Дмитрий Олегович Рогозин
На Западном фронте. Бес перемен
В массе снующих мимо нас людей я запомнил две процессии. Первая – лимузин премьера российского правительства Ивана Силаева, для проезда которого к Дому Советов нам пришлось снимать и оттаскивать часть возведенных «муравьями» заграждений. Вторая процессия состояла из военных – старших офицеров, среди которых я приметил рослого и угрюмого заместителя командующего ВДВ.
Так произошло мое заочное знакомство с генералом Лебедем, впоследствии сыгравшим в моей жизни заметную роль. Позже, вспоминая события той ночи, Александр Иванович скажет мне: «Поддержав Ельцина, нам удалось избежать большой крови». Это оказалось не так, вся кровь была еще впереди. Стремительное падение СССР увлекло за собой сотни тысяч жизней. Гражданские конфликты в Приднестровье, Абхазии, Южной Осетии, две чеченские войны и вооруженный конфликт на востоке Украины зародились именно в эту теплую ночь немощного брюзжания ГКЧП и нежелания армии и КГБ выполнять его приказы.
С приближением комендантского часа, объявленного ГКЧП с 23:00, напряжение на площади все более нарастало. Я то и дело посматривал на циферблат своих часов, как обычно делают собравшиеся за праздничным столом в ожидании наступления Нового года. Когда же стрелки достигли отметки 23:00, мы, не сговариваясь, крепко обняли друг друга. Все были счастливы и полны решимости стоять до конца. Первый раз в своей жизни я, сын советского генерала, грубо переступал правила старой жизни и нарушал комендантский час! Обратной дороги уже не было.
Из здания Верховного Совета на жужжащую, как пчелиный рой, площадь были выведены громкоговорители. Из них лились алармистские новости радиостанции «Эхо Москвы», бодрящие речи депутатов и «видных интеллигентов», приехавших к нам в гости, а также эмоциональная болтовня молодых журналистов из программы «Взгляд».
У меня сложилось впечатление, что они просто пьянели от адреналина собственных заявлений, периодически сея панику на площади. В сочетании с автоматными очередями, доносившимися до нас с Садового кольца, сообщения о том, что «танки и БТРы прорвали первый эшелон нашей обороны на Калининском проспекте» вызывали среди демонстрантов нездоровое оживление. Когда же радиорубка Верховного Совета сообщила, что в результате первого столкновения армии и демонстрантов есть погибшие, напряжение среди добровольцев достигло апогея. Любой звук мог показаться выстрелом, любой шепот – криком.
Если кто-то вдруг «замечал» силуэты приближающихся солдат, например, в практически не освещенном парке имени Павлика Морозова, то эта новость расходилась по людским цепям в мгновение, обрастая «дополнительными сведениями и наблюдениями». Вместе с напряжением росло и подозрение ко всякому, кто хотя бы теоретически мог его вызвать. Ко мне как к «сотнику» то и дело подводили каких-то только что обнаруженных в толпе и схваченных «агентов КГБ». Некоторые из них были уже слегка побиты «восставшим народом», проявлявшим в эти часы «великого ночного стояния» удивительные чудеса бдительности. Этих случайных прохожих или зевак приходилось для успокоения доставлявшего их народного конвоя «арестовывать», а затем под защитой моих ребят выводить из опасной зоны и отпускать на все четыре стороны. Ума не приложу, почему этих несчастных тащили именно ко мне.
То и дело на погрузившейся в ночь площади происходили какие-то новые инциденты. Взорвавшаяся от перегрева осветительная лампа на фонарном столбе, установленном у автостоянки, вообще вызвала настоящую панику. Все подумали, что это начало штурма. Люди стали разбегаться в разные стороны, давить друг друга. Слава богу, в этот раз обошлось без жертв.
Вспоминая август 1991 года, я прихожу к выводу, что не всегда трагедия повторяется фарсом. Случается и наоборот. Двусмысленная, непоследовательная выходка ГКЧП, комедия с фальшивым арестом и самозаточением в своей крымской резиденции Форос, разыгранная Горбачевым, «героическая оборона» Белого дома – все это было фарсом. Ни самоубийства маршала Ахромеева и министра внутренних дел Пуго – почти единственных приличных людей в «перестроечном» руководстве, не вынесших позора своего поражения; ни аресты активных участников ГКЧП, из которых только уважаемый генерал армии Валентин Иванович Варенников не вышел под объявленную амнистию, а дождался суда и выиграл его; ни смерть трех молодых ребят в нелепом столкновении с бронетехникой в ту бесконечную ночь с 20 на 21 августа, ни Горбачев в роли слуги Фирса из чеховской пьесы «Вишневый сад», оставленный всеми в старом доме, – ничто не сможет отменить опереточную репутацию путча 1991 года. Но для меня и моих товарищей это был первый политический опыт, причем опыт бесценный.
Именно август 1991 года показал всем некомпетентность и малодушие Горбачева, коварство Ельцина и готовность обоих жертвовать в своей борьбе за власть судьбой страны и жизнью народа. Думаю, те дни разделили и бескрайний людской океан, бушевавший у стен Верховного Совета. На одном его берегу остались те, кто расставался со своей огромной страной с чувством великой потери. На другом – осела пена партийной номенклатуры, дорвавшейся до власти и собственности умирающего СССР.
Чем же все-таки на деле была перестройка, затеянная Горбачевым и убитая декретом ГКЧП? Революцией в сознании масс, поиском страной своей идентичности, пробуждением национального чувства у народов СССР или проявлением хаоса в головах партийных боссов? Ни то, ни другое, ни третье. И уж точно – не четвертое.
Перестройка была затеяна номенклатурой – партийной бюрократией, желавшей сохранить контроль над собственностью и власть в условиях всеобщего хаоса и разложения. Бюрократии нужен был такой мирный переворот в стране, который позволил бы представить узурпацию государственной собственности как неизбежное следствие широкомасштабных социальных потрясений. Направив на СССР агрессию этнического шовинизма, опытные манипуляторы раскачали страну. Огромные массы народа были приведены ими в движение сознательно, и этот процесс ни на секунду не выходил из-под их контроля. В решающий момент манипуляторы выдвинули самих себя в «народных кормчих», используя для этого безграничную административную власть, а также контроль над СМИ и финансами. Старая Система не умерла, она просто поменяла фасад.
С какой легкостью Ельцин переиграл своих оппонентов в августе 1991 года! Была ли возможной его триумфальная прогулка во власть без активной поддержки партийной номенклатуры, окопавшейся в московской мэрии? Без преступной солидарности с его действиями бюрократии, засевшей в правящих кабинетах российских регионов, не говоря уж о хозяевах президентских резиденций Киева, Тбилиси, Ашхабада, Алма-Аты, Ташкента, Душанбе? И мог ли Ельцин действовать так уверенно без негласной, но явной поддержки «коллективного Воланда» – влиятельных иностранных консультантов?
Если бы руководство КПСС действительно желало сохранить великую державу, Ельцину и его окружению не нашлось бы места в ее истории. Их бы просто не было.
Август 1991 года во многом определил всю мою дальнейшую жизнь. Я вдруг понял, что могу влиять на окружающий мир и почувствовал за это колоссальную ответственность. Наблюдая за Ельциным и его окружением, я заглянул в пропасть политического цинизма и с отвращением отвернулся. Впервые я поверил в силу публичного слова, мощь народного напора и значение политической инициативы. Именно тогда я понял, что моя судьба навсегда связана с судьбой моего народа.
Леди Макбет Мценского уезда
17 июня 1992 года бывший первый секретарь Свердловского обкома и Московского горкома КПСС, бывший секретарь ЦК КПСС, кавалер ордена Ленина Борис Ельцин, ставший первым президентом Российской Федерации, выступил перед верхней и нижней палатами Конгресса США. В своей омерзительной по глубине морального падения, предательства и цинизма речи он заявил:
«Мир может вздохнуть спокойно. Коммунистический идол, который сеял повсюду на земле социальную рознь, вражду и беспримерную жестокость, который наводил страх на человеческое сообщество, рухнул. Рухнул навсегда. И я здесь для того, чтобы заверить вас: на нашей земле мы не дадим ему воскреснуть».
Как отреагировала бывшая советская и партийная номенклатура, выдвинувшаяся вместе с Ельциным из «мценских уездов» в новые «леди Макбет» российской буржуазии, на это циничное лакейство президента? Да никак. По крайней мере, мне об этом ничего не известно. А ведь таких бывших твердокаменных ленинцев было немало. Перечислю некоторых из них:
Бакатин Вадим Викторович – первый секретарь Кировского и Кемеровского обкомов КПСС, министр внутренних дел СССР, последний председатель КГБ СССР, сдавший американцам совершенно секретную информацию. После 1991 года работал на главу инвестиционной компании Baring Vostok Майкла Калви, обвиненного в России в хищении 2,5 млрд рублей.
Лужков Юрий Михайлович – первый заместитель председателя исполнительного комитета Московского городского Совета народных депутатов (Мосгорисполкома), член КПСС с 1968 года. После 1991 года – мэр Москвы.
Балашов Борис Иванович – первый секретарь Московского областного комитета КПСС, член КПСС с 1961 года. После 1991 года – заместитель главы администрации Московской области и министр правительства Московской области по промышленности и материальным ресурсам.
Шаймиев Минтимер Шарипович – первый секретарь Татарского обкома КПСС, член КПСС с 1963 года. После 1991 года – президент Республики Татарстан.
Шабанов Иван Михайлович – первый секретарь Воронежского обкома КПСС. После 1991 года – губернатор Воронежской области.
Ходырев Геннадий Максимович – первый секретарь Горьковского обкома КПСС. После 1991 года – министр РФ по антимонопольной политике и поддержке предпринимательства, губернатор Нижегородской области.
Сударенков Валерий Васильевич – первый секретарь Калужского обкома КПСС, член ЦК КПСС. После 1991 года – губернатор Калужской области.
Блохин Юрий Николаевич – первый секретарь Тамбовского обкома КПСС. После 1991 года – первый заместитель главы администрации Тамбовской области.
Потапов Леонид Васильевич – первый секретарь Бурятского обкома КПСС. После 1991 года – первый президент и одновременно председатель правительства Республики Бурятия.
Алиев Муху Гимбатович – первый секретарь Дагестанского республиканского комитета компартии РСФСР. После 1991 года – председатель Верховного совета Дагестана, председатель Народного собрания Республики Дагестан, президент Республики Дагестан.
Коков Валерий Мухамедович – первый секретарь Кабардино-Балкарского республиканского комитета КПСС. После 1991 года – президент Кабардино-Балкарской Республики.
Зумакулов Борис Мустафаевич – первый секретарь Кабардино-Балкарского рескома Компартии РСФСР. После 1991 года – министр труда и социального развития Кабардино-Балкарской Республики.
Спиридонов Юрий Алексеевич – первый секретарь Коми областного комитета КПСС. После 1991 года – глава Республики Коми и по Конституции этой республики стал одновременно и главой правительства.
Дзасохов Александр Сергеевич – первый секретарь Северо-Осетинского обкома КПСС (1988–1990). После 1991 года – президент Республики Северная Осетия – Алания.
Галазов Ахсарбек Хаджимурзаевич – первый секретарь Северо-Осетинского обкома КПСС (1990–1991). После 1991 года – первый президент Республики Северная Осетия – Алания.
Ширшин Григорий Чоодуевич – первый секретарь Тувинского областного комитета КПСС. После 1991 года – председатель Великого Хурала (съезда) народа Республики Тыва.
Завгаев Доку Гапурович – первый секретарь Чечено-Ингушского обкома КПСС. После 1991 года – глава Чеченской Республики. С 1997 года, после захвата власти в Чечне террористами, – на дипломатической работе, затем – генеральный директор МИД России.
Шурчанов Валентин Сергеевич – первый секретарь Чувашского республиканского комитета Компартии РСФСР. После 1991 года – председатель Государственного Совета Чувашской Республики.
Джаримов Аслан Алиевич – первый секретарь Адыгейского областного комитета КПСС. После 1991 года – президент Республики Адыгея. После отставки – на дипломатической работе.
Лесниченко Валентин Егорович – первый секретарь Карачаево-Черкесского обкома КПСС. После 1991 года – заместитель председателя Правления Северокавказского банка Сбербанка России, руководитель администрации президента Карачаево-Черкесской Республики.
Муха Виталий Петрович – первый секретарь Новосибирского обкома КПСС. После 1991 года – губернатор Новосибирской области.
Меркушкин Николай Иванович – второй секретарь Мордовского обкома КПСС. После 1991 года – глава Мордовии и губернатор Самарской области.
Строев Егор Семёнович – первый секретарь Орловского обкома КПСС, секретарь ЦК КПСС, член Политбюро ЦК КПСС. После 1991 года – губернатор Орловской области, председатель Совета Федерации Федерального Собрания РФ.
Кондратенко Николай Игнатович – второй секретарь Краснодарского крайкома КПСС, председатель крайисполкома, председатель Краснодарского краевого Совета народных депутатов. После 1991 года – губернатор Краснодарского края.
Машковцев Михаил Борисович – второй секретарь Петропавловского горкома КПСС. После 1991 года – губернатор Камчатской области.
Как видите – все на своих местах. Никто не забыт, забыта только наша Советская Родина. Точно такая же «метаморфоза» произошла и с высшим партийным руководством республик Союза ССР. Эти люди, занимавшие кресла первых секретарей ЦК республиканских компартий, лихо пересели на троны вновь образованных государств. Вот вся их королевская рать:
Кравчук Леонид Макарович – второй секретарь ЦК Компартии Украинской ССР. После 1991 года – первый президент Украины.
Алиев Гейдар Алирза оглы – первый секретарь ЦК Компартии Азербайджанской ССР, секретарь ЦК КПСС, член Политбюро ЦК КПСС. После 1991 года – президент Азербайджана.
Шеварднадзе Эдуард Амвросиевич – первый секретарь ЦК Компартии Грузинской ССР, секретарь ЦК КПСС, член Политбюро ЦК КПСС. После 1991 года – президент Грузии.
Назарбаев Нурсултан Абишевич – первый секретарь ЦК компартии Казахской ССР, член Политбюро ЦК КПСС. После 1991 года – первый президент Казахстана, провозгласивший себя Елбасы (главой нации).
Лучинский Петр Кириллович – первый секретарь ЦК Компартии Молдавской ССР, член Политбюро ЦК КПСС. После 1991 года – президент Республики Молдова.
Набиев Рахмон Набиевич – первый секретарь ЦК Компартии Таджикской ССР, член Центральной ревизионной комиссии КПСС (в 1985 году снят с должности с формулировкой «за пристрастие к кутежам и спиртному». После 1991 года – президент Таджикистана. Не сумел предотвратить гражданскую войну между «вовчиками» и «юрчиками».
Каримов Ислам Абдуганиевич – первый секретарь ЦК Компартии Узбекской ССР, член Политбюро ЦК КПСС. После 1991 года – бессменный президент Узбекистана. Боролся с советским прошлым узбекского народа, переименовывал улицы, ранее носившие имена советских активистов и военачальников узбекского происхождения.
Малофеев Анатолий Александрович – первый секретарь ЦК Компартии Белорусской ССР, член Политбюро ЦК КПСС. После 1991 года – председатель Палаты представителей Национального Собрания Республики Беларусь.
Ниязов Сапармурат Атаевич – первый секретарь ЦК Компартии Туркменской ССР, член Политбюро ЦК КПСС. После 1991 года – бессменный президент Туркменистана. Провозгласил себя Туркменбаши (вождем туркменов). Проводил политику выдавливания русских из республики. В 2003 году отменил пенсии.
Вам нужны еще доказательства, кто на самом деле совершил буржуазную контрреволюцию, свергнув КПСС и Советскую власть? Это был правящий класс СССР, своими руками разрушивший страну, за процветание и развитие которой эти партийные руководители персонально отвечали. Исключением из этого списка является лишь Гейдар Алиев, попавший при Горбачеве в опалу и не принимавший участия в развале Советского Союза. Остальные же – в той или иной степени, активно или послушно – участвовали.
Бесы
В США и Европе существует устойчивое представление, что Россия проиграла холодную войну, а потому Запад как «победитель» имеет право диктовать Кремлю свои условия. Это ошибочное представление происходит от высокомерия политического класса Запада. Империализм не имеет никакого отношения к победе в холодной войне. Советский Союз разрушили не Запад и не НАТО. Его разрушила Россия, переставшая отождествлять себя с Советским Союзом. И я это докажу.
В последний год своей работы в Комитете молодежных организаций СССР я решил создать наш аналог Атлантической ассоциации молодых политических лидеров, которая успешно действовала в США и Западной Европе под эгидой НАТО. Эта организация отбирала в свои ряды перспективных политиков, натаскивала их в духе атлантизма на всевозможных форумах и стажировках и помогала продвигаться вверх, не теряя установившихся в ходе неформального общения партнерских связей.
Я решил учредить нечто подобное. В итоге появился «Форум-90» – Ассоциация молодых политических деятелей СССР. В ее состав я пригласил растущих лидеров новой русской смуты – ярких молодых политиков новой России. Зачастую политические воззрения моих коллег по форуму отличались настолько, что было вообще непонятно, каким образом они уживаются в одной ассоциации.
После разгрома ГКЧП Андрей Козырев, незадолго до этого назначенный министром иностранных дел РСФСР, сделал мне предложение стать его заместителем. На фоне могущественного советского внешнеполитического ведомства МИД РСФСР представлял собой контору, располагавшуюся в Москве на Проспекте Мира. Но смущала меня прежде всего личность этого Козырева, и я, естественно, отказался. На страну надвигалась буря, ее тучи уже нависли над Кремлем.
8 декабря 1991 года в конференц-зале Академии общественных наук России по моей инициативе собрался I Конгресс молодых политических лидеров СССР. В Москву прибыли делегации из большинства столиц союзных республик – молодые парламентарии, министры, общественные деятели.
Обещали приехать Горбачев, Руцкой, Козырев, причем последний – из Минска, куда он улетел с Ельциным на какую-то встречу. Никто из нас не знал, что в этот день президенты трех республик СССР – Борис Ельцин (Россия), Леонид Кравчук (Украина) и Станислав Шушкевич (Белоруссия) – в правительственной резиденции в белорусской Беловежской пуще подпишут соглашения о «разводе» Союза Советских Социалистических Республик.
Горбачев так и не приехал на конгресс – прислал вместо себя пресс-секретаря, который и поведал публике, изумленной сообщением из Минска, что страны, в которой мы родились, больше нет, и что «Михал Сергеич тоже узнал об этом из теленовостей». «Ну так пусть арестует заговорщиков немедленно!» – выкрикнул я из президиума, и зал взорвался аплодисментами. Пресс-секретарь сделал жалкую гримасу и удалился. Через час на конгресс пожаловали сразу два VIP-гостя – Руцкой и Козырев. Четыреста делегатов стали свидетелями неприличной перепалки вице-президента, который «тоже все узнал из телевизора», и министра иностранных дел, рассказавшего о том, что он вместе с Ельциным совершил пару часов назад в правительственной резиденции под Минском.
В зале стояла гробовая тишина. Мало кто верил в реальность происходящей на их глазах трагедии. Один только Козырев, не обращая внимания на угрозы Руцкого, пребывал в прекрасном расположении духа. Ему предстоял переезд из скромного кабинета на Проспекте Мира в роскошные апартаменты легендарного Мистера «НЕТ» в высотном здании на Смоленской площади, и он уже мысленно двигал в нем мебель.
Пройдет еще немного времени, и из этой высотки на Смоленке на биржу труда потянется вереница кадровых дипломатов, которые не пожелают трудиться вместе с Козыревым. В общей сложности около 900 профессионалов покинут МИД с начала 1990-х годов, и эта кадровая рана так и не заживет на теле внешнеполитического ведомства страны, значительно ослабив международные позиции России. То же произойдет и в Министерстве обороны, и в КГБ, из которого Ельцин выкинет на улицу последних профессионалов.
Страна, как взятый штурмом город, была отдана на растерзание армии бесов. Единственным препятствием на пути номенклатурной банды, расчленившей Союз и захватившей власть в «суверенных республиках», стоял допустивший двоевластие Верховный Совет РСФСР. Жить ему оставалось менее двух лет.
Форсированный распад СССР не мог не привести к череде кровавых гражданских конфликтов. Национальная политика КПСС, направленная против интересов русского народа, предполагала реализацию права нации на самоопределение вплоть до отделения и образование собственной государственности. За год до начала Первой мировой войны вождь мирового пролетариата писал:
«Что касается права угнетенных царской монархией наций на самоопределение, т. е. на отделение и образование самостоятельного государства, то социал-демократическая партия, безусловно, должна отстаивать это право. Этого требуют как основные принципы международной демократии вообще, так и в особенности неслыханное национальное угнетение большинства населения России царской монархией, которая представляет из себя самый реакционный и варварский государственный строй по сравнению с соседними государствами в Европе и в Азии. Этого требует дело свободы самого великорусского населения, которое неспособно создать демократическое государство, если не будет вытравлен черносотенный великорусский национализм, поддерживаемый традицией ряда кровавых расправ с национальными движениями».[10]
Под нацией большевики понимали всякую народность, представленную в Российской империи и доселе не имевшую не то что своей государственности, но и собственной национальной культуры и даже письменности. Понятно, зачем это было нужно партии революционеров. Ленин и его товарищи искали внутри страны влиятельных союзников, ненависть которых могла бы быть направлена против режима. Позднее сами большевики силой оружия и пропаганды левых идей исправили последствия Брестского мира и создали Советский Союз, но мина «права наций на самоопределение» так и осталась в советской конституции.
Славяне, освоившие обширные пространства Евразии и основавшие вместе с различными финно-угорскими и тюркскими племенами и народностями великую русскую цивилизацию, в союзники большевикам не годились. В национальном вопросе русским отводилась бессловесная роль глины, от которой отрывались куски пожирнее для лепки государственности «младших братьев». При этом «старший брат», заклейменный как «надсмотрщик в тюрьме народов» (так большевики обзывали царскую Россию), должен был не только соглашаться с беспрецедентным переделом его родовой и отвоеванной у всяких шведов, поляков и тевтонов территории (на что не посмели решиться даже злейшие супостаты России), но и оплачивать за свой счет все эти «репарации и контрибуции» – в строгом соответствии с линией партии.
Русский народ был задействован в революции только как таран для слома сопротивления правящего класса. Русских крестьян, солдат и рабочих толкнули в братоубийственную Гражданскую войну. Гениальные лозунги Ленина: «Земля – крестьянам!», «Фабрики – рабочим!», «Мир – народам!» оказались обманом. Вместо мира русские получили Гражданскую войну, вместо воли – колхозы и подавление чувства хозяина. «Неправильно было бы под правом на самоопределение понимать что-либо иное, кроме права на отдельное государственное существование», – вот квинтэссенция русофобского смысла новой национальной политики.
Надо сказать, что классики марксизма-ленинизма, с одной стороны, создали великую гуманистическую и экономическую теорию освобождения человека труда от гнета империализма и дикого капитализма, с другой, – увлекшись борьбой с реакционным по отношению к европейским революционерам царизмом, Маркс и Энгельс в своей публицистике допустили пренебрежительные и даже оскорбительные по отношению к русскому народу и России высказывания. Говоря о славянских землях, оккупированных в ту пору турками, Маркс иронизирует:
«Этот прекрасный край имеет несчастье быть населенным целым конгломератом различных рас и национальностей, о которых трудно сказать, какие из них наименее подготовлены к прогрессу и цивилизации».[11]
В 1882 году Энгельс откровенничал с Каутским: «Вы могли бы спросить меня, неужели я не питаю никакой симпатии к малым славянским народам и обломкам народов, разделенным тремя клиньями, вбитыми в славянство: немецким, мадьярским и турецким? В самом деле – чертовски мало». А вот еще поразительные признания товарища Энгельса:
«И если Бакунин, в конце концов, восклицает: “Поистине, славянин не должен ничего потерять, а должен выиграть! Поистине, он должен жить! И мы будем жить. Пока будет оспариваться хотя бы малейшая часть наших прав, пока хотя бы единый член нашего общего организма останется отделенным или оторванным от нас, до тех пор мы будем бороться до конца, до тех пор мы будем беспощадно бороться не на жизнь, а на смерть, пока, наконец, славянство не станет великим, свободным и независимым”, – если революционный панславизм принимает эти слова всерьез и будет отрекаться от революции всюду, где дело коснется фантастической славянской национальности, то и мы будем знать, что нам делать. Тогда борьба, “беспощадная борьба не на жизнь, а на смерть” со славянством, предающим революцию, борьба на уничтожение».[12]
Замечательны рекомендации Маркса в период Крымской войны, которую Россия вела в XIX веке, героически защищая свою землю в неравной схватке с несколькими европейскими державами:
«Во что превратилась бы Россия без Одессы, Кронштадта, Риги и Севастополя, если бы Финляндия была освобождена, а неприятельская армия расположилась у ворот столицы и все русские реки и гавани оказались блокированными? Великан без рук, без глаз, которому больше ничего не остается, как пытаться раздавить врага тяжестью своего неуклюжего туловища, бросая его наобум то туда, то сюда, в зависимости от того, где зазвучит вражеский боевой клич».[13]
Маркс и Энгельс в газете Neue Oder-Zeitung в течение всей войны печатали одну за другой статьи, полные ненависти к России, страстно желая ей поражения, а всем державам Европы – поражения революцией. Раздраженный успехами русских, Маркс писал, что с русских «маска западноевропейской цивилизации упала, и обнаружился татарин», что русская армия – «образец плацпарадной муштры».[14] При этом, повторяя почти дословно статью Энгельса («Крымская кампания», 27 декабря 1854 г.), Маркс и Энгельс были очень сердиты на англо-французские войска за то, что они не могли справиться с русскими, и увлеченно разыгрывали поражение России в случае вступления в войну Австрии или штурма Кронштадта.
Время от времени Энгельс, уподобляясь римскому полководцу Марку Порцию Катону Старшему, заканчивавшему все свои речи в Сенате возгласом «Карфаген должен быть разрушен!», также требовал разрушения России как главного центра силы мирового славянства. Он подчеркивал, что панславизм «ставит Европу перед альтернативой: либо покорение ее славянами, либо разрушение навсегда центра его наступательной силы – России».[15] В 1866 году Энгельс в английской газете Commonwealth[16] говорит о «старом положении демократии и рабочего класса о праве крупных европейских наций на отдельное и независимое существование». Заметим, что речь постоянно идет о европейских нациях. Русские из перечней народов, которым положен суверенитет, все время выпадают. Энгельс пишет:
«…признание и сочувствие национальным стремлениям относилось только к большим и четко определенным историческим нациям Европы; это были Италия, Польша, Германия, Венгрия. Франция, Испания, Англия, Скандинавия, которые не были разделены и не находились под иностранным господством, были лишь косвенно заинтересованы в этом деле; что же касается России, то ее можно упомянуть лишь как владелицу громадного количества украденной собственности, которую ей придется отдать назад в день расплаты».
Скажу честно, несмотря на то, что на самом «идеологизированном» факультете МГУ – на факультете журналистики – нас мощно накачивали марксистско-ленинским учением, эти сентенции классиков учения от нас тщательно скрывали. Как говорится, берегли наши еще не укрепленные марксизмом души. Из этих текстов понятно, почему студентам и аспирантам советских вузов навязывали не изучение собственно трудов Маркса и Энгельса, а заучивание их ходульных цитат. В многотомных собраниях сочинений, отпугивающих всех здравых людей своими объемами, были спрятаны антироссийские, антирусские и антиславянские откровения коммунистических классиков. Фактически своей русофобской публицистикой Маркс и Энгельс чуть ли не воздвигли в России стену непонимания между сторонниками коммунистической и патриотической идеологий. Ведь для русских патриотов оскорбление России сродни оскорблению родной матери. Попытки представителей левого крыла патриотов России как-то наукообразно объяснять эти слова классиков марксизма-ленинизма выглядят фальшиво. Думаю, лучше не тратить на это время и ради общих целей возрождения страны простить Карлу и Фридриху их русофобию. В конце концов, не это главное в их трудах.
Насколько нелепыми были утверждения большевиков о Российской империи как о «тюрьме народов»! Хороша «тюрьма», в карцерах которой не сгинула ни одна народность, ни одна культура даже самой малой этнической группы, образовавшейся на просторах Евразии!
Прибалтика, которая осваивалась русскими с древнейших времен (вспомним хотя бы историю происхождения «эстонского» города Тарту, основанного великим киевским князем Ярославом Мудрым в начале XI века под именем Юрьев), многократно переходила из рук в руки то шведов, то немцев, то датчан. Но только русский престол, спасая балтийские племена от полной ассимиляции и истребления, дал им возможность получать образование не на шведском, датском или немецком, а на своем родном языке. Именно это и позволило им претендовать на самобытность и в Средние века сформироваться в латышский и эстонский народы.
Сталинская национальная политика, которая лежала в основе Конституции СССР 1936 года, во многом закрепила общую линию большевиков в национальном вопросе. Мировая история не знала иных империй, где народ метрополии раздавал бы свои коренные земли колониям. Так большевики и их наследники во власти расплачивались достоянием русского народа за поддержку своих союзников в годы революции и Гражданской войны. Конечно, Сталин в страшном сне не мог себе представить, что за публика будет руководить Россией в конце XX века. Преобразовать послевоенный Советский Союз в единое унитарное государство он не успел. Через 35 лет после смерти «великого вождя» построенная им держава стала рушиться по линии тонкого разлома – вдоль формальных, «бумажных» границ, установленных советским руководством между республиками Союза ССР.
