Дон Нигро
Убийства в Уинкли / The Winkleigh Murders
Don Nigro
The Winkleigh Murders/ 2002
Перевел с английского Виктор Вебер
* * *
«И сказали они: построим себе город и башню, высотой до неба; и сделаем себе имя, прежде нежели рассеемся по лицу все земли. И сошел Господь посмотреть на город и башню, которые строили сыны человеческие. И сказал Господь: вот, один народ, и один у всех язык; и вот что начали они делать, и не отстанут они от того, что задумали делать. Сойдем же, и смешаем там язык их так, чтобы один не понимал речи другого. И рассеял их Господь оттуда по всей земле: и они перестали строить город. Посему дано ему имя: Вавилон; ибо там Господь смешал язык всей земли, и оттуда рассеял их Господь по всей земле»[1].
«А когда догорела заката кайма,
Он вздохнул и воскликнул: «Увы!
И последние выдало крохи ума
Из несчастной моей головы».
И пошёл он скитаться все дни напролёт
Среди скал и холмов, лесов и болот,
Распевая: «В каком отыщу я краю
Синерукую милую Деву мою?
У каких берегов и озер
За грядою неведомых гор?»
Эдвард Лир «Донг С Фонарем На Носу»[2].
Действующие лица:
ВИЛЛИ – незаконнорожденный сын садовника.
ИМОГЕНА – сирота, опекунами которой были умершие родителей БРОНУИН.
БРОНУИН – юная наследница Уинкли.
ЧАРЛЬЗ – школьный друг ЭДВАРДА, умершего брата БРОНУИН.
СЕДРИК – тоже друг умершего ЭДВАРДА.
Декорация:
Начало двадцатого столетия в Уинкли, в Девоне, с видом на Дартмур. Мы видим часть дома у авансцены справа, включая гостиную с диваном и несколькими стульями, переходящую в сад, в котором беседка, тоже справа и в глубине. За беседкой высокая зеленая изгородь, в которой деревянные ворота, чуть правее центра, далее изгородь огибает разрушенную мельницу, которая в глубине сцены слева. Внутри мельницы одна или две деревянные скамьи, перед мельницей и чуть левее – старинная, поросшая мхом каменная скамья рядом с которой поломанные солнечные часы. От ворот за мельницей проходит подъездная дорожка, которая изгибается и вдоль авансцены идет к дому. На дорожке стоит старинный автомобиль «Де-Дьон-Бутон». Пассажирское сидение впереди, между большими передними колесами, которые напоминают велосипедные. Шофер сидит сзади, в его распоряжении руль и старомодный резиновый гудок-груша. За шофером плоский бак с горючим, крышка патрубка для заливки на верхней поверхности. На сцене все места собраны воедино, хотя в реальности они достаточно далеки друг от дружки, но персонажи должны легко переходить из одного места в другое и оставаться видимы, даже когда действие переносится куда-то еще. Декорация – психологический коллаж поместья Уинкли. Когда Чарльз и Седрик на охоте, они использую центральную часть сцены, но зеленые тени создают ощущение, что они в глухом лесу.
Пьеса посвящается девушке в русском вагоне-кинотеатре под мостом Ватерлоо, которая прислала мне старую фотографию из Лондона[3].
КАРТИНЫ
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
1. Фотография как вид искусства.
2. Этот парень опять наблюдает за тобой.
3. Донг с фонарем на носу.
4. Выход на охоту.
5. Любовь в садовой беседке.
6. Гипноз в дождливый день.
7. Красный свет.
8. Седрик чистит ружье.
9. Убеждение Чарльза.
10. Необычность лесной чащи.
11. Так мирно все, когда мужчины уходят убивать.
12. Убийство на мельнице.
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
13. Король дождливой страны.
14. Садовая беседка в дождь.
15. Призраки мельницы.
16. Великий бог Пан мертв.
17. Мясо для сов.
18. После пожара.
Действие первое
1
Фотография как вид искусства
(Свет падает на пять персонажей в загородном поместье около Уинкли, Девон, в начале двадцатого столетия. ЧАРЛЬЗ пытается сфотографировать ИМОГЕНУ, которая сидит на пассажирском сидении «Де-Дьон-Бутона», одного из первых автомобилей. СЕДРИК позади нее, на месте шофера, а ВИЛЛИ, сын садовника, около ворот в зеленой изгороди, в глубине сцены. БРОНУИН, знаменитая красавица, сидит в садовой беседке, величественно наблюдая за происходящим, как хозяйка поместья, каковой она и является).
ВИЛЛИ. Посмотрите на них. Устроились на этом монстре. У нее аж слюни текут от удовольствия. Он – самодовольная говняшка с усами. Выглядят, как король и королева Уинкли, на его дурацком автомобиле. Закрывая глаза, я вижу ее обнаженной. За исключением этой нелепой шляпки. И этот козел Чарльз с его дурацкой фотокамерой. И зачем ему эта фотография? Она сделает его счастливым. Если бы они могли меня слышть, забили бы до смерти лопатой.
ИМОГЕНА. Очень мне нравится моя шляпка. Но я слишком интеллигентная, чтобы носить ее. Должна заставить себя пожертвовать ее бедным. Как замечает Ницше в «Так говорил Заратустра»…
БРОНУИН. Ради Бога, Чарльз, хватит суетиться. Сделай, наконец, эту чертову фотографию.
ЧАРЛЬЗ. Секундочку.
БРОНУИН. Нет у меня секундочки. Ладно, секундочка у меня есть, но я не хочу тратить ее, дожидаясь, пока кто-то еще сделает фотографию. Я надеюсь, фотография не окажется самым интересный твоим грехом.
ЧАРЛЬЗ. Давай я и тебя сфотографирую.
БРОНУИН. Не хочу, чтобы моя красота замораживалась в искусстве. Предпочитаю плыть в реальном времени, как Темза.
ИМОГЕНА. Мне нравится, когда на меня смотрят.
СЕДРИК. Мне нравится тушеная зайчатина в сливовом соусе.
ЧАРЛЬЗ. Пожалуйста, не шевелитесь. Ваши лица расплывутся.
БРОНУИН. Их лица всегда расплывчатые.
ИМОГЕНА. Только потому, что ты отказываешься носить очки.
БРОНУИН. Я нахожу мир прекрасным, когда он чуть расплывается. Резкие контуры режут шею.
ВИЛЛИ. Господи, что бы я только ни отдал, чтобы раздеть ее. И с каким удовольствием сдернул бы усы с его лица.
СЕДРИК. Мне нравится жать на гудок.
(Дважды нажимает на грушу-гудок).
ИМОГЕНА (подпрыгивая). Господи, Седрик. Так ли обязательно гудеть без предупреждения?
СЕРДИК. Ты поблагодаришь меня за неожиданный гудок, когда в следующих раз мы сгоним с дороги корову, в последний момент избежав столкновения.
ИМОГЕНА. Сейчас никакой коровы нет, да и не сможем мы столкнуться с ней, стоя на месте.
ЧАРЛЬЗ. Замрите на мгновение, хорошо?
БРОНУИН. Я замершая, как вермеерская девушка, но внутри у меня все прыгает, словно семейство кроликов.
ЧАРЛЬЗ. Не ты. Тебя на фотографии нет. Можешь встать на голову, если хочешь.
БРОНУИН. Только не сейчас. На голову я встану только для моего мужа в нашу брачную ночь.
ВИЛЛИ. Эх, а я бы увел ее сейчас за зеленую изгородь и обошелся бы без всякой брачной ночи.
БРОНУИН. Отец всегда говорил, что фотография – это игрушка дьявола.
ЧАРЛЬЗ. Твой отец думал, что зубная паста – игрушка дьявола.
БРОНУИН. Да, отец немного повредился умом после того, как мама повесилась на мельнице. Ей снились кошмарные сны о цеппелинах.
ВИЛЛИ. Ее кисти такие совершенные, эти маленькие пальчики с ямочками, и ее рот, полные губы, такие нежные на моих. Чудо, а не девушка. Он целовал ее под японскими фонариками. Я видел этого сукиного сына. Он кладет руку на ее левую грудь. Седрик, говорит она, ты слишком много себе позволяешь. Клянусь, это случайность, говорит он. Я тянулся к твоему локтю. Локтя, это же надо. Сказал бы к заду. Ее аккуратные маленькие голые ягодички. Как мне хочется обхватить их ладонями. Посмотрите на этого мерзкого типа, раздевающего ее своим взглядом. Я знаю, о чем думает этот грязный развратник.
СЕДРИК. Я не забыл купить воск для усов? Мне-то нравятся большие, крупные женщины. Но Имогена из тех, в кого можно влюбиться. Она считает, что я выгляжу очень мужественно в брюках для гольфа. Это брюки для гольфа? Я забыл, что такое брюки для гольфа. Как странно. Это ворон? Есть здесь вороны? У моего друга Блимпи был ручной ворон. Задохнулся до смерти, проглотив стеклянный глаз. Не ворон. Блимпи. Или это был майский жук? Скорее всего, шмель.
ВИЛЛИ. Хотел бы я увидеть, как взрывается топливный бак и отжигает ему конец.
СЕДРИК. Это сидение давит мне на кокушки. И от этого оживает Веселый Роджер. Интересно, она это видит? Они смотрят, когда думают, что мы заняты чем-то иным. Она не может не думать обо мне.
ИМОГЕНА. Боюсь, оставила Гераклита в садовой беседке. Я покормила моего маленького Пити? Почему в последнее время я такая рассеянная? Становлюсь хуже Бронуин. В голове какая-то круговерть. Во вторник я наступила на черепаху викария. Мне так недостает бедного Эдварда. Нет. Не должна думать об этом. Какое счастье, что Седрик так глуп.
ВИЛЛИ. Хочется знать, она когда-нибудь думает обо мне?
ИМОГЕНА. Я бы хотела выйти за Ницше, не будь он безумен и мертв, и если бы он пообещал сбрить эти отвратительные усы. Как я ненавижу усы Седрика. У Эдварда лицо было гладкое, как яйцо. Нет, прочь эти мысли.
БРОНУИН. В последнее время я так странно себя чувствую, словно мяукающие котята сосут мою грудь. А прошлой ночью мне приснилось, что меня уносить огромный гусь. Я могу полюбить огромного гуся?
ВИЛЛИ. И вторая, эта Бронуин. Однажды ночью я видел, как она во сне ходила голой по турецкому ковру. Если бы это увидел викарий, у него глаза вылезли бы из орбит.
БРОНУИН. В другую ночь я проснулась в гостиной, совершенно голая. Все тело покалывало. И пальцы были в чем-то липком.
ЧАРЛЬЗ. Это просто стыд, как она играет со мной. Она играет со мной, словно я – кролик.
БРОНУИН. Я вроде бы играла на пианино голой и заснула. Странное дело, потому что не играю я на пианино. Эдвард играл слишком хорошо. Заглушал нас всех венгерскими упражнениями для пальцев.
ИМОГЕНА. Не знаю, что мне теперь делать, после смерти Эдварда. Я больше не получаю никакого удовольствия от пения йодлем и составления хайку во второй половине дня, чем мы обычно занимались, или от перевода разговоров голубей.
СЕДРИК. Голуби гнездятся на мельнице. Я обожаю голубей. Так приятно ощущать, как бьются их маленькие сердечки, прежде чем сворачиваешь им шею. У Имогены такая тонкая, красивая шея.
БРОНУИН. Если бы мы оставили в гостиной тромбон, я могла бы сыграть на нем во сне. Но почему мне потребовалось раздеться догола? Я могла простудиться.
СЕДРИК. В тот раз в Брикстоне была такая аппетитная толстая шлюха.
ИМОГЕНА. Седрик говорит, что я талантливая пианистка, но слух у него, как у чучела совы. Эдвард так играл этюды, что внутри у меня все трепетало.
СЕДРИК. Мне нравится, когда они издают звуки. Любые звуки.
ЧАРЛЬЗ. Я до сих пор вижу лицо Эдварда, или то, что от него осталось.
СЕДРИК. Иногда мне снится, что автомобиль выходит из-под контроля. Мы отталкиваемся от зеленой изгороди, съезжаем в кювет и переворачиваемся. И она лежат, в платье, задранном выше колен, струйка крови змеится из ее рта. Я подползаю, сую голову между ее бедер, вставляю мои усы…
БРОНУИН. Не знаю, что было на моих пальцах. Может, воск для усов.
ИМОГЕНА. Возможно, мне следует отдаться Бернарду Шоу. Я чуть не получила оргазм, читая как-то днем «Квинтэссенцию ибсенизма», пока Чарльз и Бронуин молотили по воланам. Думаю, это были воланы.
ВИЛЛИ. Я мог забраться по шпалере для вьюнов и залезть в ее распахнутое окно.
БРОНУИН. У меня возникало странное чувство, будто кто-то наблюдал за мной, пока я принимала ванну. С другой стороны окна, заглядывая в него. Неужели этот парень?
СЕДРИК. И что тут делает этот парень, постоянно что-то высматривает. Что именно? Придется устроить ему небольшую взбучку, чтобы поставить на место. Может, сегодня будем есть тушеную зайчатину.
БРОНУИН. Может, сегодня что-то произойдет? Но я сомневаюсь. Летом в лесу так много смертей. Когда умер отец…
ЧАРЛЬЗ. Внимание. Всем приготовиться. Скажите «чи-и-из».
БРОНУИН. Чи-и-из.
(Вспышка. Затемнение. Потом, из темноты).
СЕДРИК. Э-э-э… Какой сыр?
2
Этот парень опять наблюдает за тобой
(Поют птицы. Свет падает на БРОНУИН и ИМОГЕНУ, которые сидят в садовой беседке. ИМОГЕНА снимает шляпу).
БРОНУИН. Этот парень опять наблюдает за тобой.
ИМОГЕНА. Знаю, что наблюдает.
БРОНУИН. Тебе не тревожит, что он так таращится на тебя.
ИМОГЕНА. Мне нравится, что он не сводит с меня глаз. Седрик очень ревнует. Я вижу, что ему хочется убить Вилли, когда тот оказывается неподалеку. Я нахожу это таким возбуждающим подтверждением теории Дарвина. А кроме того, Чарльз все время смотрит на тебя.
БРОНУИН. Какой Чарльз?
ИМОГЕНА. Чарльз отчаянно влюблен в тебя. Или ты не знаешь?
БРОНУИН. Склонна думать, Чарльз не из тех, кто способен на что-то отчаянное.
ИМОГЕНА. Ты его недооцениваешь. В Чарльзе больше страсти, чем кто-либо себя представляет. Я думаю, он такой эротичный.
БРОНУИН. Ты находишь Чарльза эротичным?
ИМОГЕНА. Очень даже.
БРОНУИН. Что ж, я должна сказать об этом Седрику.
ИМОГЕНА. Хорошо. Я люблю сложности. Любая пьеса без них скучна. И любовная жизнь тоже. Я решила пожертвовать свою шляпу на благо человечества. Отдам той косоглазой женщине, которая продает свиней. А может, брошу за беседку, чтобы мыши в ней поселились. Плиния поглотила лава на берегу, когда гибли Помпеи. Бедные души. Навечно застыли во времени, как жена Лота.
БРОНУИН. У меня точно такое же ощущение. Эти длинные летние дни тянутся вечно. И хочется, чтобы они тянулись вечно, но с другой стороны, это так раздражает. Все жужжит, и совокупляется, и умирает в лесу вокруг тебя, на расстоянии вытянутой руки, а ты ждешь и ждешь, чтобы что-то случилось, а когда случается, ты в ужасе, ничего не соображаешь, и тебя вдруг охватывает всесокрушающая ностальгия по прежним временам, когда ничего не случалось вовсе, хотя на самом деле времена эти были такие скучные, что просто сводили с ума.
ИМОГЕНА. Я так скучаю по Эдварду. Ты скучаешь по Эдварду?
БРОНУИН. Скучать по мертвым бессмысленно. И тщетно. Я думаю, по ночам кто-то бродит по дому.
ИМОГЕНА. Бродит по дому? Правда? Это ты?
БРОНУИН. Вполне возможно? И что делал Плиний Старший, когда его поглотила лава? Совокуплялся с рабыней?
ИМОГЕНА. Я уверена, он все время писал.
БРОНУИН. Еще одно тщетное занятие. Как моя жизнь. Хочешь поплавать голышом в пруду?
ИМОГЕНА. Господи, нет.
БРОНУИН. Тогда мне не остается ничего другого, как продолжать мучать Чарльза.
ИМОГЕНА. Пожалуйста, Бронуин, не будь с ним жестока. Он такой невинный.
БРОНУИН. Насчет этого мы с тобой позаботимся, так?
(Уходит).
ИМОГЕНА. Бедный Чарльз. У него нет ни единого шанса. Как у кролика в загоне для волков.
(Свет в садовой беседке гаснет. Каркают вороны).
3
Донг с фонарем на носу
(БРОНУИН идет к ЧАРЛЬЗУ, который читает Эдварда Лира, сидя на каменной скамье у солнечных часов).
БРОНУИН. Что читаем?
ЧАРЛЬЗ. Лира.
БРОНУИН. «Короля Лира»?
ЧАРЛЬЗ. Эдварда Лира.
БРОНУИН. Ах. Бессмыслица. Чепуха. Тебе подходит. Здесь мы не созданы для трагедии. Кстати, ты знаешь, что сын садовника заглядывается на Имогену?
ЧАРЛЬЗ. Почему ты так его называешь? Его имя Вилли. Ты знаешь его с детства.
БРОНУИН. Я предпочитаю сохранять некоторые социальные градации, чтобы потом, когда я их нарушаю, возникал эффект разорвавшейся бомбы. Но, разумеется, ты не одобряешь. Никогда не одобрял. Ты совсем, как мой отец.
ЧАРЛЬЗ. Ничем я не похож на твоего отца. Твой отец был сильно пьющим охотником на лис.
БРОНУИН. И ты всегда мне противоречишь.
ЧАРЛЬЗ. Только когда ты говоришь чепуху.
БРОНУИН. Я всегда говорю чепуху. Чепуха – это моя жизнь. Я – Донг с фонарем на носу. А может, ты – Донг, а я – Синерукая дева. Или ты бы предпочел, чтобы я говорила о теории познания и классовой войне, как Имогена? Тогда никто бы меня не выдержал. И что такое теория познания? Наука о знаниях?
ЧАРЛЬЗ. Теория знаний. Как мы что-то узнаем.
БРОНУИН. Я бы ее изучать не стала. Я ничего не знаю.
ЧАРЛЬЗ. Это отправная точка.
БРОНУИН. Ты и Эдвард, вы всегда слишком много думаете. На пользу это не идет.
ЧАРЛЬЗ. Но какова альтернатива?
БРОНУИН. Я считаю, жить своей жизнью. Знаешь, у Имогены возникла безумная идея, что я тебе небезразлична.
ЧАРЛЬЗ. Правда?
БРОНУИН. Я тебе небезразлична?
ЧАРЛЬЗ. Если и да, правильно ли это признавать?
БРОНУИН. Правильно сосредоточиться на ком-то еще.
ЧАРЛЬЗ. Ты так думаешь?
БРОНУИН. Да. Определенно, Чарльз.
ЧАРЛЬЗ. Я приму во внимание твой совет.
БРОНУИН. Почему бы тебе не переключиться на Имогену? Думаю, ты можешь ей понравиться.
ЧАРЛЬЗ. Я в этом сильно сомневаюсь. На самом деле ей нравишься ты.
БРОНУИН. Я? Ты думаешь, я нравлюсь Имогене?
ЧАРЛЬЗ. Ты всем нравишься.
БРОНУИН. Это правда. Просто удивительно, насколько пустые люди. Это правда, я – красавица, и наследница Уинкли, что есть, то есть, но что я такого сделала, чтобы заслужить чью-то любовь?
ЧАРЛЬЗ. Любовь обычно не заслуживается, а романтическая любовь чаще всего неудачное сочетание похоти и глупости.
БРОНУИН. Что ж, спасибо тебе, Чарльз, что просветил меня в этом вопросе. (Пауза). Я тебя обидела?
ЧАРЛЬЗ. Да, немного.
БРОНУИН. И теперь перестану тебе нравиться?
ЧАРЛЬЗ. Я в этом сомневаюсь.
БРОНУИН. Тогда моя миссия здесь выполнена.
(Целует его в щеку и уходит. ЧАРЛЬЗ сидит, совершенно несчастный).
4
Выход на охоту
(СЕДРИК подходит к ЧАРЛЬЗУ. В руке охотничье ружье).
СЕДРИК. Я собираюсь поохотиться. Составишь компанию?
ЧАРЛЬЗ. Господи, нет.
СЕДРИК. Не хочешь поохотиться со мной?
ЧАРЛЬЗ. Я ни с кем не хочу охотиться. Не люблю охоту.
СЕДРИК. Ты не любишь охоту?
ЧАРЛЬЗ. Боюсь, что да.
СЕДРИК. И почему?
ЧАРЛЬЗ. Не нравится мне убивать живых существ.
СЕДРИК. Тебе не нравится убивать живых существ?
ЧАРЛЬЗ. Да.
СЕДРИК. Ты – англичанин?
ЧАРЛЬЗ. Насколько мне известно.
СЕДРИК. Как удивительно.
ЧАРЛЬЗ. И тем не менее.
СЕДРИК. Ты предпочитаешь фотографировать.
ЧАРЛЬЗ. Да.
СЕДРИК. Лучше смотреть на них, чем их убивать. Физический мир – это не твое. Мир крови и внутренностей. Мир плоти. Для тебя это перебор, так? Ты предпочитаешь сидеть в клубе, в своем кожаном кресле, и переворачивать страницы фотоальбома.
ЧАРЛЬЗ. Я люблю лес, сельскую природу. Я не понимаю, почему это несовместимо с отвращением к убийству живых существ ради удовольствия.
СЕДРИК. Нет у нас выбора, кроме как убивать живых существ. Я хочу сказать, убивать мертвых существ бессмысленно. Ты ведь ешь мясо. Я знаю, ты ешь мясо. Видел, как ты ел мясо, и с удовольствием. Значит, ты готов есть тех, кого убили для тебя другие, но убивать самому духа не хватает? Или я все-таки не прав?
ЧАРЛЬЗ. Пожалуй, прав.
СЕДРИК. Это никуда не годится, старина, если позволишь высказать свое мнение. Если ты не желаешь их убивать, есть их неприлично, вот что я думаю. Абсолютно неприлично. Потому что человека, знаешь ли, определяет, я это чувствую, готовность убивать. И если человек не готов убивать, когда обстоятельства этого требуют, тогда он, по существу…
ЧАРЛЬЗ. Вот тут осторожнее.
СЕДРИК. Осторожнее.
ЧАРЛЬЗ. С тем, что ты сейчас скажешь.
СЕДРИК. Предупреждаешь меня?
ЧАРЛЬЗ. Пожалуй.
СЕДРИК. Я зашел слишком далеко?
ЧАРЛЬЗ. Есть такое.
СЕДРИК. Что ж, с тобой все ясно.
ЧАРЛЬЗ. Ясно что?
СЕДРИК. Мелькнуло на мгновение. В твоих глазах. Но я увидел.
ЧАРЛЬЗ. И что ты увидел?
СЕДРИК. Взгляд убийцы. Только на мгновение. Но он был. Никаких сомнений. Отлично, старина. Я знал, что в тебе это есть.
(Дважды хлопает его по плечу и уходит).
5
Любовь в садовой беседке
(ВИЛЛИ чистит сапоги, сидя на ступенях в садовую беседку. Подходит БРОНУИН).
БРОНУИН. Привет, Вилли.
ВИЛЛИ. Привет, мисс. Если вам нужна беседка, я почищу эти сапоги где-нибудь еще.
БРОНУИН. Не говори глупостей. Остаться и составь компанию. Давно мы с тобой не говорили по душам.
ВИЛЛИ. Не говорили по душам?
БРОНУИН. Да. Прошла вечность с тех пор, как мы с тобой сидели в этой садовой беседке и задушевно болтали.
ВИЛЛИ. Никогда мы так не болтали.
БРОНУИН. Да ладно тебе, наверняка случалось.
ВИЛЛИ. Я так не думаю.
БРОНУИН. Но мы разговаривали, когда были детьми, так?
ВИЛЛИ. Прошу прощения, мисс, но с какой стати такой титулованной личности, как вы, тратить время на болтовню с сыном садовника?
БРОНУИН. Но я говорила с тобой, я помню.
ВИЛЛИ. Вы говорили мне: «Привести мою лошадь». Это да.
БРОНУИН. Я думаю, ты морочишь мне голову, Вилли.
ВИЛЛИ. Никогда бы не позволил себе морочить голову даме, мисс. Разумеется, без ее письменного разрешения.
БРОНУИН. Я помню, ты был образованным мальчиком. Однажды видела тебя читающим книгу.
ВИЛЛИ. Я ее не украл, мисс.
БРОНУИН. Я такого не говорила. И что это была за книга?
ВИЛЛИ. На самом деле я прочитать не одну книгу, мисс.
БРОНУИН. Ага. Так ты рецидивист. Мне хочется, чтобы ты держался со мной не столь формально, Вилли. Кроме нас, здесь никого нет. Все-таки мы с тобой друзья.
ВИЛЛИ. Не понимаю, как молодая хозяйка поместья может дружить с ублюдком садовника, мисс. Простите меня за мой французский.
БРОНУИН. Ты смеешься надо мной. Ты всегда смеялся надо мной. Под маской ложной угодливости прячется ироническое пренебрежение.
ВИЛЛИ. О, мы, нанятая прислуга, ничего не знаем об иронии, мисс. Мы люди простые.
БРОНУИН. Да перестань, Вилли. Я-то тебя знаю.
ВИЛЛИ. Вы меня не знаете. Вы ни раз в жизни не смотрели на меня.
БРОНУИН. Я знаю, что ты отчаянно влюблен в Имогену.
ВИЛЛИ. У наемной прислуги нет времени на любовь. Мы слишком заняты, очищая конюшню от навоза.
БРОНУИН. Это очевидно для всех.
ВИЛЛИ. Будь это очевидно для мистера Седрика, он бы уже меня застрелил и повесил мою голову на стену рядом с зебрами вашего отца.
БРОНУИН. Седрик не так глуп, как кажется, Вилли. Никто не может быть таким глупым, как воспринимается Седрик. И я понимаю, почему ты влюбился в Имогену. Она очаровательная. Сложнее мне понять другое: почему ты не влюбился в меня?
ВИЛЛИ. В вас?
БРОНУИН. Да. Почему не в меня? Я с уверенностью могу сказать, что все остальные влюблены.
ВИЛЛИ. Если все остальные влюблены, склонен думать, этого более чем достаточно, мисс. Подобная жадность вас не красит, уж извините за такие слова.
БРОНУИН. Это не жадность – чистое любопытство. Ты мне любопытен, Вилли. Твоя наивная влюбленность в Имогену. Твое необъяснимое безразличие ко мне. Это неслыханно. Ты действительно думаешь, что она красивее меня?
ВИЛЛИ. Красивее вас никого нет, мисс.
БРОНУИН. Тогда что в Имогене побуждает тебя любить ее, а не меня?
ВИЛЛИ. Вы хотите, чтобы я любил вас? Речь об этом?
БРОНУИН. Я не хочу, чтобы ты любил меня. Я только хочу знать, почему не любишь. Неужели это так трудно понять? Думаю, что нет, во всяком случае, человеку, который прочитал не одну книгу.
ВИЛЛИ. Вы невероятно красивая молодая дама. Все это видят, так что говорить об этом смысла нет. Что же касается моих личных чувств к кому-либо… знаете, мисс, если отбросить излишнюю деликатность, это совершенно не ваше дело.
БРОНУИН. Если какой-либо мужчина не влюблен в меня, пусть и незаконнорожденный сын садовника, это абсолютно мое дело, потому что за достаточно долгое время ничего более интересного на моей памяти не происходило.
ВИЛЛИ. Что ж, тогда это очень грустно.
БРОНУИН. Да. Так и есть. Нелепо и грустно. И мы все такие. Разве люди могут не быть нелепыми в местечке, которое зовется Уинкли? Это же хуже Питерхеда. Так что насчет этой девушки? Скажи мне, Вилли. Просто скажи.
ВИЛЛИ. Что-то в ее глазах. Я не слепой, знаю, как она выглядит, но что-то в ее глазах… Что-то в ее глазах… Не знаю, как это выразить.
БРОНУИН. В ее глазах? Ты думаешь, что-то в глазах Имогены заставляет тебя любить ее, а не меня? Да как, черт побери, можно увидеть, что у человека в глазах?
ВИЛЛИ. Прежде всего, нужно посмотреть.
БРОНУИН. Ты говоришь, что я не смотрю.
ВИЛЛИ. Вы заняты тем, что смотрите, как смотрят на вас.
БРОНУИН. Это жестоко – сказать такое, Вилли.
ВИЛЛИ. Извините мисс. У меня сложилось ошибочное впечатление, что вы, задавая вопрос, действительно хотели получить ответ.
БРОНУИН. Ты до такой степени презираешь меня?
ВИЛЛИ. Ничего личного. Я презираю всех богачей.
БРОНУИН. Но это так несправедливо. Что мы тебе сделали? Разве мы плохо к тебе относились?
ВИЛЛИ. Я скажу вам, что думаю, мисс, если вы действительно хотите знать. Я думаю, вы не должны тратить свою жизнь на то, чтобы сидеть в садовой беседке и выяснять у незаконнорожденного сына садовника, почему он вас не любит.
БРОНУИН. Правда? И на что? На что мне тратить, Вилли?
ВИЛЛИ. Не знаю. Почему бы вам не определиться с этим самой?
БРОНУИН. Не понимаю, откуда у тебя такая злость по отношению к нам? Мы здесь такие приветливые и доброжелательные. Взяли в семью Имогену, бедную, оставшуюся сиротой кузину, воспитали, как мою родную сестру, более-менее. Помогали незаконнорожденному сыну садовника научиться читать и писать, чтобы он мог красть наши книги и каждом удобном случае смотреть на нас свысока. Думали, что способствуем прогрессу в этих краях.
ВИЛЛИ. И все это только потому, что я отдаю предпочтение Имогене, а не вам? До чего жалкое зрелище.
БРОНУИН. Да мне плевать, кому ты отдаешь предпочтение, маленький несносный болван. Просто это выше моего понимания… Не то, что ты жаждешь Имогену, которая очень милая существо, если не говорит всякую чушь… А то, что кто-то может не жаждать меня. Что с тобой не так, парень?
ВИЛЛИ. Вы никогда в жизни никого не любили?
БРОНУИН. До сих пор мне это не требовалось, а что?
(Они смотрят друг на дружку. Доносится далекий раскат грома).
ВИЛЛИ. Собирается гроза, мисс. Идите в дом. Вы не хотите промокнуть, так?
(Свет в садовой беседке меркнет по мере того, как темнеет небо и приближаются раскаты грома).
6
Гипноз в дождливый день
(Раскат грома, не очень зловещий. Дождливый день, его вторая половина. В гостиной ИМОГЕНА, БРОНУИН, СЕДРИК, ЧАРЛЬЗ и ВИЛЛИ, который чинит часы с кукушкой).
ЧАРЛЬЗ. Я – как король дождливый страны…
БРОНУИН. Чарльз, никакой ты не король.
ИМОГЕНА. Он цитирует Бодлера.
БРОНУИН. Так скажи ему, чтобы прекратил. Это раздражает. Отец всегда ненавидел дождь. Он говорил, что при дожде лисы получают несправедливое преимущество. А у меня дождь вызывает кошмары.
ИМОГЕНА. Тебе все еще снится тварь, прячущаяся в шкафах?
БРОНУИН. Имогена, ты не должна в присутствии мужчин разглашать интимные секреты моей опочивальни. Чарльз возбудится.
ИМОГЕНА. Не думаю я, что Чарльз от этого возбудится. Но твой сон наверняка что-то значит. Нам снится то, что мы заслуживаем. Вроде бы это сказал кто-то из французов.
