Дмитрий Силлов
Закон монолита
Любое использование материала данной книги, полностью или частично, без разрешения правообладателя запрещается.
Серия «СТАЛКЕР» основана в 2012 году
© Д. О. Силлов, 2017
© ООО «Издательство АСТ», 2017
***
Автор искренне благодарит
Марию Сергееву, заведующую редакционно-издательской группой «Жанровая литература» издательства АСТ, и Вадима Чекунова, руководителя направления «Фантастика» редакционно-издательской группы «Жанровая литература» издательства АСТ за поддержку и продвижение проектов «СТАЛКЕР» и «КРЕМЛЬ 2222»;
Олега «Фыф» Капитана, опытного сталкера-проводника по Зоне за ценные советы в процессе моей работы над романами литературных проектов «СТАЛКЕР» и «КРЕМЛЬ 2222»;
Павла Мороза, администратора сайтов www.sillov.ru и www.real-street-fighting.ru; Алексея «Мастера» Липатова, администратора тематических групп социальной сети «ВКонтакте»;
Семена «Мрачного» Степанова, Сергея «Ион» Калинцева, Виталия «Винт» Лепестова, Татьяну Федорищеву, Андрея Гучкова, Вадима Панкова, Сергея Настобурко и Ростислава Кукина за помощь в развитии проекта «Снайпер»;
а также сертифицированного инженера Microsoft, выпускника MBA Kingston University UK, писателя Алексея Лагутенкова за квалифицированные консультации по техническим вопросам.
***
Что самое приятное в жизни, когда ты смертельно устал от неё?
Конечно же сон. Тихое счастье. Для одного – не для всех. Индивидуальное. Выстраданное. Заслуженное. Лучше без снов, чтоб не отвлекаясь получать удовольствие от того, что тебя никто не трогает, не учит жить, не возмущается фактом твоего существования… Не пытается убить. И даже если всё-таки кто-то попытается, то пусть он сделает это правильно. Просто выстрелит в затылок или ударит ножом под ухо – отработать таким образом неподвижную мишень проще простого даже для начинающего подонка, гордо именующего себя сталкером.
Но когда ты во сне, о котором мечтал очень долго, получаешь чувствительный тычок под ребра, в тебе еще не проснувшемся мгновенно появляется неистовое желание убивать. Всех сволочей, которые грубо будят уставших людей, вырывая их из уютных объятий индивидуального счастья.
Я еще не совсем проснулся, но моя рука уже автоматически метнулась к поясу с ножнами, в которых уютно покоилась моя «Бритва» – боевой нож, умеющий как кромсать врагов в мелкий винегрет, так и рассекать границы между мирами.
Лезвие с легким шелестом распороло воздух, хотя я еще не особо соображал со сна, куда именно направлен мой удар. Но цель была очевидна: зарезать на хрен того урода, что посмел так бесцеремонно меня разбудить.
– Но-но, не балуй, – прозвучало в полумраке, заполнявшем тесное пространство лесничьего домика, в котором я решил выспаться, очень надеясь, что никто меня не потревожит. И мне это почти удалось, ибо в крохотные оконца уже просачивались тусклые лучи рассветного солнца, с трудом пробившиеся через свинцовые тучи – те, что постоянно висят над Зоной, заслоняя собой чистое синее небо.
При этом скудном освещении я, наконец продрав глаза, сумел рассмотреть того, кто меня разбудил.
Рядом с окном стоял седобородый мужик, словно сошедший с партизанского плаката времен Второй мировой войны – в кирзачах, советском офицерском тулупе, из-под ворота которого выглядывала выцветшая десантная тельняшка, и аккуратной шапке-ушанке, залихватски сдвинутой на затылок.
В руках колоритный «партизан» держал знаменитую «мосинку» – оружие с более чем столетней историей, до сих пор применяющееся в спецподразделениях снайперами высокого класса для ювелирной работы. На винтовке был установлен прицел ПУ, старый и надежный как сама винтовка, к которой скорее для лучшего баланса, нежели для боевого применения, был прикреплен полуметровый игольчатый штык. Как я понимаю, «партизан» будил меня прикладом. Хотя мог и просто штыком ткнуть под лопатку, после чего я от обычного счастливого сна плавно перешел бы к вечному. Но не ткнул. Значит, я ему был зачем-то нужен.
– Ишь ты, а я ж тебя знаю, – прищурившись, проговорил седобородый. – Не с тобой ли мы как-то сиживали в моей сторожке вместе с еще двумя сталкерами, о судьбе Зоны говорили?
– И что, это повод спящего человека прикладом в ребра тыкать? – проворчал я, отправляя нож обратно в ножны.
Я тоже узнал этого степенного лесника лет пятидесяти с виду, который, несмотря на возраст, при необходимости умел двигаться быстрее и расчетливее многих молодых сталкеров. Именно с подачи этого коллекционера радиоприемников я впервые прошел через Чернобыль-2, сумев при этом остаться в живых. А немногим позже этот снайпер-эстет помог мне и моим товарищам отбиться от фанатиков Монумента. Правда, потом наши дорожки разошлись, но в Зоне часто бывает, что разошедшиеся пути пересекаются вновь.
– Откуда ж я знал, что это ты? – степенно произнес бородач, продолжая держать меня на прицеле. – Прихожу к сторожке, а замок выбит, и дверь изнутри подперта. Пришлось на крышу лезть и через чердак в собственный дом заходить. Смотрю – а супостат на моей койке дрыхнет, аж присвистывает во сне. Думал штыком ткнуть, а потом решил все-таки глянуть, что это за подарок Зоны.
– Глянул?
– Ага, – равнодушно отозвался лесник.
– Ну и?
– Ну и думаю сейчас: может, всё-таки ткнуть, штыком-то? От тебя, Снайпер, одно безобразие в Зоне. Стрельба, убийства, группировки на ушах стоят, меж собой воюют, за тобой гоняются. Монумент вон под Саркофагом расшалился, выбросы все страшнее да страшнее. Тоже, говорят, от тебя. Мол, ты что-то Монументу пообещал, да не сделал, и теперь он тебя ищет. Так может, лучше пустить тебя в расход, как думаешь? Я ж, как-никак, самый настоящий лесник, который обязан следить за порядком на вверенной мне территории. И закон у нас, лесников, простой: ежели кто-то или что-то природе во вред, то надобно ту вредоносную проблему ликвидировать, пока хуже не стало.
М-да. По ходу, рановато я «Бритву» в ножны засунул. И до «G-3», пушки Гаусса, что прислонена к стене возле изголовья матраца, не дотянуться. Реакция у лесника потрясающая для его возраста, и объяснимая лишь воздействием артефактов, с которыми это косматое дитя природы умело ладить, словно с живыми существами.
– Без проблем, можешь ликвидировать проблему, – хмыкнул я, расслабляясь и откидываясь спиной на стену. – Как в те дни, когда ты один с крыши Дома допризывников Гидропроектовскую улицу держал, пока мы с парнями около кинотеатра «Прометей» воевали. Тогда мы вместе, помнится, много проблем устранили.
– То было тогда, – так же ровно произнес лесник. – С той поры много воды утекло. Откуда ж мне было знать, кому я помогаю? Глядишь, не скажи я тебе, как правильно через Чернобыль-два пройти, так бы и остался ты там на благо Зоне-матушке…
Лесник говорил, тускло поблескивал длинный штык на конце его винтовки, замерший в десяти сантиметрах от моей груди. Но всё это не помешало мне заметить, как позади лесника в маленьком окошке мелькнула странная тень. Словно кто-то заглянул в него, срисовал мгновенно всё, что его интересовало, и тут же смылся. Я бы мог счесть данное предположение игрой света и тени, если б под окном не раздалось тихое удаляющееся шуршание. Если не прислушиваться – и не расслышишь.
Однако лесник расслышал. Тут же заткнулся и замер столбом, навострив уши и соображая: то ли это ветер листвой прошуршал, то ли дело было не в ветре.
А потом я увидел точку в том окне. И открыл рот, чтобы крикнуть леснику «в сторону!», хотя и понимал, что пока я это выкрикну, будет уже поздно…
Но лесник среагировал. Словно прочитав мои мысли, он резко прянул вправо за долю секунды до того, как точка превратилась в короткое копье, прошелестевшее возле его левого уха.
Тот, кто метнул это экзотическое оружие, хорошо знал свое дело. Не уклонись лесник, грубо откованный наконечник вонзился бы точно в основание его черепа, мгновенно отправив хозяина экзотической винтовки в Край Вечной войны. А так дротик просто с глухим стуком вонзился в бревенчатую стену над моей головой.
Древко копья еще недовольно вибрировало, а лесник уже развернулся на сто восемьдесят градусов и, вскинув винтовку, выстрелил в окно навскидку, почти не целясь.
С той стороны окна послышался истошный визг, тут же перешедший в предсмертное бульканье, когда кровь незадачливого метателя хлынула горлом. И, спустя мгновение, эхом этого взвизга по лесу разнесся многоголосый вой, преисполненный лютой злобы.
Время бесед, угроз и разборок закончилось. Надо было срочно спасать свои жизни. Лесник, прыгнув к окну, встал сбоку от него. Я же скатился со своего матраца, подхватил свою «G-3», и ринулся ко второму окну, на бегу переводя регулятор мощности на минимум, а переводчик огня на стрельбу аномальными пулями. Просто мое гаусс-оружие последней модели стреляет искусственными аномалиями разной силы и величины, в зависимости от того, как регулятор выставишь. Может «жарой» долбануть, может и «электродом». А может и пулями, расширяющимися при попадании в цель. Правда, если бить по противнику мощными зарядами, магазина хватит лишь на два выстрела. Если же экономить и стрелять слабыми аномалиями, но на шесть выстрелов его хватает. Правда, снарядить магазин снова не получится. Одноразовые они у «G-3». И, кстати, с ними у меня неважно. Один полный в разгрузке, а примкнутый заполнен аномальной энергией лишь на две трети. Итого, если расходовать по минимуму, у меня в запасе десять относительно маломощных выстрелов, после чего «G-3» можно использовать лишь в качестве дубины.
Между тем, пока я бежал ко второму окну, из него вылетели две стрелы, так же, как и копье, воткнувшиеся в противоположную стену дома. На удивление нехарактерная для Зоны атака. Всяких тварей тут встречал, но ни индейцев, ни африканских людоедов точно на пути не попадалось. А тут что копье, что стрелы экзотичны до безобразия. Наконечник копья – сразу видать – ни разу не фабричный, и откован вручную. Да и стрелы явно тростниковые, с оперением из птичьих перьев…
Блин, а ведь я подобное уже видел, причем относительно недавно. Только где? Череда поневоле запоминающихся приключений стирает из памяти мелкие детали, кажущиеся несущественными. До тех пор, пока они не понадобятся. А поздно уже, нету их. Выкинуты из головы как ненужный хлам, который, как известно, будучи выброшенным, сразу становится необходимым. Вот и сейчас – пойми я, кто на нас напал, можно было бы прикинуть силы и возможности врага. А так…
– Сдохни, Камай-нанги! – прохрипел кто-то возле самого окна, после чего в меня, вращаясь, полетело нечто, похожее на томагавк. Твою ж душу! Еле успел уклониться, а то наверняка бы поймал лбом метательный топор.
Стрелять из пушки Гаусса через небольшое окно было явно несподручно. Поэтому я, недолго думая, выстрелил туда, откуда раздался хриплый голос. То есть, прямо через стену.
Эффект получился предсказуемым.
Пуля-аномалия ударила в бревенчатую стену, пробив в ней отверстие идеально круглой формы размером с пятикопеечную монету. Правда, сразу после контакта со стеной та пуля стала стремительно расширяться в диаметре, и на выходе выдрала из стены дома кусок размером с таз средних размеров.
За стеной раздалось смачное чавканье – по ходу, деревянная летающая тарелка ударила в любителя покидаться топорами. При этом, видимо, накрыло его не только фатально, но и эффектно, потому что следом за стеной раздались вопли ужаса. Ну да, помню, как эти пули вышибали туловища из стражников Кречетова, да так, что только руки и головы в разные стороны отлетали, а ноги оставались стоять на полу, брызжа кверху струйками крови. Для впечатлительного зрителя такое шоу может оказать болезненное воздействие на психику с предсказуемыми последствиями в виде панического бегства.
Я уже понял, кто нас атаковал. Хриплого «Камай-нанги» было вполне достаточно. Так меня в мире Кремля прозвали вормы, человекоподобные мутанты, похожие на экстремально грязных, но очень шустрых бомжей, одетых в плохо выделанные шкуры других мутантов. Жрут вормы в основном гнилую мертвечину, за что их порой и зовут просто трупоедами. По одиночке трусливы и осторожны, но в группе представляют смертельную опасность для того, кого выберут своей жертвой.
Сейчас, похоже, этой самой жертвой они выбрали меня. Что странно: до этого в мире Кремля они считали меня своим богом. Хотя, если призадуматься, ничего удивительного. Практически во всех религиях Розы миров принято мочить своих богов, причем с изощренной жестокостью. Я далеко не спец по теологии, но тенденция налицо. Вероятно, верить в мертвого бога намного удобнее, чем в живого – никто не придет и не даст по шее за то, что неправильно веришь, не так молишься, жертвы не те приносишь, ну и так далее.
Так что, как я понимаю, по мнению вормов теперь настало мое время. Смахивает на то, что они специально притащились из мира Кремля в мир чернобыльской Зоны, чтобы заполучить себе мертвое божество в моем лице. Ага, всю жизнь мечтал. Один раз эти твари уже распинали меня на крестовине, еле спасся. Боюсь даже представить, что они придумают на этот раз, дабы гарантированно добиться желаемого. Нет уж, хренушки вам, уроды!
Похоже, львиная доля вормов собралась перед окнами, стреляя по ним из луков с арбалетами и швыряя в глубь домика разные острые предметы. Даже если мы с лесником будем экстремально смелыми, ловкими и меткими, отстреливая вражью силу по одному, рано или поздно мутанты откажутся от идеи заполучить мой труп в свежем виде, и согласятся на хорошо прожаренное божество. То есть, тупо подожгут хату. И вот тогда точно хана.
– Лесник, – негромко позвал я. И, поймав хмурый взгляд моего несостоявшегося убийцы, глазами показал на стол, которым я воспользовался в качестве засова, когда вынес дверной замок выстрелом из «G-3». После чего подпер дверь этим самым столом и завалился спать.
Лесник непонимающе пожал плечами. Я качнул стволом пушки Гаусса, после чего перевел регулятор мощности на максимум, а переводчик огня сдвинул на букву «Е». Однако в глазах моего товарища по несчастью понимания не прибавилось. Ну ладно, авось дойдет когда-нибудь. Главное чтоб не слишком поздно.
Я пригнулся, на карачках подполз под подоконник, поднял кверху руки с зажатой в них «G-3», и нажал на спусковой крючок.
Куда я стрелял? Думаю, что в вормов, столпившихся неподалеку от окна и готовивших серию новых козней. А как оно там на самом деле – кто ж его знает…
Послышался характерный хлопок, после чего отдачей оружие вырвало у меня из рук, едва не вывернув правое запястье. Да, ручная пушка, стреляющая аномалиями, «дерётся» неслабо. Но я был к этому готов, заранее расслабив пальцы, и потому мои кисти остались целыми.
За окном раздался ужасающий треск, полумрак домика лесника озарился ирреально-лазурным светом. Ну и следом, разумеется, воздух разорвал новый многоголосый вопль. Мне не нужно было выглядывать наружу для того, чтобы понять – кого-то из вормов поджарил толстый пучок искусственных молний, а остальных наверняка ослепил на несколько секунд.
Что, собственно, и требовалось.
Я уже не скрываясь ринулся к пушке Гаусса, подхватил ее с пола, сдвинул на минимум регулятор мощности, нажал на кнопку выброса пустого магазина, одним ударом вогнал в окно ствольной коробки последний полный, разбежался, на бегу щелкнув переводчиком огня – и «рыбкой» выпрыгнул в окно…
Твою ж душу! Похоже, я слегка просчитался, чуть не влетев в огромный «электрод», которым я, собственно, и выстрелил из своей ручной пушки.
Искусственная аномалия ударила в дерево, росшее рядом с домом, мгновенно испепелила его, заодно превратив в скорчившиеся, обугленные трупы двух вормов, имевших несчастье оказаться рядом с этим деревом. Молнии «электродов» – что настоящих, что искусственных – вообще имеют неприятное свойство бить в органические объекты, находящиеся поблизости от них. Такое уж у этих аномалий неприятное свойство.
Хорошо, что я сам не оказался таким объектом. Поняв, куда лечу, я немыслимым образом извернулся в воздухе, и едва мои подошвы коснулись земли, тут же отпрыгнул в сторону, едва не вывихнув себе при этом оба голеностопных сустава.
И вовремя! Молния «электрода» ударила в то самое место, куда я приземлился, но меня уже там не было. Довольно больно упав на плечо, я выстрелил в самую гущу вормов, столпившихся в стороне и тупо пялящихся на потрескивающую аномалию, которая с виду напоминала шар высотой в два человеческих роста, состоящий из подрагивающих ломаных линий.
Эх, зря я поставил мощность «G-3» на минимум, а режим стрельбы на пули. Сейчас бы в ту толпу «жарой», или вторым «электродом» жахнуть, да по максимуму – и, считай, проблема была бы решена. Хотя расширяющиеся пули тоже неплохо. Эффектно. И эффективно.
В результате моего выстрела одного из вормов просто разорвало надвое. Ноги, таз, живот на месте, а остальное улетело куда-то, вместе с рукой второго ворма. Само собой, два фонтана кровищи обильно оросили тех, кто стоял рядом. Признаться, я надеялся на психологический эффект – мол, увидят такое и разбегутся со страху.
Но я ошибся. В мире Кремля вормам не раз приходилось некисло воевать, и смертью, кровищей да увечьями напугать их не вышло.
Увидев, что стало с их товарищами, мутанты взревели – и ринулись на меня. Понять их можно. Я один, их полтора десятка. В руках у меня что-то несуразное, небольшое, и с виду вроде как не особо опасное. Ну да, расколбасило оно пятерых их товарищей, ну и что? Когда цель – вот она, лапой подать, кто ж о таких мелочах думает? Особенно если впереди бежит вождь в колоритном головном уборе, авторитетный как небесное светило, и наглый, словно голодный гиббон.
– Камай-нанги! – дурным, на редкость противным голосом заорал вождь, ткнув в мою сторону подобием посоха с грубо откованным мечом на конце. – Битана дыкдым!
Перевода не потребовалось. По ходу, сейчас эта толпа сделает из меня «битана», разорвав на сотню маленьких «дыкдымов». Если, конечно, я не приму ответных мер.
Этих мер в магазине моей пушки оставалось ровно пять. И я начал стрелять в кучу вормов, рванувших в мою сторону по указке своего вождя.
Однако расстрелять мутантов оказалось не так-то просто. Они не хуже безглазых псов чернобыльской Зоны чувствовали, куда я собираюсь стрелять, и за долю секунды до выстрела успевали сместиться в сторону. Конечно, когда бежишь кучей, сделать это непросто, поэтому мои пули разорвали в клочья еще несколько вормов… до того, как остальные подбежали ко мне, потрясая примитивным оружием.
Хорошо, что близость добычи сорвала крышу человекообразным тварям. У многих из них были луки, но они предпочли выхватить из-за пояса длинные ножи либо топоры, и ринуться на меня. Наверно в их племени «битанить» добычу холодным оружием почетнее, чем спокойно подстрелить ее с безопасного расстояния.
Что ж, мне ничего не оставалось делать, как отбить пушкой Гаусса тычок копьем, и со всей дури садануть куцым прикладом по морде вождя, никому не желающего уступать лавры победителя.
Попал я удачно, точно в челюсть, чем обеспечил копьетыкателю устойчивый нокаут. Тот выронил свое оружие и смачно шлепнулся на землю, под ноги своим соплеменникам, которые бежали сзади. В валяющегося на земле вождя я и всадил последнюю пулю, оставшуюся в магазине, ибо старинная стратагема наступательных сражений, о которой мне рассказал Виктор Савельев, гласит: «Чтобы развязать твердый узел, отдели сначала главаря, а потом всё само распустится».
Впрочем, в данном случае древняя китайская мудрость не сработала, ибо вормов поражение предводителя ничуть не смутило. Сразу двое из них синхронно перепрыгнули через то, что осталось от вождя, и замахнулись на меня – один топором, второй длинным мачете времен Последней Войны, хоть и ржавым, но заводской ковки.
Плохо дело. Я понял, что не успею отбить два синхронных удара. С одним бы может еще как-то справился, но второй… Эх, была не была!
И я сделал единственное, что могло спасти меня в этой ситуации: прыгнул вперед, навстречу вормам.
Встречный тычок прикладом ворм с топором поймал подбородком, аж за ушами у него отчетливо хрустнуло. Я уже совсем было обрадовался, собираясь долбануть и второго… но вместо этого едва успел подставить свою «G-3» под удар мачете. Уж больно быстрым оказался мой противник. По ходу, ел и спал со своим дефицитным оружием, а все остальное время тренировался мочить зловредных хомо любимой ржавой железякой.
Надо отметить, вертел он ею с поразительной скоростью, достойной героя китайских боевиков про кунг-фу. Удары сыпались на меня один за другим, и мне ничего не оставалось делать, как отступить на шаг, потом на второй. Пока еще мне удавалось блокировать ручной пушкой этот мерзко визжащий вентилятор, но вставить свой удар возможности не было. Ах ты ж, сволочь косорылая, мать твою за хвост да об колено! Да чтоб тебя…
Додумать я не успел.
Внезапно мне по пятке словно рельсой ударило. Мгновенно адская боль поднялась выше по ноге, парализовала дыхание, свела спазмом руки. Все это я осознавал в полете, так как странный, неожиданный удар вышиб из-под меня землю. Я летел, и словно в замедленном фильме видел, как растягивается в садистской ухмылке бугристая, уродливая морда ворма, как он заносит над своей башкой мачете, собираясь обрушить ржавый клинок мне на голову… и как неожиданно его голова взрывается, словно арбуз, по которому сзади долбанули кувалдой.
А потом я упал, больно приложившись лопатками об что-то твердое. Плюс вдобавок мне в лицо щедро плеснуло содержимое головы ворма – теплое, мокрое и омерзительно-склизкое. Такое бывает, когда в затылок противника, с которым ты выясняешь отношения, прилетает надпиленная оболочечная пуля. Подобный подарок судьбы имеет свойство раскрываться в черепе, словно цветок, и на выходе выносить лицо жертвы вместе с мозгами.
Я смотрел, как на меня с размаху падает ворм с разлохмаченной головой, и ничего не мог поделать. Потому, что меня крючило, возило, потрясывало и колбасило не по-детски, а совершенно по-взрослому. Так случается порой, когда ты сдуру наступаешь на молнию, которую «электрод» протянул по земле в надежде, что какой-нибудь дудель на нее наступит.
Стало быть, этим дуделем стал я, когда пятился от разъяренного ворма. Но почему ж я еще не поджарился, словно цыпленок на гриле?
Хотя, скрючившись в очередной раз, я понял почему.
Моя «Бритва» сияла сквозь ножны, грозя вот-вот прожечь их энергией, которую она пила из «электрода». Правда, пила она ее… через меня. Теперь понятно, почему я до сих пор не хлопнул ластами. Мой нож в очередной раз пытался меня спасти, при этом не забывая и о себе. Только вот интересно, сколько я еще буду тут извиваться, словно безвольный червяк на сковородке, пропуская через себя ток аномальной энергии? Больно это! Причем настолько, что организм настоятельно требует анестезии. Хотя бы отвлекающей, например, через истошный вопль.
Я попытался заорать…
Не вышло. Спазм намертво свел и горло, и мышцы, которые решительно отказывались мне повиноваться. Из ощущений осталась только адская боль, заполнившая меня полностью, от пяток до макушки. Но спасительного беспамятства тоже не наступало – напротив, мозг четко анализировал ситуацию, правда толку от этого было немного. Когда ситуация реально безвыходная, анализируй, не анализируй, что с того? Оставалось надеяться, что мой нож когда-нибудь нажрётся и позволит мне спокойно сдохнуть.
Но в этот день у меня снова не получилось встретиться с Сестрой.
Внезапно сверкающий молниями «электрод» заслонила коренастая фигура лесника. В руках у фигуры была нехилая коряга. Ею лесник аккуратно, чтоб не задеть потрескивающую молнию, подцепил меня снизу и, действуя деревяхой как рычагом, откатил в сторону мое извивающееся тело.
Ну, замечательно. Возить и потрясывать меня перестало, а вот крючить и колбасить – отнюдь. Так и лежал я на спине, согнувшись в вопросительный знак, похожий на древнюю окаменевшую сколопендру, и тихо себя ненавидел. Офигеть, блин, легендарный сталкер, гроза Розы миров, бог вормов и рассекатель междумирий. Вот и лежи себе, скукожившись, лапками кверху, жди, пока тебя отпустит. Если отпустит, конечно.
Послышались шаги, надо мной нависла тень в ушанке, заслонившая тусклое солнце Зоны.
– Эх, ядрить вашу налево, молодь зеленая. И куда только ваши мамки смотрели, когда вы от них в Зону сбегали?
По моим зубам, стиснутым судорогой, скрежетнул стальной клинок. Лесник аккуратно, не сломав ни одного зуба, разжал мне челюсти своим ножом, после чего щедро плеснул в рот из мятой зеленой армейской фляги еще советского образца.
Вот тут меня скрючило еще сильнее, чуть коленями себе два фингала под глаза не поставил. Ежели спирт попадает одновременно и в пищевод, и в дыхалку, то выход у человека один. Или помереть на хрен, или вернуться к нормальной жизни, хрипя, заливаясь слезами и давясь собственными соплями.
Но Зона еще не знала сталкера, умершего от спирта, влитого в пасть. На Большой земле нормальный человек может и задохнулся бы от такой порции белого, попавшей в дыхалку. Но нашему брату сталкерюге так уходить в лучший мир даже как-то стыдно. Пинками ж выгонят из Края Вечной войны в какой-нибудь рай, где праведники со скуки пачками вешаются на деревьях познания добра и зла…
Вот и мне показалось неудобно дать дуба таким образом. Поэтому я напрягся так, что чуть глаза из морды не выскочили, харкнул от души, словно собирался кишки из себя выдавить – и сел на окровавленной траве, дыша часто-часто, словно загнанный фенакодус.
– Что ж ты… мать твою… делаешь? – прохрипел я, когда в легких скопилось достаточно воздуха, чтоб выдавить его из себя вместе с предъявой.
– Тебя спасаю, – флегматично изрек лесник, доставая из серебряного портсигара сигарету без фильтра и прикуривая от самодельной зажигалки, сработанной из гильзы. В воздухе немедленно завоняло термоядерными верблюжьими сигаретами, которыми дядя Сэм снабжает свой военный контингент, базирующийся на зараженных землях. – Вернее, не столько тебя, сколько Зону.
– Не понял…
Большего у меня сказать не получилось – задохнулся. А сказать хотелось. Например, какого хрена лесник так долго возился в домике? Стол отодвигал, которым я дверь подпер? Или с винтовкой своей габаритной никак в дверном проеме развернуться не мог?
– А чего тут понимать?
Лесник выпустил изо рта кольцо сизого дыма, проследил его неспешный полет и щелчком пальца стряхнул пепел с сигареты.
– И так все понятно. Взбаламутил ты и Зону, и соседние миры. Тебе и расхлебывать эту кашу. Пиндосы за артефактами в Зону прутся, из соседней вселенной твари какие-то непонятные лезут. Монумент совсем взбеленился: не только мертвых сталкеров из земли поднимает, но теперь даже живых захватывает, синей энергией накачивает и отправляет на поиски тебя. Это помимо того, что фанатики Монумента землю носом роют, ищут Снайпера. Плюс «Борг» с «Волей» тем же самым занимаются, про вражду меж собой забыли, тебя им подавай. Вот и получается, что спасая тебя я Зону спасаю. Как только кто-нибудь из вышеперечисленных тебя убьет, так и закончится вся эта свистопляска вокруг твоей персоны. Думал я сам тебя прикончить, но нет. Нельзя. Я лицо незаинтересованное – кто ж мне поверит, что я Снайпера грохнул ради того, чтоб мир в Зоне восстановить? И даже если труп предъявлю, всё равно скажут – нет, не тот. Брешешь, старый пень, хочешь награду получить за голову легендарного сталкера, у нашей группировки законный хабар отнять. Так что живи, Снайпер, до тех пор, пока тебя кто-то из твоих врагов на тот свет отправит. А я пойду пожалуй.
И ушел. Сволочь. Ишь как разложил, мол, я виноват во всех бедах Зоны, и особенно в том, что пиндосы на наши артефакты глаз положили. Интересная штука логика. При помощи ее грамотный оратор может как приподнять человека до небес, так и в грязь втоптать по самую макушку. И при этом в обоих случаях будет прав. Тут главное уметь слова как бусины правильно нанизывать на нить рассуждения, чтоб получилась обоснованная логическая цепочка, которой можно аккуратно и цивилизованно придушить оппонента. Логика и правда по сути сестры-близнецы. И та, и другая у каждого своя собственная, которую каждый выворачивает так, как ему выгодно. При этом чем мне нравится Зона, так это тем, что при наличии качественного ствола на чужие логики и правды можно класть ржавый сталкерский болт. Во всем мире оружие всегда гораздо более весомый аргумент, чем любая молотьба языками, пусть даже самая что ни на есть грамотная и обоснованная.
Загвоздка лишь в одном: оружия-то у меня практически не было.
Косорылый фанат мачете порядком изуродовал мою «G-3», заклинив регулятор мощности и сбив на фиг переключатель режимов стрельбы. Впрочем, у моей ручной пушки Гаусса все равно больше не было зарядов в магазине, так что я с легким сожалением зашвырнул ее подальше в кусты.
Конечно, мое бедро приятно грела даже через ножны до краев заполненная энергией «Бритва». Но даже супернож все равно остается лишь ножом – и ничем более. А в Зоне, если хочешь выжить, нужен как минимум один огнестрел с большим количеством патронов к нему. Которого у меня, естественно, не было.
И который было бы невредно раздобыть, позаимствовав у кого-нибудь насовсем. И при том помня простую истину: когда ищешь в Зоне чужое оружие, надо очень постараться, чтобы чужое оружие не нашло тебя.
***
К сожалению, среди того, что притащили с собой вормы, оружия не было. На мой взгляд. Луки кривые, дубины для меня неудобные, копья – просто палки с прикрученными к ним железяками. Лишь одно копье оказалось более-менее, нечто вроде посоха с эдаким мечом вместо наконечника. Его сжимала рука, по-видимому, принадлежащая вожаку шайки трупоедов. Всё, что осталось от того вожака, разорванного аномальной пулей, так это башка в причудливом шлеме из головы крысособаки, да вот эта рука. И то не поймешь – его или не его. Впрочем, какая разница?
Я поднял копье с вцепившейся в него мертвой рукой и с усилием разжал уже похолодевшие пальцы. Кусок мертвого мяса с чавканьем шлепнулся в лужу крови. Да уж, пейзаж мы с лесником наворотили тут удручающий, прям апофеоз Зоны, только художника не хватает, чтобы запечатлеть всё это безобразие. Ну ничего, настанет ночь, набегут мутанты и, как заправские санитары леса, сожрут все трупы и фрагменты тел, в беспорядке валяющиеся на поляне.
В общем, как говорится, Зоне зоново, мутантам мутантово, а я пошел. Куда? Да, думаю, куда-нибудь подальше отсюда. Надоели мне зараженные территории хуже горькой редьки. Я, конечно, понимаю, что я потомственный меченосец, борец с нечистью и насаждатель очень специфической правды, которая выражается в убийстве живых существ. Но дело в том, что мне до чертиков остосношали и мое великое предназначение, и путешествия между мирами, и бесконечные битвы ни пойми ради чего.
