Дмитрий Федотов
Поединок отражений
– Закрой глаза и расслабься, – сказала она необычно низким для нее, грудным голосом. – Еще лучше, если ты сам войдешь в транс…
– Попробую…
Я мысленно сосредоточился на ощущении кончика большого пальца правой ноги, затем одновременно постарался почувствовать мочку левого уха, потом попытался подключить сюда образ собственного пупка и… «поплыл». Мысли потеряли четкость, пропали осязательные ощущения, все звуки скачком отодвинулись куда-то почти за предел слышимости. Возникло чувство медленного и плавного полета, тело стало невесомым, и по нему снизу вверх покатились волны солнечного жара. В голове с тонким и мелодичным звоном как бы открылось маленькое оконце, сквозь него проник золотисто-алый луч и заплясал по моему внутреннему пространству, вызывая своими ласковыми прикосновениями легкую щекотку. Вместе с лучом в меня вошел и тихий шепот:
– Все в порядке, родной, спи спокойно…
Он показался мне знакомым, но я не стал отвлекаться, полностью отдаваясь неспешному, мерному полету нирваны. Это было чудесное ощущение! Я вдруг понял, почему все начинающие йогины стремятся овладеть этой техникой.
Тела не было. Точнее, я его просто не чувствовал. Меня окружал безбрежный океан всепоглощающего блаженства, я купался в нем, я пил его, я дышал им, я был им, и больше ничего не хотел, кроме спокойного движения в никуда…
Потом, спустя вечность, на грани слухового восприятия возник голос, тень голоса:
– Открой Врата Силы, любимый…
«Какие Врата?..» – шевельнулась разомлевшая мысль, но разум – сторож личности – уже начал привычную работу и тут же выдал результат: «Свадхистана». Некто советует активировать вторую чакру – центр накопления и преобразования энергии Кундалини. Но зачем? Ведь тогда придется постоянно сбрасывать куда-то неиспользованную часть энергозапаса, иначе физическое тело просто сгорит в огне «биохимического пожара», и я за несколько месяцев превращусь в дряхлого старика! Либо, что хуже, еще одним необъяснимым случаем самовозгорания станет больше…
– Если ты не создашь Щит Шамбалы, ты погибнешь… – снова пришел знакомый шепот.
«Какой еще Щит, мудру, что ли?..» – недовольно заворочалась следующая мыслишка, и снова на выручку пришел вечно бодрствующий разум: «Аджна». Тот же неизвестный доброжелатель предлагает включить и шестую чакру – третий глаз, центр реализации и контроля над экстрасенсорной системой организма, а Щит Шамбалы – это полная ментальная защита. Вот куда должна пойти Кундалини!..
Океан нирваны неожиданно пронзили в разных направлениях бесшумные золотисто-алые молнии, нарушив неспешное блаженство тела и души, и я вдруг снова осознал себя лежащим навзничь на теплой кушетке. Одновременно закончилась и тишина. Еще не открывая глаз, я услышал мерный шелест кондиционера и тихое гудение компьютерного процессора и понял, что Ксении рядом со мной нет.
Тогда я сел в позу «лотоса», попытался привычно включить «кожное зрение» и спустя несколько секунд определил, что Меньшикова находится справа от меня, там же, где и не замеченный мною ранее компьютер. Удовлетворенный собственной кондицией, я наконец открыл глаза и… убедился, что ошибся! Ксения сидела прямо передо мной, на другом конце кушетки, тоже в позе «лотоса» с закрытыми глазами и по-прежнему обнаженная.
От неожиданности и досады я фыркнул, и лишь тогда она улыбнулась и взглянула на меня заботливо и тревожно.
– Тебе нельзя выходить в астрал! – категорично заявила Ксения, грациозно спрыгивая на ковер и подбирая свое изумительное белье.
– Что за глупость?! Почему? – Я все еще был раздосадован своей неудачей.
– У тебя нет защиты. Тебя растворят. – Она подошла к шкафу и стала неторопливо одеваться.
– Ерунда! – Я уже понял, о чем идет речь, но спорил из чистого упрямства. – Я умею ставить ментальные блоки.
– Блок – пассивная защита, и хорош только от обычного информационного нападения. – Меньшикова снова превратилась в надменно-неприступную бизнес-леди. – От астральных хищников он не спасет, ты знаешь. К тому же блок лишает возможности вести активный поиск информации. Тебе нужен именно Щит, Дима! – Она пристально посмотрела на меня, продолжавшего сидеть на кушетке, потом вдруг одним сложным движением пальцев извлекла из воздуха зажженную длинную черную сигарету и сказала уже совершенно другим тоном: – Ты долго еще собираешься испытывать мою сексуальную стойкость?
– А что, у меня есть шанс? – Я соскользнул с кушетки и постарался принять позу опытного стриптизера, поигрывая мускулами.
– Никакого! Старый, толстый, волосатый… – Ксения презрительно вытянула губы в трубочку и пустила в мою сторону струю дыма. – Все, Котов, выметайся, у меня больше нет на тебя ни времени, ни желания!
– Когда женщина говорит «нет», это означает «да» – первый закон женской логики, – отпарировал я и принялся неторопливо одеваться. – Мне нужна твоя помощь, Ксюша.
– Да пойми же ты! – взорвалась она. – Нельзя тебе в астрал! Тебя там ждут!
– Кто? Уж не Нурия ли? – Я попытался изобразить голосом небрежную браваду. – Давно что-то не встречались.
– Это – не Нурия! – раздельно и веско сказала Меньшикова. – Гораздо хуже и… страшнее.
– Тем более интересно. – Я застегнул последнюю пуговицу на рубашке, подошел вплотную к девушке и взял ее за вздрогнувшие плечи. – Мне очень нужна твоя помощь, – повторил я, заглядывая в ее расширившиеся, полные тревоги и надежды глаза. – Помоги мне со Щитом, Ксюша. Я не знаю, кто там еще за мной охотится, но уверен, что мадхъя Саликбекова вернулась. Я видел ее, Ксюша! И без тебя мне с ней не справиться.
Несколько долгих мгновений она всматривалась в мое лицо, будто пытаясь прочитать на нем нечто, неведомое даже мне самому, потом коротко вздохнула и сказала:
– Хорошо, Дима. Я согласна потренировать тебя на включение Щита, но в астрал с тобой не пойду. Извини.
– Спасибо, Ксюша, – у меня словно гора с плеч упала. – Я тебе завтра позвоню?
– Послезавтра. – Она решительно высвободилась и шагнула к двери. – Жду тебя в центре «Световид» с девяти до десяти. Это твое время. До свидания!
– Дакшина, гуру! – поклонился я ей без намека на улыбку. – Благодарю, учитель! – и покинул кабинет, не оглядываясь.
Выйдя из здания, я угодил под настоящий летний ливень, какие бывают только у нас в Сибири. Абсолютно отвесные струи толщиной в мизинец шипели по дымящемуся разогретому асфальту, грохотали по блестящим крышам авто и клокотали в решетках дождевых стоков. Публика, несмотря на разгар рабочего дня, попряталась кто куда, и лишь отдельные смельчаки и торопыги передвигались в этом водяном аду короткими перебежками от подъезда до подъезда. Деревья и кусты же, казалось, наоборот, тянули вверх, навстречу живительной, освежающей влаге свои изнуренные жарой и пылью ветви.
Я взглянул на часы и понял, что лишен возможности переждать стихию в уютном холле «Дома творческих союзов». Поэтому, примерившись, я рванулся к стоянке на другой стороне улицы, где сейчас получала бесплатные водные процедуры моя вишневая «Селенга». Но все равно дождю хватило тех десяти секунд, чтобы превратить и рубашку, и летние брюки в половые тряпки на выезде. Это я в полной мере ощутил, едва оказался в машине. Смутные воспоминания из розового детства пронеслись, как в калейдоскопе, пока я включал систему кондиционирования и влагопоглощения кресел и салона. Наконец, минут через пять одежда и волосы высохли, я завел двигатель и осторожно выехал со стоянки.
Часы на приборной панели подсказывали, что жить мне осталось всего-то полчаса, ибо если я через тридцать минут не займу рабочее кресло, то явившийся с регулярной проверкой начкадрами непременно наябедничает на меня генеральному как на злостного нарушителя трудовой дисциплины с всеми вытекающими финансовыми последствиями. С другой стороны, по такой погоде только сумасшедший или камикадзе рискнули бы гнать машину на скорости большей, чем конный экипаж сто лет назад. В общем, когда индикатор спидометра высветил число «40», я решил, что в гости ко Всевышнему мне еще рановато, а на работу поспею вовремя. Однако правы были предки, утверждавшие, что «человек предполагает, а Бог располагает».
На пересечении проспектов Центрального и Независимости я издалека различил размытое водяной стеной зеленое пятно светофора. Но как только прибавил газу, дабы успеть проскочить перекресток, впереди на обочине возник темный силуэт и буквально ринулся под колеса моей «Селенги». По крайней мере, мне так показалось. И единственное, что я успел предпринять, это резко вывернуть руль вправо, молясь, чтобы на тротуаре не оказалось еще какого-нибудь ненормального, вздумавшего прогуливаться под проливным дождем. Как выяснилось тут же, пятьдесят километров в час, каковые я успел набрать перед светофором, очень проблематично погасить на каких-то десяти-пятнадцати метрах асфальта, покрытого слоем воды в несколько сантиметров. А лучшим тормозом в таком случае может выступить только нечто прочное и хорошо закрепленное. Вроде столба уличного освещения, например.
Когда я пришел в себя от удара о рулевую колонку, лишь самую малость смягченного ремнем безопасности (чтоб он совсем оторвался!), то обнаружил, что моя «красавица» утеряла правое переднее крыло и снесла таксофонную будку возле самого крыльца «Сибирского бистро», в котором я частенько посиживал с друзьями или без. Сие открытие неприятно поразило меня. Получалось, либо скорость машины была километров на десять больше указанной спидометром, либо я вместо тормоза умудрился нажать на газ!
Стараясь дышать осторожно из-за сильной боли в груди, я расстегнул предательский ремень безопасности и попробовал открыть дверцу, но, как и ожидал, она не поддалась. Блин! Придется выбираться через лобовое стекло, благо оно полностью вылетело от столкновения. Салон покореженной машины медленно наполнялся водой – так и так промокну! Кряхтя и морщась от боли, я выкарабкался на скользкий вздыбившийся капот и съехал по нему на тротуар. Тут же из бистро выскочило несколько человек, явно бывших свидетелями моего каскадерского искусства, и под руки затащили меня в душистую теплоту кафе, усадив на один из мягких диванчиков уютного холла рядом с чучелом медведя-пестуна.
Кто-то из них заботливо сунул мне в руки стакан со знаменитой «Таежной падью» – брусничный морс с корицей, медом и коньяком в пропорции явно в пользу последнего. Я благодарно кивнул в ответ и не замедлил воспользоваться «лекарством», ибо, по самым скромным прикидкам, снова сесть за руль мне придется нескоро. Коктейль произвел на мой избитый организм должное оздоравливающее действие, и я тут же вспомнил о виновнике происшествия.
– А где же тот псих, что мне под колеса кинулся? – поинтересовался я у окружающих.
– Какой псих?!..
– Да не было тут никого!..
– Мужик, ты же сам в столб въехал!..
– А может, у тебя самого с головой…
– Да говорю же вам: человек какой-то через дорогу, наперерез побежал! – возмутился я.
За этой перепалкой нас и застали «гаишники», как их до сих пор называли промеж себя водители всех мастей. Старший наряда оказался мне не знакомым, а потому развернул следствие по всем правилам: нудно и протокольно. Гипотеза о моей трезвости отпала сама собой в виду невозможности проверки, поскольку к моменту появления блюстителей дорожного порядка я успел «приговорить» первый стакан «пади» и принялся за второй. Мои утверждения об исчезнувшем виновнике происшествия были занесены в протокол, но также не удостоились внимания, поскольку других свидетелей этому факту не нашлось. В конце концов лейтенанту надоели галдеж и препирательства, он вызвал эвакуатор, а меня усадил в патрульную «ауди» и отвез в управление безопасности дорожного движения.
Я, конечно, понимал, что мне светят большие неприятности – все-таки будку таксофона я снес, – но сдаваться не собирался и позвонил из управления «дорожников» в управление криминальной полиции, своему дальнему родственнику и другу детства – комиссару Бересту.
– Здравия желаю, комиссар!
– Аналогично, – хмыкнул Николай. – Что-то припозднился ты сегодня, не иначе быт заел?
– А что – быт?.. Быт есть, он не может не есть! – Я постарался говорить как можно бодрее, несмотря на то что самочувствие мое продолжало оставаться в стадии средней паршивости: все болит, но все – по фигу. – Николай Матвеевич, у меня к вам просьба: поручитесь за лояльность и законопослушество вашего самого близкого человека в этом бренном мире перед грозными хозяевами улиц и проспектов…
– Ты что, ДТП устроил с утра пораньше? – прервал мой поток краснобайства невозмутимый комиссар.
– Господи, вот это сила мысли! Какой напор, какая глубина…
– Еще слово – и останешься там, где сидишь, на двойной срок, – рыкнул доведенный до нужной мне кондиции Берест. – По моей личной просьбе!
– Не будьте таким жестоким, комиссар, – я шмыгнул носом, – вам это не идет.
– Достал ты меня, родственничек! Немедленно отдай трубку дежурному офицеру! – голос Николая обрел твердость дамасской стали.
Капитан «дорожников», с изумлением слушавший мои наглые речи, забрал у меня радиофон и сказал:
– Капитан Войкович! Здравствуйте, господин комиссар… Да, естественно, нарушил… Я понимаю, но господин Котов не просто разбил машину, а еще и будку таксофона разрушил… Утверждает, что пытался уйти от столкновения с пешеходом, но свидетели происшествия этот факт отрицают… Хорошо, господин комиссар, уважу. Но права и машину задержу до выяснения! Всего хорошего, – он выключил связь и мрачно посмотрел на меня. – Господин Котов, за вас поручился комиссар Берест. Подпишите протокол временного задержания вашей машины и водительских прав и можете быть свободны.
Я хотел было обнаглеть и попросить еще один звонок за казенный счет, но потом решил не напрягать служителей светофоров и дорожных пробок, подписал с оскорбленным видом кучу бланков и покинул гостеприимных «гаишников».
Я вышел на широкое, в пять ступеней, крыльцо, укрытое от непогоды здоровенным, скошенным почему-то на одну сторону козырьком, и, не торопясь, закурил. Дождь еще не кончился, хотя и превратился уже из могучего ливня в слабосильную мелкую морось, машину у меня отобрали, на работу я опоздал бесповоротно, так что объективных причин суетиться и куда-то бежать у меня не осталось. А осталась обида на незаслуженное наказание и неясное предчувствие надвигающейся грозы, похлеще только что прошедшей. Какие-то незримые эманации все время настигали меня, где бы я ни был, отвлекали, не давали сосредоточиться и расслабиться.
И все-таки, чтобы совсем уж не выкидывать испорченный день на свалку истории, я вытащил мобильник и позвонил старому и верному другу Олегу Ракитину, капитану (простите, теперь уже майору!) криминальной полиции города, сыгравшему в предыдущей битве с черным мадхъя далеко не последнюю роль. Олег тогда невольно сделал решившее схватку открытие: оригинал (человек), с которого Нурия творила матрикат для клонирования темных сущностей – психомов, становился временно неуязвимым, вплоть до гибели матриката. Именно благодаря этому, так и не понятому нами явлению, Олег и остался жив, когда попытался взорвать себя в беседке городского парка, считая это радикальным способом уничтожения своих психомов, едва не убивших его любимую жену Алену. Но про свойства матрикатов Ракитин не знал, а свой – не нашел, поэтому аутодафе не получилось: капитан остался жив. Правда, веселости и легкости с тех пор в его характере поубавилось, но чуть позже Олег получил звание майора и должность начальника оперативно-розыскного отдела криминальной полиции города, и все решили, что Ракитин просто стал серьезней и взрослей.
– Привет, Олежек! – жизнерадостно начал я, несмотря на то что на душе скреблось целое стадо бродячих котов.
– Привет, Димыч, – Ракитин явно обрадовался моему звонку. – Ты где?
– Да тут, недалеко, в одном милом заведении…
– Хочешь, угадаю его название с трех букв? – хмыкнул Олег.
– Валяй!..
– ГАИ…
– Тебе Берест настучал?
– Стучат дятлы, а у нас – обмен информацией, – наставительно сказал Ракитин. – Так что, без ног теперь остался? Надолго?..
– Почему «без ног»? – не сообразил я.
– Ну, волка же ноги кормят, а у тебя вместо них – машина…
– Юморист! – съязвил я. – Мой главный кормильный орган – голова, чтоб ты знал! Лучше скажи, можешь ты меня отсюда забрать? Очень уж мокнуть неохота. Да и, наверное, есть какая-никакая свежатинка?
– Есть, есть, кровожадный ты наш, – Олег явно нервничал: именно поэтому шутки у него сегодня и не получались. – Я заберу тебя через пятнадцать минут. Жди.
Пятнадцать минут – это же девятьсот секунд: целая вечность! И я набрал номер Лены.
– Здравствуй, Рыжик! Как работается? Много «похудайчиков» продала?
«Похудайчиками» Лена называла модные и дорогие электромиостимуляторы с обратной биологической связью, которые якобы тренируют мускулатуру незаметно для хозяина, контролируя нагрузку и обмен веществ в мышцах. «Похудайчики» вот уже лет десять пользовались бешеным успехом у наших нуворишей, но что-то до сих пор ни одного Шварценеггера среди них не появилось.
– Привет, котик! Мне из-за тебя пришлось сегодня выслушать такой нагоняй, что думала – уволят, – несмотря на грустное событие, голосок у Лены был звонок и бодр, как всегда. – В общем, я тебя перевожу на жесткий график: понедельник, среда, пятница с десяти до двенадцати вечера. Иначе еще одно такое опоздание, и меня тут же выкинут на улицу, – она сделала многозначительное ударение на слове «такое».
– А как же суббота и воскресенье? – притворно возмутился я.
– Это выходные дни, – заявила соблазнительница, – и я намерена просто отдыхать, а не… А чего это ты, собственно, звонишь? – спохватилась вдруг она.
Ох, уж мне эта хваленая женская интуиция!
– Да, понимаешь, я тут вляпался в одну странную историю, а в результате приобрел пару ушибов мягких тканей и потерял машину и права, – признался я гробовым голосом. – Но ты не волнуйся, я передвигаюсь самостоятельно, говорю членораздельно и даже могу еще кое-что…
– Блин, Котов, ты когда-нибудь научишься относиться к жизни серьезно?! – рявкнула мне в ухо пантера по имени Лена, и связь прервалась.
– Дурак ты, Дмитрий Алексеевич, – сказал я своему отражению на погасшем экране мобильника, – теперь вот думай, как прощения просить будешь у хорошего человека.
Я выкурил еще одну сигарету и уже совсем решил было позвонить на работу Колобку, то бишь Григорию Ефимовичу Разумовскому, заму нашего главного редактора по связям с общественностью и моему непосредственному начальнику, и соврать что-нибудь героическое в свое оправдание, но в этот момент к крыльцу подкатила бело-синяя «ауди» и гостеприимно распахнула передо мной правую переднюю дверцу.
– Садись, орел ты наш болезный, – высунулся с заднего сиденья Ракитин, – поедем свеженинку кушать.
– Сегодня завезли? – тут же насторожился я, садясь рядом с водителем: Олег зря болтать не станет, не то что ваш покорный слуга.
– Да буквально полчаса не прошло! – отмахнулся Ракитин. – Миша, давай к «Северной», а то Велесов там уже, наверное, полтонны икры наметал, – добавил он для водителя.
Парень оказался новеньким и потому был не в курсе наших с Олегом отношений. Он с круглыми глазами выслушал весь диалог, но счел разумным промолчать и не задавать глупых вопросов. Впрочем, Ракитин внес в его положение некоторую ясность, сказав:
– Рядом с тобой, Миша, сидит живая легенда местной уголовной хроники и всей криминальной полиции, мастер пера и сыска господин Котов Дмитрий Алексеевич, он же Димыч для друзей и он же известный во всех злачных заведениях города и окрестностей Кот – авантюрист, игрок в бильярд и забияка.
– Благодарю, господин майор, – не удержался я. – Такой лестной характеристики мне еще никто не выдавал. Я совсем нестрашный, Миша, я белый и пушистый аки агнец Божий. Олег Владимирович шутят.
– Рад познакомиться, – выдавил вконец сбитый с толку сержант Миша и изо всех сил сосредоточился на управлении новенькой «ауди».
Я пожал плечами и повернулся к Ракитину:
– Так что же произошло в «Северной»?
– Ну, ты в курсе, что эту гостиницу давно откупили для себя наши заклятые друзья из солнечного Азербайджана, – Олег со вкусом закурил и продолжил: – У них там все обустроено по высшему разряду, даже свой центр спутниковой связи есть, все удобства для приятного времяпрепровождения и отдыха от трудов неправедных – сауна, солярий, боулинг, тайский массаж, кабинеты психологической разгрузки с исключительно женской обслугой…
– Короче, Склифосовский, – не выдержал я, – все это мне известно и даже лучше, чем тебе. Кого грохнули?
– Нет, Димыч, все-таки ты не романтик, – притворно вздохнул Ракитин, – циник ты прожженный! Ладно, убит родной брат ихнего «оглы», Ильхан Амиев.
– Ну, и что же в этом странного? – искренне удивился я. – Очередная разборка с «чеченами», только и всего. Кстати, давно назревала, еще в феврале «азеры» перехватили в Юрге их «спиртовой» караван и увели в Кемерово, к себе на базу. Правда, валили на Гену-Ганнибала, но кто этому поверит…
– Дело в том, дорогой Ватсон, что Ильхан никогда в большом бизнесе старшего брата не участвовал, а тихо-мирно вел хозяйство «Северной» – это раз! – Олег щелчком пустил окурок в приоткрытое окно. – Во-вторых, а может, и во-первых, в гостинице установлена новейшая система охраны с идентификацией по сетчатке глаза и форме ушей. Тем не менее посторонний на территории зафиксирован не был. Да и спецов такого уровня, что могли бы обойти электронную охрану, у наших «чеченов» никогда не водилось.
– Значит, завелся, – пожал я плечами, хотя внутри у меня уже давно все звенело и пело от предчувствия.
Ракитин не ответил и до самой гостиницы не проронил больше ни слова.
Вестибюль «Северной» по какой-то странной прихоти хозяев не подвергся коренной перестройке. Наоборот, вся лепнина начала прошлого века, кедровые панели и паркет из сибирской лиственницы – «вечного дерева» – были восстановлены в первозданном виде, в то время как остальное здание было полностью реконструировано согласно современной моде «кибер-арт» с ее конформными помещениями и нашпигованной наноэлектроникой бытовой техникой и мебелью. Ну, говорящую дверь или кондиционер я еще понимаю, но говорящий унитаз или кровать?!.. Увольте! Полусфера вестибюля отсекалась от остального здания прозрачной стеной из бронестекла, в центре которой был встроен блок охраны, похожий с виду на пропускник в аэропорту, с той лишь разницей, что у этого имелись еще и две автоматические двери, набранные из металлических полос. С той стороны стены сидели два охранника: один из них контролировал входную часть блока, а другой – выходную. Ни дать, ни взять – демоны Максвелла, ёшкин кот!
Мы с Ракитиным подошли к блоку входа, Олег предъявил свою электронную идентификационную карту, которые были введены в обращение всего-то год назад специально для прохода в закрытые учреждения, и вошел. У меня тоже была такая карточка, но я сильно сомневался, что когда охранник увидит у себя на дисплее результат идентификации, вряд ли пропустит какого-то спецкора какого-то там «Вестника». Тем не менее я сунул карточку в щель опознавателя и с изумлением услышал голос «демона Входа»:
– Инспектор Кротов, проходите!
Мне стоило немалого усилия ничем не выдать себя, и только когда я оказался внутри гостиницы и догнал ушедшего вперед Ракитина, перевел дух.
– Когда это ты успел мне карточку подменить? – насел я на него.
– Какую карточку? – ненатурально удивился Олег. – Ах, эту!.. Ну, ты же не простил бы мне, если бы я оставил тебя в вестибюле… А вступать в переговоры с охраной, с начальством, с хозяевами – нету времени, сам понимаешь!
– Так ты ее мне насовсем даешь?! – обрадовался я, рассматривая собственную физиономию с совершенно другим именем. – Кротов Денис Анатольевич, инспектор отдела биофизической экспертизы управления внутренних дел… Здорово!
– Особо не радуйся, – усмехнулся Ракитин, – закончится это следствие, сдашь обратно.
– Почему? – Я почувствовал себя ребенком, которому подарили огромный торт и тут же запретили есть сладкое.
– Потому что такие вот карточки – наш стратегический запас, так называемые «мертвые души», для всяких непредвиденных ситуаций, – пояснил Олег, пока мы поднимались по лестнице на третий этаж и шли до апартаментов «супер-люкс» для VIP-персон, расположенных в конце длинного коридора. По ходу я насчитал аж целых три (!) поста электронной защиты в виде автоматических щитов, которые в случае тревоги перекрывают коридор наглухо и способны, пожалуй, выдержать выстрел из гранатомета.
Весь коридор был погружен в полумрак, но как только мы ступили на его пол, застланный искусственным пружинистым покрытием, вокруг нас вспыхнуло кольцо молочно-голубоватого света и заскользило вместе с нами по стенам и потолку.
– Ни фига себе! – невольно вырвалось у меня, поскольку подобную технику видел раньше только в фантастических фильмах. – Сколько же такая хреновина стоит?!
– Столько мы с тобой даже на том свете не заработаем, – покосился на меня Ракитин. – А вот Ильхану и это не помогло. Как говорил мудрейший Наср-эд-Дин, на Аллаха надейся, а верблюда привязывай! – Мы остановились перед светло-коричневыми дверями VIP-апартаментов, и Олег снова приложил свою карточку к электронному глазу опознавателя. – Проходи.
– А не прищемит? – кивнул я на массивную, толщиной едва ли не в ладонь, створку двери. – Как-то еще пожить хочется.
– Не дрейфь, инспектор! – хлопнул меня по плечу бравый майор. – Здесь система идентификации совсем почти глупая, однако. Ты проходишь, лазер фиксирует, дверь закрывается. Я снова прикладываю карточку, дверь опять открывается…
– А-а, вот даже как! – закивал я с умным видом. – Тогда почему бы мне не воспользоваться своей карточкой?
– Потому что незачем лишний раз светить «липу»! Шагай, говорю! – и Ракитин буквально впихнул меня в просторную прихожую «супер-люкса».
В апартаментах оказалось неожиданно людно, как на вокзале. Кроме дежурной опергруппы здесь толклось, по меньшей мере, еще человек десять, и почти все с типичными «лицами кавказской национальности». Правда, только мужчины. Среди них выделялся один: высокий, поджарый, с молодым, но уже избитым судьбой лицом и совершенно седыми, коротко стрижеными волосами. И хотя он не отличался от остальных ни одеждой, ни поведением, все прочие «азеры» сохраняли с ним уважительную дистанцию и обращались к нему с подчеркнутой вежливостью, если не с подобострастием. Я понял, что это и есть Амиев-старший, старейшина всей сибирской диаспоры выходцев из Азербайджана, хотя на вид ему можно было дать не больше сорока лет.
Как только мы вошли в гостиный зал, Амиев прервал тихую беседу с земляками, подошел к нам, но поздоровался только с Ракитиным, проигнорировав мое присутствие. Олег тоже заметил сей демарш, покосился на меня, но я сделал вид, будто ничего не случилось, и преспокойно принялся рассматривать обстановку «супер-люкса», в котором, надо признаться, оказался первый раз в жизни.
Однако мне не суждено было удовлетворить свое любопытство. Одна из конформных дверей в правой стене гостиного зала вдруг с легким шелестом свернулась к потолку в трубочку, и взгляду предстала роскошная, нет, умопомрачительная спальня – мечта Казановы! Но всю картинку портило голое волосатое тело молодого парня с неестественно вывернутой шеей, лежавшее посреди бескрайнего лилового поля некоего сооружения, которое язык не поворачивался назвать кроватью. Думаю, что при желании на этом ложе утех и любви мог бы запросто разместиться патрульный геликоптер «гаишников», если бы, паче чаяния, вздумал совершить аварийную посадку. Из спальни показался рослый светловолосый парень, одетый в рубашку с коротким рукавом и светлые летние брюки, нашел глазами в толпе Олега и громко сказал:
– Прошу сюда, господин майор.
Ракитин тут же прервал разговор с Амиевым-старшим и направился в спальню, поманив меня за собой.
– Закрой дверь, – бросил он стоявшему возле нее сержанту в форме патрульного. – Никого без моего разрешения не впускать и не выпускать.
– Слушаюсь, господин майор, – вытянулся тот, и дверь развернулась буквально перед носом какого-то тощего и небритого «азера», попытавшегося было просочиться в комнату вслед за нами.
– Димыч, познакомься, – повернулся ко мне Олег, – это лейтенант Павел Сергеевич Велесов, наш новый командир опергруппы и талантливый сыщик, несмотря на молодость и небольшую практику.
Русый гигант кивнул и утопил мою немаленькую ладонь в своей лапище.
– А это, Паша, – продолжил представление Олег, – и есть тот самый Дмитрий Котов, который дважды помог нам выйти на серийного убийцу, Нурию Саликбекову, хотя, вообще-то, он журналист и бабник, да и выпить не дурак. И не его вина, что эта бестия оба раза ускользнула от нас.
Мне показалось странной такая интерпретация событий почти годичной давности, но я счел за лучшее промолчать. Пока. А там уж – как масть пойдет. А может, и не надо бы новому сотруднику забивать голову всякими мистическими и магическими заморочками? Как говорится, есть история, а есть историография – и это две большие разницы. Первая – порождение времени и закона причины и следствия, вторая же – суть насквозь прагматичная и сиюминутная, в угоду текущему моменту и тому, кто этот момент создает.
Поэтому я стоически выдержал железобетонное рукопожатие нового знакомого и даже выдавил необходимую дежурную фразу:
– Рад познакомиться. Надеюсь, сработаемся.
– Взаимно, – голос у лейтенанта был, что твоя труба иерихонская. – Разрешите доложить, господин майор? – повернулся он к начальству.
– Валяй, только покороче, – важно кивнул Ракитин, закурил и двинулся по комнате в обход, с интересом разглядывая многочисленные технические прибамбасы, усеявшие стены и обстановку спальни.
Я тоже закурил и пошел в противоположную сторону по направлению к лоджии, скрытой от глаз полупрозрачной, бликующей радужными пятнами гардиной.
– Сегодня, в двенадцать ноль пять, поступил сигнал из гостиницы «Северная» об убийстве управляющего этой гостиницей Амиева Ильхана Расуловича, тридцати пяти лет, родного брата президента Ассоциации азербайджанцев Сибири Амиева Гейдара Расуловича. Дежурным нарядом на месте был обнаружен обнаженный труп мужчины с признаками насильственной смерти путем перелома шейного отдела позвоночника, в котором Гейдар Амиев опознал своего брата в присутствии понятых…
Я не выдержал и прыснул. Ракитин, тоже пряча улыбку, быстро глянул на меня и поинтересовался:
– В трупе или в позвоночнике?
– Что? – не понял Велесов.
– В ком Амиев признал своего брата?
– А… ну да, простите, действительно глупо вышло. – Лейтенант покраснел как рак, откашлялся в свой пудовый кулак и продолжил уже нормальным человеческим языком: – Короче, по словам охраны, вчера около полуночи Ильхан Амиев заявился сюда в апартаменты в компании с девицей, которую бодигарды ранее не видели. Но, поскольку «слово шефа – закон», обыскивать ее не стали, тем более что и досматривать-то особо было нечего: девчонка и так уже была почти голая…
