Дмитрий Федотов
Транзита не будет
Буря обрушилась внезапно. Бешеный напор ветра прижал человека к скале и начал методично и безжалостно стегать его снежно-ледяными бичами. Фархад моментально потерял направление, сжался под каменным козырьком, стараясь прикрыть руками незащищенную голову. Толстая куртка пока сдерживала яростные попытки холода добраться до тела, но так не могло продолжаться долго.
Фархад бросил враз отяжелевший автомат и едва ли не на четвереньках пополз вдоль скалы, надеясь найти какую-нибудь щель, расселину, где можно было бы спрятаться от этого белого ужаса. И когда он уже совсем потерял чувство реальности, двигаясь почти инстинктивно, его судорожно шарящая по камню рука нащупала пустоту.
Молодой эмир буквально нырнул во внезапно открывшийся узкий треугольный лаз. Протиснулся между шершавых гранитных плит и оказался в пещере. Ветер сюда не задувал и лишь злобно выл снаружи, упустив добычу. Фархад наконец выпрямился, стряхнул с волос и плеч налипшую ледяную крупу и принялся обшаривать карманы куртки, надеясь найти спички или хотя бы зажигалку. Но судьба пошутила над ним еще раз. Вместо спичек рука наткнулась на какой-то маленький пластмассовый прямоугольник. Вынув находку, молодой эмир поднес ее к самым глазам и в тусклом сером отсвете бушующей бури разглядел на ладони брелок-фонарик.
Фархад тут же нажал маленькую кнопку. Тонкий, но достаточно сильный из-за фокусирующей линзы, луч белого света вырвался из брелока и уперся в красно-бурую гранитную стену в двух шагах от человека. Фархад повел лучом вдоль стены, но дальше трех метров сила светового потока иссякала и рассеивалась во мраке пещеры.
То, что он попал именно в естественную пещеру, эмир понял сразу. Поначалу он хотел было просто пересидеть бурю здесь же, недалеко от выхода. Но скоро холод, который в отличие от ветра вошел в пещеру вместе с Фархадом, напомнил о себе, и молодой человек благоразумно решил двигаться дальше. Медленно идя вдоль стены и подсвечивая крохотным фонариком, он быстро понял, что попал в начало лабиринта, тянувшегося на неизведанную глубину внутри горы.
Через полчаса Фархад обратил внимание на то, что стало значительно теплее, но поначалу счел это за эффект от ходьбы. Однако вскоре его лица коснулось робкое движение воздуха. Теплого воздуха! А еще спустя десять минут эмир вышел из прохода в большую полость. Он это понял по тому, как резко разошлись в стороны стены тоннеля.
Светить слабым фонариком не было смысла, и Фархад погасил брелок, экономя батарейку. К его удивлению, буквально через пару минут он стал различать окружающее. Сначала он увидел собственные руки, потом по бокам проступили из тьмы чуть более светлые стены. И здесь эмир сделал новое открытие: стены оказались выровненными! Красно-бурый гранит уступил место темно-серому камню, стесанному почти до идеально ровной поверхности. Дно под ногами также превратилось в ровный каменный пол.
Сумрак медленно продолжал расступаться, и вскоре Фархад смог разглядеть впереди, почти в центре колоссального зала возвышение, на котором смутно проступали очертания то ли постамента, то ли алтаря. Движимый любопытством, молодой эмир осторожно подошел к странному сооружению, поднялся по вырубленным в основании низким ступеням и остановился как вкопанный. На плоском широком камне темно-красного цвета лежало тело человека, обернутое светлой тканью. И это была не мумия и не иссохший труп.
Перед Фархадом спал очень пожилой человек. Иначе эмир не мог назвать то, что видел. Хотя и понимал, что такого не может быть. Внутри огромной горы на каменном ложе лежит древний старик, едва прикрытый легкой тканью и со сложенными на груди руками. Да любой бы замерз тут десять раз, а этот – спит?!..
Фархад наклонился над телом, внимательно приглядываясь. Взгляд зацепился за руки старика. Худые, с тонкой, пергаментной кожей, с бледно-желтыми ногтями, чуть более длинными, чем положено мужчине, и тонкими же извивами сине-черных вен. Действительно, руки старика!.. Прикоснуться к ним Фархад не посмел и продолжил осмотр, перейдя к лицу незнакомца.
Старик был укрыт тканью по самую шею, поэтому лишь голова его оставалась открытой. Эмир приблизил ухо к носу спящего, пытаясь уловить дыхание. Ничего! Лицо – восковая маска, ни одна, даже крохотная, жилка не дрогнет. Кожа совершенно иссохшая, но глазные яблоки под веками не провалились. И губы не бледные, а розоватые…
Фархад, пересилив себя, кончиком пальца отогнул край покрывала возле шеи. Пригляделся – никаких признаков даже слабой пульсации. Значит, все-таки труп?.. Эмир тряхнул головой: ну, не похож он на покойника!
Еще понаблюдав какое-то время, Фархад так и не решился прикоснуться к телу старца. В зале было достаточно тепло, а на эмире – плотная одежда. Плюс – напряжение, вызванное бегством, боем и борьбой с бурей, сошло на нет. И человек поддался немому зову утомленного тела, лег и вытянулся прямо возле постамента с незнакомцем, ощущая, как расслабляются перенапряженные мышцы, как зуд усталости наполняет суставы и позвоночник.
Через минуту Фархад уже спал глубоким сном.
* * *
Он шел по бескрайней равнине, залитой золотистым теплым светом. Под лучами великого животворящего Солнца наливались соком высокие травы, наполнялись прозрачной влагой ручьи и озера; тучи птиц носились в поднебесье, вознося хвалу светилу, огромные стада животных кричали на разные голоса, радуясь дарованной им жизни…
Фархад шел навстречу восходящему солнцу, раскинув руки и смеясь весело и счастливо, ибо нет на свете ничего более прекрасного и величественного, чем жизнь! Это бесценный дар, отпущенный миру богами и воплощенный в живительных сияющих потоках света. Его, и только его следует беречь и охранять, как зеницу ока. Жизнь – божественна, а значит, священна! Любой, кто покусится на нее, – враг, посланник тьмы. И нет ему пощады!..
«Да, Фархад, ты все понял правильно. Ты готов стать одним из нас и защищать жизнь?..»
Они кружили вокруг него – легкие и светлые, солнечные зайчики, блики на воде, золотые птицы в небе.
«Да, я готов. Я хочу защищать жизнь, потому что уже потерял половину своей…»
«Тогда открой себя, распахни свое сердце, впусти одного из нас – и ты станешь таким же, как мы, – легким, светлым, вечным и справедливым…»
«Как я могу это сделать?..»
«Просто скажи: да!..»
Они кружили вокруг него все быстрее, сливаясь в сияющий кокон. И когда он стал непрозрачен, заслонив собой и равнину, и небо, из кокона вышел улыбающийся старик, тот самый, которого Фархад видел недавно в пещере на камне. Но сейчас старик был бодр и весел, его лицо и руки покрывала здоровая золотистая кожа, а в глазах плескалось озеро жизненной силы.
Старик раскрыл объятия и засмеялся, счастливо и радостно. И тогда Фархад тоже раскинул руки и произнес с улыбкой: «Да!..» Они шагнули навстречу друг другу и обнялись, как добрые друзья, которые не виделись много лет. И в тот же миг Фархад почувствовал, что нечто стремительно заполняет его изнутри, каждую клеточку, каждый нерв, каждую мышцу. Заполняет и растворяет того, прежнего, молодого и честолюбивого эмира, который всю сознательную жизнь стремился отнимать жизни других. Он убивал их по-разному: в бою и исподтишка, но чаще и больше всего – с помощью «белой смерти», ибо она была самой незаметной, коварной и изощренной, но такой же свирепой и беспощадной, как и ее сестры из огня и железа. И вот теперь пришло осознание всего этого ужаса. Что же он наделал?! Сколько же жизней он отнял просто так, из прихоти, из желания стать чуточку богаче, солидней, влиятельней?..
Мутный поток запоздалого покаяния затопил мозг и сердце, но тут же маленькое солнышко, поселившееся в середине груди, вспыхнуло невозможным, очищающим светом, и Фархаду стало хорошо и спокойно. Теперь он знал, что ему нужно делать, чему он должен посвятить свою дальнейшую, долгую жизнь.
Глава 3
Россия. Западная Сибирь. Томск.
Март 201… года
Когда мы с Данилой вошли в «холодильник» – морг судебно-медицинского экспертного отдела, – я поинтересовался:
– У вас есть возможность осмотра предметов в поляризованном свете?
– Есть камера оптического сканирования поверхности, – Седых удивленно посмотрел на меня. – А зачем вам, Дмитрий Алексеевич?
– Затем, мой юный друг, что сейчас мы с тобой будем искать то, чего не существует! – таинственным хриплым шепотом произнес я.
– Это как?! – у парня натурально отвалилась челюсть.
– Подбери, еще пригодится, – ухмыльнулся я. – Показывай свою камеру.
Мы поднялись на второй этаж, и Данила толкнул дверь с надписью «Лаборатория оптики». Я увидел просторное светлое помещение, сплошь заставленное диковинной, на мой дилетантский взгляд, аппаратурой. Из всего изобилия я уверенно опознал только электронный микроскоп и лазерный спектрометр, поскольку видел эти приборы не раз в лаборатории Сереги Калганова. Правда, там они имели явно другое применение…
Седых провел меня в дальний конец помещения и торжественно указал на внушительных размеров бокс с распашной дверью. Сбоку от сооружения стоял самый настоящий пульт управления, сродни какому-нибудь терминалу из ЦУПа в Королёве. Побывал я там как-то по молодости на экскурсии.
– Ты умеешь с этим управляться? – кивнул я на пульт.
– Немного. А что, собственно, вы хотите сделать?
– Сейчас прикатим сюда каталку с нашим казахом и кое-чего проверим, – заговорщицки подмигнул я.
Вдвоем мы быстро управились. И уже через пять минут Данила включил установку.
– Надо подождать несколько минут, пока все протестируется, – сказал он.
– Отлично! Тогда слушай. Ты что-нибудь знаешь об ауре?
– Ну-у…
– Ясно. Так вот. С точки зрения физики, аура – это суммарное электромагнитное поле, возникающее вокруг практически любого материального объекта. Поле это крайне слабое по напряженности и энергоемкости, поэтому его обычные приборы не фиксируют…
– А, вспомнил! Эффект Кирлиан?..
– Уже лучше. Ты не безнадежен. Слушай дальше. Эффект Кирлиан просто подтвердил наличие у живых объектов этой самой ауры. Потом его многажды усовершенствовали и модифицировали. В результате на сегодня существует куча вариантов практического применения визуализации ауры. В частности, академик Гаряев с помощью этого эффекта, модифицированного должным образом, доказал голографическую природу записи информации в генах…
– Здорово! А мы-то что будем делать?
– Искать след убийцы. И если мое предположение верно, мы его увидим.
Следующие полчаса мы рассматривали тело «глотателя» в самых различных режимах освещения, от ультрафиолетового до инфракрасного по длине волны, от прямого до полностью отраженного по углу; мы даже распылили на коже покойника специальное вещество, дающее рельефную флуоресценцию при облучении его поляризованным лучом монохроматического света. В итоге обнаружились несколько старых следов от ударов или ушибов, но ни один из них не мог стать причиной смерти казаха.
– Перерыв, – объявил я. – У тебя кофе есть?
– Найдется. – Данила, поначалу азартно участвовавший в экспериментах, заметно сник. – Дмитрий Алексеевич, а может, его тут и нет? Следа этого?..
– Есть, друже! Я уверен. Просто потому, что след остается при любом воздействии – хоть при физическом, хоть при ментальном, хоть при биоэнергетическом. Надо лишь правильно искать.
Мы выпили по чашке ароматного капуччино из кофеварки в лаборантской, закусив кофе парочкой окаменевших сухариков, и вернулись к боксу.
– Давай-ка теперь попробуем тот самый эффект Кирлиан, – сказал я. – У вас здесь найдется ионизатор?
– Конечно, – в глазах Данилы снова зажегся интерес. Он сбегал куда-то и приволок большой сетчатый шар на подставке. – Генератор легких аэроионов. У нас лаборантки в комнате отдыха используют. Говорят, полезно для дыхания.
– Это вариант лампы Чижевского, – кивнул я. – Подойдет.
Мы установили шар внутри бокса и включили. Выждав несколько минут, запустили установку в режиме ультракоротковолнового сканирования. И наконец увидели. Тело покойника окуталось бледным голубоватым свечением, чуть более ярким над грудной клеткой и почти невидимым на кончиках пальцев. А точно посередине грудины, там, где располагается у человека сердце, вернее, аорта, обозначилось темно-лиловое пятно, формой сильно напоминающее сложенную ладонь.
– Это чего?! – почти прошептал Данила.
– След энергетического удара, – тоже тихо сказал я. – Теперь мы знаем, как убили парня. Осталось найти того, кто это сделал. И я сильно подозреваю, что сделать это будет очень непросто…
* * *
Несмотря на тяжелый, насыщенный событиями день, спал я ночью прекрасно. То есть как из пушки. Даже не слышал, когда пришла Лена. Вырубился прямо на диване, где устроился посмотреть любимый с юности фильм «Кин-дза-дза». Эта гениальная картина режиссера Георгия Данелия всегда поражала меня своей неизмеримой философской глубиной. Под тонким слоем, в общем-то, незамысловатого сюжета о приключениях двух землян на некой планете Плюк таилась бездна смысла, образов, аллюзий и обобщений поистине общечеловеческого масштаба. А придуманный для фильма язык инопланетян открывал поистине гигантские возможности для метамоделирования сознания. В результате одни и те же фразы диалогов в разное время и в разном настроении, в разной компании, наконец, воспринимались каждый раз совершенно иначе. А это, в свою очередь, давало толчок мозгам к обдумыванию или переосмыслению полученной накануне информации. Если совсем коротко, фильм многажды давал мне возможность посмотреть на факты и обстоятельства, открывшиеся в ходе расследования, в абсолютно новом ракурсе. Но в этот раз усталость взяла свое.
Зато проснулся я рано – бодрый и деятельный. Поскольку спал в гостиной, тихонько пробрался на кухню и приготовил Рыжику настоящий королевский завтрак. Ленка по утрам обожает лопать тосты из белого хлеба с «пармезаном» и помидорами и запивать их густым «моккачино». Никаких блинчиков, омлетов, круассанов и прочей буржуазной чепухи!
Когда я уже заканчивал сервировать стол, в прикрытую дверь просунулась заспанная курносая мордашка с рыжим чубчиком торчком.
– Ага, – сказала мордашка, – кажется, это я удачно зашла!
– Соням и неумытым девочкам завтрак не полагается, – голосом кинопровокатора парировал я. – Это завтрак для рыжей королевы!
– Щас сделаем! – хихикнула Лена и скрылась в ванной.
Я налил себе «моккачино» и уселся в уголок между окном и столом. Мобильник, предусмотрительно взятый мной на кухню, тут же ожил и сыграл первые такты из «Пиратов Карибского моря». Номер не определился.
– Слушаю, Котов.
– Скажите, милейший, вы действительно хотите найти убийцу наркокурьера? – осведомились в трубке.
Чашка с кофе предательски выскользнула из пальцев, стукнулась о столешницу. По скатерти расползлось темно-коричневое пятно. Конечно, в глубине души я предполагал, что рано или поздно расследованием заинтересуются… м-мм, заинтересованные стороны. Но не думал, что так быстро.
– С кем я говорю? – Слова с трудом выходили из мгновенно пересохшего горла. Я вынужденно прокашлялся.
– Неважно. – «А выговор-то слишком правильный! Почти наверняка иностранец…» – Я желаю услышать от вас ответ, господин сыщик.
– Конечно, хочу. Я даже могу предположить, что это ваша работа…
В трубке повисла гробовая тишина. Неужели в точку?.. Нет, не может быть все так просто.
– Не торопитесь с выводами. Ваш ответ меня вполне удовлетворил.
Отбой. Блин, вот это да! Вот это уровень оперирования информацией! Нам бы так…
– Ко-отик, ты прелесть! – Рыжик плюхнулась мне на колени, обдав облаком свежести и нежности. – Твоя королева готова к приему завтрака!
– Тебя покормить? – Я обнял ее за талию и понял, что под халатиком у Лены ничего нет. Черт, нельзя расслабляться, а хочется!..
Я аккуратно пересадил Рыжика на соседнюю табуретку, чмокнул в румяную, бархатную щеку и направился из кухни.
– Ешь, а мне позвонить надо. Срочно.
В гостиной я с размаху сел в кресло возле журнального столика и сгреб с него трубку радиотелефона. Нажал «горячую» клавишу, набирая номер Ракитина. Пока еще домашний. На том конце долго не отзывались.
– Квартира Ракитиных, – раздался наконец в трубке знакомый тихий голос.
– Доброе утро, Алена, – сказал я и покосился на настенные часы. – Олег еще спит?
– Олега уже нет, Дима.
– Ух ты, как рано встает охрана!.. Он не сказал, куда направился?
– Нет. Ты же его знаешь. Так что звони на мобильный.
– Спасибо. Извини, что разбудил.
Часы показывали половину восьмого утра пятницы.
Мобильник Ракитина почему-то долго не отвечал, потом послышался знакомый сердитый голос:
– Ну и чего трезвонишь?
– И тебе доброе утро, – примирительно сказал я. – Куда это ты в такую рань умотал? Вроде бы по рангу тебе не положено…
– Что «не положено»? – еще более сварливо и резко перебил Олег. – Я должен перед тобой отчитываться?
– Ватсон, это же я, Холмс! – сделал я последнюю попытку свести все к шутке, ибо юмор – великое лекарство от любых душевных хворей.
– Иди в задницу! – рявкнул Ракитин, и в трубке запикали короткие гудки.
Вот и поговорили. Ну что ж, у меня есть чем сегодня заняться. Например, выяснить, кто же все-таки звонил со скрытого номера? Очень, надо сказать, просвещенный, вернее, посвященный в тайные дела сыска персонаж. Кто бы это мог быть?.. Звонок означает только одно: этот незнакомец весьма заинтересован в результатах расследования, которое началось меньше суток назад… А это, в свою очередь, однозначно свидетельствует о том, что наш инкогнито, как минимум, в курсе всех событий, а как максимум, непосредственный участник. И если вспомнить нашу содержательную беседу, получается, что мне звонил… убийца!
Здорово! Ладно, примем сей факт за аксиому. Что отсюда следует? А вывод напрашивается парадоксальный: дело расследовать надо, а убийцу ловить не надо. Тогда какое же дело расследовать?..
Я почувствовал, что очень близок к разгадке, но… в этот драматический момент мой мобильник радостно разразился «карибскими пиратами». И я не менее радостно обнаружил, что звонит «злой и нехороший» Ракитин. Одумался, значит?..
– Котов слушает.
– Димыч, ты просто не вовремя позвонил.
– Я уже понял…
– Тогда дуй прямо ко мне в офис. Сейчас.
Отбой. Нет, не одумался, просто действует по своему плану. А когда Ракитин действует по плану, его и бульдозером не свернешь. Ладно, мы не гордые. Нам важнее результат, а не нюансы.
Я заглянул на кухню и убедился, что мой Рыжик благоразумно и тихо испарился по своим делам. На пустой тарелке красовалась салфетка с отпечатком губ, которые я готов был целовать хоть целую вечность. Зато на подоконнике в любимой позе сфинкса воздвигся второй рыжий житель нашей квартиры – мохнатый и нахальный, как и все его племя. При этом рожа у этого бандита выражала такую скорбь и призрение ко всему сущему, что я не сдержался.
– Грэг, плутовская ты морда, признавайся, где нашкодил?
Кот, не меняя позы, покосился вниз и в сторону. Я проследил за его взглядом и увидел в углу, возле мойки огрызки колбасных шкурок, которые вчера лично засунул на самое дно мусорницы именно с целью спрятать их от соблазна подальше. Но самое интересное было то, что весь остальной мусор оказался на месте.
– Ну, ты прямо Копперфильд! – развел я руками. Грэг скромно потупился. – Хорошо, уговорил, – вздохнул я, вскрыл пакет «Китикэта» с телятиной и вывалил его целиком в кошачью миску. – Это тебе за сообразительность.
Грэг чинно и не спеша спрыгнул на пол, потянулся, обошел вокруг меня, шоркнувшись щекой о мою голую ногу, и лишь после этого подошел к миске. М-да, порода!.. Мэйнкун – это вам не мурка подзаборная, и даже не перс или там британец.
Я не утерпел и почесал кота за ухом.
– Приятного аппетита, сэр. Я пошел на работу.
Грэг муркнул что-то неразборчивое, и я кинулся в ванную приводить себя в порядок.
* * *
«Офисом» Ракитин называл свой старый кабинет в левом крыле управления криминальной полиции. Из него он переехал в новые апартаменты год назад после успешного завершения дела о похищении детдомовцев. Олегу тогда упала новая звездочка на погоны и внеочередное повышение в должности, а мне – устная благодарность, ну и премия за ненаписанную статью. По странной прихоти коменданта здания кабинет бывшего старшего оперуполномоченного не был передан его преемнику, капитану Велесову, а сохранен в первозданном виде. Даже табличка каким-то образом уцелела! А Павел, человек совершенно не честолюбивый, довольствовался кабинетом напротив, который был вполовину меньше и больше похож на карцер, нежели на рабочее место сыщика.
Ровно в восемь часов пять минут я вошел в такой знакомый и где-то даже любимый кабинет, с которым у меня тоже было связано множество приятных и не очень жизненных моментов. Внутри ничегошеньки не изменилось, будто я ушел отсюда только вчера. Все заинтересованные лица уже были в сборе. И если Павел с Данилой вели себя спокойно, то Гулицкий вертел головой, рискуя заработать хронический вывих шейных позвонков. Бывший хозяин кабинета сидел в своем бывшем кресле и курил, не глядя, стряхивая пепел в горшок с фикусом. Нежное тропическое растение, по-видимому, пережило мощный адаптационный стресс, может быть, даже мутировало за то время, что мы над ним экспериментировали во время своих совещаний. Но выглядело оно весьма бодрым и жизнерадостным, вероятно, включив никотин и прочие табачные отходы в свой обмен веществ.
Увидев меня, Олег загасил окурок в горшке и энергично потер руки, будто готовясь к тяжелой физической работе.
– Итак, все в сборе. Очень хорошо, господа сыщики. Начинаем работать. Данила, что у тебя новенького?
– Смерть наркокурьера, как я уже и говорил, наступила в результате острой кровопотери, связанной с разрывом аорты. Однако… выявленный посмертный уровень адреналина и его метаболитов оказался неестественно низок. То есть…
– …смерть в результате сильного испуга исключается, – встрял я.
Ракитин бросил на меня уничтожающий взгляд, Гулицкий – удивленно-презрительный.
– Выходит, что так, – миролюбиво кивнул Седых.
– А как же выражение лица? – напомнил Велесов.
– Вот здесь-то и зарыта собака, – сказал я. – Мозг отреагировал на опасность, а тело не успело. Значит, смерть наступила раньше, и аорту разорвал не спазматический артериальный выброс.
– А что же? – насторожился Гулицкий.
– Некое дистанционное воздействие. Например, силовая биоэнергетическая атака, – невозмутимо пояснил я, наслаждаясь процессом обалдевания старлея.
– Котов, заткнись, – тихо сказал Ракитин. – Не мути людям мозги. – И прикурил очередную сигарету.
– Молчу-молчу…
– Ладно. Данила, запиши пока свои результаты в раздел необъясненных. Еще что-нибудь?
– Могу сказать по героину, – вмешался Гулицкий. Он справился с изумлением достаточно быстро. – Это афганский товар. Скорее всего из Кандагара или соседних районов.
– Кандагар?.. Это же где-то на самом юге Афганистана?!
– Точно. И это по-своему странно.
– Почему?
– Потому что у северных и южных эмиров до сих пор действовало четкое разделение сфер реализации. Южане ни разу за последние несколько лет не пытались освоить северный трафик. Вектор их сбыта – Индокитай, Филиппины, Северная Америка.
– Откуда же здесь взялся южный «герыч»?! – Седых в смятении почесал свои вихры.
– Это нам еще предстоит выяснить, – резюмировал Гулицкий. Он посмотрел на часы. – Вынужден вас покинуть, господа сыщики. Держите меня в курсе ваших поисков.
Старлей кивнул и стремительно вышел из кабинета.
– Фу-у! – выдохнул я. – Знаете, как звучит одна известная русская поговорка, если ее перевести на английский, а потом обратно? «Леди, покидающая экипаж, способствует увеличению его скорости».
Данила неприлично заржал, Велесов прыснул в кулак, а Ракитин даже бровью не повел.
– Лучше поведай нам, господин юморист, что вы там еще с Данилой накопали?
– О, мы вчера весь вечер занимались некромантией!
– Чем?!
– Некромантия – наука о жизни мертвых. – Я сделал невинное лицо. – Вернее, мы исследовали поствиталистические процессы в теле мертвого человека.
– Уволю, Котов! – раздалось знакомое рычание.
– На самом деле мы исследовали биоэлектрическую активность кожи покойного, – кинулся на мою защиту Данила. – Есть такой физический феномен – эффект Кирлиан, названный по имени его первооткрывателя. Так вот, с его помощью Дмитрий Алексеевич определил способ, каким убили нашего казаха.
– И что же это за способ? – насторожился Ракитин.
– Боюсь, он тебе не понравится, – сказал я.
– Ладно, выкладывай, – махнул Олег рукой и полез за сигаретами.
– Скорее всего это был удар типа «тигриной лапы» в кун-фу, но с сильнейшим энергетическим выплеском, который, собственно, и разорвал несчастному аорту. Этот неизвестный «сенсей» просто-напросто закоротил парню анахату. Данила, покажи. – Седых с готовностью выложил перед Ракитиным снимок ауры казаха. – Изображение получено по методу Кирлиан, – продолжил я. – На нем ясно видно место пробоя – темное пятно, напоминающее по форме ладонь. Примерно так и наносится удар «лапа тигра».
Олег долго вертел в руках снимок и курил, не произнося ни слова. Мы тоже все молчали. Наконец, снова загасив окурок в многострадальном горшке, Ракитин обвел всех внимательным, жестким взглядом и, постучав костяшками пальцев по снимку, произнес:
– Не знаю, как вы, но я очень хочу познакомиться с этим незаурядным господином и задать ему пару вопросов.
– Я бы тоже не отказался, – откликнулся я. – И предлагаю срочно запросить твоих коллег в Новосибирске, как там у них движутся поиски сбежавших «глотателя» и его «мамки».
– К чему такая спешка?
– К тому, что наш «сенсей»… или даже скорее Мститель, наверняка последовал за ними.
– А почему – Мститель? – поинтересовался Велесов.
– Потому что, Паша, он – адепт древнего культа, который предписывал своим последователям бороться с любыми посягательствами на священную жизнь человека. А наркотики, особенно героин, убили и убивают сотни тысяч людей ежегодно. И наш Мститель избрал себе путь борьбы с конкретным злом в виде наркоторговцев. Почему – это второй вопрос, и мы его ему обязательно зададим… при встрече. А пока…
– А пока ты прав, Димыч, – сказал Олег и решительно снял трубку телефона.
Я, на правах единственного гражданского лица на совещании, встал и принялся прохаживаться по кабинету, заглядывая во все углы, шкафы и тумбочки. Ну, не мог я дисциплинированно сидеть за столом с видом переростка-первоклассника и делать вид, что внимательно перечитываю бумаги в своей папке. Тем более что у меня ее и не было, в отличие от остальных. А было одно пакостное ощущение, что мной манипулируют. Правда, очень умело и аккуратно, создавая иллюзию моей полной самостоятельности. Но от этого делалось еще гадливее. И вот, чтобы избавиться от чувства марионетки, я усиленно рыскал по пыльным полкам и ящикам. И нашел!
– Олежек… пардон! Господин подполковник, вы только взгляните! – Я поднял на вытянутой руке перед собой электрический чайник. От старости и усиленной эксплуатации некогда белая пластмасса корпуса пожелтела, но в самом низу корпуса по-прежнему гордо блестела золотистая надпись «Tefal Gold». – Это же наш лучший друг и советчик еще со времен истории с полтергейстом в Заистоке!..
Тут я поднял на Ракитина глаза, увидел его напряженное и сосредоточенное лицо и тихонечко водрузил находку на журнальный столик в углу. Раньше здесь стояли два продавленных, но таких уютных кресла, а позади их, как часовой, возвышалась финиковая пальма в большой деревянной бочке. Олег очень внимательно слушал, что ему говорил собеседник из Новосибирска, а Павел с Данилой очень внимательно смотрели на шефа. Я присоединился к этому паноптикуму, и тут же Ракитин произнес:
– Велесов и Котов, собирайтесь, поедете в Новосибирск… Да-да, я все понял, спасибо! – это уже в трубку. – Через пять часов мои сотрудники будут у вас.
Олег бросил трубку на рычаг и мрачно обвел нас взглядом.
– У них труп в метро.
– Наш?
– По описанию – да. Молодой казах.
– Второй «глотатель»?
– Вот поезжайте и разберитесь! – Ракитин в раздражении попытался закурить, но лишь сломал сигарету. Швырнул пачку на стол. – Настрадал все-таки, предсказамус ты наш, – ткнул он в меня прокуренным пожелтевшим пальцем.
– Чего я предсказал?
– Мстителя своего!.. Все, выметайтесь. Дежурная машина у подъезда.
Мы с Велесовым молча направились к выходу. Когда Олег впадает в такое состояние, любое возражение или даже вопрос он воспринимает как личное оскорбление с соответствующими последствиями для источника.
– Давай поедем на моей «Витаре», – предложил я Павлу, когда мы вышли из здания, – а то еще заглохнем где-нибудь по дороге на вашей развалюхе.
– А тебе не тяжело будет рулить несколько часов? – засомневался вежливый Велесов.
– Фигня! Во-первых, не несколько, а от силы часа три, а во-вторых, не придется слушать ворчьбу вашего Силыча насчет лимита на бензин.
– Хорошо, поехали, – кивнул Павел. – Заводи, я сейчас.
Он направился на служебную стоянку обрадовать водилу отменой поездки, а я подошел к своему полноприводному «Сузуки Гранд Витара» и ласково похлопал по крутому боку.
– Ну, что, Виташа, прокатимся в некоронованную столицу Сибири-матушки? – И нажал кнопку дистанционного запуска двигателя. Джип тут же отозвался мирным утробным урчанием мощного двухлитрового мотора. Одновременно включилась система предварительного прогрева салона.
В общем, когда Велесов вернулся, я уже сидел за рулем без куртки и крутил настройки аудиосистемы в поисках канала повеселее.
– Давай по пути заскочим в «Торговый двор», – предложил Павел, – там у них своя пекарня. Калачи и пончики – язык проглотить можно!
– Лады. И попить чего-нибудь захватим, не особо ядовитого. – Я вырулил на проспект и влился в негустой в этот ранний час поток машин.
* * *
До Новосиба, как небрежно называли город коренные томичи, мы добрались без происшествий. Все-таки полноприводный джип на зимней дороге – вне конкуренции. Долетели мы до сибирского мегаполиса ровно за два с половиной часа, поимев лишь один контакт с бдительными стражами дорожного движения в районе развилки на Юргу. Однако «корочки» Велесова моментально сняли все будущие вопросы. А вот в самом городе начались проблемы.
Движение в Энске (местное самоназвание) не в пример более интенсивное, а проблемы те же. В смысле, те же самые два «д»: дураки и дороги. Вдобавок мы оба плоховато знали географию и особенно транспортные потоки города. Поэтому потеряли еще почти час, чтобы достигнуть цели нашего путешествия – здания городского управления криминальной полиции. По дороге Павел несколько раз созванивался с коллегами по мобильнику, уточняя маршрут, но это мало помогло.
Когда же наконец мы вылезли из машины перед неприметным крыльцом серого четырехэтажного особняка с синей с золотом соответствующей вывеской, оба хотели только одного: попасть в туалет. Выпитая по дороге двухлитровая бутыль кваса настойчиво просилась наружу.
