Дарья Донцова
Принцесса на Кириешках
ГЛАВА 1
Единственный способ обрести безвозвратно потерянную вещь – это купить точь-в-точь такую же!
Не обнаружив в шкафу своей любимой черной кофточки с вышивкой, я призадумалась: ну и куда она могла подеваться? Вообще-то я отношусь к шмоткам легко и никогда не делаю трагедии из пятна на брюках или дыры на куртке. Но я не выбрасываю даже испачканные и порванные вещи, а черная кофточка исчезла бесследно. Я еще раз внимательно обследовала гардероб, залезла в такие углы, куда не заглядывала бог знает сколько времени, отрыла между прочим давно мысленно похороненные голубые джинсы, но блузки не обнаружила! В отчаянии я вывалила содержимое трехстворчатого монстра на ковер и провела почти час, аккуратно укладывая все назад. Кофточки не было.
– Эй, Лампудель, – заглянул в комнату Кирюшка, – ты чем занимаешься?
– Ищу блузку, черную, ну ту, что мне Катя подарила!
– Пропала?
– Начисто.
– Вспомни, где ты раздевалась, – посоветовал мальчик.
– Так здесь, дома, где ж еще!
– Кто тебя знает, – прищурился Кирюшка.
– Не болтай глупости! И потом, как ты это себе представляешь: я бог знает где сняла одежду, а потом, не заметив, что полуголая, отправилась домой?!
– Ну ты подчас совершаешь и более идиотские поступки, – не сдался Кирик.
– Ты, собственно говоря, зачем пришел? – Я решила перевести разговор в другое русло.
– Сегодня в семь родительское собрание, помнишь?
– Да.
– Пойдешь?
– У меня есть альтернатива?
– Похоже, нет.
– Тогда зачем ты спрашиваешь?
– Для порядка.
– Понятно. Обязательно явлюсь пред очи твоей классной дамы. А если она хочет сообщить мне нечто этакое… Лучше предупреди заранее.
– Все нормально, – затарахтел Кирюша, – просто суперски. Две контрольные я проболел. А про двойку по инглишу ты и так знаешь.
– Ладно, теперь хоть морально я готова к аутодафе!
– Дай мне свою фотографию, – потребовал Кирюшка.
– Зачем?
– Велели в школу принести.
– С какой стати?
– Мы делаем стенд, посвященный дому. Зитина выдумка.
Я кивнула и порысила в гостиную, где в «стенке» хранятся альбомы. Зита – это классная руководительница Кирюши, и зовут даму на самом деле Зинаида Тимофеевна. Она не злая, просто очень занудная, настоящая советская учительница, разговаривающая со всеми ровным менторским тоном. Общаться с Зитой практически невозможно, потому что она абсолютно уверена в собственной непогрешимости и очень категорична. Зита окончила педагогический институт в начале шестидесятых годов прошлого века и до сих пор считает, что дети, которых она учит сейчас, и те, что сидели перед ней лет этак сорок тому назад, ничем не отличаются друг от друга. При виде девочки с накрашенными ресницами Зита разражается длинной нудной нотацией на тему: «Единственное украшение девушки – чистота», если замечает на тетрадях наклейки, приказывает:
– Смени обложку, нам не к лицу эти капиталистические штучки.
Зита очень горюет, что в школе отменили форму и вместо коричневой толпы перед ней теперь мельтешит разноцветная. А еще в ее серый мир ворвались жвачки, конфеты на палочках, соки в пакетах…
– Просто безобразие, – взывает классная дама на родительских собраниях. – Товарищи! Не давайте сыновьям и дочерям всякую гадость, в особенности импортные продукты, они все отравленные. Лучше уж просто съесть кусок черного хлеба, чем банан. Ну подумайте, разве у вас обезьяны растут?
Родители посмеиваются, но Зита не оставляет надежды перевоспитать нас. Впрочем, никто из мам не ходит жаловаться на нее директору. При всех прибабахах, наша классная отлично выполняет свою работу. Если ребенок не пришел в школу утром, то уж будьте уверены, вечером в вашей квартире раздастся звонок и въедливый голос поинтересуется:
– Кирилл заболел? Он пропустил занятия.
Ни о каких наркотиках, табаке или пьянстве в нашем классе и речи быть не может, Зита бдит за детьми, аки Аргус. Она не упустит ни одной мелочи, потому как считает, что классный руководитель – это вторая мать. И еще неизвестно, которая из двух главнее, Зинаида Тимофеевна или та, что произвела ребенка на свет. Зита может вам позвонить и сказать без обиняков:
– Дружба Кирилла и Романа из «Б» неуместна. Роман растет без присмотра. Примите меры, и я тоже поработаю над этой проблемой.
Ясно теперь, почему я назвала ее «советской учительницей»? Это во времена моего детства были педагоги, считавшие подопечных своими родными детьми, теперь, увы, данный вид преподавателей практически вымер. Нынешние «Макаренко» другие, большинство из них, оттарабанив материал и выйдя из класса, тут же забывают о школьниках. Зита же старается привлечь их к внеклассной работе, она оформляет с ними какие-то стенды, газеты, плакаты, ставит спектакли, и, что самое интересное, Кирюшка и его приятели охотно во всем участвуют.
Вот и сегодня мальчику понадобилась зачем-то моя фотография. Восьмое марта давно прошло, завтра первое апреля.
– Нашла? – завопил Кирюша, влетая в комнату.
Я протянула снимок.
– Твоя кофта у Фени, – сообщил мальчик, выхватывая из моих рук фото, – я видел только что щенка с ней.
Я изумилась:
– Мопсенок надел блузку? Да быть того не может. Ты шутишь! Каким образом Феня ухитрилась вдеть самостоятельно лапы в рукава?
Кирюша покачал головой:
– Я же сказал не «в ней», а «с ней»! Твоя черная кофта валяется на кухне, Феня и Капа небось сперли прикид из кресла, ты же всегда в него шмотки швыряешь…
Не дослушав мальчика, я полетела по коридору, прихватив по дороге газету. Не так давно к собачьей своре, живущей в нашем доме, прибавились две мопсихи, вернее, два щенка, Феня и Капа. О том, как они оказались в семье Романовых, я уже рассказывала и повторяться не хочу[1].
Наши собаки – Рейчел, Рамик, Муля и Ада – уже взрослые. Конечно, они безобразничали в детстве, но стая составлялась постепенно. Каждый новый ее член тут же брался старшими товарищами в ежовые рукавицы. «Курс молодого бойца» «новобранцы» осваивали сразу, и особых хлопот мы не имели. Но сейчас в нашей квартире оказалось сразу два невероятно шаловливых создания, которые не обращают никакого внимания на патриархов и шкодничают без оглядки на взрослых. Сначала старшие собаки слегка порыкивали на маленьких разбойников, но потом поняли, что справиться с ними практически невозможно, и избрали каждый свою тактику. Муля залезает на спинку дивана и сверху, прищурившись, наблюдает за тем, как веселится подрастающее поколение. Рамик просто спит, он не выказывает никаких эмоций, когда Феня и Капа хватают его за уши, хвост, бегают по спине, кусают за нос и царапают лапами. В конце концов щенкам надоедает теребить безмятежного пса, и они переключаются на Рейчел, а Рамик, стоически в течение получаса выдерживавший осаду, вознаграждает себя глубоким сном.
У Рейчел терпения меньше, стоит пакостницам вонзить свои мелкие острые зубы в ее длинный тонкий хвост, как стаффордшириха издает страшное рычание. Феню и Капу словно ветром сносит, на полусогнутых лапах они отползают в гостиную и обнаруживают там Аду, мирно дремлющую в кресле. И тут начинается! Бедной Адюське просто некуда деваться. Более коротколапая и толстая, чем Мульяна, она не может запрыгнуть повыше, туда, куда не добраться щенкам. Нет у Ады и стоицизма Рамика вкупе с железным характером Рейчел. Самое интересное, что Феня и Капа сразу просекли, что Ада – слабое звено, и поэтому, выстроившись «свиньей» (тех, кто не помнит этот боевой строй, отсылаю к учебнику истории за пятый класс), идут на мопсиху.
Адюня пытается сопротивляться, но куда там! Феня и Капа гоняют ее по коридорам, хватают за задние лапы, кусают за щеки и загривок. Иногда кто-нибудь из людей выхватывает Аду, отряхивает и сажает на спинку дивана, к Мульяне. Адюся благодарно лижет спасителя и блаженно закрывает глаза, доброе сердце не позволяет ей кусать щенков, хотя, право слово, порой это стоит сделать.
А еще Феня с Капой постоянно утыривают то, что, по их мнению, плохо лежит, и тащат в свое гнездо: поролоновый лежак, который мы разместили в кухне. Только не надо думать, что щеночки на нем спят. Ночь мопсята проводят в наших кроватях. Каким образом проныры заставляют нас собственноручно укладывать их под свое одеяло, это отдельная сага.
Так вот, о пропажах. Чего только мы не находили на лежаке. Колготки Юли, губную помаду Лизы, галстук Сережки, дневник Кирюши. Один раз Костин с ужасом увидел, что Феня, прижав от удовольствия к макушке уши, грызет его табельное оружие. Впрочем, во всем плохом есть и хорошее. Я могла сколько угодно плеваться огнем, пытаясь приучить домашних класть свои вещи на место, но все было тщетно. Сережка и Юлечка, прискакав с работы, всегда швыряют куртки на диван, Кирюшка бросает свитер на подоконник, причем он не всегда достигает цели и чаще всего оказывается на полу. Лиза аккуратна с одеждой, зато по всему дому, в самых неожиданных местах обнаруживается ее косметика. А еще порой в нашем доме случается такая напасть, как визит незваных гостей. Когда я слышу в прихожей чужие голоса, то быстро проскальзываю в гостиную и пытаюсь навести там видимость порядка. Методику «уборки» я позаимствовала у Кирюши. Пока свалившиеся нам на голову люди снимают верхнюю одежду, причесываются и моют руки, я с космической скоростью запихиваю под диван все, что валяется на ковре, и комната приобретает почти приличный вид.
Одно время я пыталась бороться с домочадцами, но потом плюнула и решила: в конце концов, это наша квартира, живем, как хотим! Однако в последний месяц и Сережка, и Юля, и Кирюша, и Лиза, и даже Костин стали педантично засовывать вещи в шкафы. Правда, они не вешают их на «плечики», а просто пихают на полки, однако, согласитесь, прогресс налицо. Только не думайте, что посеянные мною семена аккуратности дали всходы. Просто Феня и Капа, обнаружив беспризорные пиджаки или брюки, мигом укладываются на них и с самым счастливым видом принимаются за работу. В результате вы получаете свои штаны капитально измятыми, усеянными острым мелким ворсом, в пятнах, с отгрызенными пуговицами. Один раз Капа добралась до рубашки Вовки и славно потрудилась над ней. На беду, в нагрудном кармане у Костина лежало сто долларов, майору вернули долг.
Можно я не стану рассказывать, как Лиза потом склеивала обрывки купюры? В конце концов девочке удалось реанимировать банкноту. Лизавета большая мастерица собирать пазлы.
Ворвавшись на кухню, я стукнула газетой Капу:
– А ну сейчас же слезай с моей кофты!
Мопсенок фыркнул, отскочил в сторону и демонстративно надул лужу. Я схватила бумажное полотенце. Вот вредина, нарочно написала, в отместку за «газетотерапию». В коридоре постелена специальная бумажная пеленка, предназначенная для лежачих больных. Это аварийный туалет для Фени и Капы: учитывая их малолетство, мопсятам разрешается присесть там.
Феня обычно честно несется к «унитазу», другой вопрос, что она не всегда добегает до него, но ведь главное – желание. А Капа без комплексов, она не слишком совестлива, где стоит там и пописает. А еще Капитолина вреднейшее существо, способное отомстить за полученный нагоняй.
Засунув замусоленную кофту в стиральную машину, я сварила обед и пошла на родительское собрание.
Зита была в своем репертуаре. Около часа она вещала о правильном воспитании, потом мы собирали деньги на классные расходы и распределяли между собой обязанности. Хорошо, что в нашем коллективе имеется несколько неработающих мам, которые охотно шьют занавески на окна, ходят с классом в музеи и театры, выполняют всякие поручения типа покупки тетрадей, ручек и прочей лабуды.
– На этом все, – объявила Зита, промурыжив родителей три часа.
Решив, что отделалась легким испугом, я первая побежала к двери.
– А вас, Евлампия Андреевна, попрошу задержаться, – каркнула Зита.
Пришлось возвратиться назад. Остальные родители опрометью кинулись в коридор. Мы с классной остались вдвоем.
Зита откашлялась и начала. Я старательно кивала, улавливая лишь обрывки фраз.
– …Кирилл невнимателен… растет без отца… переходный возраст…
Все это я слышу от Зиты уже третий год подряд. Надо бы набраться окаянства и один раз гаркнуть: «Оставьте нас в покое! Кирюша замечательный ребенок, просто он не похож на пряник в глазури. Впрочем, если вы любите только сладкое, надо было идти работать на кондитерскую фабрику, а не в школу».
Но делать подобные заявления я побаиваюсь, вдруг Зита начнет за это мстить мальчику? Увы, родители школьников – зависимые люди, абсолютное большинство из них предпочитают задабривать учителей подарками, а не говорить им правду в лицо. Интересно, найдется ли в Москве хоть одна мать, способная сказать вредной училке: «Эй, швабра, отвянь от моего ребенка. Если он двоечник и хулиган, то в этом виновата ты сама. Плохо ведешь уроки, у тебя на занятиях тоска зеленая. Ну-ка, отвечай, что прочитала за эту неделю, а? Какую литературу освоила, что нового узнала? Долдонишь одно и то же десять лет подряд!»
– …абсолютно невнимателен!
Я кивнула.
– …двойка по-английскому!
Я снова кивнула.
– …полное отсутствие фантазии.
– Да что вы, – возмутилась я, – с выдумкой у него все в порядке.
Зита скривилась:
– Нет. Он очень приземлен, мыслит прямолинейно!
Интересно, а по ее мнению, следует мыслить криволинейно?
– Вот вчера, – как ни в чем не бывало вещала Зита, – мы смотрели на уроке учебный фильм. Он завершался таким кадром: в небе парит самолет. Я в соответствии с методическим пособием спросила: «Дети, куда, по-вашему, летит лайнер?» Ребята стали отвечать, демонстрируя свою фантазию: на юг, к морю, к Бермудскому треугольнику… Когда очередь дошла до Кирилла, знаете, что он сказал?
– Откуда же?
– Самолет направляется в аэропорт.
Чтобы скрыть смешок, я закашлялась. А ведь верно, куда ж еще.
– Вам, похоже, весело, – укоризненно протянула Зита, – а чего стоят его размышления о форме одежды…
– Что вы имеете в виду? – заинтересовалась я.
Насколько я знаю, Кирюша признает только две разновидности одеяния: чистые джинсы и грязные джинсы.
– Мальчик говорит, что наряжаться можно неофициально, полуофициально и официально, – начала Зита.
Я разинула рот. Ну кто бы мог подумать, что Кирюша так хорошо разбирается в дресс-коде!
– Неофициальный стиль – это когда вы без носков, – возвестила Зита, – полуофициальный, если вы в носках, а официальный – когда оба носка одного цвета. Ну и как вам это?
Я стиснула зубы. Молчи, Лампа, молчи. С Кирюшкой разберешься дома. Ну почему он постоянно получает замечания? Вот к Лизе претензий никаких, кроме одной: слишком сильно красится.
Узнав, что в нашем доме живут плохо воспитанные, грубые, малообразованные, шумные, хулиганистые, ленивые дети и что такими их сделала семья, а школа не способна искоренить родительские ошибки, я в отвратительном настроении простилась с Зитой. Похоже, многие учителя просто энергетические вампиры, увидят родителей в хорошем настроении и тут же хотят его испортить.
Я вышла во двор и повернула налево. Дом наш стоит в двух шагах от здания школы, поэтому садиться за руль просто смешно. Вообще-то, надо бы сейчас пойти направо, добраться до проспекта и обогнуть супермаркет… Но это лишний крюк. Слева же громоздится стройка, ходить через которую категорически запрещено. Однако весь народ, наплевав на вывешенный плакат: «Стой! Опасная зона», бежит мимо возводимого здания, так намного короче. Я не исключение, поэтому, старательно глядя себе под ноги, поковыляла по узкой тропинке, злясь на словоохотливую Зиту, задержавшую меня в школе до темноты.
Стараясь не испачкать сапожки, я завернула за угол и почему-то испугалась, мне предстояло пройти самый неприятный и мрачный отрезок пути. В голове мелькнула мысль: может, вернуться назад и двинуть по хорошо освещенному проспекту вместе с толпой прохожих? Но меня тут же одолела лень. Топать назад? Да ни за что!
Я храбро пошла вперед, стараясь унять дрожь в коленках. Будем надеяться, что тут не затаился маньяк или грабитель. Хотя, если рассуждать здраво, у меня нет причин бояться ни одного, ни другого. Сексуально озабоченный тип скорее кинется на более молодую особу, а Соловью-разбойнику у Лампы и отнять нечего, в кошельке всего сто рублей, остальные деньги я отдала на классные расходы.
Я быстро шла вперед, изредка натыкаясь на битые камни.
Внезапно сзади послышался шорох, чьи-то крепкие руки обхватили меня, в висок уткнулось холодное железное дуло пистолета.
– Молчи, – прошипел бандит, – а то пристрелю.
ГЛАВА 2
Я ойкнула.
– Молчать!
– Ага, хорошо.
– Сказано, заткнись!
– Я согласна! Пожалуйста, делайте со мной что хотите, только не убивайте, дома дети ждут. Могу быстренько сама раздеться, прямо тут…
– На фиг ты мне сдалась, дура!
Я почувствовала, как ноги стали ватными. Это не сексуально озабоченный тип, возжелавший женщину до такой степени, что бросился на меня. Это маньяк-убийца… Впрочем, может, дело еще не так плохо? Вдруг я нарвалась на элементарного грабителя или наркомана, которого ломает из-за отсутствия дозы?
– Послушайте, – попыталась я навести контакт с владельцем пистолета, готового прострелить мою голову, – не стоит тратить пули. Я сама отдам вам все ценное, правда, ничего особенного у меня нет. В кошельке сущая ерунда, но я могу вынуть из ушей золотые сережки и снять с шеи цепочку. Ну зачем вам вешать на себя мокрое дело из-за пары пустячных украшений? Отпустите меня, вашего лица я не видела, в милицию не пойду и вообще никому не расскажу, при каких обстоятельствах лишилась драгоценностей… И перестаньте тыкать мне в висок оружием, еще выстрелите ненароком!
– Хорош трендеть, – прохрипел мерзавец, – кретинка!
И вот тут мне стало по-настоящему страшно. Если парню неохота насиловать жертву и он не намерен отнимать не слишком дорогие, но все же золотые вещи, значит, на моем пути оказался не сексуально озабоченный тип, не грабитель, а натуральный псих, у которого есть лишь одна радость в жизни – убийство человека.
В голове пронесся вихрь мыслей. Не так давно, когда мой верный «жигуленок» в очередной раз сломался, я ехала в метро и, чтобы не умереть от скуки, купила на лотке тощий томик «Поведение в экстремальной ситуации», очень полезная в наше бурное время книга. Изучив ее, я была немало поражена советами, которые щедро раздавал автор. Ну, допустим: «Если вы находитесь в вагоне метро, в котором прогремел взрыв, немедленно бросайтесь в тоннель и бегите как можно дальше!»
Очень мило, но, похоже, человек, написавший книгу, не знает про «третий рельс». Вступишь на пути, и тебя убьет током, нужно подождать, пока отключат электричество! Или: «Если вы застигнуты пожаром в небоскребе, прыгайте вниз из окна».
Кстати, может, оно и верно. Небось смерть от удара о землю менее мучительна, чем гибель в огне. А в случае встречи с маньяком издание предлагало следующее: «Со всей силы лягните насильника между ног, а когда тот согнется от боли, воткните ему пальцы в глаза». Мне отчего-то показалось, что поступать подобным образом никак нельзя. Скорей всего, напавший мужик не станет сгибаться, а обозлится еще больше. На мой взгляд, лучше попытаться с ним договориться.
– …товарищ, – дрожащим голосом завела я, – то есть господин! Неужели…
– Слушай, дебилка, – прокаркал невидимый злодей и посильнее сжал мою шею, – ты Евлампия Романова?
– Да, – прохрипела я, – разве мы знакомы? Очень приятно, я рада встрече, только никак не припомню ваше имя.
Убийца еще сильнее сдавил мое горло:
– Заткнись, убогая, и слушай! Тебе твоя семья дорога?
– М…м…м, – промычала я.
– Да или нет?
– Д-да!
– Ну и хорошо! – почти весело воскликнул мерзавец. – Значит, мы договоримся. Ты должна найти убийцу Курочкорябского, причем как можно быстрее. Усекла?
– Нет.
– Дура! Если обнаружишь того, кто пришил Курочкорябского, то все твои домашние останутся в живых. Коли нет, начну убирать их одного за другим: Катю, Сережу, Юлю, Кирилла, Елизавету, Владимира, Рейчел, Рамика, Мулю, Аду, Феню, Капу… Ну а тебя оставлю в живых. Будешь мучиться, вспоминая их и зная, что они погибли из-за того, что ты не справилась с задачей.
– Кто такой Курочкорябский? – я попыталась хоть как-то прояснить ситуацию.
– Ищи его сама! Не найдешь – пеняй на себя.
– Но где искать?
– Молчи, сука!
– Почему вы выбрали меня? – в полном отчаянии воскликнула я. – Ну не бред ли это!
– Заглохни! – рявкнул мужик. – Значит, заруби себе на носу: ищешь убийцу Курочкорябского, сроку тебе до первого июня. Не найдешь, прощайся со всеми. Умирать будут страшно, мы их помучаем по полной программе, уж можешь не сомневаться. Ну, согласна?
– Да, – выдавила я из себя.
Последовал сильный пинок, я упала лицом в строительный мусор. За спиной раздались торопливые шаги, потом воцарилась тишина.
Кое-как, дрожа от страха, я сгребла вместе ноги и попыталась встать. Принять вертикальное положение удалось мне не сразу. Очутившись на тропинке, я развернулась и бросилась назад, к школе, идти вперед по направлению к дому через стройку у меня не было сил, от ужаса тело почти парализовало.
Добравшись до учебного заведения, я вползла в вестибюль и плюхнулась на низкую, обитую потертым бархатом банкетку. Вид у меня был не из лучших: джинсы на коленях порваны, кофточка вся в серой пыли, да и волосы небось стоят дыбом… Родители, в основном женщины, ожидавшие детей, занятых в разных кружках, весьма неодобрительно посматривали в мою сторону. Я попыталась унять бешеное сердцебиение. Произошедшее напоминало дурной сон. Курочкорябский! Никогда не слышала о человеке с такой идиотской, невероятной фамилией. Да подобных просто не бывает на свете! Ну и кошмар! Мерзавец с пистолетом знает всех членов нашей семьи по именам, а собак по кличкам, следовательно, он основательно подготовился к встрече со мной. Но почему именно я выбрана им на роль детектива? Нет, я сплю и вижу кошмар.
Внезапно к горлу подступила тошнота, я встала и, пытаясь сохранить равновесие, побрела в сторону туалета.
– Ну и женщины встречаются, – громко заявила одна из теток, угнездившихся на банкетке, – нальются по брови, в грязи извозюкаются и в школу припрутся. Ей-богу, некоторых детей до слез жаль!
Следовало обернуться и достойно ответить злобной бабе, но сил скандалить не было, я еле-еле дотащилась до санузла.
Туалетной бумаги там, конечно, не было. Одноразовых полотенец и сушилки для рук тоже. Впрочем, на унитазах отсутствовали круги и никаких следов мыла на умывальнике. При взгляде на ужасающий вид школьного сортира мне моментально вспомнилась покойная мамочка, которая говаривала: «Унитаз – это лицо дома». Ведь родители регулярно, раз в месяц, сдают деньги на всякие школьные нужды, в частности, нас обязывают купить по четыре рулона бумаги, две упаковки мыла и несколько пачек салфеток. Если умножим четыре на тридцать, а именно такое количество детей в нашем классе, то получится сто двадцать рулонов бумаги! При этом учтите, что остальные учащиеся – от первоклассников до выпускников – обложены тем же оброком. Интересно, сколько ребят в школе… ну-ка, подсчитаем примерное количество… классов тут три, я имею в виду параллельных, в каждом приблизительно по три десятка школьников, значит, их девяносто. Теперь умножим эту цифру на одиннадцать, а потом на четыре… три тысячи девятьсот шестьдесят рулонов. Ладно, предположим, не все сдали деньги, но трех тысяч штук с лихвой хватит сему образовательному учреждению на месяц! Так где же пипифакс, а?
Злость на школьную администрацию вышибла из меня страх. В коридор я вышла исполненная мрачной решимости. Нечего тут дрожать и думать, с какой стати именно меня выбрал на роль детектива преступник. Курочкорябский – очень редкая фамилия. Завтра прямо с утра отправлюсь в адресное бюро, узнаю, есть ли в Москве такая личность, уточню ее адрес, съезжу туда и посмотрю, что к чему, а сейчас надо двигать домой.
Не успела в голову прийти последняя мысль, как ожил мобильный.
– Лампуша, – радостно заговорила Катюша, – ты где?
– На родительском собрании.
– Долго еще просидишь?
– Оно уже закончилось.
– Иди скорей домой.
– Что-то случилось? – напряглась я. – Ну… да!
– Неприятное?
– Вовсе нет.
– В чем дело?
– Сюрприз, – весело засмеялась Катя, – тебе понравится, честное слово! Давай поторопись!
Я спрятала мобильный и уставилась в стену. Интересно, теперь при каждом звонке из дома меня будет колотить озноб? Ну же, Лампа, приди в себя, встряхнись.
Я потерла виски руками, обрела способность воспринимать окружающий мир и поняла, что вижу свою собственную фотографию, наклеенную на большой лист бумаги. На стенде теснилось много всяких снимков, текст был написан аккуратной рукой какой-то девочки-отличницы. «Старые, но очень нужные вещи» – гласило название фотомонтажа.
Я машинально стала читать газету. «У каждого из нас в доме имеются старые, но нужные вещи, доставшиеся от дедушек и бабушек. Они называются «антиквариат». Но храним мы их не из-за цены, а потому, что они принадлежали нашим предкам. Ученики школы сфотографировали самые древние семейные реликвии и написали о каждой небольшой рассказ».
Мое удивление достигло предела. Ну и при чем тут я? Надо внимательно изучить стенд…
Девочка по фамилии Родионова представила ручную кофемолку, ученица Савратова чугунный утюг, Леша Ремезов рассказал про серебряный подстаканник… Наконец я добралась до заметки, подписанной «Кирилл Романов».
«В нашей квартире очень много барахла, но когда мама делала ремонт, она выбросила все старые, грязные и ненужные вещи. Моя мама считает, что мебель должна быть чистой, посуда не надбитой, а занавески новыми. Никаких дорогих вещей, передаваемых из поколения в поколение, у нас нет, была, впрочем, одна серебряная ложка, но она пропала, и слава богу, потому что размешивать ею сахар было очень трудно – ручка сразу нагревалась. Самой старой и очень нужной в хозяйстве штукой можно считать лампу. Она, правда, постоянно ворчит, зато очень вкусно готовит. Еще лампа может убрать квартиру, кроме нее, всем некогда, погладить брюки и пришить пуговицу. Лампа не досталась нам по наследству от дедушки, пару лет назад мама подобрала ее на дороге, где лампа валялась никем не востребованная. Но сейчас я даже не понимаю, как мы жили без нее. Лампа – очень нужная и полезная, через пятьдесят лет она станет настоящим антиквариатом».
Я захлопнула открывшийся рот. Ну, Кирюша, погоди! Зита тоже хороша, впрочем, она небось не поняла, что Лампа – это имя собственное. Не обремененный особой грамотностью Кирюшка везде написал слово «лампа» с маленькой буквы.
Нетрудно догадаться, что домой я пошла дальней, хорошо освещенной и людной дорогой. Никогда больше не буду бегать через стройку, даже если мне пообещают в конце пути гору золота.
В квартире вкусно пахло жареной картошкой. Я заглянула на кухню. Вокруг стола сидели почти все домочадцы, за исключением майора. Вместо Костина обнаружилась приятная, стройная дама неопределенных лет. Вначале я приняла ее за тридцатилетнюю, но потом поняла, что ей далеко за сорок.
– А вот и Лампа! – воскликнула Катюша. – Ну, почти все в сборе. Садись, Лампуша, для тебя повторяю еще раз. Нам жутко повезло! Ася Михайловна продает чудесный дом!
Я опустилась на табуретку и перевела дух. Слава богу, сюрприз и вправду приятный. Чтобы вы поняли, в чем дело, мне придется слегка отвлечься.
Наша семья проживает в достаточно просторных апартаментах. В свое время мы перетащили к нам Костина. Уговорили соседку поменяться с ним жилплощадью. Стен крушить мы не стали, Вовка живет отдельно, но это только кажется. Костин завтракает, обедает и ужинает у нас, его рубашки стираются в нашей машине, а холостяцкую берлогу убираю я. Правда, по мнению Вовки, госпожа Евлампия Романова могла бы быть и более аккуратной и пылесосить хотя бы раз в неделю.
Несмотря на полярность характеров и совершенно разный рабочий график, мы довольно мирно уживаемся вместе, скандалы в нашем семействе случаются не чаще, чем у других. Иногда, впрочем, мне хочется убить домашних, но это желание быстро проходит. Короче говоря, жить бы нам и радоваться, но полному счастью мешает несколько обстоятельств.
На нашем этаже проживает еще семья Узбековых, состоящая из трех человек и жирного кота. Глава фамилии – на редкость противный, склочный мужичонка по имени Александр Борисович. Отчего-то он решил, что имеет право делать всем замечания, и постоянно воспитывает соседей. Буквально каждый день в нашей квартире раздается звонок, и Александр Борисович скрипучим голосом выдвигает ультиматум:
– Ваши собаки сдвинули мой коврик у двери, поправьте! Кирилл натоптал на лестнице, уберите! Лиза очень громко разговаривала в лифте, укажите ей на недопустимость подобного поведения!
Сначала мы пытались решить дело миром. Я улыбалась склочнику, поправляла коврик, мыла плитку… Но Александр Борисович воспринял мое поведение как слабость и удвоил рвение. Апофеоз наступил в день, когда нам поставили железные двери. Вечером ко мне явилась делегация из ЖЭКа и показала жалобу от Узбекова. Часть текста привожу дословно: «Семья Романовых, незаконно сожительствующая с г. Костиным, незаконно присоединила к своим квартирам часть лестничной клетки, незаконно установив двери незаконного образца».
В особенности меня возмутил пассаж: «г. Костин»!
– Вы офигели? – по-детски спросила я Александра Борисовича.
Тот потряс перед моим носом сантиметром:
– Я измерил! Лестница из-за ваших незаконных дверей стала уже на полтора сантиметра, уберите безобразие.
Тот, кто хорошо знаком со мной, в курсе, что я окончила консерваторию, играю на арфе, обожаю детективы и никогда не матерюсь. Но тут на язык стали проситься такие слова, что я не на шутку испугалась. Ну откуда я столь детально знакома с непечатными выражениями?
От бурного проявления негодования меня удержал умоляющий взгляд Узбековой, несчастной, рано состарившейся, замученной домашним хозяйством Али. Иногда Аля приходит к нам и робко, шепотом, без конца оглядываясь на дверь, просит:
– Дайте соточку на пару дней!
Мне очень жаль ее, скупой Александр Борисович отстегивает супруге в день четко определенную сумму: тридцать девять рублей семьдесят четыре копейки. Раз в месяц он сам ходит за продуктами, а выдаваемых им денег жене должно хватить на повседневную ерунду. Иногда мне кажется, что, если бы Аля не питалась только хлебом, картошкой, макаронами и иногда посещала парикмахерскую, она не выглядела бы толстой, опустившейся старухой. Многие женщины в ее возрасте заводят любовников и кажутся молодыми.
После этого эпизода я перестала впускать к нам Александра Борисовича, а через неделю произошел еще один случай, окончательно поссоривший нас с Узбековыми. Мы купили новую СВЧ-печь и комплект посуды к ней. Заодно, раз уж оказались в большом торговом центре, решили не терять времени даром и прихватили еще постельное белье, плед для Лизы, подушку Кирюше, затарились продуктами…
