Дмитрий Наумов
Матрица Макиавелли
Глава вторая
Апрель 2015 г. от Р. Х., Подмосковье
Свернув со МКАДа, автомобиль, сделав небольшую петлю по искусно спрятанной в лесной чаще дороге, подъехал к одноэтажному домику со множеством дверей и остановился у крайней. Выписка пропуска заняла несколько минут, и Черняев вместе с Владимиром Александровичем в сопровождении молодого человека, одетого в строгий темно-серый костюм, пошли по дорожке к основному входу, раскрытой книжкой приглашавшему внутрь. При входе в просторный холл у них еще раз проверили документы и рукой показали в сторону нужного им лифта. На третьем этаже, пройдя недолго по коридору, Владимир Александрович остановился у закрытой двери нужного им кабинета и без стука потянул ручку. Дверь легко открылась, и, заглянув внутрь, Владимир Александрович с каким-то внутренним удовлетворением сказал:
– Никого! Заходи! Мы первые пришли.
– А народу много будет? – Черняев не представлял формат совещания и был несколько обескуражен самой постановкой вопроса: какое совещание при таком деликатном деле, как обсуждение концепции предстоящей операции?
– Нет, народу будет, как и вчера, три человека – ты, я и Сергей Николаевич. Просто здесь удобней обсуждать детали, поскольку в любой момент можно вызвать офицера из аналитической службы или оперативного подразделения в случае необходимости и уточнить вопросы. Если, конечно, они появятся. Или запросить необходимый материал – в этом кабинете есть вся необходимая аппаратура, чтобы вывести на экран видео или фотоматериалы.
– Странно, что он стоит у вас открытый. – Черняев слабо представлял систему охраны внутри этого сверхсекретного здания. В его бытность кабинет открывал кто-то из сопровождающих.
– Ничего странного. Кабинет открыли дистанционно, как только мы поднялись на этаж, и вход в него поставили на видеоконтроль. У нас тут все продумано. Передвижение по этому этажу контролирует дежурный офицер.
Евгений Владимирович осмотрел довольно большой кабинет и не заметил ничего необычного – почти все то же, что и у них на Лубянке: типовая офисная мебель, большая плазма на стене да бутылки с минеральной водой на столе. Даже гнезда для индивидуального подключения компьютеров на столе были вделаны по устоявшимся стандартам. Черняев усмехнулся собственной наивности. А что он хотел здесь увидеть? Раздвигающиеся, как в фантастических фильмах, стены для перехода в иное измерение?
Его размышления прервал Сергей Николаевич. Он зашел, держа в руках ноутбук, и, прежде чем поздороваться, положил его на стол. Пожав руки офицерам, сел за стол как раз напротив стены, где висела плазма, подключил к компьютеру провода и жестом пригласил присаживаться на стулья, стоящие у стола напротив.
– Не будем тратить время. Итак, повторяю основную идею операции – выйти на руководство «Исламского фронта», как бы он там ни назывался, контролирующего поставки оружия и организацию бандформирований на основе религиозной и этнической ориентации в регионах бывшего Советского Союза, а нынче в независимых Среднеазиатских республиках. Цель – ведение долгосрочной оперативной игры под нашим контролем и ликвидация бандитских структур в нужное для нас время, то есть тогда, когда у них созреет решение начать масштабную операцию по смене режимов в Таджикистане, Узбекистане или Киргизии. Поскольку в настоящее время в Афганистане движение «Талибан» резко активизировалось и организационно вошло в состав вновь образованного Исламского государства Ирака и Леванта, их боевые группы вплотную подошли к границам Таджикистана. Все попытки американцев и руководимых ими афганских вооруженных сил и «Царандоя» оказать им достойное сопротивление провалились, а войска афганского узбека генерала Достума, несмотря на нашу помощь, не в силах удержать северные рубежи, так что будем считать, что «Талибан» уже у наших южных границ. И имеют, по нашим оперативным данным, определенную поддержку в Пархарском, Кулябском районах и в Горном Бадахшане. Формирование в условиях высокогорья Припамирья легендированных маневренных групп из-за отсутствия элементарных стоянок физически невозможно, а контролировать переход границы в этом районе силами погранотрядов не получится. Это даже в советские времена удавалось с трудом, несмотря на усиленные посты в Ишкашиме и Пархаре. Учитывая динамику роста молодого населения в Афганистане, несмотря на продолжающуюся больше тридцати лет гражданскую войну и активную работу мусульманских мулл экстремистского толка, вся эта молодежь сильно мотивирована на ведение войны до полного построения Исламского халифата от стран Магриба до нашей Средней Азии и Уйгурского автономного округа Китая. И сдержать эту орду не хватит никаких сил. Так что выход у нас с таджиками, узбеками и киргизами один – выводить их на контролируемые нами территории и уничтожать по мере прибытия.
– А как же концепция – бить врага на его территории? – Черняев сам понимал, что задает риторический вопрос.
– Во-первых, мы уже пробовали в Афганистане, и нас весь мир объявил агрессором, а во-вторых, наша российская общественность не поймет, чего это мы опять ввязываемся «не в свою войну». Поэтому давайте будем исходить из реалий сегодняшнего дня. Поэтому мое предложение такое: выйти на руководство «Исламского фронта» среднеазиатского направления и убедить его в наличии оппозиции существующему режиму в Таджикистане. А там посмотрим… Если они «клюнут», провести оперативную игру, и если результаты будут достаточно масштабные, то мы надолго отобьем охоту соваться в этот регион.
Черняев раздумывал над тем, стоит ли говорить генералу все то, что он вчера рассказывал Владимиру Александровичу о сложностях по контролю утечки информации в данной долговременной операции. У него в жизни уже был отрицательный опыт, когда он пытался возразить руководству управления. Тогда ему в довольно жесткой форме сказали, что генералы на то и генералы, что лучше знают, как проводить сложные оперативные мероприятия. Но в данном случае его позвали обсудить данное предложение и его сомнения должны рассматриваться в рамках моделирования ситуации. И он решил высказать свои сомнения. Не вдаваясь в детали, которыми он так озаботил Владимира Александровича накануне, Евгений Владимирович предложил обсудить варианты возможного развития событий в рамках общего замысла, и, когда дошел до тонкостей учетной политики и обмена поступающей информации, Сергей Николаевич надолго задумался.
– Я понимаю ваши сомнения, Евгений Владимирович, – наконец прервал свое молчание генерал, – и, зная принципы распространения неконтролируемой информации, соглашусь с вами, что риск довольно большой. Однако на сей момент мы не можем просчитать все риски. Мы даже не знаем, пойдет ли на восстановление контакта с вами Абдул-Вали, поэтому давайте будем решать вопросы по мере их поступления. На сегодняшний день перед нами ставится одна задача – восстановление контакта с руководством «Исламского фронта» и попыток войти в доверие. Если первый этап пройдет в рамках наших планов, тогда будем думать о деталях. Главное – не в утечке информации, а в том, чтобы убедить руководство Таджикистана, что вся наша операция не направлена против действующей власти. Они очень ревностно относятся к любым контактам с людьми из кулябской и памирской оппозиции. А со стороны может показаться, что мы сделали ставку на «памирских» и создаем им плацдарм для будущей замены нынешней власти. Если вы согласны выехать в Дубай и встретиться с Абдул-Вали, то мы напишем докладную в администрацию президента и попросим руководство на ближайшей встрече стран – участников ШОС или в рамках ОДКБ, какая из них состоится раньше, переговорить с Эмомали Рахмоном, чтобы снять все ненужные вопросы в будущей операции.
Черняев понял, что наступил тот момент, когда надо ему лично принять решение о поездке. Медлить больше нельзя, еще подумают, что он испугался. Он понимал, что, сидя здесь, в Подмосковье, в кругу соратников и друзей, должен принять решение, которое может изменить его жизнь так сильно, что о спокойной старости можно будет только вспоминать как о несостоявшейся мечте. Как там все повернется в Дубае? В случае удачного установления контакта его могут отпустить назад для организации канала приема людей и оружия, а могут в рамках проверочных мероприятий отправить через Карачи и Лахор добираться «домой», в Памир, дальней дорогой. И это займет не один месяц. И чтобы не провалить операцию, на связь с Центром он выходить не сможет. И рассчитывать сможет только на себя… А скоро лето. Они с женой планировали весь июль провести с внучками на даче. Там озеро, лес с корабельными соснами… А в августе пойдут грибы… Если он сейчас откажется, его поймут. Обидятся, конечно, но поймут. Человеку уже шестьдесят. В таком возрасте нормальные люди в эти игры не играют. Нормальные… Но он же на работе натаскивает своих молодых «лисят» на активные, иногда даже авантюрные действия, чтобы обмануть хитрых лис чужих вражеских разведок. Конечно, о его отказе от операции на Лубянке не узнает никто, но как потом смотреть в глаза молодежи и учить их не жалея сил, времени и самой жизни защищать собственное Отечество?.. Если сейчас отказаться, то надо сразу подать рапорт об отставке.
И он принял решение. По большому счету, рассуждал Черняев, он всего лишь закончит свою прерванную операцию тридцатилетней давности. Тогда ведь тоже была идея внедриться в исламскую организацию. Цели, правда, были другие. Ну так и времена меняются.
– Сергей Николаевич, поскольку решение принято и вы будете готовить записку в аппарат директора Службы внешней разведки и директора ФСБ, прошу поднять вопрос о пролонгации моего контракта службы еще на год, поскольку в июле сего года я должен уйти со службы в полную отставку. У нас в кадрах к этому относятся очень серьезно и, если я выйду с такой инициативой, меня могут не понять.
– Об этом не беспокойтесь, Евгений Владимирович. Все вопросы будут учтены. А сейчас давайте перейдем к предварительному моделированию возможных ситуаций по ходу развития операции.
– Согласен. Только давайте определимся с первоосновой наших действий. Я имею в виду тонкости разделения понятий. Во-первых, вы ставите задачей проникновение в структуры так называемого Исламского государства, которые имеют явную ориентацию на салафитов при поддержке лидеров суннитов – Саудовскую Аравию и Кувейт, а направляете меня на встречу с Абдул-Вали – человеком, придерживающимся либо шиитских, либо исмаилитских взглядов, явно ориентированного на шиитский Иран – смертельного врага саудитов. Так в какой лагерь мы стремимся проникнуть? Во-вторых, вы учитываете тот факт, что Эмомали Рахмон позиционирует себя как правоверный мусульманин суннитского толка? Как ему будете объяснять наши активные действия против его единоверцев в его стране, когда он даже боится критиковать Исламскую партию Таджикистана в ходе открытых дебатов в прессе?
– Вы абсолютно правы, что ставите эти вопросы. – Сергей Николаевич вздохнул. – Это я слишком свободно обращаюсь с такими понятиями, как «Исламское государство», забыв, что разговариваю с профессионалом. Конечно, вы будете работать по линии проникновения в шиитские группировки, патронируемые иранской разведкой. По линии Исламского государства мы тоже работаем, но с другой группой. Я просто допустил обобщение нашей общей задачи на этом этапе. А по поводу Эмомали Рахмона, я думаю, все будет проще. Какой бы он ни был правоверный мусульманин, но он не фанатик и знает, что такое потерять власть в ситуации, когда такое число желающих у него эту власть отобрать силой. Я думаю, что ради сохранения своей власти под наши гарантии он пойдет на все наши условия.
Обсуждение возможных вариантов развития ситуации затянулось допоздна. Вечернее солнце уже скрылось за горизонтом, когда концепция в основном была выработана и претерпела многочисленные изменения по сравнению с первоначальным замыслом.
Во-первых, пришли к мнению, что лучше будет отправить Черняева с молодым сотрудником – таджиком, поскольку уважаемые на Востоке люди в дальние поездки без надежного «нукера» никогда не ездят. Да и по ходу развития ситуации, скорее всего, им придется разделиться. Если запланированный контакт найдет свое продолжение, то наверняка одного из них должны будут направить для координации общих действий на Памир со стороны Северо-Западной провинции Пакистана, а другого вернуть непосредственно в Таджикистан. Если в Горный Бадахшан по длинному маршруту через Лахор и Читрал направят Черняева, то там операция и закончится – в силу возраста Евгений Владимирович в высокогорье долго не протянет. Это тоже все понимали.
Во-вторых, поскольку их маленькая группа будет работать автономно и выйти на связь для избежания провала они не смогут ни в Дубае, ни на маршруте возможного движения к базам в Читрале, договорились о разработке системы сигналов на случай провала и работы под контролем чужой разведслужбы.
В-третьих, по настоянию Черняева пришли к согласию о создании отдельной опергруппы по системе учетов и каналов доведения информации до заинтересованных органов как в России, так и в Таджикистане. Время выезда в Дубай определили на начало августа. Все остальные вопросы по документальному обеспечению, техническому обеспечению, официальному оформлению командировки сотрудников и их финансовому довольствию Сергей Николаевич взял на себя.
Уже поздно вечером, подъезжая к дому, Черняев с излишне демонстративным оптимизмом (не переиграть бы!) решил сообщить супруге две новости: одну – хорошую, а вторую – очень хорошую. Хорошую – он в августе на пару недель едет в загранкомандировку, а очень хорошую – его еще на год оставляют на службе.
* * *
Апрель 2015 г. от Р. Х.,
Москва, ул. Большая Лубянка, д. 1/3
На следующее утро, придя на службу и просмотрев поступившие документы в части, его касающейся, Черняев позвонил помощнику директора департамента, чтобы выяснить, примет ли его сегодня Сергей Афанасьевич. Помощник доложил Евгению Владимировичу, что он записан на двенадцать, и если разговор затянется, то в столовой руководящего состава в отдельном кабинете заказан обед на двоих, где они смогут продолжить обсуждение своих вопросов.
До времени доклада было еще почти два часа, и Черняев решил систематизировать всю информацию, чтобы постараться доложить директору департамента все достаточно быстро и ясно, не растекаясь, как говорится, мыслью по древу.
Он достал из пачки чистый лист бумаги, взял из стоявшего на рабочем столе мраморного стакана ручку и начертил на чистом листе сверху вниз полосу, разделившую лист ровно на две части. Слева наверху написал: «Что имеем», а справа – «Что получится».
Первым пунктом обозначил основную задачу – восстановление отношений с Абдул-Вали. Тут же, на левой стороне листа, обозначил – необходима детально проработанная легенда выхода, причем желательно, чтобы инициатива восстановления контакта исходила от «объекта». Можно разыграть из себя испуганного дурака, однажды пострадавшего из-за контакта с Абдул-Вали и отсидевшего за это несколько лет. Вывести на разговор Абдул-Вали и заставить его оправдываться, что это не он «сдал» молодого таджика органам КГБ.
В правом разделе листа под надписью «Что получится» Черняев написал: «Это даст на некоторое время тактическое поле маневра и должно убедить, что приехавший представитель оппозиции ищет контактов, но не с ним». Евгений Владимирович понимал, что у Абдул-Вали наверняка уже были контакты с таджикской оппозицией, и некоторых из них Черняев знал лично. Но это был уровень местных полевых командиров и лиц, не выходящих дальше чем на уровень руководителей вилайетов. Здесь же придется показать себя человеком, имеющим контакты с «серьезной» оппозицией Рахмону из числа руководителей государственных ведомств, желательно второго эшелона силовых ведомств – налоговиков, таможенников. Иначе будет очень трудно объяснить, почему оппозиция, которую будет представлять он со своим молодым соратником, не имеет связи с оппозицией уровня полевых командиров.
Далее справа Черняев написал:«Проверочные мероприятия со стороны Абдул-Вали». Здесь, конечно, можно было фантазировать сколь угодно долго. Зная учетную практику «Хезболлы», их технические и агентурные возможности, можно предположить, что у них это займет не более двух-трех недель. По своей легенде Черняев был уверен почти полностью: наши службы за последние годы восстановили это искусство и на всех возможных этапах проверки с их стороны будут проставлены «флажки» – здесь они получат всю им необходимую информацию, вплоть до документальной, в нужном нам виде. Но как сработают таджикские спецслужбы? Может быть, с ними вообще не связываться? Отработать легенду о работе оппозиции из Московского региона или вообще из Лондона. Надо подумать.
Евгений Владимирович тезисно набросал вопросы для уточнения легенды и понял, что ничего другого уже не придумает сегодня, решив на этом рассуждения закончить.
После фразы «Контакт установлен» Черняев в правой части написал: «Возвращение в Москву и проработка всех деталей операции – фамилии, явки, пароли».
Отложил в сторону лист и подумал: «Гладко было на бумаге… Но попробовать надо. А если не поверят? Оторвут все выдающиеся части. И голова здесь будет не первая выдающаяся часть».
В двенадцать позвонил помощник директора и сказал, что Сергей Афанасьевич его ждет.
Первый вопрос, который Сергей Афанасьевич задал Черняеву после приветствия, был вполне ожидаем:
– Ну что, уговорили они тебя?
– Да, собственно, уговаривать долго не пришлось, дело-то нужное.
– Что, не наигрался в шпионов? Расскажи хотя бы, насколько это все рискованно.
– Ну, на первом этапе риск минимальный. В ходе установления контакта все будет зависеть от заинтересованности объекта в нашем предложении о помощи якобы существующей на территории Таджикистана оппозиции Эмомали Рахмону. Если они уже создали в республике сильные боевые позиции, то мы для них будем не более чем разменная монета в будущих межклановых разборках. А если у них позиции только вдоль границы, то могут на нас и клюнуть. Кто же сейчас знает?
– А если поймут, что вы не те, за кого себя выдаете?
– И что? Таких попрошаек у них – «ведро в базарный день». Ну приехали еще одни…
– Я имею в виду совсем другое. Если они поймут, что это игра нашей разведки?
– Трудно это представить, но даже если и заподозрят что-то, то поступят так, как поступает любая грамотная спецслужба – начнут свою игру с целью выявить наши интересы и планы. Это же «игра лисиц», ты же знаешь.
– Да, это когда спецслужба цивилизованного государства, а вы-то лезете непонятно в какие структуры. Вон по Интернету показывают, как за одно только подозрение головы режут прилюдно…
– Не нагнетай. Они тоже работают под контролем либо иранских спецслужб, либо турецких, либо саудитов. Там специалистов хватает. Кстати, не исключено, что выйдем на английскую МИ-5. У них с исмаилитами тесные связи еще с викторианских времен.
– Я смотрю, ты с годами так и остался романтиком…
– Ты хотел сказать, что я с годами не поумнел?
– Да нет, ума у тебя всегда хватало. В нашем возрасте люди становятся большими реалистами и социальный оптимизм у них не та база, на которой они строят свои дальнейшие планы… А ты, я смотрю, трагические исходы вашей кампании даже не рассматриваешь.
Черняев налил себе в стакан минеральной воды из бутылки, стоявшей на столе, подошел к окну и ненадолго задумался. Сергей Афанасьевич, конечно, прав, и его оптимизм выглядел несколько наигранным, но думать о трагическом исходе всей операции не хотелось. В худшем из худших вариантов им просто отрежут головы где-нибудь в песках с криком «Аллах акбар!», в лучшем из худших постараются найти ту организацию, которая заплатит многие миллионы за их жизни. Но в его долгой и не всегда легкой службе уже были случаи более опасные, чем этот… Например, когда он летел в командировку в горячую точку, не имея даже минимальной информации о том, что его ждет, кроме той, что при приземлении его может ждать шквальный огонь уже на аэродроме, поскольку не было известно, в чьих руках этот аэродром… Или когда он шел на встречу с киллером, присланным в Москву совершить громкое политическое убийство, не надев даже легкого бронежилета – тогда в столице было жаркое лето и под темной тенниской он смог спрятать только легкий пистолет в подмышечной кобуре… Тогда все решал случай.
Но здесь все-таки присутствовал хоть какой-то расчет. Они же едут устанавливать контакт не с мусульманскими отморозками, а с человеком много лет занимающимся вопросами большой политики, пускай такими не всегда одобряемыми в «порядочных» обществах методами, как организация бандгрупп на нужных «заказчику» направлениях… Но на то они, эти ребята из контролируемых «заказчиками» мусульманских организаций, специально подготовлены и оплачены, чтобы решать вопросы большой политики методами, от которых «заказчик» всегда может отказаться. Но правила игры в этом мире кукловодов, агентов, исполнителей и «сочувствующих» они хорошо знают. Какой им резон их убивать в случае провала? По крайней мере, они это сделают не сразу. Будет еще время поиграть… Да и к чему эти мысли о провале? Гнать надо эти мысли.
– Ладно, пойдем обедать. – Сергей Афанасьевич обнял Черняева за плечо и увлек его в сторону двери.
Обедали они молча на третьем этаже в столовой для руководящего состава.
Уже заканчивая обед, директор департамента спросил:
– Когда планируется отъезд?
– Сейчас подготовят записку на имя директора с просьбой откомандировать меня в распоряжение СВР, затем три месяца подготовка, и где-то в августе полетим в Дубай.
– Понятно. Раз отправляют на подготовку – значит, мы с тобой до твоего возвращения из командировки больше не увидимся – знаю я их правила.
– Да, скорее всего, контакты сократят до минимума.
– Хорошо. Какие будут просьбы?
– В таких случаях просьба всегда одна, ты знаешь. Позаботьтесь о жене. Она со своей пенсией при нынешней жизни не выживет.
– Ну вот, теперь вижу нормального человека без излишнего оптимизма. Не беспокойся – твою пенсию она будет получать пожизненно. А пенсия у тебя будет хорошая, об этом я позабочусь.
– Спасибо, товарищ! – Черняев рассмеялся. – Ну как с таким начальником не быть оптимистом!
– Ладно, раз такое дело и я тебя долго не увижу, пойдем поднимемся ко мне, выпьем по пятьдесят грамм, не по-русски это – в такой путь отпускать тебя трезвым.
Они поднялись в кабинет директора департамента, и Сергей Афанасьевич, переключив телефоны на помощников, попросил их не беспокоить докладами в течение получаса. Открыв небольшой бар, встроенный в стандартную панельную стенку, молча пальцем, как бы пересчитывая бутылки, показал на содержимое. Выбрать было из чего, но Черняев, ухмыльнувшись, показал на бутылку водки.
– Если провожать по-русски, то водкой.
– Согласен. – Сергей Афанасьевич достал бутылку водки, две рюмки и из холодильника баночку корнишонов. Разлил водку по рюмкам и выложил маленькие огурчики в небольшую тарелочку.
– Ну что, «турыст», давай выпьем за удачную поездку. Не хулигань там… Да, не забудь магнитик привезти.
Выпили, посидели молча, каждый думая о своем. Разлили по второй.
– Не переживай, все будет хорошо, привезу я тебе магнитик. Считай, что ты послал меня в командировку проверить исполнение твоего приказа – обычная рутина. – Черняев решил успокоить своего друга. Да, уже просто друга, с которым столько лет были где-то рядом, выполняя работу каждый на своем участке, особо не распространяясь о своих успехах, соблюдая строгие правила конспирации, принятые в этом строгом учреждении. И вот они прошли свой путь от младших оперов до сегодняшних высот, и надо было думать о том, как красиво уйти со службы, оставив о себе память у молодого поколения оперативного состава, у которого эта «точка невозврата» еще в далеком будущем.
– Да, – вздохнул Сергей Афанасьевич, – не думал, что буду тебя провожать в такую командировку. Но ты сам решил… Женя, а ты иногда вспоминаешь девяносто первый год?
– Что значит «вспоминаешь»? Я его и не забываю. Год нашего позора. Мне потом многие в глаза говорили, что это мы виноваты в распаде Советского Союза. Виноваты своим бездействием… А что мы могли? Как и все военные люди, мы могли действовать только по приказу. Да даже если бы был приказ, как идти против своего народа? А ты же помнишь, как на площади снимали памятник Дзержинскому? Эти молодые энтузиасты на площади были абсолютно уверены, что они ведут страну к светлому будущему, где все люди в христианском братском порыве будут жить в мире и в созидательном порыве построят царствие небесное равенства и справедливости. Вот только разгонят этот ненавистный КГБ, и врата земного рая раскроются сами собой… Интересно, сейчас эти люди, которые тогда снимали памятник Дзержинскому, чувствуют себя счастливыми?
– Кто-то, наверно, счастлив… Помнишь, тогда, когда мы поздно вечером стояли у окна на восьмом этаже и смотрели сверху на всю эту вакханалию с памятником, ты сказал, что не хочешь больше защищать этот народ и рисковать своей жизнью ради них в горячих точках?
– Ну, знаешь, тогда было такое настроение… Да и чего не скажешь в сердцах, особенно когда знаешь, что их упреки тебе несправедливы. Да и потом, они ведь не знали всех тайных пружин, с помощью которых ими управляют и направляют их позитивную энергию на подлые дела. Им ведь долгие годы пальцем показывали на Лубянку как на башню Саурона…
– Кого?
– Да это из Толкиена, из его фэнтези «Властелин колец»… Там есть персонаж – Саурон, враг всех свободных народов Средиземья. Так вот его башня – это аллегория всех темных сил.
– А, ну да, я сразу не врубился. Давай выпьем и за этих людей, как бы высокопарно это ни звучало. Может быть, они хоть сейчас понимают значение нашей с тобой работы. И простим им прошлые заблуждения.
– Давай. Только у кого-то это были заблуждения, а у кого-то осознанная позиция. Александр Николаевич Яковлев со товарищи в свою бытность много сделали, чтобы родное Отечество было для некоторых хуже Мордора.
– Не любишь ты Яковлева…
– Я Родину люблю, она у меня одна. Какая ни есть. Другой не будет.
– Ладно, давай по третьей. За нас и за всех офицеров, оставшихся верными своему долгу и присяге. Стоя.
Перед тем как распрощаться, Сергей Афанасьевич попросил отработанные материалы сдать в секретариат, текучку передать Фролову.
– Кабинет твой мы за тобой и оставим, можешь не беспокоиться. Цветы только с подоконника кому-нибудь передай, а то засохнут в твое отсутствие.
– Ты думаешь? А вдруг профессор Плейшнер не увидит цветов и подумает, что явка провалена?
– Ладно, иди, все шутки шутишь.
* * *
672 г. Хиджры (ноябрь 1273 год от Р. Х. г. Идлиб, провинция Алеппо, Сирия)
Месяц Шавваль
Идлиб, провинция Халеб, Сирия
Начальник личной охраны Шейх аль-Джабаля был крайне взволнован, когда буквально вбежал в дальнюю комнату дворца Старца Горы и, ожидая разрешения на доклад, остановился у края большого персидского ковра, покрывавшего все пространство небольшого личного кабинета Шейха. Старец Горы, нагнувшись над резной конторкой, что-то записывал на пергаментном листе. Не поворачиваясь к начальнику охраны, он несколько раздраженно спросил:
– Что еще?
– О повелитель, вернулись два разведчика. Войска Бейбарса на подходе к Хаффе. Еще один день перехода – и они будут здесь, а нам нечего им противопоставить. Я обязан выполнить свой долг и сохранить вашу драгоценную жизнь, мой повелитель. Если вы попадете в руки этих шакалов, они вас не пожалеют. В Дамаске уже собирают улемов для суда над вами как над еретиком. Мы готовы отдать свои жизни и защищать вас, мой повелитель, до последнего федаина, но эту лавину нам не сдержать.
– Знаю, Джафар, знаю. Седлайте коней из расчета четыре группы по двадцать человек, а мне пришли четырех посвященных, которые находятся в Идлибе.
– Посвященных какого уровня, мой повелитель?
– Конечно, уровня «дай аль-кирбаль». Я им дам свои последние наставления перед тем, как мы все уйдем в историю и растворимся в легендах верных дервишей.
Ближе к вечеру в маленьком кабинете собрались четыре еще достаточно молодых, но уже с большим опытом человека, одетых в одинаковые черные одежды и внешне похожих друг на друга, как братья. Каждому из трех он велел взять по большому кожаному баулу, в которых находились священные книги низаритов, и вручил пергаментные листы, на которых были написаны адреса, куда надо было доставить эти баулы. Первый должен был отправиться в маленький рыбацкий поселок Латакка, где его ждал небольшой корабль с одиноким треугольным парусом, чтобы отправиться в Александрию, а оттуда через логово самого Бейбарса, через весь Египет и Красное море в Индию. Второй баул с двумя книгами должны были доставить по адресу исмаилитов в Иордании. Третий баул было решено спрятать в стране огнепоклонников, в далеком Азербайджане, а четвертый баул с одной-единственной, но самой ценной книгой Шейх решил взять с собой в далекий и трудный переход в Лахор, а может быть, еще дальше – в Читрал или на Памир. Уж там-то никакой Бейбарс его не достанет.
