Дмитрий Гутнов
Андрей Чохов
«В приказе московских времен». Художник С. Иванов.
В некоторых случаях поручные записи оговаривают условия, при которых штраф выплачиваться не может: например, признавая право мастера «за пьянство и за всякое дурно смирять смотря по вине», поручные записи, как правило, фиксировали пункт, согласно которому штраф не выплачивается в случае, если ученик получил увечья вследствие побоев мастера. Такая постановка вопроса в какой-то мере ограничивала произвол мастера над учеником. «Жилые записи» обычно оговаривали срок пребывания в учениках пятью годами.
При этом довольно часто имело место пребывание в учениках на десятилетие и более. Причиной этого был дефицит вакансий на Пушечном дворе – основном работодателе подготовленных там литейщиков. Максимальное за всю историю Пушечного двора количество мастеров было зафиксировано в 1683 г. Тогда работало 8 литцов пушек и 3 колокольных мастера. А поскольку каждый из них имел по десять, а то и более учеников, конкуренция на каждую свободную вакансию была довольно велика. Ближайшие конкуренты Пушечного двора – богатые монастыри, которые могли позволить себе содержать нескольких литейщиков для литья колоколов и прочей церковной утвари, а также немногочисленные частные литейные заводики – не решали проблему.
Правда, когда производственных мощностей Пушечного двора не хватало для выполнения крупного государственного заказа, правительство передавало некоторые подряды «частникам». Сохранилось несколько текстов таких подрядных договоров, правда, относящихся к концу XVII в. Так, некоему мещанину близ Киево-Печерского монастыря в Киеве было поручено отлить 5 гаубиц и 50 трехфунтовых пушек по предоставленным правительством образцам и из сырья, предоставленного казной. По условиям сделки оплата работы велась не по конечному результату а по 20 алтын (60 коп.) за каждый пуд совокупного веса отлитых пушек. Однако в случае выявленных в пушке дефектов переливать ее изготовитель должен был за свой счет. Срок изготовления заказа был определен в три месяца. Судя по росписям Пушкарского приказа, этот контракт был выполнен в срок. А вот взявшийся на тех же условиях изготовить пушки для укрепления Костромы местный мещанин Архипко Комаев со своей задачей не справился, ибо, как следует из записи, «пищали были худы не против образца».
По окончании ученичества, для того, чтобы перейти в мастера, ученики должны были выполнить пробную работу «на образец». Оценка выполненной работы проводилась мастером в присутствии других мастеров, что должно было гарантировать объективность оценки. Ученик, чья работа признавалась удачной, переводился (при наличии вакансии) в разряд мастеров с окладом в соответствии с их квалификацией. Однако же не все ученики допускались к итоговому экзамену. Есть свидетельства того, что многие ученики литцов переводились от одного мастера к другому и даже меняли свою специализацию: от пушек на колокола, а от них на изготовление церковной утвари. Так что при отсутствии старания и умения можно было провести в учениках всю жизнь, довольствуясь скромным жалованьем в 5–7 рублей в год за участие в работе своего мастера или его коллег.
«Приказ в Москве». Художник С.В. Янов.
А на Сретенке, недалеко от территории Пушечного двора, возникла целая Пушечная слобода, где селились литейщики и прочий персонал, обслуживавший это производство. Еще долго это место называлось в Москве «Пушкари». Слобода эта мало отличалась от других городских посадов, если бы не одно обстоятельство. Благодаря сохранившимся запискам того же Онисима Михайлова мы знаем, что для обеспечения режима сохранения государственных секретов пушкарям было предписано, чтобы у домов мастеровых людей «двери и окна устроити надобно во двор, а не на улицу» – от чужих глаз подальше.
К середине XVII в. производственные помещения Московского Пушечного двора: амбары разного назначения, кузницы, формовочные ямы и пр. занимали обширную площадь между нынешней Лубянской площадью, улицами Пушечной и Кузнецким Мостом. Основным документом, по которому мы сегодня судим о том, какие производственные помещения там располагались является т. н. Годуновский план, – чертеж, который датируется 1600–1605 гг. Если верить этому документу, то посредине Пушечного двора стояла большая конусообразная башня, а у северной стены – башни поменьше. Назначение большой башни историками точно не определено, а вот помещения поменьше явно представляли собой цехи, или, в терминологии того времени, «литейные амбары». На планах более позднего времени среди построек угадываются кузни, «станошный двор», «пороховая мельница» и другие помещения. На этих планах Пушечный двор обретает вполне конкретные размеры. Так, длина северной стены равнялась 82 сажени (172 м), западной стены вдоль Москвы-реки – 48 сажен (100 м), а по восточной – 27 сажен (56 м).
В 1610 г. был составлен еще один, т. н. Сигизмундов план Пушечного двора. Он интересен тем, что в центре Двора там изображены не два «литейных амбара», а одна «литейная печь». Кроме того, на плане присутствует помещение, на котором написано «Приказ» – т. е. канцелярия Пушечного двора. Именно этот план взял за основу А. М. Васнецов при своей реконструкции внешнего вида этой мануфактуры, которая изображена на его известной акварели, хранящейся ныне в Музее истории Москвы.
Организация работ в этой мануфактуре до середины XVII в. была довольно проста: каждый мастер со своим подсобным персоналом изготовлял свою отдельную работу. При литье больших пушек учеников было много. Так, при отливке пушечными мастерами Мартьяном Осиповым и Яковом Осиповым пушек «Новый Перс» и «Новый Троил» с ними работал 31 ученик. Технология литья пушек чем-то напоминала литье колоколов. Ныне довольно трудно определить предпочтения каждого мастера в рецептуре бронзы. Некоторые обобщенные данные приведены в монографии Н. Н. Рубцова «История литейного дела в СССР», который, проанализировав архивные сведения и исследования специалистов-металлургов, считает, что во второй половине XVI в. соотношение олова к меди в бронзовых пушках, изготовленных русскими литейщиками, составляло 7–10 % олова к 90–93 % меди. Известны случаи (правда, уже в XVII в.), когда мастера экспериментировали с добавлением к бронзе еще железа и чугуна в целях удешевления пушечного металла. Однако затем было экспериментально установлено, что подобные орудия будут иметь необходимые боевые качества, если присадка чугуна к бронзе составляет не более 10 %. Такая пушка выдерживала до 2000 выстрелов. Но в целом эти эксперименты были признаны неудачными, и изготовители пушек вернулись к проверенной временем рецептуре.
Руководил литейным производством особый орган государственного управления, который назывался Пушкарский приказ. Первое упоминание о нем относится к 1577 г. Впоследствии вплоть до конца XVII в. именно в стенах этого приказа формировались и осуществлялись наиболее масштабные оборонные проекты, связанные с использованием «высоких технологий» своего времени – артиллерии, фортификации, устройства засечных полос и пр. Артиллерийская область в управлении отечественной обороны выделилась не сразу. До 1577 г. вопросами литья пушек (и колоколов) ведал Пушкарский стол Разрядного приказа – еще одного более старого органа управления XVI в., занимавшегося в большей степени вопросами комплектования армии и ее перевооружением.
Когда Пушкарский приказ выделился в самостоятельную структуру, в числе его сотрудников числились: один боярин (руководитель) и два дьяка (управляющие столами). Таких столов сначала два. Один отвечал за изготовление пушек и колоколов в Москве и, буде надобно, в других городах, а второй занимался вопросами формирования «крепостного наряда» – т. е. строительства, вооружения и обеспечения всем необходимым строящихся крепостей. Впоследствии сфера управления Пушкарского приказа была расширена. Как сообщает немецкий путешественник Адам Олеарий в своих «Записках о путешествии в Россию», относящихся ко второй половине XVII в., «Пушкарский приказ, которому подведомственны все, кому приходится заниматься орудийным и колокольным литьем и вообще военными вооружениями. Таковы литейщики, кузнецы, точильщики сабель; пушкари, мушкетёры, мастера ружейные и пистолетные; не только суд и расправа, но и выдача жалованья им производятся здесь. Начальником здесь, на место безбожного Петра Тихоновича, поставлен боярин князь Юрий Алексеевич Долгорукой».
Не следует думать, что под началом всего трех человек находилось управление столь важным для государства производством. Дьякам, которые возглавляли столы, требовались, в свою очередь помощники – подъячие, а тем целый отряд чиновников поменьше рангом – стряпчих. Многочисленные распоряжения этой гвардии бюрократов предавали бумаге и скрепляли печатями писцы. Чтобы разместить где-то такое количество управленцев, требовалось дать им «в приказ» какое-то здание. Пушкарский приказ несколько раз менял свое месторасположение, однако в силу своей значимости для обороны государства в рассматриваемое время он, судя по всему, находился на Ивановской площади в Кремле, вместе с Разрядным, Стрелецким приказами и Оружейной палатой.
Под началом Пушкарского приказа находилось еще несколько мануфактур, обеспечивавших производство вооружений и боеприпасов. Среди них можно назвать т. н. «Ствольную мельницу» – первый в России специализированный завод по производству стрелкового оружия, построенный в 1648 г. на берегу Яузы, особый Гранатный двор, располагавшийся у Никитских ворот в Москве и специализировавшийся на изготовлении снарядов к пушкам и пороховом производстве.
Первый пороховой завод («Зелейная мельница») был построен в Москве в 1494 г. В первой половине XVI в. московский Пороховой двор, подчинявшийся Пушкарскому приказу, находился неподалеку от Пушечного двора на реке Неглинной около Успенского оврага, в «Алевизовском дворе». В то время это был крупнейший в стране центр «зелейного» производства, с большим числом работающих. Свидетельством служит летописный рассказ о произошедшем здесь в 1531 г. пожаре, во время которого погибло «болею двухсот человек» мастеров и работников. Во второй половине XVI в. крупные «зелейные дворы» работали в Пскове, Вороноче, Острове, Костроме, Коломне, Серпухове, Муроме, Боровске, Туле, Переяславле-Рязанском.
Здание Гранатного двора на Большой Никитской улице.
Наконец, именно Пушкарский приказ ведал вопросами подбора и приема на работу мастеров, учеников, утверждением смет на изготовление новых орудий, закупкой необходимых для этого материалов, расчетом с мастерами и учениками, выдачей разного рода «дач» и «царских подарков» сотрудникам своей отрасли.
Процесс производства пушек и колоколов на Пушечном дворе начинался с получения царского указа – отлить такое-то количество изделий такого-то веса и размера. Причем часто в указе содержалось требование изготовить орудие того или иного «чертежа» или «образца». Дело в том, что оправдавшие себя конструкции тех или иных изделий Пушечного двора тщательно фиксировались и вносились в специальный реестр – «Роспись пищальных образцов старого и нового завода» и ряд других аналогичных документов, позволявших копировать уже изготовленные артиллерийские образцы. Затем мастер, которому было поручено выполнение заказа, должен был подготовить детальную смету («сказку») требуемых для изготовления материалов, деталей, механизмов. Изучение этих «сказок», между прочим, показывает, что мастера при их составлении часто пользовались некими справочными материалами, руководствами по литейному делу, которые, по-видимому, имелись в Пушкарском дворе. Это рождает у историков догадку, что в данной мануфактуре имелась своя, не дошедшая до нас подсобная техническая библиотека. Под это «техническое задание» начинали готовить необходимые по размеру плавильные печи и формовочные ямы.
