Дмитрий Силкан
Владимир Высоцкий. Человек народный. Опыт прочтения биографии
© Д. В. Силкан, текст, интервью, 2020
© Оформление. ООО «Издательство АСТ», 2020
Вместо предисловия
Приступив к работе над книгой о Владимире Семеновиче Высоцком, первым удивительным фактом, с которым я столкнулся, стало обилие клубов, форумов, фестивалей, обществ любителей творчества, тематических порталов и сообществ в интернете, посвященных его памяти. Причем во всех городах и весях бывшего СССР. А также и за рубежом, особенно среди русскоязычных диаспор.
Пожалуй, подобный впечатляющий размах – и количественный, и географический – и сравнить-то больше не с чем. Даже признанные классики, прилежно изучаемые на школьных уроках литературы, едва ли имеют хотя бы десять процентов неформальных «фанатских клубов» от числа подобных, посвященных Высоцкому.
Второй удивительный факт – обилие опубликованных исследований о Владимире Высоцком: его жизнеописаний, мемуаров о встречах с ним. Крайне подробных, тщательно выверенных. Когда я брал интервью у известного киносценариста Ильи Рубинштейна, то насчитал у него дома целых одиннадцать (!) полновесных полок книг, рассказывающих о Высоцком. (Издания самого Высоцкого и книги о его друзьях и коллегах стояли отдельно.)
При этом Илья Иосифович гордо продемонстрировал мне издания, в которых описывается буквально каждый день жизни Высоцкого: если события этого календарного числа известны многочисленным высоцковедам. Лучше приведу прямую цитату, чтобы мысль была выражена «из первых уст».
Илья Рубинштейн: Известный исследователь Лев Черняк, совместно с Музеем Владимира Высоцкого, издал капитальные труды, в которых досконально рассматривается биография Высоцкого. Уже вышли обширные тома с очень ценными документами: «Детство», «Отрочество», «Юность». Пока данная серия закончилась на учебе Высоцкого в Школе-студии МХАТ. Надеюсь, что вскоре выйдут и остальные тома, где подробно опишут всю жизнь Высоцкого, до самых его последних дней.
С одной стороны, можно только порадоваться, что поклонники таланта Владимира Семеновича так активно восстанавливают – буквально по крупицам! – все обстоятельства его жизни и творчества. Но с другой стороны – а нужна ли тогда еще одна книга о Высоцком? Что она должна из себя представлять: очередную компиляцию из уже вышедших работ? Классически: «из трех книг – сделать четвертую; из десяти изданий – состряпать одиннадцатое»?
После долгих раздумий я решил, что нужна. Но только если она не будет давать дежурный скомпилированный обзор или представлять тщательно выполненный рерайтинг из уже вышедших трудов. А предоставит читателю совершенно новый, эксклюзивный контент.
Собственно, пересказ самой биографии В. С. Высоцкого едва ли имеет смысл. Она в настоящий момент уже очень хорошо отображена в различных изданиях. Едва ли можно найти в ней какие-то белые пятна. Скажем, в той же «Википедии» приведена подробная биография Высоцкого, где дотошно прописаны все, даже самые, на первый взгляд, незначительные нюансы его жизни. Общий объем интернет-статьи – почти четыре авторских листа! Одних только ссылок в примечаниях насчитывается аж 429, а список литературы включает порядка 70 наименований! (Для сравнения: Статья «Википедии» о Владимире Маяковском занимает объем чуть более одного авторского листа, имеет 53 ссылки в примечаниях; в списке литературы – 46 наименований. А статья об Александре Твардовском умещается менее чем на 0,4 авторского листа: в десять раз меньше, чем у Высоцкого! И имеет 26 примечаний и 20 указаний на используемую литературу.)
Биография хорошо известна… Но вот в ее обсуждении, в различных предположениях, «как именно жизненные обстоятельства повлияли на творчество», думаю, можно сказать еще много чего интересного.
Впрочем, это и происходит по сей день. Довольно часто в СМИ появляются публикации, где приводятся рассуждения на подобные темы. Многочисленные друзья-последователи-поклонники Высоцкого делятся своими мыслями: как они относятся к тому или иному аспекту творчества Великого барда.
Впрочем, и те, кто «откровенно не жалует» данное творчество, также активно высказывают свои суждения. Благо Владимир Семенович был настолько удивительной, разноплановой (в чем-то даже – парадоксальной!) личностью, что различных, порой диаметрально противоположных, интерпретаций его жизни и творчества хватает с лихвой!
Снова приведу слова о собственном понимании Высоцкого, которое мне дал в интервью известный музыкальный критик.
Алексей Певчев: Фигура Высоцкого окутана таким количеством необъяснимого, обладает таким простором для исследований, окружена таким огромным числом разных версий и интерпретаций – что даже и не знаю, был ли в этом плане в России другой поэт, достигший подобного исследовательского интереса!
…Вот, кстати, потихоньку складывается и формат будущей книги. Прямые цитаты из интервью, данных экспертами издания, которые я буду лишь пытаться «сшивать» между собой – чтобы получилась единая ткань повествования. Надеюсь, получится интересное коллективное обсуждение, пусть и в некоем «виртуальном дискуссионном зале». Каждый из экспертов, согласившихся дать интервью специально для этой книги, будет выражать свою точку зрения. Но прежде всего – рассказывать, чем же лично ему нравится личность и творчество Высоцкого. Или – чем конкретно не нравится. Ведь как в любой широкой дискуссии, посвященной крайне неоднозначному и многоплановому явлению, всегда найдутся голоса как «pro», так и «contra». Тем интереснее – при наличии возможной полемики! – станет наше обсуждение.
А мне останется выступить лишь в качестве «технического модератора» отдельных выступлений спикеров проекта. Потому что в качестве главного арбитра я вижу исключительно читателя. И только его… Пусть именно он сопоставляет сказанное экспертами, взвешивает на своих внутренних весах различные точки зрения.
Конечно, тут следует благодарить счастливую журналистскую планиду – за встречи с уникальными людьми, без которых теперь уже просто и не представляю, как бы могло сложиться данное исследование.
Во-первых, это член семьи Владимира Семеновича, его двоюродная сестра Ирэна Алексеевна Высоцкая, чье эмоциональное и содержательное интервью очень украсило издание. И, безусловно, признанные сообществом высоцковедов исследователи-лидеры: Сергей Жильцов и Лев Черняк. По-хорошему, можно составить отдельный многотомник о Высоцком – основываясь лишь на беседах с каждым из них. Так же как вполне возможно зарядить телецикл часовых бесед с Ильей Рубинштейном, серий так на шестьдесят. Эти люди знают о Высоцком практически все! Не уверен, что даже он сам знал о себе так много…
Но, справедливости ради, следует поблагодарить всех экспертов издания! Ведь каждый поведал о Высоцком много интересного, а порой и неожиданного. А главное, выразил свою собственную точку зрения на жизнь и творчество Великого барда.
…Важно отметить, что как таковых наводящих вопросов экспертам и не задавалось. Чаще всего я обрисовывал простую ситуацию: мол, вам нужно рассказать о Высоцком тому, кто о нем еще ничего не слышал. Например, кому-то из представителей юного поколения. О чем бы вы рассказали? Что для вас главное в личности Высоцкого, в его творчестве, в его жизни?
А потом, уже в процессе разговора, с моей стороны задавались лишь уточняющие вопросы, исключительно по ходу самого рассказа. Правда, известных высоцковедов и высоцколюбов я неизменно спрашивал: вот вы прочитали огромное количество книг и статей о Высоцком. А что, по вашему мнению, недостаточно отображено во всех них? О чем бы еще вы сами хотели прочитать?
Удивительно, что, не сговариваясь, мои собеседники называли два момента.
Илья Рубинштейн: Очень много вышло книг о Высоцком. Но некоторая информация о нем, увы, отображается крайне слабо. Например, о его пристрастии к сильнодействующим медицинским препаратам перед самой смертью. Это стало трагедией. Причем данный факт окружение Высоцкого тщательно скрывало от общественности. Неслучайно не было даже вскрытия – чтобы никто не узнал лишней информации. Иногда говорят, что перед уходом из жизни Владимир Семенович резко сменил круг общения. Именно этот новый круг, мол, и сбил с толку Высоцкого. А ведь он этот круг не менял – он его просто максимально сузил. Остались только самые приближенные: Всеволод Абдулов, Станислав Говорухин, Вадим Туманов, Валерий Янклович. Именно для того, чтобы как можно меньше людей узнало про его пагубное пристрастие, про его болезнь.
Очень жаль, что тема, заслуживающая отдельного серьезного исследования, или до сих пор стыдливо замалчивается, или подается впроброс, без должного вдумчивого подхода. А то и вовсе искусственно педалируется, чуть ли не объявляется главным драйвером последних лет жизни Высоцкого!
Эксперты издания рассказали (насколько это было возможно) о пагубных пристрастиях Владимира Высоцкого: ведь без рассмотрения именно данных реалий просто невозможно понять весь трагизм его личности. Он превращается в шаблонный образ гитарного бунтаря в джинсах – и не более того… Конечно, формат издания, увы, не предполагает особо уж развернутого обсуждения данной темы. Но, следуя настойчивым рекомендациям высоцковедов, постараемся остановиться на разрушительных зависимостях, непосредственно приведших к гибели Высоцкого, более подробно.
А второй момент, который недостаточно отображен в литературе о Высоцком, – это творческая ревность со стороны коллег: в литературе ли, в бардовской песне, в актерском ремесле… Почему-то и эту тему тоже обычно замалчивают. А ведь без ее детального рассмотрения невозможно будет понять все перипетии творческой судьбы Владимира Высоцкого. Думаю, что и об этом эксперты издания выразились довольно недвусмысленно. И их мнение, уверен, будет интересно широкому читателю.
Но, конечно, хотелось создать такую книгу, такую коллективную беседу, чтобы вызвать интерес у всех: как у тех, кто изучает жизнь и творчество Высоцкого не один год, так и у тех, кто очень мало пока слышал о нем…
Насколько это удалось – судить Вам, дорогой читатель. Ведь это именно Вы, в качестве слушателя, присоединяетесь к выступлениям наших экспертов на страницах данной книги. Для каждого из которых жизнь и творчество Владимира Высоцкого является очень важной темой, о которой хочется говорить снова и снова: как с предельной эмоциональной вовлеченностью, так и с холодной логической рассудительностью.
Приятного вам путешествия в удивительную творческую Вселенную, именуемую «Владимир Семенович Высоцкий»!
Первая встреча с Легендой
Ты к знакомым мелодиям ухо готовь
И гляди понимающим оком,
Потому что любовь – это вечно любовь,
Даже в будущем вашем далеком…
В. С. Высоцкий
Удивительно… Когда в издательстве только еще обсуждали предварительные планы по работе над данной книгой, первой фразой, что я тогда произнес, было: «Высоцкий – мой современник. Когда он ушел из жизни, мне было уже почти 14 лет!»
Затем я очень часто сталкивался с той же самой формулировкой. Мои собеседники, не сговариваясь, начинали свой рассказ со слов: «Когда Владимир Семенович умер, мне было…» Это удивительное ощущение, что застал Легенду, прикоснулся к ней при жизни!
Но… годы идут! Уже сорок лет, как Владимира Семеновича Высоцкого нет с нами. Выросло уже целое поколение, представители которого могут заявить: «Когда Высоцкого не стало – еще даже не появились на свет мои родители!»
Интересно… Почти все мои собеседники, рассказы которых вошли в данную книгу, вспоминали о своих ярких детских впечатлениях, о первой встрече с загадочной Вселенной под названием «Высоцкий». Именно оттуда, из самого раннего детства родом эта удивительная привязанность к Великому барду, к его удивительному творчеству и не менее удивительной личности.
Александр Цуркан: У меня первое впечатление от того, кто такой Высоцкий – из детства. Я прибегаю с хоккея, весь мокрый – мы там бегали как угорелые часами! Кричу: «Мам, дай попить водички!» Жду, пока она на кухне наливает воду. Вдруг слышу – музыка, смотрю, папа стоит и смотрит в телевизор. А потом как закричит, очень эмоционально: «Эля, иди сюда, послушай, это же Высоцкий!» Отец был мастер спорта по боксу: очень спокойный, сангвиник. Если он проявлял эмоции, то я понимал – что-то очень серьезное, интересное и важное для него случилось. Отец вперил в телевизор взгляд, а мне-то и не видно ничего из-за перегородки. Мать подбегает, быстро сует мне стакан воды – и к отцу. Слышу, что оттуда доносится песня какая-то – премьера фильма «Вертикаль» как раз шла по телеку! – «…отставить разговоры, вперед и вверх, а там…». А мои родители – такие потрясенные стоят. Мама прижалась к отцу, говорит: «Так же никто не поет! А какая правда идет от него!». А отец продолжает: «Ну, я же и говорю, что это Высоцкий!» Когда я увидел такое потрясение отца и то, что мать присоединилась к его чувству, то понял, что Высоцкий – это что-то очень необыкновенное! Это была первая встреча с этим именем, с этой магией – под названием «Высоцкий»!
Трудно не отметить, что те, кого судьба столкнула с творчеством Высоцкого в раннем детстве, выросли его горячими почитателями. Сохранив очень теплые чувства к тем благодатным «временам Высоцкого».
Сергей Нырков: Я впервые услышал его в 1971 году, когда мне было девять лет. Думаю, с этих пор я с песнями Высоцкого больше и не расставался. Это был самый известный поэт, певец, актер, которого вообще когда-либо слушали!
Мои собеседники признавались: «Высоцкий буквально окрасил мое детство своими песнями. Это был мой маленький школьный секрет – потому что учителя не одобряли моего увлечения». Впрочем, не только испуганные «возможной крамолой» педагоги, но и пионерско-комсомольские функционеры также с большой настороженностью относились к вольным песням. Ко всему тому, что не передают по государственному радио.
Андрей Левицкий: Я первый раз услышал песни Высоцкого, когда мне было шесть лет. Праздновали юбилей сестры моей бабушки – папа пришел, принес бобинный магнитофон. Я услышал тогда песню:
Он капитан, и родина его – Марсель,
Он обожает споры, шум и драки,
Он курит трубку, пьет крепчайший эль…
На меня тогда и хриплый голос, и сама песня произвели просто колоссальное впечатление! Я ее тут же запомнил и стал напевать в школе, в первом классе. В том числе и такие слова:
Однажды накурившись гашиша,
Зарезал девушку из Нагасаки.
На меня все учителя смотрели буквально с ужасом: ведь я пел какую-то блатную, по их мнению, песню. А я с того самого времени запомнил ее на всю жизнь. Но не может маленький ребенок, если только на него это самым сильным эмоциональным образом не воздействовало, запомнить какие-то стихотворные строчки на всю жизнь!
Высоцкого на одном из концертов как-то объявили в качестве большого друга альпинистов. В соответствующей главе дойдем и до скалолазаний. Но то, что Высоцкий был кумиром советских мальчишек, неформальным лидером тех, кого райкомовские дяди упорно хотели именовать юными ленинцами, – тут даже и спорить как-то неуместно.
Александр Цуркан: Песню «Если друг оказался вдруг» мы все в детстве знали и пели, любимая была песня. У нас в семье песни Высоцкого слушали сначала на маленьких гибких пластинках. Магнитофон появился уже позже, где-то в 70-х годах. Когда я отдыхал в пионерлагере – мне уже было лет тринадцать, – помню, все говорили, что есть вот такой Высоцкий, которому все позволено, который все может назвать своими именами. Среди детей даже было разлито это чувство: гордости и радости – что Высоцкий очень веселый, любит жизнь и поет очень необычные песни. «Чуду-юду я и так победю…» – эту песню мы пели как детскую, когда она только появилась, она же как считалка воспринимается. Вроде и нелепость на первый взгляд, но были там и простота, и искренность, и они попадали прямиком в детское сердце. «…Мне бы выкатить портвейну бадью… // Мол, принцессы мне и даром не надо…» Мы даже и не понимали толком, что еще за «бадья портвейна», но когда слышали – нам было смешно, что герой отказался от принцессы и выбрал какую-то там бадью.
Анатолий Сивушов: Я впервые услышал Высоцкого совсем маленьким. Во дворе звучали песни, спетые для советского человека совершенно каким-то нестандартным голосом, особо, удивительно. Играли, помню, песни из цикла его сказок «В королевстве, где все тихо и складно». Мне было лет двенадцать, и не обратить на это внимание было невозможно, ведь песни Высоцкого очень сильно выбивались из всего, что мы обычно слышали по радио, по телевизору. Это сразу запало в душу и запомнилось!
…Детские увлечения потому и именуют «детскими», что считают чем-то таким несерьезным, не стоящим особого внимания. Мол, чем бы дитя не тешилось! Поэтому и реакция родителей на странные вкусы любимого чада была разной. Например, непонимание, этакое тактичное пожимание плечами.
Сергей Ерахтин: Когда мне было всего три года от роду, я – не выговаривая тогда еще букву «р» – распевал повсюду песню Высоцкого «Москва-Одесса»: «Мне это надоело челт мозьми, и я лечу туда, где плинимают!» Взрослые считали, что это у меня такая новая странная игра. А потом, 25 июля 1980-го, когда я с мамой был в доме отдыха в Казахстане, по радио сказали: «Сегодня умер актер театра и кино Владимир Высоцкий». Я очень громко заплакал: по-детски, со жгучей обидой. Мама и наша соседка за столом в буфете, волнуясь, стали наперебой меня спрашивать: «Сережа, что случилось?!» Я посмотрел на них и выкрикнул отчаянно: «Вы что, не понимаете?! Высоцкий умер!» Мне было тогда семь лет.
Но зачастую во многих семьях уже существовал своеобразный культ Высоцкого. И тогда дети просто перенимали интерес к его песням от взрослых: подражали родителям, пытаясь ощутить себя старше.
Андрей Никульский: Когда умер Высоцкий, мне было восемь с половиной лет. Но уже в столь ранние годы я был знаком с некоторыми его песнями. У нас в семье были его пластинки-миньоны – с этими песнями я рос с раннего детства. Мне их даже, помню, заводили перед сном. Позднее слышал разговоры взрослых: мол, где-то, у Главпочтамта, за большие деньги продают пленки Высоцкого с легендарной «Банькой» и другими песнями. Слышал и рассказы о поклонницах, дежуривших день и ночь на кладбище, у его могилы. А также о фотографиях с похорон, которые на Ваганьково продаются по три рубля, – большая по тем временам сумма.
Алексей Певчев: Впервые оценить всю мощь поэтического гения Высоцкого мне удалось в восемь лет. Произошло это в день его смерти. Мы с родителями заехали к их подруге, Нонне Келдыш, члену семьи выдающегося математика. Помню катушечный магнитофон и крутящиеся бобины с записями Высоцкого. Перед его портретом стояла зажженная свеча… В тот вечер я впервые услышал не популярные песенки с миньонов – «Жирафа», «Утреннюю гимнастику», которые может воспринимать ребенок, – а всю его мощь. Весь этот совершенно необычайный порыв Высоцкого! Плюс ко всему люди вокруг, воспринявшие смерть Высоцкого как уход родного человека. Помню, это продолжалось часа три или четыре. Мне врезались в память песни Высоцкого, звучавшие с магнитофона: «Дом на семи ветрах», «Райские яблоки», «Кони привередливые». Сложные для детского восприятия песни, и, вероятно, понять их до конца я был не в состоянии. Но энергия – просто била наповал!
Записи Высоцкого были во многих семьях особой гордостью. Как, например, корешки подписных собраний сочинений классиков в мебельных «стенках».
Александр Чистяков: Когда умер Высоцкий, мне исполнилось всего десять лет. Но его песни у нас в доме звучали всегда: мой отец был меломаном. У нас было не только несколько катушек с записями Высоцкого, но и совершенно редчайшая вещь: оригинал французского диска-гиганта. Брат отца служил в лондонском посольстве, и этот диск был специально привезен из Англии. Мне на всю жизнь передалось увлечение творчеством Высоцкого. Например, когда я служил срочную службу в Венгрии, то купил там сборник «Нерв», который гордо привез в Москву.
Хотя французский диск – уже совсем что-то из разряда небывальщины. О подобном можно было только мечтать! Обычный советский ребенок знакомился с песнями Высоцкого на отечественных магнитофонах, тех, что нещадно скрипели при воспроизведении записей. Но это еще полбеды. Хуже, что сами записи являлись копиями какого-то совершенно немыслимого количества перезаписываний. А потому – шипели и заедали.
Дмитрий Дарин: В моем раннем детстве был такой большой магнитофон – скошенный, желтый. Сверху – бобины с пленкой. У отца, помню, был записан Высоцкий – в том числе песня про Лукоморье. Меня она тогда буквально завораживала – такая вот необычная сказка. Хотя я даже не знал, кто это поет. Это уже потом я услышал среди мальчишек во дворе про Высоцкого. Помню, что все это жуткое шипение на записи делало ее еще более интересной и загадочной. Думаю, так Высоцкого и слушали везде в народе – через этот скрип на записи.
Песни, что с таким вниманием пытались расслышать на шипящих записях, пошли в народ. Думаю, именно тогда музыкальные школы Советского Союза столкнулись с серьезным оттоком учеников, занимавшихся по классу фортепьяно или скрипки – и желающих теперь учиться в гитарных классах.
Мария Богдашевская: Когда в детстве я училась в музыкальной школе, по классу гитары, все мои однокашники мечтали петь песни и при этом сами себе аккомпанировать на гитаре. И все мальчики хотели петь именно «как Высоцкий»: классические гитарные романсы как-то не прельщали молодых людей. А Высоцкий – это было модно, мощно, красиво. Это было круто! Многие юные мальчики даже специально пытались петь «с хрипотцой» – под Высоцкого.
Высоцкий стал для молодого поколения своеобразным символом свободомыслия, независимости от всех тех идеологических штампов, что пытались назойливо вдолбить им в головы некоторые взрослые. Это была своеобразная революция – в восприятии мира, общества и себя в нем, к которой отчаянно будил неподконтрольный властям бард.
Олег Черемных: В 1969 году моему старшему брату родители подарили магнитофон «Чайка-66». И в нашем доме зазвучал рок: «Битлз» и многое другое. Я с десятилетнего возраста влюбился в эту музыку, принципиально игнорируя всех отечественных исполнителей. На русском языке у нас дома был только Высоцкий: мощь, энергия, живые образы, правда жизни. Появлялись, правда, иногда в доме записи Вертинского, Аркадия Северного, но их быстро стирали. В 1975 году мы с отцом были в Питере, в первый же день он купил мне магнитофон «Маяк-202», и, пока отец в течение недели ходил в гости к нашим родственникам, я осел дома у своего ровесника, который приходился мне родней, и на новый магнитофон переписывал альбомы западного рока из его коллекции. Родственник оказался знатным меломаном. Я с удивлением узнал, что из всех отечественных исполнителей у него тоже записан один лишь Высоцкий, но зато – целое море записей! Помню, я тогда переписал у него Высоцкого – по принципу: все, что есть!
Жаль, что очень немногие из юного поколения тех времен могут похвастаться, что видели любимого певца живьем – пусть даже не на концерте, а в театре.
Наталья Козырева: В январе 1971 года я приехала в Москву к своей подруге – на зимние каникулы. И, конечно, мне очень хотелось увидеть Высоцкого! Хотя я и не представляла себе, как это может получиться. И тут мне несказанно повезло: у подруги отец был режиссером-оператором в «Центрнаучфильме» и имел магическую книжку члена Союза кинематографистов СССР, дающую право на бронь. И я попадаю на Таганку, смотрю «Антимиры» по произведениям Вознесенского! Это просто невероятно! Люди сутками простаивали в очередях, чтобы купить заветный билетик, а я, десятиклассница краснодарской школы, в числе небожителей. Дальше на сцену выходят знаменитые актеры: Алла Демидова, Борис Хмельницкий, Нина Шацкая, Зинаида Славина… С трепетом ожидаю появления Высоцкого. Где он?! Чуть не плачу – вижу щуплого невысокого человека с гитарой. А где тот богатырь-бородач из фильма «Вертикаль»?! Не может быть! Не могу скрыть разочарования. Но вот я слышу знакомый голос, который не спутать ни с кем, и все становится на свои места. Когда он запел «Молитву» – аж мурашки забегали по коже и перехватило дыхание. Свершилось! Я видела Высоцкого на сцене! Когда я, вернувшись после каникул, сказала, что была в Театре на Таганке и видела самого Высоцкого, встретила недоверчивые взгляды одноклассников. Пришлось предъявить программку и билет. Поверили!
И уж совсем мало кто может сказать, что в молодости общался с Владимиром Семеновичем! Но и такие свидетельства существуют. И трудно не удержаться, чтобы их не привести целиком.
Николай Бурляев: Мы познакомились с Владимиром Высоцким летом 1961 года, когда режиссер Андрей Тарковский готовился к созданию фильма «Иваново детство» и проводил кинопробы. В потоке актеров, которых пробовал в паре со мной Тарковский, прошло много уже известных личностей. Например, у меня были пробы с Владимиром Ивашовым, Евгением Жариковым, Валентином Зубковым. Очередным партнером по пробам стал какой-то «Володя», как мне его представили. Мне показалось тогда, что у него «охрип» голос: тогда я же еще не знал, кто передо мной! Кинопроба – это унижение актеров, которые должны понравиться режиссеру, чтобы их взяли в фильм. Но тогда этот унизительный акт нас подружил. По ходу проб мы друг другу говорили «ты» – затем это «ты» так и осталось в нашей жизни. Тем более что разница в возрасте у нас была небольшая: Володя был ровесником моего старшего брата Геннадия. Мне тогда было 14 лет, а Володе – 23 года.
Это чуть ли не единственный случай (из тех, что мне рассказали для книги), когда знакомство с самим Высоцким произошло гораздо раньше знакомства с его творчеством. Тем интереснее будет выслушать этот рассказ…
Николай Бурляев: Когда закончились пробы, Володя сказал: «Ты куда едешь?» Я ответил: «На улицу Горького». Он тут же оживился: «Я тоже туда!» И мы поехали вместе. В этот день, помню, мы оказались в саду «Эрмитаж». Мы прогуливались по саду, о чем-то увлеченно говорили. О чем был тот разговор – я уже даже и не помню. Но то что осталось в памяти – мы с ним зашли в кафе, он заказал бутылку шампанского и налил мне первый в жизни бокал алкоголя. Дальше мы, ожидая «приговора» Тарковского, часто виделись с Володей. Я к нему бегал в Театр имени Пушкина, где он в то время играл небольшие роли: что называется – «на выходах», с текстами типа «Кушать подано!» А я ждал моего старшего друга Володю, когда он выйдет на сцену и скажет эти свои незатейливые слова. После спектакля шел к нему за кулисы, потом мы отправлялись ко мне домой – здесь же рядом, на улице Горького. Там моя мама нас вкусно кормила. Это длилось где-то три-четыре месяца. Вскоре объявили, что я утвержден на главную роль в фильме Тарковского, а Володю не пригласили в нем участвовать. Я поехал с Андреем Тарковским и съемочной группой на Украину, где планировались все наши натурные съемки. Интересно, что иногда по вечерам в номере у Андрея Тарковского собиралась теплая компания, прилетал из Москвы Андрон Кончаловский – и они вдвоем с Андреем пели под гитару блатные песни. И говорили: «Это песни Высоцкого!» Тогда я даже не мог себе представить, что автор этих песен – мой добрый и трепетный друг по имени Володя. Мне почему-то казалось, что их автором был какой-то «зэк».
Про так называемые блатные песни (точнее художественные стилизации под них) будет необходимо рассказать поподробнее. Но только в другой главе. А здесь уместно лишь привести концовку этой истории.
Николай Бурляев: Спустя некоторое время я стал слышать записи его песен. Когда услышал его голос, стало понятно, что эти песни исполняет именно мой друг Володя. И что он и есть автор этих необычных, остроумных – иногда и с блатным оттенком, но чаще патриотических и исполненных добра, любви к Отечеству – песен. В них было много про подвиги, про самопожертвование, про бесстрашие. И с годами Володя неуклонно выходил на тот уровень, который уже сейчас всеми признан: стал безусловным духовным лидером.
Увы, просто обойти стороной расхожие обвинения Высоцкого в некоем воспевании блатняка – вряд ли получится. Слишком уж часто осторожные взрослые стремились оградить своих чад от влияния столь непонятных песен.
Лев Черняк: Высоцкого я первый раз услышал случайно в июле 1979 года: на магнитофонной пленке у моих родственников оказались его записи. А в одиннадцать лет мне совершенно случайно предложили записать Высоцкого с пластинки, и я стал его постоянно слушать и невольно вникать в смысл его песен. А когда неосторожно произнес дома, что «Высоцкий – гений!», мои родственники стали пожимать плечами, увещевая: «Да тебя в психушку надо положить! Он же пьяница и уголовник!» Увы, в те времена – особенно на периферии, я ведь жил тогда в Брянской области, – так думали многие! Но, несмотря на все эти неприятные разговоры, я купил семиструнку и стал учиться играть.
…Влюбленные в песни Высоцкого подростки – крайне интересная и обширная тема. Которая как минимум требует отдельной пухлой монографии. Или даже цикла тематических сборников. Из рассказов о первом свидании с творчеством Высоцкого можно даже устроить целую галерею.
Алексей Певчев: После того как я впервые, в восемь лет, услышал Высоцкого, стал собирать и слушать его песни, просить друзей и знакомых записать их на кассеты. Мой папа был физик-ядерщик, одно время работал в Ливии. Там советские специалисты экономили на всем, чтобы только купить качественный японский магнитофон. На одной из кассет, привезенных из Ливии, были записи Высоцкого. В 1983 году мне удалось услышать французские записи Высоцкого, и это был второй шок. Я заслушивал их буквально до затирания магнитофонных головок! Даже не знаю, как французские пластинки попадали в Ливию, к советским специалистам, но эти записи там были. Кассеты переписывали друг у друга и везли в Союз.
Анатолий Сивушов: Слушали Высоцкого все! Я его еще совсем пацаном первый раз услышал в Феодосии. Во дворе, самом обычном с самыми простыми людьми – из всех окон доносились его песни… В то время считалось абсолютно нормальным выставить на подоконник колонку – мол, вот какая у меня музыка, слушайте все. Невозможно было бы найти человека, который бы не знал, кто такой Владимир Высоцкий!
Владимир Родионов: С творчеством Высоцкого я познакомился, когда мне было одиннадцать лет – в 1965 году. В то время, в нашей области озорничали радиопираты: целыми днями по радио звучали его песни. Надо заметить, что и живьем – на речках, во дворах, парках – тоже много его песен пели ребята в те годы. Сам я с четырех лет играл на гармошке, потом на аккордеоне. И пел некоторые песни, что слышал на улице и по радио. Но особого восторга от них не испытывал: мол, все поют – и я пою. До тех пор, пока не услышал «Песню про нечисть». Правда, я тогда не знал еще имя исполнителя. Уже к тому времени мне было понятно значение слова «гений»: старшие сестры давали мне читать книги русских и зарубежных классиков. Прослушав впервые эту песню Владимира Высоцкого, в его же исполнении, – сразу, помню, пришло на ум это слово!
