то больше из-за самодеятельности младших Тиллей.
Из всего ШНыра Родиона понимала только Штопочка. Она тоже: не подралась – так словно зубы не почистила, неуютно. Торчит в пегасне у своего Зверя или втыкает в бревно спички и рассекает их ударами бича.
– Так отчего такой интерес к Екатеринбургу? – повторил Ул.
Не отвечая, Кавалерия надела на правую руку перчатку, мимолетно коснулась уникума на нерпи – и рука ее исчезла по плечо, нырнув в пустоту. Ул моргнул. Он видел это не впервые, но до сих пор не привык. Несколько мгновений Кавалерия с озабоченным лицом точно шарила по ящикам невидимого стола, затем рука ее появилась вновь. Пальцы сжимали что-то довольно большое. Улу показалось, что это раскисший, растрепанный по волокнам кусок доски, выброшенный морем.
– О! Деревяшка! – сказал он удивленно.
Лишь Кавалерия умела так вздрагивать бровями, что хотелось откусить себе язык.
– Ты тоже считаешь это деревяшкой? – уточнила она у Родиона.
Родион решил изменить угрюмому смотрению в стену.
– Горное мясо. Асбест… – процедил он.
Кавалерия одобрительно кивнула:
– Умничка! Хоть кто-то из старших шныров что-то соображает! Раньше из подобных камней скатерти ткали. Кружева, салфетки всякие. Бросают залитую вином скатерть в огонь – и она снова чистая!.. Только кружевницы до тридцати лет не доживают. Асбест превращает их легкие в дуршлаг. Но не в этом суть. Я нашла это позавчера в сумке одного из ведьмарей, который, насколько я понимаю, хорошо пошастал по Екатеринбургу.
– Вы были в Екатеринбурге? – удивился Ул, который не заметил, чтобы Кавалерия куда-то уезжала.
– Должна же я была понять, что привлекло там ведьмарей? Нет-нет, я не рисковала. Я появилась там буквально на час, и почти сразу мне очень повезло с этой сумкой.
– Они вас видели?
Кавалерия усмехнулась:
– Надеюсь, нет. С моим уникумом не обязательно соваться близко. Но горное мясо, в конце концов, не редкость. Я думаю, ведьмарей привлекло совсем другое!
Она перевернула камень, и Ул заметил в нем небольшое углубление. Он вопросительно взглянул на Кавалерию. Та поощрительно кивнула, и Ул вложил в углубление пальцы. Фигурки на нерпи вспыхнули, но бледно, точно отразив далекую луну.
– Остаточное сияние! Тут была закладка! – сказал Ул.
– Была, но сплыла, – хмыкнул Родион.
Кавалерия кивнула.
– Получается, это горное мясо с двушки? – спросил Ул.
– Возможно, – подтвердила Кавалерия. – Но у первой гряды я никогда не встречала этих пород… Значит, либо это закладка со второй гряды – но тогда почему она в Екатеринбурге? – либо я не знаю правильного ответа.
– А ведьмари знают?
– Похоже, да, если отправили в Екатеринбург такой сильный отряд, – неохотно признала глава ШНыра.
– И что будем делать? – спросил Родион.
– Вариант один. Нам тоже придется послать кого-то в Екатеринбург на разведку. Выяснить, что ищут там ведьмари.
Ул соображал быстро:
– Двенадцать четверок. Плюс инкубаторы. Плюс какие-то местные союзники. Итого человек сто. С одной саперкой не сунешься. От шнеппера тоже толку мало. Нужна хотя бы парочка охранных закладок, чтобы им под базу подложить.
– Нет, – воспротивилась Кавалерия. – Телепортировать закладки нереально, а на пегах вам лететь опасно.
– Сейчас по-всякому опасно. Теперь, когда у ведьмарей пропало это вот, – Ул кивнул на горное мясо, – они усилят меры безопасности. Блокируют телепортации или поставят исказитель. Не хочу телепортироваться в бетонную стену. Там внутри скучно, хотя скука и непродолжительна.
Кавалерия куснула дужку очков.
– Ну хорошо. Летите на пегах, – решилась она. – С одной ночевкой должны добраться. Только будьте предельно осторожны. Сдается мне, что в небе над Екатеринбургом шныров будут сбивать без всякой жалости. Это здесь они церемонятся.
Родион усмехнулся. Когда стало ясно, что придется лететь, глаза у него сразу загорелись и тоски в них поубавилось.
– Это понятно, – сказал он. – Но мы уж как-нибудь. Бочком. За тучку спрячемся.
– Знаю я твое «бочком». Нет, вдвоем с Улом я вас не отпущу. Возьмите с собой кого-нибудь третьего.
– Штопочку или Макса! – предложил Родион.
– Чтобы вы устроили там побоище? – ласково спросила Кавалерия.
Родион крякнул и пошевелил пальцами.
– Ну не то чтобы побоище… – смущенно пробурчал он.
– Нет, – твердо сказала Кавалерия. – Макс нужен мне здесь. А Штопочка слишком отчаянная. Здесь ее хоть ограда ШНыра прикрывает, есть куда деться, когда силы неравны, а там ее сразу убьют.
– Ну не сразу, – сказал Ул. Потом подумал и добавил: – Но убьют. Да. Зато какое будет начало! Сидит такой Тилль за обедом, обсасывает куриную ножку. В каждую ноздрю вставлено по сигарете, чтобы можно было курить без отрыва от питания. А тут – раз! – в стекло врезается гиела. Потом еще одна… На улице вопли, в небе мельтешня. «Что бы это могло быть? – думает Тилль. – Ага! Похоже, это Штопочку попросили незаметно все разведать!»
– Примерно так все и было бы, – сухо сказала Кавалерия. – Поэтому Штопочка останется в ШНыре. Вы же возьмете кого-то из новичков. Пусть обкатается дорогой. Кажется, самый подходящий – Сашка.
Лицо у Ула вытянулось. Он надеялся выторговать хотя бы Афанасия.
– Сашка, конечно, ничего. Но в воздушных боях он не копенгаген, – торопливо сказал он.
– Да, – признала Кавалерия. – Но мне не нужны воздушные бои. Мне нужна разведка. Пришли и на мягких лапках ушли. В бой вступать только в самом крайнем случае… Готовьтесь! Вылетаете завтра утром.
Ул вышел первым. Родион еще некоторое время постоял, потом качнул головой и, показывая, что ему все равно, враскачку пошел за Улом. Кавалерия быстро коснулась пальцем русалки, и дверь захлопнулась перед его носом.
– Погоди! – сказала она.
Родион остановился, но оборачиваться не стал.
– Ну? – спросил он.
– Я знала немало людей с сильными страстями, – сказала Кавалерия его спине. – Они грызли руки зубами до крови и катались по полу, ударяясь головой о батарею. Зимой шли на пруд топиться и не топились потому только, что по дороге их сбивала машина. В пятнадцать лет выпрыгивали с третьего этажа, когда их не пускали на дискотеку, доходили до остановки и в автобусе уже теряли сознание от перелома пяток.
– И дальше что? – спросил Родион.
– Дальше одно из двух: либо они брали себя в руки и постепенно изживали это, либо их разносило вдребезги.
– Крайне поучительная история! – насмешливо сказал Родион. – Она открыла мне глаза на самого себя. Я могу идти, чтобы обдумать все на досуге?
– Да, – сказала Кавалерия серьезно. – Обязательно обдумай на досуге. И осторожнее там! Сашку мне сберегите!
Русалка снова вспыхнула. Дверь открылась.
* * *
Вечером, вскоре после ужина, Сашка стоял в пегасне между Родионом и Улом и, вертя головой то в одну, то в другую сторону, получал инструктаж.
– Возьмешь с собой вещей дня на три-четыре. Саперку, шнеппер. Более серьезное оружие мы захватим сами, – Ул ободряюще похлопал Сашку по плечу. – Я буду на Азе, Родион – на Митридате. Ты на ком?
– А кого взять? – спросил Сашка.
– Бери Аскольда! Коняка хорошая, пусть пролетается. Не только же Кузепычу на нем кирпичи возить.
Сашка осторожно кивнул, соглашаясь лететь на Аскольде.
– А бомбовоз выдержит? – спросил он. – Он так далеко никогда не летал.
Ул поскреб ногтями шею:
– Должен выдержать, если дорогой отдохнуть давать. Тут другая опасность. Не исключено, что берики могут привязаться.
– Без закладок? – удивился Сашка.
– Да, – сказал Ул. – Если они догадаются, куда мы летим, обязательно попытаются нас сбить. Не любят они, когда лезут в их дела. Они только сами, чудо былиин, могут в чужие дела лезть! Поэтому правило такое: голова вертится во все стороны. Ворот должен до крови шею натирать. Кто свою шею жалеет – тот пега не жалеет.
Сашка вспомнил, что военные летчики когда-то летали в шелковых шарфах, и предложил раздобыть такие же.
– Ага! Сто тысяч миллионов штук!.. Воротник из простыни подошьешь – и хватит с тебя! – сказал Ул. – А чтобы без толку головой не крутить, запомни золотое правило. Взгляд бросаешь в одну сторону. Прямо все там пронизываешь. Если ничего там не увидел, ни пятнышка – в ближайшую минуту можешь туда не смотреть. Оттуда ничего не свалится. Смотришь в другую сторону. И так по кругу. Запомни: самых опасных участков два. Один – прямо у тебя над головой. Другой – внизу, со стороны хвоста пега. Там ничего не просматривается, и берсерки это знают. Поэтому лететь на опасных участках будем зигзагами. Связь через кентавра в экономичном режиме, чтобы надольше хватило.
– А если кто-то сверху? – спросил Сашка.
– Если видим, что берики выше нас, разбегаемся, чтобы они не поняли, куда мы летим, потом опять собираемся. Но если они нас уже атаковали, то мы их встречаем на горизонтали.
– Встречаем? – не понял Сашка.
Родион прокрутил нож между пальцев.
– Да. Хлебом и солью, – сказал он. – Встречаем – это увиливаем от атаки, разворачиваемся и несемся им в лоб.
– В лоб? – недоверчиво спросил Сашка. – Что, прямо так в лоб?
Родион ухмыльнулся:
– Да, прямо так. Я гиел на грудь пега три раза ловил. И ни одного пега не потерял. Поверь, если они сталкиваются, костей гиела уже не соберет. Надо только точно на грудь поймать, не на крыло.
– А не укусит?
Родион сплюнул:
– Когда ей кусать? Встречная скорость у вас – сто метров в секунду. Давай я тебе кулаком сейчас в зубы дам, а ты мой кулак укуси!
Зная, что у Родиона слова обычно не расходятся с делом, Сашка поспешил сказать, что верит ему без экспериментов.
– Это правильно, что отказался, – одобрил Родион. – И берсерк знает, что его размажет, и обычно отворачивает. Не выдерживают они лобовой. Кишка тонка. Берсерку всегда есть что терять. У него домик во Франции, денежки, псиос, блондинка длинноногая с земли платочком машет… Это шныру терять нечего! Только суп из котла и гамак на чердаке.
Заметив, что Родион начинает заводиться, Ул слегка наступил ему на ногу. Родион насупился:
– Короче, берсерк обязательно отвернет, а ты вперед прорываешься. Тут он тебя уже не догонит. Гиела – она хоть и вертлявая, а крылья у пега помощнее. Поэтому как берики атакуют? Они или сверху сваливаются в пикировании, чтобы скорость побольше набрать и пегу с налета крыло сломать, или стараются снизу подобраться, со стороны брюха, когда с землей сливаются. Им так удобнее. Гиела рванула пега зубами – и в сторону. Ждет, пока яд подействует… ну а ты уж кувыркайся с ним вместе, пока земля не примет.
– А арбалет? – спросил Сашка. – Не пальнет берсерк, когда я на него в лобовую? Ну или сам, когда сваливается?
Родион снова сплюнул. Он вообще много плевал. Иной раз, пока говоришь с ним, – столько нацыкает на асфальт, что даже смотреть противно. Хорошо хоть сейчас внизу был песок и солома.
– Вот уж наградили помощничком… Растолкуй ему! Меня уже ломает объяснять! – сказал он Улу и, махнув рукой, отошел к Митридату.
Ул был терпеливее Родиона:
– Фигуса с два он стрелять будет. Да и за топор едва ли возьмется. Арбалеты, шнепперы – это хорошо, когда вы, чудо былиин, рядышком летите, как две печальные вдовицы. Или когда у тебя пег из нырка вышел и так устал, что крылышками едва машет. Тут и из арбалета пуляй, и топориком размахивай – полное тебе счастье! А так какой арбалет, когда у берика скорость на пикировании под триста километров? Какой глупец будет тут из арбалета пукать? Да у него арбалет из руки вырвет и узлом завяжет. Тут уж зубами надо в гиелу цепляться, просто чтобы не сорвало…
Сашка любил выяснять все до конца.
– А в Рину почему недавно целились? – спросил он.
– Да потому и целились, что она совершила все возможные ошибки. Первое: далеко вышла из нырка на усталом пеге. Второе: тянула к ШНыру на малой высоте, да еще над полем, где ее сверху только слепой не заметит. Третье: отвлеклась на ту боевую двойку, что впереди, и начала шарахаться. Это же типичная приманка! Один оттягивает внимание, другой атакует. Четвертое: не проконтролировала спину и подпустила гиелу со стороны хвоста… Короче, будь у ведьмарей серьезные намерения – не собрать бы ей костей… Ладно, по дороге разберемся! Ты, главное, оденься потеплее. А то свежезамороженные шныры в воздушном бою не котируются.
Сашка торопливо пытался осмыслить информацию. До этого воздушному бою их учили, но явно недостаточно. Про пикирование он, например, знал, а про шнепперы нет.
– Может, мне сегодня вечером что-то почитать? Ну про воздушный бой? – спросил он.
Ул усмехнулся:
– И что ты почитаешь? Настоящие шныры мемуаров не строчат, а которые строчат, тех лучше не читать, потому что врут много. Я тоже перед первым боем начитался… Схемы рисовал. А когда бой начался, я – чудо былиин! – в гиелу ботинками кинул.
– Ка-ак?
– А так. Возвращаюсь из нырка. И шнеппер у меня был, и саперка. Все путем. А на шее ботинки висели, за шнурки связанные. Промокли, понимаешь, я их и повесил сушиться. Вижу: гиела с хвоста заходит. Растерялся. Вообще непонятно откуда взялась, только что смотрел же туда!.. Как схвачу ботинки, за льва – цап! – чтобы бросок усилить, и в нее кидаю.
– И что? Попал? – спросил Сашка.
– А без понятия, – сказал Ул. – Оторвался как-то. Через минуту гляжу: нет хвоста. Одно из двух: либо гиела от ботинка шарахнулась, либо берсерк с таким идиотом, как я, решил не связываться. В общем, я жив… Давай корми Аскольда, и получше! Ему завтра работать!
Сашка послушно двинулся к деннику Аскольда.
– Постой! – окликнул его Ул.
Сашка остановился.
– Конфетку хочешь? Подкорми мозги сахаром. А то мы тебя загрузили!
– Не «Рафуфелло»? – спросил Сашка, ловя конфету на лету.
Ул расхохотался. Шутку про «Рафуфелло» понимали только шныры. Конфеты это были, возможно, хорошие, но окаменевшие за десять лет своего существования. И все это время шныры дарили их друг другу на день рождения. Афанасий подарит Яре, Яра – Штопочке, Штопочка – Витяре, Витяра передарит еще кому-нибудь.
Когда на одиннадцатый год земного существования конфет вечноголодный Макс вскрыл нарядную коробочку и, едва не сломав при этом зуб, разгрыз одну «рафуфеллину», его едва не прикончили, потому что он оставил шныров без универсального подарка. А Макс, удирая, оправдывался и вопил: «Чего вы пы… пристали, п-п-психи? Р-разве это не м-мой подарок?»
Конфета, которой Ул угостил Сашку, оказалась обычной ириской – грозой пломб и лучшим другом стоматологов. Разжевывая ее, Сашка вычистил и накормил Аскольда. Приготовил назавтра хорошее седло, потник и вальтрап. Особенно долго пришлось искать вальтрап – вроде обычная тряпочка, да только попробуй найти чистый и без дыр. Все попрячут свои по углам, потом ходят и побираются, прикидываясь, что они бедные сиротки.
К Рине Сашка собрался лишь поздно вечером. Надо же сказать ей, что он уезжает. Утром она будет спать и попрощаться не получится. Перед тем как войти, Сашка постучал.
– Кто бы ты ни был – отвали! – заорал кто-то, но Сашка, которому нужно было увидеть Рину, все равно толкнул дверь.
Оказалось, что «Отвали!» кричала Алиса, которая и мчалась к дверям с занесенной над головой шахматной доской. Сашка готовился уже спасаться бегством, но Алиса вдруг преспокойно остановилась и вернулась на свою кровать. Как оказалось, она считала, что это Кирюша, который основательно достал всю комнату девушек.
– Проходи! Твоя вон там!.. Эй, медведь, кабан Пятак пришел! – буркнула Алиса.
Рина, непонятно отчего названная медведем, стояла перед столом и выискивала свой шнур USB в огромном спутанном клубке, состоявшем из двух зарядников Лары, одного Лены, трех Алисы, шерсти для вязания, наушников и еще непонятно каких шнуров и веревочек. Клубок этот давно уже никто не пытался распутать, а так и вставляли в розетку, втыкая потом свои телефоны в подходящие гнезда. Со стороны, если посмотреть на клубок вечером, он напоминал большого ежа, несущего на колючках с десяток телефонов.
– Привет, кабан Пятак! – сказала Рина.
Кабан Пятак негромко хрюкнул.
Рина наконец нашла нужный ей шнур. Пока она с ним возилась, Сашка взял со столика непонятную одинокую кисточку, повертел ее в пальцах, зачем-то понюхал и положил обратно. На носу у него осталась черная точка.
– Тушь, – сказала Рина. – Ну, чего тебе?
Сашка сообщил, что пришел попрощаться. Завтра улетает в Екатеринбург с Улом и Родионом. Ты там не скучай, веди себя хорошо, не ходи без шарфика.
– Зачем в Екатеринбург? – спросила Рина.
– Да надо там бериков погонять, – небрежно уронил Сашка.
Рина на мгновение застыла и перестала дергать провод. Сашка попытался определить выражение ее лица, но у девушек столько выражений, что лучше в них вообще не разбираться. Только сам запутаешься и бедную девушку запутаешь. Она не знает, как и себя-то понимать, а тут еще ты будешь ее озадачивать.
– Ну и прекрасно! – сказала Рина. – Привези мне оттуда какой-нибудь магнитик!
– И все? – спросил Сашка.
– Все. Можешь привезти два магнитика. А теперь брысь! Я хочу спать!
За спиной у Сашки кто-то хокнул. Это была Фреда. Она валялась на кровати и смотрела на них прищуренными, немного завистливыми глазами. В градации ее звуков хоканье обитало между хеканьем и слабоокрашенным фырканьем. Посозерцав Сашку, Фреда, видимо, сочла хоканье недостаточно выразительным и перелицевала его в покашливание. В результате получилось, будто поблизости душат подушкой оперного певца.
– Не боись, солдат! И не особо ее слушай! Она тебя любит! – сказала Фреда.
Рина задохнулась от негодования:
– Я?! Его?! С чего ты взяла?
– Вчера мы с тобой плавали в одной чайной луже: сидели за мокрым столом, который Лара залила чаем. Было такое дело?
Рина что-то пробурчала.
– Так вот, – насмешливо продолжала Фреда, – у меня в луже лежала нерпь, повернутая кентавром вниз, а у тебя просто голая рука. Оказалось, так можно читать мысли. Только не онлайновые, мелкие, которые порхают как мошки, а глубинные, которые действительно волнуют человека… В общем, ты его любишь!.. А теперь прогоняй его! А то уже поздно! – сказала Фреда и, повернувшись к стене, стала звонить своей маме, чтобы дать ей вечерние указания.
