Дарья Донцова
Сафари на черепашку
– Вот об этом я и веду речь, – кивнула Нора, – слушай, Ваня, есть план.
Глава 7
Обговорив с Норой кучу проблем и поняв, что решительные действия раньше утра не начать, я вышел из кабинета и в глубокой задумчивости встал посреди коридора. Спать не хотелось категорически, читать тоже. Может, выпить чаю?
И тут прозвучал звонок в дверь, я вздрогнул, как человек, на которого внезапно напала змея. Кто может прийти в столь поздний час? Из кабинета Норы слышался ровный голос диктора, хозяйка смотрела программу «Время».
Неожиданно меня охватила злость: что, я теперь так и буду жить в страхе? Шарахаться от любого звонка в дверь или от телефонного, от каждого шороха? Ну уж нет!
Твердым шагом я приблизился к экрану домофона, полный решимости не заорать от ужаса при виде фигур, замотанных в черные тряпки. Но вместо них я увидел милую детскую мордашку – на площадке стояла дочь наших соседей, семилетняя Люсенька.
Обрадованный донельзя, я толкнул тяжелую, прикрытую деревянной панелью стальную дверь и очень ласково сказал:
– Добрый вечер, мой ангел, отчего вы не спите в столь поздний час?
Люсенька подняла огромные голубые глаза.
– Что вы, Иван Павлович, – мелодично ответила она, – я ведь уже школьница, а не крохотная детсадовка.
Я улыбнулся еще шире. Люсенька воспитанная девочка, она очень хорошо знает, что со словом «дядя» следует обращаться лишь к близкому родственнику: к брату мамы или папы, всех остальных мужчин, даже добрых знакомых, надо величать по имени и отчеству.
– Вам так много задают на дом? – вступил я в разговор. – Неужели до сих пор над арифметикой мучаетесь?
Люсенька протяжно вздохнула:
– Не могли бы вы мне помочь?
– С огромным удовольствием, мой ангел, если вы испытываете трудности с упражнениями по русскому языку или истории. Во всех остальных предметах, увы, я полнейший и окончательный профан.
– Нет, Иван Павлович, – зачирикала Люсенька, – речь идет о черепашке. Вы любите животных?
– Конечно, дружочек, своих, правда, не имею, но к чужим отношусь с лаской. А в чем проблема?
Люсенька подняла ручонку и показала зажатую в кулачке небольшую черную коробочку, от которой отходила пластиковая трубочка.
– Это фильтр.
Я ничего не понял, и Люсенька продолжала:
– Моя черепашка живет в воде.
– Надо же! Я полагал, они только по песку бегают.
– Нет, нет, – засмеялась Люсенька, – встречаются и другие виды, а чтобы вода была чистой, в аквариум ставят фильтр.
– Ага, понятно.
– Старый фильтр еще утром сломался, а новый я никак не могу прикрепить. Видите, тут такие выступы, их нужно зацепить за крепление, а оно внизу аквариума, у меня рука не достает.
– Господи, дружочек, такая малость!
– Вы поможете?
– Ну конечно, – кивнул я и пошел в квартиру к Люсеньке.
Оказавшись в просторной гостиной, оклеенной розовыми обоями и заставленной бесчисленными креслами, я повернулся к крохотной хозяйке.
– И где аквариум?
– Там, на подставке.
Я проследил взглядом за тоненьким пальчиком и увидел в углу здоровенный стеклянный ящик, украшенный сверху множеством ламп. Дно обители черепашки закрывала мелкая галька, на ней лежало несколько крупных камней, настоящие булыжники.
– Вот сюда надо его прилепить, – сообщила Люсенька, указывая на черные резиновые кнопочки почти у самого дна, – только руку придется в воду засунуть. Вы не боитесь?
– Прохладной воды? Нет, солнышко.
– Черепашку, – поправила меня Люся, – не страшно, что она в аквариуме?
Я засмеялся.
– Опасаться Тортилы? Ну что она может со мной сделать?
Люсенька деликатно улыбнулась.
– Кстати, где само животное? – удивился я.
– В грунт зарылась, – пояснила девочка, – она любит прятаться.
Я взял фильтр, повертел его в руках и понял, что дело выеденного яйца не стоит, коробочку можно очень легко прицепить на резиновые шишечки.
– Видите, какая вода грязная, – грустно произнесла Люсенька, – весь день папу жду, а он все не идет, занят на работе. Че может погибнуть, если фильтр не включить.
– Че?
– Ну да, черепашка, ее зовут Че Гевара, папа такое имя ей придумал.
Я подавил усмешку. Однако Евгений, отец очаровательной Люсеньки, настоящий остряк. Окрестить милую, крохотную, зарывающуюся от страха перед действительностью в гальку черепашку именем пламенного революционера, соратника Фиделя Кастро, несгибаемого Че, погибшего, кажется, в Боливии в тот момент, когда там вот-вот должно было вспыхнуть руководимое им восстание! Впрочем, у одного из приятелей Норы по даче носится волкодав, чей рост и вес чуть меньше, чем у меня. Догадайтесь, как его подзывают хозяева. Они кричат: «Ежик, ежик!» Дело в том, что бизнесмен и его жена обожают мультфильм «Ежик в тумане» и назвали монстра в честь главного героя ленты. Представляете, как отпадают челюсти у людей, когда после вопля: «Ежик!» – начинает трястись земля и появляется стокилограммовый кобель, по счастью, не утыканный со всех сторон иглами.
Я засучил рукав рубашки.
– Ты знаешь, кто такой Че Гевара?
Люсенька шмыгнула носом.
– Актер.
Я начал медленно погружать длань в воду, продолжая мирно беседовать с девочкой.
– Актер? Но почему ты так решила?
– Папа сказал, что Че – это вроде Терминатора, – пояснила она.
Я вздохнул, может, милейший, торгующий рыбными консервами Евгений Васильевич перепутал пламенного революционера с Джеки Чаном или Чаком Норрисом? В инициалах этих голливудских звезд тоже присутствует буква «ч».
Я уже хотел озвучить сие предположение, как произошло нечто удивительное.
Мелкая галька, ровным слоем покрывавшая дно огромного аквариума, зашевелилась.
– Че просыпается, – пояснила Люсенька, – наверное, есть хочет. Вы, Иван Павлович, поскорей фильтр вешайте, а то пальцев лишитесь.
Я улыбнулся: наивная Люсенька считает свою милую крошку крокодилом.
Камушки разошлись в разные стороны, появилась крохотная голова, потом потянулась шея, шея, шея… следом всплыло тело размером с хорошее блюдо для торта. Я, изумленный до крайности размером «малютки», охнул и решил как можно быстрее справиться с поставленной задачей. Пальцы нащупали шпеньки. Че глянула на меня маленькими, очень злыми глазенками и разинула пасть.
Отчего-то испугавшись, я мгновенно насадил фильтр на нужное место.
– Там есть колесико, – шепнула Люсенька, – поверните его легонечко.
Я машинально послушался и потом выдернул руку, отчего-то захотелось перекреститься, черепашка выглядела зловеще, никаких добрых чувств она не вызывала.
Из отверстия сбоку фильтра ударила сильная струя воды, в тот же миг в аквариуме поднялось цунами. Камни-булыжники дрогнули, вихрь подхватил Че и припечатал ее к стенке ящика. Меня пробрал озноб. Черепаха выглядела отвратительно, лапы ее походили на крокодильи, из них торчали острые заточенные когти.
– Ой, – заломила крохотные ручки Люсенька, – вы включили слишком сильный режим! Так нельзя, Че не может двигаться! Иван Павлович, поверните колесико в другую сторону.
– Мне надо сунуть руку в аквариум?
– Да.
– Нельзя ли изменить работу фильтра… э… снаружи?
– Нет, сила воздуха регулируется только колесиком. Вы боитесь Че? – уточнила Люсенька.
– Ни на секунду, деточка, – я решил не терять лица перед семилетним ребенком, – просто подумал, что, наверное, черепашка нервничает, чувствуя близость человека, не стоит причинять… э… милому животному неудобства!
– Ей это по фигу, – воскликнула Люсенька, – знаете, откуда у нас Че?
– Нет, мое солнышко, – ответил я, с опасением глядя на злобную тупорылую морду монстра.
– Папа рыбой торгует, слышали?
– Да, я в курсе, пару раз Евгений Васильевич угощал нас с Элеонорой восхитительными консервами.
– Папуля по всему свету ездит, – принялась просвещать меня Люсенька, – один раз, в Полинезии, рыбаки при нем сеть вытягивали, а в ней Че обнаружилась, совсем крохотная. Папусе черепашка понравилась, он ее в Москву привез и аквариум купил. Представляете, никто не знает, какого она вида! Папа ученых приглашал, этих, черепашологов, и от них ответа не добился, кто такая Че. Мы даже не в курсе, мальчик она или девочка. Вообще, странная! В воде живет, но и по суше бегает, да так быстро! Не поймать. Ест одно мясо, прямо как тигр. Хряп-хряп-хряп.
– Но, похоже, зубов у нее нет, – с сомнением протянул я, оглядывая прилипшее к прозрачной стенке «блюдо».
– Не знаю, – вздохнула Люсенька, – я к ней в пасть не заглядывала и, честно говоря, совершенно не хочу этого делать, но чем-то она жует! Мясо-то внутрь Че проваливается. А еще Рыжик испарился! Лара, когда увольнялась, призналась: его Че схомякала! Лариса ее упустила, стала аквариум мыть, посадила черепашечку в кастрюльку, а та оттуда удрапала и Рыжего схарчила!
– Рыжего?
– Да, кота.
Я отступил от аквариума.
– Черепаха сожрала кота?
– Ага, – меланхолично кивнула Люсенька, – целиком, даже когтей с зубами не выплюнула. У нас из-за нее вся прислуга удрала, и Лара, и шофер.
– Почему? – робко поинтересовался я.
– Водитель Че в сачок ловил, грунт ей в аквариуме менять надо, – бесхитростно сказала Люсенька, – а черепашка изловчилась и палец ему – ам!
– Откусила?!
– Почти, правда, потом пришить сумели. А к Ларе она на подушку ночью залезла. Как из аквариума выбралась – никто не понял. Лариса так заорала! Полдома прибежало узнать, чего у нас стряслось. Потом домработница уволилась, папа аквариум повыше поставил, теперь новую прислугу ищет. Вы, Иван Павлович, поверните колесико, а я Че пока рыбой отвлеку.
С этими словами Люсенька открыла пластиковую банку, вытащила оттуда самую настоящую воблу и сунула ее в воду со словами:
– Чешенька, видишь вкусное?
Огромная пасть раззявилась, здоровенная рыба провалилась внутрь Че в одно мгновение.
Я поежился, мне совершенно не хотелось возиться с прибором, который расположен в опасной близости от неуправляемого прожорливого чудища, но альтернативы нет. Ну не расписываться же в присутствии ребенка в собственной трусости?
Очень осторожно я сунул руку в бурлящую воду.
– Направо вертите, – подсказала Люсенька, – только не налево.
В этот момент Че обернулась, ее шея изогнулась, вытянулась…
Покрывшись липким потом, я шарил пальцами по пластмассовой коробке. Ну где же сие чертово колесико? Черепаха пошевелила лапами, разинула пасть, и тут я наконец-то наткнулся на круглый выступ.
– Направо! – воскликнула Люсенька.
Я крутанул ребристый ободок, и из фильтра рванул такой фонтан воды, что Че приподняло на струе.
– Мама, – заорала Люсенька, – направо! А не налево! Вы включили экстремальный режим! Иван Павлович, дергайте назад колесо.
Я, мокрый и испуганный, вновь попытался обнаружить регулятор мощности. Но не тут-то было, в аквариуме началась настоящая буря, камни и грунт швыряло из стороны в сторону, гребень воды начал подниматься, подниматься, подниматься… Я выдернул руку и замер: над аквариумом, на водяном столбе покачивалась отчаянно злая Че. Впрочем, черепаху можно было понять, спала себе тихонько, притаившись в камушках, а тут откуда ни возьмись заявился неизвестный двуногий и устроил парад цунами.
– Ой, блин, – заверещала Люсенька, – ну и крутая фенька! Ща!
Быстрым движением девочка выдернула из сети вилку длинного «Пилота». Вода, всхлипнув, обвалилась в аквариум, фильтр, лишенный питания, остановился.
Я рухнул в кресло, а Люсенька вдруг закричала:
– Че!
– Что случилось с твоей черепашкой? – осведомился я. – Она, надеюсь, не ушиблась о камни?
– Че нету в аквариуме, – простонала Люсенька, – когда я вырубила электричество, волна вышвырнула ее в гостиную!
Я вздрогнул и судорожно огляделся по сторонам.
– Ой, Иван Павлович, – заплакала Люсенька, – ой, ой, ой!
– Не рыдайте, мой ангел, – попытался я утешить ребенка, – сами же говорили, что черепашка бойко передвигается по суше, она не погибнет.
– Да-а-а!
– Вы согласны?
– Да-а-а-а!
– Тогда почему разводите сырость?
Люсенька прижала к хорошеньким глазкам кулачки и стала сбивчиво говорить. В конце концов я понял суть дела. Черепашка принадлежит Евгению Васильевичу. Отец строго-настрого запрещает дочери общаться с опасным существом, максимум, что разрешено делать Люсеньке, – это швырнуть в воду сушеную рыбину или кусок парной телятины. Фильтр сломался сегодня утром, Люся позвонила отцу на работу, и тот сказал:
– В кабинете есть упаковка с новым фильтром, но сама не смей приближаться к аквариуму.
Люсенька очень послушная девочка, а Евгений Васильевич скор на расправу, он способен крепко наказать дочь. Она, естественно, не решилась сама навести порядок в жилище Че, но испугалась, что отсутствие фильтра повредит черепашке, и поэтому на помощь призвала меня.
– Папа-а-а убьет меня, – стонала Люся.
– Вы преувеличиваете, – попытался я успокоить девочку, – ну поругает слегка.
– Не-е-ет! Отни-и-име-е-ет компьютер! Иван Павлович! Помогите!
– Что на этот раз?
– Поймайте Че!!!
Я замялся. Рыскать по чужой квартире в поисках кровожадного существа с дурным характером? Люсенька сообразила, что сосед, оценив перспективу быть укушенным, не испытывает никакого восторга, и заголосила:
– Ой-ой-ой-а-а-а-а!
Я отношусь к категории мужчин, которые не способны смотреть на женские слезы, а уж вид плачущего ребенка окончательно вышибает меня из седла.
– Успокойтесь, душенька, – сказал я, – рыданиями делу не поможешь. Лучше скажите, вы обратили внимание, в какую сторону побежала Че?
– В коридор, – всхлипнула Люся.
– Ну и отлично! – фальшиво бодро воскликнул я. – Эка беда. Чем ее ловят?
– Сачком. Вон они, в углу, целых пять штук.
– Прекрасно, берем два, и вперед, – сказал я.
Глава 8
Вооружившись сачками, мы с Люсенькой потопали по бесконечному коридору, все выходящие в него двери оказались плотно закрытыми. Щелей между низом створки и полом практически не имелось, вернее, некое пространство просматривалось, но оно было ничтожно мало, в него Че не могла юркнуть ни при каких обстоятельствах. Люся зажгла в коридоре все лампы, и мы тщательно осмотрели белый пол. Мелкие пятна воды без слов сообщили, куда направила стопы черепаха: в единственную комнату, дверь которой оказалась открытой, – спальню Юли, мамы Люсеньки.
– И куда она забилась? – поинтересовался я, оглядывая опочивальню, обставленную с варварским великолепием.
Белая мебель, чудовищные, покрытые золотом ангелочки, поддерживающие ложе, тумбочка, украшенная лампой в виде придворной дамы восемнадцатого века, шелковый ковер ручной работы и невероятного размера шкаф, на дверцах которого художник изобразил сцены жизни счастливых пейзан.
– Под кровать гляньте, – шепотом предложила Люся, – если Че там, постучите кулаком по полу, она с другой стороны выскочит, а там я с сачком!
– Никого нет.
– Может, она за тумбочкой?
– Нет.
– Или под окном, за занавесками!
– Пусто.
– Она точно здесь, вон на ковре мокрые пятна, – задумчиво сказала девочка.
– Люсенька, ты где? – раздался вдали веселый голос.
– Ой, – побледнел ребенок, – мама! Иван Павлович, скорей залезайте в шкаф.
– Зачем? – стал упираться я. – Право, это глупо.
– Мне влетит за черепашку, – застонала Люся, – мама на секунду забежала, наверное, мобильный забыла, ну плиз.
Только временным помрачением рассудка можно объяснить то, что я сделал. Подталкиваемый остреньким кулачком девочки, я влез в набитый сильно надушенной одеждой гардероб и, ощущая себя героем глупого анекдота, затаился за вешалками.
– Мамочка, – завопила Люся, успевшая убежать из спальни, – я в детской, читаю книжку по школьной программе.
– Молодец, – одобрила Юля, входя в свою комнату.
– Ты мобильный опять забыла? – спросила Люся.
– Да, вот он, на тумбочке.
– Сейчас уходишь?
Юля не ответила дочери.
Я приник глазом к неплотно закрытой дверце гардероба и увидел, чем занимается хозяйка. Она взяла телефон, набрала номер и проворковала:
– Женюся, ты когда домой вернешься? Как – в командировку уехал? Куда? В Мурманск? Уже в поезде? Ну котик! Почему меня не предупредил? Я? Не отвечала? Ах, да, мне в парикмахерской мыли голову, вот я и не услышала! Опять без тебя! Ужасно! Возвращайся скорей, мой зайчик, я буду страшно скучать, чмок, чмок, чмок!
Пообщавшись с любимым супругом, Юлечка посмотрела в большое зеркало, окаймленное вычурной рамой, показала себе язык и снова схватила трубку.
– Котик, – нежно просюсюкала она, – мой козел, слава тебе господи, отбыл в Мурманск! Лети сюда, устроим бедламчик. Люська? Ну, это легко решаемо, как два пальца об асфальт.
Я вздрогнул. Однако! Евгений поехал по делам, а коварная женушка зовет любовника.
Юлечка тем временем продолжала терзать телефон.
– Лидия Семеновна, – сладким, словно осенний мед, голосом завела она, – Женечка умчался в Мурманск. Ой, и не говорите, сто раз пыталась втолковать ему: любимый, нам денег хватит, уймись! Нет, весь в родителей пошел, истинный трудоголик, хотя в вашей семье и не мог вырасти лентяй и болван. Лидочка Семеновна, можно Люсеньку к вам ночевать отправить? Пока Женечки нет, решила коридор полачить, скоро мастера придут. А что им ночь, им лишь бы заплатили! Да, вы правы, теперешние времена не прежние, люди совсем стыд потеряли, за звонкую монету на все согласны. Так она прибежит?
Юля положила мобильный на столик, потом прошипела сквозь зубы:
– Старая жаба, ну надоела, Макаренка фигова. Люська!
– Да, мамуся? – мигом материализовалась на пороге дочь.
– Пойдешь ночевать к бабушке?
– Ура!!!
– Тогда спускайся на второй этаж, да не захлопывай нашу дверь.
– Почему?
– По кочану! – рявкнула маменька.
Люся, на радостях забывшая про меня, убежала, а Юлечка проворно выскочила из одежды и, упав на кровать, замерла в картинной позе, она сильно выгнула талию, выпятила явно силиконовую грудь и занавесила мордашку красиво вьющимися прядями. Я замер в гардеробе, понимая, что влип в крайне неприятную ситуацию, никакой возможности выскользнуть незамеченным из шкафа нет.
– Котеночек! – взвыла Юля. – Я сгораю от нетерпения!
Я снова приник к щелке. В спальню, скабрезно улыбаясь, вошел Серега Мамонов, сосед с первого этажа. Оставалось лишь удивляться ловкости дамы. Свекровь и любовник находятся в непосредственной близости от нее, все удобнее некуда.
– Киска, – протянул Серега, бросая на пол халат.
– Зайчик!
– Мурзик!!!
Я деликатно зарылся в одуряюще воняющую французской парфюмерией одежду. Кровать заскрипела, послышались охи, ахи, вздохи, сами понимаете размер дискомфорта, испытываемого вашим покорным слугой.
Вдруг какофония звуков стихла.
– Ты слышишь? – шепотом спросила Юля.
– Что? – тихо ответил Серега.
– Входная дверь скрипнула.
– Не.
– Живо лезь в шкаф.
– Ты че, ваще?
– Скорей! Ой, идет!
В шкаф ворвался свет, и вместе с ним внутрь влетел голый Серега.
– Осторожней, – бормотнул я, – раздавишь.
– Вау, ты кто? – сдавленным голосом спросил сосед, касаясь меня потным боком.
– Иван Павлович Подушкин, или не узнал?
– Ты че тут делаешь? – зашипел Серега.
– Черепаху ловлю, – абсолютно честно сказал я.
– Ну Юлька, – начал возмущаться Мамонов.
– Тише, – шикнул я, – смотри.
Перестав разговаривать, мы приникли к щелке, а в спальне Юли в это время разыгралась трагедия.
– Где он? – орал Евгений, размахивая каким-то железным предметом, похожим то ли на зонтик, то ли на чугунную скалку.
– Кто? – пискнула Юля, прикрываясь кружевным пеньюаром. – Милый, ты же в Мурманск уехал!
– Хрен тебе, а не командировка, – завопил обманутый муж, – где хахаль, а? Куда спрятала?
– Ты о ком?
– Молчать! Я знаю все! Специально тебе про поездку соврал! Ишь, разлеглась, резиновые клизмы выставила! Кто за твои сиськи платил, а? Стерва!
– Любимый…
– Заткнись!
– Родной…
– Пасть захлопни!
– Обожаемый!
– Хорош жопой вертеть, – взвизгнул Евгений, – он в шкафу небось сидит. Говори, сука, правду, а то убью.
– Да, да, – залепетала Юля, – там Сережа Мамонов. Но мы ничего не делали, просто телик смотрели.
– Урою на… – взвыл Евгений и дернул дверцу.
Серега, услыхав гневный вопль рогоносца, быстро пополз в глубь необъятного шифоньера, а я оказался менее прыток.
Дверь растворилась, я растерянно улыбнулся.
– Добрый вечер.
– Мама! – заорала Юля. – Там человек!
В ее крике было столько удивления, что Евгений неожиданно мирно сказал:
– Да замолчи, сам вижу! Ты кто?
– Ваш сосед Иван Павлович Подушкин.
Женя повернулся к жене.
– Вроде о Мамонове речь шла!
– Я глупо пошутила, – выдавила из себя Юля, – сострила неудачно… А тут этот! Откуда он взялся?
– Да, ты че тут делаешь? – очнулся Евгений.
– Черепаху ловлю.
– Кого? – в один голос воскликнули супруги.
– Вашу Че, – затараторил я, – вы только выслушайте меня.
– Мамуся, я за Барби вернулась, – закричала, вбегая в спальню, Люся. – Ой, Иван Павло-о-ович! Вы же обеща-а-али молчать!
– Что у нас происходит? – окончательно вышел из себя Евгений.
– Люсенька, – заискивающе попросил я, – ты уж сама папе во всем признайся, видишь, какая у нас с тобой глупость получилась.
Девочка, шмыгая носом, ввела отца и мать в курс дела, спустя десять минут Женя захохотал.
– Ну и ну, теперь все ищем Че. Юля, Ваня, шарьте под кроватью, я в шкафу.
– Нет, – заорали мы с неверной женой, – туда ей не влезть.
– Ваша правда, – задумчиво протянул Женя, – лучше тумбочку отодвину, ну-ка, доча, сними лампу.
Закипела работа, Люсенька подняла фарфоровую даму, Женя, сопя от напряжения, начал перемещать мебель, мы с Юлей полезли под кровать.
– Где Сережа? – тихо спросила Мессалина местного розлива.
– В шкафу сидит, надеюсь, ему не придет в голову чихнуть, – отозвался я.
– Что делать?
– Постарайтесь увести всех из комнаты.
– Как?
– Папа, – взвизгнула Люся, – вон она, по занавеске ползет!
Мы с Юлей, сильно стукнувшись лбами, выскочили из-под ортопедического матраса.
– Всем стоять смирно, – приказал Евгений и схватил сачок, – молчите.
– Апчхи, – донеслось из гардероба, мы с Юлей в ужасе переглянулись.
– Иван Павлович, прекрати! – рявкнул не разобравшийся в ситуации хозяин.
– Простите, – промямлил я.
– Апчхи!
– Чтоб тебя разорвало, чихаешь в самый ненужный момент, – прошипел Женя и шарахнул сачком по черепахе.
То ли он плохо прицелился, то ли мерзкую Че заставило дернуться в недобрый час чихание одуревшего от парфюма Сергея, не знаю, только черепашища не попала в сетку, она юркнула за занавеску. С воплем: «Банзай!» – Евгений отдернул штору и на секунду замер, мой рот открылся. Че, ловко перебирая лапами, безо всякого усилия шла по стеклу вверх к широко открытой форточке. Она передвигалась столь легко, что, казалось, ее конечности заканчиваются не когтями, а мощными присосками.
Евгений первым стряхнул оцепенение и схватил сачок. Хрясь, хрясь, хрясь… Че уверенно ускользала от сетки.
– Ну, зараза, погоди, – обозлился хозяин и опустил сачок аккурат перед мордой чудища.
Милая черепашка спокойно разинула пасть и легким движением челюсти перекусила палку диаметром сантиметров пять, не меньше. В руках Евгения остался длинный огрызок, кольцо с сеткой шлепнулось на пол. Че юрко протиснулась в форточку и, растопырив лапы, полетела вниз. Мы все, не сговариваясь, ринулись к окну. Увиденное зрелище повергло меня в ступор.
– Блин! – заголосил Женя. – Она умеет летать! Чем машет-то?
– Лапами, – сдавленно пояснила Юля, – во прикол, у ней между пальцами перепонки раздулись, да какие большие, ими она и шарашит. Жень, ты уверен, что ЭТО черепаха?
– Не, – сказал обалдевший муж, – я ваще в непонятках!
– Че разобьется, – зарыдала Люсенька.
– Во, – комментировала увиденное Юля, – она на асфальт приземлилась, ну и дает! Понеслась вперед, вау!
– Чего там? – перестав лить слезы, осведомилась Люсенька.
– Черепаха в подвал шмыгнула, через окошко, папа заплатит дворнику, и тот поймает Че, – стала утешать девочку мать.
– Уж и не знаю, нужна ли она нам, – с сомнением протянул Евгений, – только год тут живет, и с каждым месяцем новенькое про нее узнаю: то, оказывается, она на суше великолепно ориентируется, то сама из аквариума выбраться может, а теперь – пожалуйста, летает.
– Вдруг Че птица? – предположила Люся. – Нам в школе рассказывали, есть такие особи, они в воде, допустим, рождаются и вырастают, а потом на землю выходят. И ваще, с виду прямо сахарная, а внутри противная.
– Ага, – кивнула Юля, – знаю я одну похожую, в нашем доме живет!
– Ты о ком, мамуля? – заинтересовалась бесхитростная девочка.
– Да так, – опомнилась Юля, некстати вспомнившая про свекровь.
Сочтя момент подходящим, я кашлянул:
– Мне пора.
– Спасибо, Ваня, – поблагодарил Евгений, – ты уж извини Люську.
– Ерунда.
– Я ее накажу.
– Не надо.
– Компьютер отниму.
– Право, не стоит.
– В дурацкое положение тебя поставила, – не унимался хозяин.
– Хорошо, что все разъяснилось и вы более не подозреваете меня в желании соблазнить Юлю, – улыбнулся я.
– Ой, да вы уже немолодой для такого дела, – схамила осмелевшая хозяйка.
Евгений засмеялся.
– Да это все мама моя, вечно ей дурь мерещится, решила, что к Юльке мужик шляется, ну мы и придумали проверить, так ли это, я про Мурманск соврал…
Юля сжала кулаки и прикусила нижнюю губу, а Женя как ни в чем не бывало продолжал:
– Не успел я поговорить с Юлей, как та маме Люську сплавила, ну и…
– Я чиста, как слеза младенца! – взвизгнула наглая изменщица.
Воображение мигом нарисовало картину: толстенький малыш размазывает по пухлым щекам комья сажи, из глаз крошки льются черные слезы, при взгляде на которые сразу можно определить степень «чистоты» Юли.
– Но, увидев тебя, Ваня, я тут же понял: волноваться не о чем! – закончил Женя.
Мне отчего-то стало обидно.
– Почему?
Женя потер короткопалые ладошки.
– Ну… всему дому известно, что ты не по бабам, типа, импотент или голубой, мне, Вань, без разницы. Я не из тех, кто пидоров расстрелять хочет, даже руку тебе подам спокойно и чаем угощу. И потом, ты одетый в шкафу стоял! Ха-ха! Юлька голая, а мужик при всем параде, ведь мог бы к соседке и в халате шмыгнуть! Кстати, а это чей прикид?
Сарделеобразный палец Жени, украшенный чудовищным золотым перстнем с пудовым бриллиантом, указал вниз. Я перевел взгляд на ковер и вздрогнул: на полу валялся шлафрок Сергея, рядом стояли его тапочки. Юля побледнела и принялась быстро икать.
– Этта чье? – повторил муж, глядя на жену, как черепаха Че на воблу.
– Мое, – живо отреагировал я, – хоть апрель, да холодно, вот и пытаюсь согреться.
Произнеся эту фразу, я нагнулся, схватил темно-бордовый махровый халат и мигом накинул себе на плечи.
– А тапки? – не успокаивался хозяин.
– Тоже мои.
– Ты ж в ботинках?
– Ну да, – я начал изворачиваться, словно червяк, прижатый к земле лопатой, – верно, я в штиблетах, но ведь нехорошо в уличной обуви по чужой квартире ходить! Поэтому я сунул ноги в тапки!
– В туфлях?
– Да, – рискуя выглядеть идиотом, согласился я.
– Чего же в одних шлепках не пришел?
– Право, невоспитанно демонстрировать голые пятки, поэтому я сначала нацепил мокасины, а уж на них тапки, дабы не попортить ваш паркет.
– Жень, ты пойдешь Че искать? – дрожащим голосом напомнила Юля.
– Ага, – засуетился муж, – бегу вниз.
– Па, и я с тобой, – попросила Люся.
– Нет, – отказал ей отец.
– Возьми уж ее, – вздохнула Юля.
– Ладно, пошли, – смилостивился родитель, – давай, Ваня, с нами!
– Спасибо за предложение, но я не закончил домашние дела, – мигом открестился я от продолжения забавы и, неся на плечах халат Мамонова, а на ногах его тапки, гордо удалился домой. Пусть теперь Юля сама разруливает ситуацию, надеюсь, Сергей не начнет чихать до того, как Евгений и девочка покинут квартиру.
* * *
На следующий день, около одиннадцати утра, тщательно изучив карту Подмосковья, я отправился к платформе Пролетово.
Путь оказался неблизким, гнать «Жигули», как Марина свой джип, я не мог. Моя машина, увы, сделана в России, живет на свете не первый год и успела обзавестись старческими болячками. Но в конце концов я добрался до нужного места и начал осматриваться. Конечно, ночью пейзаж выглядит иначе, чем днем, но кое-какие приметы остались, допустим, та же платформа.
Я вылез из машины, подошел к полуразвалившейся лестнице и стал подниматься по ней, удивляясь безобразному состоянию, в котором находится станция. Ну почему никто из пассажиров не возмущается? На покореженных ступеньках можно запросто сломать ногу. Да и перрон выглядит отвратительно, похоже, тут ни разу не убирали мусор, нету скамеек, и отсутствует всякий намек на билетные кассы, да и людей нет.
– Молодой человек, – раздалось снизу.
Я повернул голову: у подножия лестницы стоял сухонький аккуратный старичок с сумками, из которых высовывались пакеты и банки.
– Слушаю вас внимательно, – улыбнулся я.
– Простите, это ваша машина?
– Да, а она вам мешает? Сейчас уберу.
– Что вы, что вы, – испуганно сказал дедушка, – просто я подумал: коли вы на авто прибыли, тогда порядок, но если, паче чаяния, поезда ждете, то он тут давно не ходит.
– Почему же? – спросил я и начал осторожно спускаться по выщербленным ступеням.
– Понимаете, – охотно пустился в объяснения дедуля, – тут, чуть поодаль, раньше, при Советах, завод был секретный, на оборону работал. Так вот, чтобы людям на службу легче попасть, ветку к нему от основной «железки» бросили и платформу построили. Несколько раз в сутки «кукушечка» ходила, по расписанию. Одну смену привезет, другую оттянет к той станции, что для всех. Иначе б народу пять километров пехом переть. Хоть и принято сейчас коммунистов ругать, только они ведь и хорошее делали. Сегодня же никого не интересует, сколько времени тебе до станка переть, скажи спасибо, что рабочее место нашел. Верно?
Я кивнул и направился к «Жигулям», дед не отстал, он последовал за мной, выплескивая кучу неинтересных мне подробностей.
– Потом развалилось предприятие, вроде его иностранцы купить пытались, да наши не согласились. Как же! Военная тайна! А о людях они подумали, о простых рабочих? Всех выставили, поселок умер, правда, дома до сих пор остались, вон за водокачкой одни бедолаги живут, те, кому деваться некуда, вот я, например. И где продукты купить? Только в Москве! Никого ничего не волнует… Горбачев… Ельцин… Путин… льготы… бу-бу-бу-бу.
Послушав пару минут для порядка разволновавшегося старичка, я отключил слух и стал машинально кивать, навесив на лицо приветливую улыбочку. Жизнь с Николеттой научила меня простому фокусу: хочешь остаться в живых после общения с маменькой, никогда не спорь с ней, лучше всего, вырубив систему связи с внешним миром, включить автопилот кивания.
Дедушка захлопнул рот и уставился на меня. Сообразив, что излишне говорливый собеседник высказал все, что накопилось на душе, я хотел уже попрощаться, но тут старикашка со словами: «Ну, спасибо, уважил пожилого человека», – полез в «Жигули».
