Дарья Донцова
Но-шпа на троих
– Страшно полезная вещь, – затараторила коробейница, – садитесь чаевничать, втыкаете приборчик в сеть, опускаете ложечку в воду – и пошло-поехало. Никаких лишних усилий, просто держите эту фиговину, а она сама все за вас сделает.
Я покосилась на пластмассовую поварешку размером с батон «Докторской» колбасы и решительно сказала:
– Нет! Я вполне способна размешать сахар дедовским способом.
Но настойчивая коробейница не собиралась уходить. Она стала усиленно размахивать руками, требовать, чтобы я немедленно заварила чай и произвела испытание суперстолового прибора. Слава богу, домой явился Сережка и вытолкал бабу. А сегодня, пожалуйста, новое лицо, на этот раз с елкой.
– Здрассти, – заулыбался дядечка.
– Добрый день, – осторожно ответила я.
– Жарко как, спасу нет.
– Май в нынешнем году слишком теплый, – поддержала я светскую беседу.
Мужчина кашлянул:
– Простите, а Екатерина Романова тут живет?
Я похолодела. Это не коробейник, а намного хуже. Это какой-то провинциал, желающий использовать нашу квартиру в качестве гостиницы. Катастрофа!
Глава 5
Вы не осудите меня, если узнаете, что первым моим желанием было заявить: «Вы ошиблись, уважаемый. Очевидно, неправильно записали адрес. Никакой Екатерины Романовой тут и в помине нет».
Но потом я устыдилась, навесила на лицо любезную улыбочку и ответила:
– Катя сейчас на работе. Если хотите ее срочно увидеть, могу дать адрес больницы.
– Нет, нет, – замотал головой дядечка, – я Юра. Катя обо мне небось вам рассказывала.
– Юра? – воскликнула я.
– Ага, Юра Волков, неужто не знаете?
– Ах Юра! Волков!!! Заходите, сделайте одолжение, – изобразила я полнейший восторг, – как же, как же, я хорошо вас знаю, правда, заочно. Юра Волков!
– Вот и здорово, – обрадовался дядька, втискиваясь в нашу не слишком широкую прихожую, – а то я прям струхнул. Вдруг вы меня не пустите, куда мне тогда податься? В Москве я никого не знаю, денег на гостиницу у меня нет. Где елочку прислонить?
У меня чуть не вырвался адекватный ответ на вопрос: «Сделайте милость, оставьте ее во дворе у мусорного бачка».
Но тут во мне некстати проснулось хорошее воспитание, данное мамой, и я, мило улыбаясь, прощебетала:
– А вот тут, в уголочке.
Юрий с сомнением крякнул:
– Уж извините, но лучше на кухне, в тепле, а то, боюсь, короеды помрут, они, говорят, плохо переносят сквозняк, впрочем, я не знаю, может, и врут люди, но лучше перебдеть.
– Кто умрет? – поинтересовалась я, на всякий случай отодвигаясь подальше от явно психически ненормального дядьки.
– Жучки, – охотно объяснил Юра, – никак нельзя, чтобы они погибли.
– Ах жуки-и, – протянула я, улыбаясь, словно японка, увидевшая начальство мужа, – понятненько! Если жуки, тогда да. Конечно, никаких проблем.
Придется соглашаться с ним во всем, я очень хорошо знаю, что с психами спорить никак нельзя. Сумасшедший может выйти из себя и начать кидаться предметами. Как назло дома нет никого!
Юра приволок елку на кухню и поставил в угол.
– Сейчас объясню суть дела, – начал он, но тут вдруг послышался веселый голос Кати.
– Дома есть кто?
– Мы тут! – завопила я, чувствуя невероятное облегчение.
Катюша влетела в кухню, грохнула на стол большой пакет, набитый снедью, и с чувством произнесла:
– Фу! Сил нет!
– Это Юра, – сказала я, показывая на гостя.
– Очень приятно, – улыбнулась Катя, – ой, а почему тут елка стоит?
– Она Юрина, – быстро ответила я, – на ней жуки живут, им страшен сквозняк.
– Жуки так жуки, – легко согласилась Катя и стала наливать себе чай.
– Вы надолго к нам? – бесцеремонно поинтересовалась я.
– Сейчас объясню, – завел Юра, и тут я увидела, как наглая Ада меланхолично пристроилась около корявого ствола, совершенно не по-дамски задрала лапу и с элегическим выражением на морде начала писать на елку. Слава богу, Юра сидел спиной к хвойному дереву и не увидел этого безобразия.
Глупо хихикая, я протиснулась к елке и от души шлепнула мопсиху полотенцем. Адюся хрюкнула, но процесс не прервала, она простояла у ствола почти пять минут. Катя, тоже заметившая Адюшины упражнения, начала громко рассказывать о том, как у нее прошел день. Наконец Ада ушла, я перевела дух, и тут в кухню влетела Лизавета.
– Вау, елка! Вы ее зачем с помойки притащили?
– Это Юрина, – хором ответили мы с Катей, тыча пальцами в мужика, вливавшего в себя третью кружку чая.
– А зачем она вам? – с детской бесцеремонностью поинтересовалась Лизавета. – Икебаной увлекаетесь? У моей подружки Нюси мать тоже сумасшедшая, всю квартиру сухими палками заставила, у них в гостиной на люстре шишки висят и верхушка от ананаса!
– Да ну? – удивилась я.
– Ага, – фыркнула Лиза, – композиция называется «Нирвана», призвана успокаивать, расслаблять и вводить в состояние благостного расположения духа. Так зачем елка-то! Фу, от нее плохо пахнет!
Я покачала головой. Однако странных людей вокруг намного больше, чем кажется на первый взгляд. Надо же, шишки и объедки ананаса! Неужели кто-то способен получить кайф, наблюдая такую красотищу? У меня бы постоянно чесались руки от желания ее сдернуть, а потом мухи небось так и липнут к сладкой верхушке!
– Сейчас объясню вам суть, – завелся Юра, и снова безуспешно.
С воплем: «Дадут мне есть?» – к нам ворвался Сережка.
Он окинул взглядом пейзаж и воскликнул:
– Ну, Лампудель, у тебя от жары разум помутился? Новый год давно прошел. Впрочем, ты непоследовательна, раз уж водрузила тут мумию елки, то должна бы сидеть под ней в бороде из ваты!
– Я никакого отношения не имею к этому дереву! – возмутилась я.
– Да ну, – хмыкнул Сережка, хватая кусок колбасы, – в нашем доме многие способны на экстравагантные поступки, но наряжать в мае сухие ветки, согласись, это все же в твоем духе!
– Сейчас объясню суть дела, – терпеливо повторил Юра. – Вау! – заорал влетевший Кирюшка. – Есть чего на ужин?
Следом за мальчиком из коридора вынырнула Юля.
– Господи, чем у нас тут воняет? Елка! Лампа! Ты совсем того, да?
Я обозлилась до крайности. На кухне собралась вся семья, однако Юля почему-то посчитала именно меня «автором» затеи.
– Сейчас объясню суть дела, – зудел Юра.
– Сделай милость, – рявкнула я, – хватит собираться с духом, немедленно излагай, какого черта ты таскаешься с этой палкой!
Юра, подавившись чаем, откашлялся и монотонно забубнил. Через пару минут все стало на свои места.
Юра живет далеко, местечко, где находится его родной дом, носит поэтическое название «Гнилая гора». Это небольшой поселок из пяти домов, окруженный со всех сторон лесом. Жители ведут почти первобытно-общинный образ жизни. Телевизор, телефон и компьютер у них отсутствуют. Зато в каждой избе имеется радиоприемник на батарейках, электричества тоже нет, как, впрочем, горячей воды и канализации, а газ привозят в баллонах. До ближайшего населенного пункта, места цивилизованного, с магазином, почтой, аптекой и больницей – семь километров. Сами понимаете, никаких рейсовых автобусов тут не предусмотрено. Летом туда можно легко добраться на велосипеде или на мотоцикле, зимой – только на лыжах. Хуже всего приходится весной и осенью, вот тогда Гнилая гора превращается в изолированное место, топкая грязь не позволяет высунуться за околицу.
Все жители деревни работают лесниками. Лес для них живое существо. Юра знает на своем участке каждое дерево и здоровается со всеми зайцами. Никакого желания перебраться в большой город он не испытывает – чего хорошего в пыльной, загазованной Москве? В Гнилой горе изумительный воздух, на огороде вовсю прут овощи, а в речке ловятся на голый крючок метровые рыбины. Грибы, ягоды… А зимой Юра лежит на печке и читает книги. Аборигены Гнилой горы люди непьющие и совсем не тупые. Они сообща выписывают по каталогу всякие новинки, делают заказы в мае, в конце августа на почту прибывают посылки, их перетаскивают в деревню, и, как только начинают сеять дожди, гнилогорцы открывают читальный сезон. Жить бы им не тужить, да приключилось несчастье.
Невесть по какой причине лес начал погибать. Со многими елками стряслась одинаковая беда. Хвоя стала осыпаться, и вскоре достаточно большой участок тайги напоминал место падения Тунгусского метеорита. Обеспокоенные гнилогорцы попытались понять, что за напасть приключилась с посадками. Вскоре они сделали вывод: на деревьях поселились какие-то букашки, ловко сжиравшие хвою. Гнилогорцы окрестили паразитов короедами и решили расправиться с ними. Главный лесничий, то есть Юра, насобирал паразитов, принес их в свою избу и вознамерился попробовать на них имеющиеся в наличии ядохимикаты. И тут выяснилась интересная вещь. Мерзкие создания, снятые с елки, умирали почти мгновенно, во всяком случае, до дома Юра ни разу их живыми не донес. Зато на елке исчадия ада могли существовать годами, причем чем суше и обглоданней выглядела она, тем лучше чувствовали себя «клопы». И еще – ни одно из средств, имевшихся в распоряжении Юры, на них не действовало. Наоборот, опыленные ядом жучки словно молодели и активизировались. Учитывая тот факт, что вне дерева эти дряни моментально гибли, Юра мигом придумал способ борьбы с непрошеными гостями. Ели следует обтрясти – и дело с концом. Но потом он понял, что ему в голову взбрела глупость – вы попробуйте подергайте в разные стороны двухметровую зеленую красавицу, да и не свалятся все короеды, кто-нибудь останется.
Погоревали гнилогорцы и решили все же не сдаваться. Собрали денег и отправили Юру в Москву, в Тимирязевскую академию, там сидят люди ученые, все сплошь кандидаты и доктора наук, изучат напасть и выдадут эффективное средство борьбы с бедой. Но как довезти жучков живыми, если они дохнут моментально, лишенные пищи? Пришлось тащить с собой елку.
По мере повествования, Сережка и Лизавета, сидевшие в непосредственной близости от дерева, начали отодвигаться от него, и в тот момент, когда Юра замолчал, оказались в разных углах стола.
– И чего? – ожила Лиза. – Больно они кусаются?
– Нет, – успокоил ее Юра. – Людей они вообще не трогают.
– Ты уверен? – с сомнением покосился на гостя Сережка. – А то расползутся по всей квартире!
– Нет, – принялся увещать его Юра. – Они смирные, не бойтесь.
– Никто и не боится, – обозлился Сережка, – давайте лучше ее на лоджию выставим.
– Ой, не надо, – испугался Юра, – у вас экология плохая, еще передохнут.
– Вот и хорошо, – не сдался Сережка, – заодно и узнаешь, что жуки городской смог не переносят.
Юра вздохнул:
– Мне же надо яд с собой привезти, хоть немного, пока зараза по всему лесу не расползлась. Я за этих короедов, как за детей малых волнуюсь, как бы они не умерли невзначай до академии! От сквозняков их берег! Эх, рассказать бы вам, как я в поезде ехал, да боюсь, не поверите. А в Москве у вас люди-то злые! В метро меня не пустили, в автобус тоже!
– А как же ты добрался? – заинтересовался Сережа.
– Так пешком.
– С вокзала? – ужаснулся Кирюшка.
– Ага.
– Ужасно! – воскликнула Катя. – Через весь город на своих двоих!
– Привычный я, – успокоил Юра, – каждый день по лесу не меньше пятнадцати километров наматываю. Вот только воздуха у вас нет.
Юля встала и велела гостю:
– Вы ступайте в ванную, я сейчас полотенце чистое принесу.
– Оно и правда побаниться неплохо, – кивнул Юра, – в поезде не помыться было, а уж грязи! Не один день-то ехал.
– Надо было самолетом лететь, – влез Кирюшка, – вжик – и в Москве.
– Денег у меня только на плацкарт хватило, – пояснил Юра и пошел за Юлей.
Сережка сердито глянул на меня:
– Ну и где ты нашла это чудовище?
– Сам притопал!
– Адрес откуда взял?
– Он спрашивал Екатерину Романову, – быстро сдала я подругу.
– Мать, – сурово сказал Сережка, – когда ты прекратишь всем раздавать наши координаты? Ты вообще где с ним познакомилась?
Катюша с сомнением забубнила:
– Гнилая гора, Гнилая гора… Я в прошлом году, осенью, ездила в командировку, может, в Омске, в клинике?
– Ты не помнишь? – подскочил Сережка.
– Нет, – честно призналась Катюша, – я думала, он к Лампе заявился!
– Офигеть можно, – заявила Лизавета, – ты его что, не узнала?
– Нет, – покачала головой Катя.
– Безобразие, – завел было Сережка, но тут в кухню вошел Костин, устало сел на табуретку и мрачно сказал:
– Знаешь, Лампа, шутка с елкой, притащенной с помойки, одна из самых неудачных за последнее время. Даже устроенное тобой короткое замыкание кажется ерундой!
Я встала и ушла в свою комнату. Короткое замыкание! Ну случился такой факт, совершенно ненарочно, моей вины в нем нет, просто отчего-то утюг, включенный в сеть, решил испортить проводку. Я же не виновата, что кто-то пролил на вилку чай, просто всунула ее в розетку, хорошо хоть меня не убило!
Минут через десять Вовка заглянул ко мне.
– Слышь, Лампецкий, не дуйся, ну ошибся я.
– Ага-а, – обиженно протянула я, – сразу на меня накинулся.
– Я узнал тебе про машину, – залебезил Вовка.
– Правда? – обрадовалась я. – И что?
– ДТП со смертельным исходом, – вздохнул Костин, – водитель и пассажир на месте скончались. В субботу погибли, вечером.
– Да ну! – пробормотала я.
– Обычное дело, сели пьяными в машину, вот и результат. Хорошо, что никого с собой на тот свет не прихватили! – сердито закончил Вовка. – Дураков полно! Сам разбился и еще невинных людей погубил! Эти хоть одни пострадали. Я считаю, что нужен закон: у пьяного водителя навсегда отнимают права и запрещают ему в дальнейшем приобретать машину. Может, тогда бы кое-кто и поостерегся!
Я медленно переваривала информацию. Одурманенный градусом или наркотиками шофер – подлинное несчастье. Не так давно я ехала по Ново-Рижскому шоссе и была немало удивлена, увидав, что шедшая передо мной «пятерка», цвета баклажан, внезапно, без всякого предупреждающего сигнала метнулась из правого ряда в левый. Не успела я, чудом избежав столкновения, прийти в себя, как «баклажан» совершил обратный маневр, метнулся слева направо, потом он оказался посередине, затем вновь улетел вбок. Я поравнялась с «пятеркой» и увидела лицо водителя, красное, с остановившимся взором. На какие-то секунды шофер падал головой на руль, «Жигули» сносило в сторону, потом дядька встряхивался и начинал выкручивать баранку.
– Почему же ГАИ не сообщила Каретниковой о несчастье? – удивилась я.
– Трупы были без документов, – пояснил Вовка, – ни прав, ни паспортов.
– У машины имеется номер, по нему легко установить адрес владельца!
– Правильно мыслишь, – кивнул Костин, – именно так мы и поступили, только хозяин авто, некий Николай Логинов, жив, здоров и невредим. Колымагу свою он продал по доверенности, понимаешь? Сейчас разберутся и обязательно сообщат, сразу такие дела не расследуются.
Я вздохнула. Так часто поступают, чтобы избежать переоформления в ГАИ. Бывший владелец просто выдает новому генеральную доверенность – и дело в шляпе.
– Адрес этого Логинова у тебя есть?
Вовка вытащил из кармана бумажку.
– На, знай мою нечеловеческую доброту!
Я подождала, пока он ушел, и посмотрела на адрес. Улица Валерьевский тупик, дом девять. Надо же, это в двух шагах от нас. Я очень хорошо знаю эту магистраль, там находится сервис, где я чиню свою многострадальную «шестерку». Не могу сказать, что мастерская самая хорошая в столице, меня в ней устраивают две вещи: во-первых, за реанимацию берут сущие копейки, во-вторых, оставив кабриолет на яме, можно спокойно, за пару минут, неспешным шагом доползти до дома.
Я бросила взгляд на часы, день сегодня просто бесконечный, я успею добежать до Логинова и порасспрашивать его, если он дома. Небось он хорошо знал Каретникова и, вполне вероятно, не раз видел приятелей пьянчуги.
Глава 6
Николай жил в красивой новой кирпичной башне. Лифт вознес меня на пятнадцатый этаж, я увидела три абсолютно одинаковые двери, три идентичных коврика и кадку с искусственным фикусом у стены. Интересно, у них на всех лестничных клетках такой дизайн или только у жильцов этого этажа?
Логинов оказался щуплым мужичонкой в бермудах и цветастой майке.
– А какое вам дело до моей бывшей раздолбайки? – поинтересовался он.
Я вытащила удостоверение.
– «Начальник оперативно-розыскного отдела», – чуть ли не по складам прочитал Логинов и восхитился: – Во, блин! Баба-мент! А от меня че те надо?
– Можно войти?
Николай с сомнением осмотрел меня, потом шагнул на лестницу, притворил дверь и заявил:
– Лучше я сам к вам выйду!
Я подавила усмешку. Хозяин явно не хочет никому показывать нутро своих хором, наверное, это правильно! Мало ли кто заявится нежданным гостем. Как бы нам с Катюшей научиться вести себя так же. Вспомнив про елку с жуками, я вздохнула и довольно резко спросила:
– Отвечайте, кому вы продали принадлежащую вам машину номерной знак 337 МОМ?
Очевидно, мой тон подействовал на Логинова магически, потому что он бодро отрапортовал:
– А фиг его знает!
– Как это? – растерялась я.
– По доверенности ее отдал.
– Вы мне тут идиота из себя не стройте, – я усиленно корчила из себя сотрудника правоохранительных органов, – у нас ДТП со смертельным исходом, а вы, гражданин, ваньку валяете!
Николай откашлялся. Я, сурово сдвинув брови, смотрела на него. Давно поняла, что люди, бросающие взгляд в мое удостоверение, видят только слова «начальник оперативно-розыскного отдела», строчку, где написано «частного детективного агентства «Шерлок», не замечает никто, Логинов не стал исключением.
– А че тут такого? – забубнил он. – «Жигуленок» ваще убитый, чистый металлолом, я на нем девять лет отъездил. Себе новую купил, а развалюху куда? Вот и отволок на рынок. За семьсот баксов поставил, за шестьсот отдал.
– Кому же такие руины понадобились? – недоуменно воскликнула я. – По мне, так лучше подкопить и новую приобрести!
Николай хмыкнул:
– Ну… Не мое это дело! Я продавал, он купил. Могу имя назвать, у меня его данные записаны.
– Ступайте, – приказала я.
Логинов шмыгнул за дверь, я прислонилась к стене, побежали минуты. Николай отсутствовал полчаса, я вся извелась, топчась на площадке, садиться на ступеньки не хотелось. Наконец хозяин вышел.
– Вы еще тут?
– Странно, правда? – сердито спросила я. – Ну кто бы мог подумать! Надеюсь, вы не забыли, зачем уходили домой?
Николай хрюкнул:
– Нет. «Жигуль» я продал Каретникову Виктору Павловичу, домашний адрес…
– Спасибо, – устало остановила его я.
Круг замкнулся.
– Адрес не давать?
– Не надо.
– Зачем тогда искали?
– Для тренировки, – ляпнула я.
– Ну как хотите, – пожал плечами Логинов, на его лицо наползло обиженно-недоуменное выражение.
Такое поселяется на морде у Ады, когда она понимает, что еда в миске подошла к концу.
– Коли не надо, так не надо, – бубнил Николай, – а чего, он сбил кого?
– Нет, похоже, сам погиб, – пояснила я, – если, конечно, это он за рулем сидел, а не кто-нибудь из его приятелей. Вы, конечно, друзей Каретникова не знаете?
– Я с ним самим-то не особо знаком, – огрызнулся Николай, – всего один раз и видел.
Я медленно побрела домой. Нет, надо сейчас же позвонить этой Раисе, вдруг Витя вернулся в родные пенаты. Скорей всего, глава семейства просто «загудел» и, потеряв способность возвратиться к грозной супруге, предпочел убежать, дабы не быть битым скалкой, а машину дал кому-нибудь, ну попросили его помочь! Придется снова ехать к Каретниковой, по телефону трудно выяснить адреса всяких знакомых ее мужа, и потом… Если все же Виктор погиб, не сообщать же ей об этом в трубку! Так нельзя!
На этот раз Рая встретила меня без скалки, халат на ней, правда, красовался прежний.
– Привет, – довольно радушно проронила она, – ну что, он там?
– Где? Кто? – не поняла я.
– Витек мой, – прищурилась Раиса, – у твоей соседки? Ну, у той, что платок посеяла!
– А Каретников не вернулся?
– Неа, – вздохнула Рая, – у меня прямо злость пропала, теперь думаю, может, стряслось чего? Витька, он вообще только по водке. С бабами у него не того… плохо получается, через два раза на третий подымается. Да ты заходь, чего на ступеньках болтать.
Я вошла в душную квартиру.
– В комнату иди, – велела Раиса, – не, там кухня, налево ступай.
Я послушно переместилась в помещение, служащее в доме гостиной. Наверное, комнатой пользовались редко, в ней царил какой-то нежилой порядок. Большой диван был покрыт красно-черным ковром, такие же накидушки украшали и два кресла. Посередине громоздился стол, накрытый белой клеенкой, прикидывающейся скатертью. На нем стояла хрустальная ваза, из которой торчали пластмассовые ромашки. Легкий ветерок шевелил темно-зеленые занавески. Стены украшали картины, очевидно, купленные у метро, два пейзажа и натюрморт. На буфете в рамке стояла фотография. Молодая, хорошенькая Раиса нежно склонила голову на плечо парня, больше смахивающего на мокрого воробья, чем на отца семейства.
– Это Виктор? – ткнула я пальцем в снимок.
Рая кивнула:
– Ага, перед свадьбой фотографировались.
– Ваш муж такой худой!
– Чистый Кащей, – подтвердила Рая, – все жрет и не толстеет, я же клюю, как птичка, а гляди, как меня разнесло! А чего ты про Витькин размер интересуешься?
– Вы только не волнуйтесь, – тихо проговорила я.
Раиса захлопала глазами:
– Случилось чего, а?
– Ну…
– Говори скорей!
– Понимаете, «Жигули» под номером 337 МОМ попали в аварию.
– Мама! – взвизгнула Раиса. – Он убился! Сто раз ему твердила, не лезь выпимши за руль! Вот теперь по больницам намотаюсь, денег потрачу! Беда прям! Откуда время взять! Ну козел! И чего, сильно покалечился? Ходить-то сможет потом? Только не хватало за параличным ухаживать!
– Вы особо не волнуйтесь, – тупо повторила я, – может, это еще и не он. Вдруг кому ключи от машины дал, всякое случается.
– Ты о чем толкуешь? – прошептала Раиса, хватаясь за подушкообразную грудь. – Не пойму. Знаешь адрес больницы, так скажи!
– Шофер и пассажир не в клинике.
– А где?
Я уставилась на Раису. И как сказать ей правду? Внезапно Каретникова стекла на диван.
– Он чего? Помер?
– В автомобиле нашли два трупа, мужских, – пролепетала я, – без документов, но, может, ваш муж и не в морге, вдруг…
И тут Раиса удивила меня. Побелев, словно бумага, она молча встала, открыла ящик буфета, порылась в нем и достала бордовую книжечку вкупе с пластмассовой карточкой.
– Дома он все оставил, – тихо сказала она. – Где Витька лежит, знаешь?
Я вытащила бумажку.
– Вы только успокойтесь. Сейчас позвоним в отделение дежурному и все выясним.
Раиса молча наблюдала, как я веду переговоры с милицией.
– Слышь, – попросила она, когда я повесила трубку, – ты со мной съезди, а? Страшно одной.
– Конечно, одевайся.
Раиса побежала в коридор, а я осталась тупо сидеть на диване. Внезапно из другого конца квартиры раздались грохот и вскрик. Ноги понесли меня на звук. У Каретниковых было две комнаты. Вторая служила спальней. Я ворвалась в нее и увидела Раису, лежавшую на полу.
– Господи, что случилось?
Хозяйка застонала и села.
– Поскользнулась. Дорожка подо мной поехала. Сколько раз хотела убрать ее, да руки не доходили. Хорошо хоть ничего не поломала.
– Встать можешь?
– Ща, – проскрипела Раиса, – попытаюсь.
Кряхтя и охая, хозяйка сгребла ноги в кучу, я попыталась помочь ей, наклонилась и увидела возле тумбочки что-то непонятное, квадратное, ярко желтевшее на полу. Я схватила предмет и положила на ночной столик.
– Что нашла? – спросила Рая.
– Не знаю, – я машинально поглядела.
– Пряжка, – резюмировала Раиса, – только от чего? Для ремня маловата будет.
Я взяла крохотный кусочек металла и повертела его в руках. Действительно, маленькая, почти кукольная пряжка. Точь-в-точь такая украшала туфли Галки, когда я везла ее к экстрасенсу.
До морга мы добрались быстро, все-таки вечер, машин меньше. Раиса вела себя спокойно, даже попросила:
– Радио включи, а? С музыкой веселей.
Неожиданно в моей душе поселилась жалость к незнакомому Виктору. Похоже, жена совсем не расстроена его смертью, небось испытывает облегчение, узнав, что больше не надо будет заботиться об алкоголике. Грустно это, прожив много лет с человеком, не проявлять никаких эмоций, узнав о его кончине. Честно говоря, я боялась, что нас сейчас заведут в зал, уставленный каталками, сдернут с одной простыню… Хорошо бы не упасть в обморок. Вид тела, которое покинула душа, пугает.
Но молодой человек в нежно-зеленом халате, абсолютно трезвый и безукоризненно воспитанный, включил компьютер и прочитал нам описание особых примет.
– Коренные зубы отсутствуют, на левом предплечье шрам от ожога.
– Это его шампуром сосед на даче приложил, – напряженным голосом пробормотала Раиса, – еще на щиколотке отметина имеется, круглая, а на правой ступне порез длинный. Витька на днях на осколок наступил.
– Точно! – воскликнул юноша. – Фото глядеть станете?
Раиса кивнула. На экране возник снимок, я зажмурилась, не хочу видеть труп.
– Витя, – прошептала Рая, – Витя.
– Водички хотите? – заботливо поинтересовался парнишка. – А второго знаете? Гляньте!
– Нет, – вдруг слишком громко ответила Рая, – впервые вижу!
– Все, все, – воскликнул парень, – убрал!
Я открыла глаза, на мониторе мирно светилась заставка – черное небо, усеянное звездами.
– Документы принесли? – деловито осведомился парень.
Раиса кивнула.
– Давайте.
Каретникова протянула служащему паспорт, я сидела, стараясь не шевелиться. Юноша кивнул и ушел. Мы остались вдвоем.
– Ты меня назад отвезешь? – неожиданно спокойно поинтересовалась Раиса.
– Конечно, – зачастила я, – не волнуйся. Хочешь, я останусь с тобой, пока кто-нибудь из родственников не подъедет?
Раиса пожала плечами:
– Мои все поумирали, а у Витьки только сестра осталась, горькая пьяница, я ей даже и звонить не стану, позор, а не баба, перед людьми стыдно станет. Лучше подруг позову.
Послышались бодрые шаги, и в комнату вошел служащий морга. Началось оформление документов, процедура заняла примерно час, потом парень деловито осведомился:
– Вещи возьмете?
– Какие? – испуганно спросила Раиса. – Они же горели.
Медбрат вытащил бумагу:
– Нательный крестик белого металла, кроссовки. А также сумка поясная из кожзама черного цвета.
– Ботинки можно тут оставить? – слабым голосом осведомилась Каретникова.
– Тогда акт подпишите, – парень равнодушно-спокойным жестом пододвинул к Раисе листок. – Вот здесь внизу и в углу, число поставьте. Сумочку нести?
– Да, – кивнула Рая, – там ключи его.
Медбрат снова ушел.
– Вот придумали, – пробормотала Раиса, – одежду отдавать! Кому она нужна!
Я пожала плечами:
– Наверное, правила таковы, санитар обязан спросить, люди-то разные, вдруг кто скандалить начнет.
Скрипнули плохо смазанные петли, медбрат положил перед нами небольшую обгоревшую сумочку, прикрепленную к ремню:
– Проверьте содержимое по описи.
Раиса снова побледнела и умоляюще посмотрела на меня:
– Слышь, глянь ты!
Мне тоже отчего-то стало не по себе, но делать нечего, пришлось открыть «молнию». Внутри не было ничего необычного: два ключа на железном колечке, портмоне и початая пачка сильно мятой жвачки.
– Деньги пересчитайте, – велел юноша.
Я раскрыла кошелек и стала перебирать купюры. Раиса сидела, отвернувшись к окну.
– Пятьсот долларов, – сообщила я.
– Что?! Тут кошелек? – вскрикнула Рая, повернувшись ко мне. – Сколько?!
Я показала ей зеленые бумажки и повторила:
– Полтыщи американских рублей.
– Откуда?
– Понятия не имею, – растерялась я, – они там лежали, внутри.
– С ума сойти, – взвизгнула Рая, – у Витьки отродясь больше пятидесяти рублей не имелось. Где он такую прорву баксов взял?
Медбрат хмыкнул:
– Уж точно не я ему подложил!
Раиса выхватила у меня портмоне и принялась судорожно рыться во всех отделениях.
– Больше ничего, – слегка разочарованно сообщила Рая, отшвыривая кошелек.
Медбрат взял его, раскрыл и сказал:
– Тут еще потайное отделение есть.
– Дай! – рявкнула Рая и вырвала у него кошелек. – Ну-ка, это что?
Она выудила небольшой кусочек бумаги, пару секунд смотрела на него, потом с чувством сказала:
– Сволочь! – и бросила находку на столешницу.
Я глянула на то, что лежало передо мной. Фотография, по размеру похожая на паспортную, но цветная и неровно обрезанная. Крик застрял у меня в горле. Со снимка смотрела улыбающаяся Галка Сорокина.
Еле-еле справившись с собой, я осторожно взяла фото и сразу поняла, что оно было раньше частью большой карточки. За спиной Гали виднелся вход в гостиницу или в магазин, была заметна стеклянная дверь, а на ней две буквы – Т.С. Кто-то вырезал лицо из большой фотографии. Я машинально перевернула квадратик. Сзади карандашом было написано: «Топильская, 8».
– Ах он гад, – прошипела Раиса, – бабу завел! Ну погоди, только его увижу, мало не покажется!
Сказав последнюю фразу, она осеклась, пару секунд поморгала, а потом вдруг разрыдалась, уронив голову на стол. Я принялась гладить ее по спутанным волосам, приговаривая:
– Ну, ну, не надо.
Санитар, очевидно, привычный к виду чужого горя, открыл шкафчик, добыл оттуда пол-литровую бутылку, налил в мензурку остро пахнущую темно-коричневую жидкость и деловито сказал:
– Выпейте.
Внезапно Рая перестала плакать и покорно влила в себя содержимое стаканчика. Честно говоря, меня удивляет привычка некоторых медиков предлагать людям в качестве успокоительного настойку валерьянового корня. Ведь это лекарство не является скоропомощным. Для того чтобы валерьянка вас успокоила, ее необходимо пить довольно длительный срок, она должна накопиться в организме, и лишь тогда начинает оказывать на вас благотворное влияние.
Но, очевидно, стаканчик с сильно пахнущим раствором обладал психологическим воздействием. Раиса утерла глаза кулаком и, не забыв положить в свою сумочку кошелек с долларами, сухо сказала:
– Поехали.
Потом, не дожидаясь моего ответа, она встала и пошла к двери.
– Фотку возьмите, – напомнил медбрат.
– На… она мне сдалась? – вполне мирно спросила Рая. – Может, прикажешь в рамку вставить и на стену повесить. Так на всех б… багета не хватит!
– Вы не ругайтесь, – сурово ответил юноша.
– Пошел ты! – заорала Раиса и вылетела в коридор.
– Вы уж извините ее, – вздохнула я.
– Ничего, – отмахнулся парень, – тут на всякое насмотришься.
– Можно мне эту фотографию взять?
– Да, конечно, – улыбнулся санитар, – все равно выбрасывать.
Я вышла во двор и увидела Раису, прислонившуюся к «шестерке».
– Вот гад, – заявила она, стукнув кулаком по капоту, – сволочь! Значит, таскался по другим бабам, фотки их в кошельке носил, а я его хорони? Ну уж нет! Пусть они его и зарывают!
Я втолкнула взбешенную Раю в машину и повезла ее домой. Беднягу словно прорвало, она принялась рассказывать мне про свою семейную жизнь. В двух словах счастье выглядело так: гулял и пил. Именно в такой последовательности. В молодости Витя был ходок, но потом постепенно алкоголь отнял у него все мужские силы, и Каретников превратился почти в импотента.
– Вот оно как, – злилась Раиса, – значит, со мной не получалось, а со всякими прошмандовками запросто! Нет, ты только подумай! Фотку при себе таскал! Мою, между прочим, никогда не носил!
