Дарья Донцова
Скелет из пробирки
Глава 5
Чувствуя все возрастающую тревогу, я вернулась в токсикологию и спросила у медсестер на посту:
– В какой палате лежит Виктория Виноградова?
Девушки переглянулись. Потом одна осторожно осведомилась:
– А вы ей кто?
– Близкая родственница.
Девчонка насупилась.
– Ступайте к врачу. Семен Михайлович в ординаторской.
Я вновь пошла в другой конец коридора. Честно говоря, прогулки по воняющему хлоркой линолеуму начали меня утомлять. Ну отчего просто не сказать номер палаты? Зачем гонять человека взад-вперед?
Услыхав, что к нему явилась близкая родственница Виноградовой, врач велел:
– Садитесь.
Я плюхнулась на железную, круглую, выкрашенную белой краской табуретку.
– Виктория скончалась.
Я чуть не свалилась на пол.
– Когда?
– Официальное время смерти шесть утра, – со вздохом сообщил доктор. – Мы старались как могли, но отравление грибами – очень серьезное дело. Люди такие беспечные, сколько твердим: не покупайте банки у частного изготовителя, с рук, у неизвестных бабок. Нет, тянет народ на вкусненькое!
– Вика отравилась грибами? – недоумевала я. – Какими? Ведь только самое начало сезона?
– Маринованные купила вечером у какой-то женщины, – пояснил Семен Михайлович, – отварила картошечки, салатик сготовила и навернула от души с грибочками. Да еще соседку угостила.
– И та тоже умерла?
– Нет. Нина Ивановна грибы не ела, только картошку с помидорами. У нее аллергия на этот продукт, что ее и спасло, иначе бы имели два трупа! – пробормотал доктор. – Частое дело. Бабки-то не соблюдают никаких правил, закатывают в плохо простерилизованные банки. Хранят без холодильника. Даже в промышленных условиях не исключена возможность попадания в консервы инфекции, а уж в домашних! Привезли Виноградову около трех. Рвота, понос, бронхоспазм, брадикардия – типичная картина. Обычно мы выводим из таких состояний, но тут не выдержало сердце. Соседка как узнала, едва сама сердечный приступ не получила.
Я повозила пальцем по клеенке.
– Ужасно! Не знаешь, что и сказать!
– Тело можно будет получить только завтра, – деловито ответил врач.
– Как, вы говорите, зовут соседку?
– Нина Ивановна Иванова. Очень нервничала, бегала по коридору, словно предчувствовала беду.
Я вышла на улицу и принялась соображать. До Реутовской улицы пять минут езды, кстати, вот и автобус подкатывает. В издательстве следует быть в пять часов. Вполне успею поболтать с Ниной Ивановной…
Оказавшись вновь в подъезде, я призадумалась. Номера квартиры Нины Ивановны-то я не знаю. Но, скорей всего, она живет возле Вики.
На лестничную клетку выходило четыре двери. Я позвонила в крайнюю. Высунулся мальчишка лет двенадцати.
– Вам кого?
– Позови Нину Ивановну.
– Тут таких нет, – сообщил ребенок.
– Тогда подскажи, где она живет, – попросила я, – пришла в гости и забыла номер квартиры.
– Вон там только Вика, – зачастил паренек, – около нее дядя Володя и тетя Валя Степанцевы. А в сорок девятой Люся с дочкой, больше никого.
– Ты всех соседей знаешь?
Подросток кивнул:
– Ага, конечно, народу немного. Пять этажей только.
– А Нина Ивановна на каком?
Мальчишка призадумался, потом решительно ответил:
– В нашем подъезде таких нет!
– Точно?
– Зуб даю. Есть Нина на четвертом, но ей всего три года.
Я вышла во двор. Вовсе не обязательно дружить с теткой из соседней квартиры, вполне вероятно, что Нина Ивановна обитает в другой части дома. На скамеечке в чахлом палисадничке сидела девушка с коляской.
– Простите, – тихо спросила я, – вы из какого подъезда?
Молодая мать отложила книгу. Угадайте с трех раз, кто был автором затрепанного детектива?! Естественно, Смолякова! Я, в принципе, не испытываю чувства зависти. Кое-кто из моих подруг щеголяет в норковой шубке и носит на пальчиках хорошенькие брильянтовые колечки. Мне же вполне комфортно в пуховике, а украшения мешают, даже тонкое золотое кольцо, подаренное в день свадьбы Олегом, я надеваю очень редко. Но сейчас из глубин души поднялось нечто темное, со звериным оскалом. Эта Смолякова! Ну что в ее книжках особенного?! Отчего вся страна сошла с ума от незатейливых историй? И где она нарывает сюжеты? Где?!!
– Из второго, – ответила девушка.
– Подскажите, в какой квартире живет Нина Ивановна?
Собеседница покачала коляску.
– В нашем такой нет.
– Нина Ивановна Иванова… неужели не знаете?
– Не-а, – протянула девушка, – может, в третьем? Хотя… на первом этаже там теперь салон красоты открыли, какая-то тетка выкупила все квартиры. Может, ваша Нина Ивановна там? Среди жильцов такой точно нет!
– Вы так категорично говорите, неужели со всеми знакомы?
– Конечно, всю жизнь на одном месте. Нины Ивановны нет. Есть Иванова, но она Лена. У нас тут Нин нету, только малышка из первого подъезда.
Скорей всего, молодая мама говорит правду. Я сама большую часть своей жизни провела в такой же пятиэтажке и великолепно знала не только всех жильцов, но и то, какой суп они станут есть вечером, придя с работы домой.
Оставалась слабая надежда на то, что Нина Ивановна работает в салоне с интригующим названием «Счастье русалки».
Я обогнула дом, вошла в парикмахерскую и сразу ощутила приятную прохладу – в холле вовсю работал кондиционер. Элегантная дама, сидевшая за столиком, окинула меня оценивающим взглядом. Скорей всего, ей сразу стало понятно, что моя футболочка приобретена на Черкизовском рынке, а брюки в ближайшем переходе, но она безукоризненно вежливо сказала:
– Добрый день. Вы записаны?
– Да, на стрижку к Нине Ивановне.
Администратор удивилась:
– Но у нас нет такого мастера.
– Извините, она маникюрша!
– Вы же сказали, на стрижку.
– Оговорилась.
– Но в салоне нет ни одного человека с таким именем и отчеством.
Я старательно изобразила замешательство:
– Да? Ей-богу, странно. Вчера звонила.
Дама призадумалась, потом радостно воскликнула:
– В конце улицы есть еще один салон, «Карина», вам, наверное, туда.
– Да-да, – заулыбалась я, – точно.
Когда я вышла на улицу, женщины с коляской уже не было. Я села на ее место и призадумалась. Однако странная вырисовывается картина. Сначала я сталкиваюсь с санитаркой Анной Петровной, а потом выясняется, что такой нет. Кстати, самозванка несла большую сумку. Интересно, чем был набит саквояж? Явно не вещами для бедной больной. Может, Анна Петровна – обыкновенная воровка, которая не растерялась, когда ее застали на месте преступления? Но откуда у тетки ключи от квартиры? И потом, она привела меня в больницу, значит, знала, что Вика находится в клинике. Еще более странным выглядит тот факт, что Вику в больницу сопровождала несуществующая соседка. Может, доктор Семен Михайлович ошибся? Вероятно, женщина представилась подругой или коллегой по работе.
Ясно одно: письмо передавать некому. Отравилась грибами! Надо же быть такой идиоткой: купить жарким летним вечером самодельные консервы. Ей-богу, у некоторых людей просто нет головы! Банки наверняка весь день жарились на солнышке, представляю, что завелось в маринаде! Ладно, пора ехать в издательство.
Я встала и собралась уже идти к метро, но тут сообразила, что в руках нет сумочки. В полной растерянности я посмотрела на свои руки и понеслась назад, в подъезд, где жила несчастная Вика Виноградова. Скорей всего, я обронила сумку там.
Абсолютно не надеясь на то, что ридикюль поджидает меня, я вбежала на лестничную площадку и увидела свою сумочку, валяющуюся возле квартиры Вики. Самое интересное, что внутри все оказалось в целости и сохранности: деньги и мелочь не тронул никто. Либо тут жили суперчестные люди, либо просто никто не заметил сумку.
– Что вы тут топчетесь? – раздался голос слева.
Я повернула голову. В приоткрытом дверном проеме стояла довольно полная дама в цветастом фартуке со скалкой в руках. Мне стало смешно: ну отчего женщины считают обструганную деревяшку грозным оружием?
– Простите, пожалуйста, если напугала, – улыбнулась я, – но вот пришла к Вике, договорились о встрече, звоню, звоню, никто не открывает.
– Ой, мамочка! – всплеснула руками женщина. – Вы не знаете?
– Что? – на всякий случай спросила я.
– Ну бабы! – раздалось справа, и на лестницу высунулся дядька в грязной майке. – Устроили, блин, базар! Орете, чисто пингвины! Промежду прочим, я с ночи пришел, отдохнуть хочу!
– Тебе бы, Вовка, только спать да жрать, – возмутилась соседка, – беда-то какая!
– Чево случилося? – зевнул мужик. – Кот у тебя сдох? Так давно ему пора, старый совсем.
– Типун тебе на язык, – обозлилась соседка, – здоровехонек Кузя, как никогда. Вика умерла, Виноградова.
Мужик, сосредоточенно чесавший свою грудь, разинул рот.
– Врешь! Я ее вчера утром видел, веселая такая шла.
– Вот и нет! Ночью померла.
– Откуда знаешь?
– Так подруга ее рассказала! Так плакала, убивалась, еле квартиру открыла.
– Какая подруга? – насторожилась я.
– Давай, Валька, рассказывай, – забубнил Володя.
– Я человек бдительный, – подбоченилась Валентина, – не то что некоторые, за порядком слежу.
– Да знаем мы, – отмахнулся Володя, – целый день у «глазка» сидишь! Дело говори.
– А ты слушай! – окрысилась Валентина. – Утром гляжу, совсем рано, баба дверь Викину открывает, ну я и спросила ее: чего надо? Женщина, с трудом сдерживая рыдания, пояснила: «Вика умерла. Купила у метро грибов, поела и отравилась. Я ее подруга, за вещами приехала, из больницы!»
Валентина просто обомлела от такой новости.
– Вот оно как бывает, – качала она сейчас головой, – только что была – и уже померла, все под богом ходим!
– Бог тут ни при чем, – вздохнул Володя, – дурой не надо быть. У нас в деревне тоже родственница отравилась. Сама грибочки закатала, для себя делала – и ау! Мы с женой теперь только варенье варим!
– А как звали подругу? – тихо спросила я.
– Аней представилась, – ответила Валентина.
– Вы ее раньше видели?
Валя покачала головой:
– Не-а, в первый раз встретились. Вот как бывает! В один час померла!
– У меня племяш водки купил в ларьке и тоже спустя полсуток отъехал, – зевнул Володя.
– Тебе бы только про ханку и говорить, – обозлилась Валентина.
– А делать-то че? Под дверью сидеть, как ты? – парировал Володя.
– Дурак!
– Сама дура!!!
Спокойный разговор стихийно перерос в скандал. Не дожидаясь, пока милые соседи вцепятся друг другу в волосы, я ушла.
Добравшись до метро, я спустилась на станцию. С ревом и грохотом подкатил поезд. Я вошла в полупустой вагон и устроилась на сиденье. Надо же, четыре часа, а давки нет, можно спокойно посидеть, почитать.
Я раскрыла сумочку, намереваясь вытащить карманное издание серии «Русский бестселлер», но пальцы наткнулись на конверт. Пару секунд я колебалась. Вообще говоря, никогда не вскрываю чужих посланий, ну нет у меня привычки читать не предназначенные для меня письма. Но вся история со смертью Любови Кирилловны Боярской и отравлением Вики Виноградовой стала казаться мне крайне подозрительной. Ни отправителя, ни адресата более нет в живых.
«Дорогая Викуша, уж и не знаю, буду ли я жива, когда ты получишь это письмо. Дело настолько серьезно, что побоялась даже намекнуть в чате о том, в какую дурацкую ситуацию влипла. Единственным оправданием моей безголовости служит тот факт, что «Твои грезы» требовали расширения, а следовательно, вложения капитала. Деньги-то где брать? Оставаться работать в палатке не хотелось, да и какой доход от ларька. Вот я и рискнула, заняла пиастры у Инги Горской, переехала в другое помещение, открыла новые отделы: белье, лекарства, приколы, думала, покупатель валом повалит. Но нет! Так, заглянут, похихикают и уйдут. Даже в будке народу было несоизмеримо больше. Честно говоря, я не понимаю, отчего такое произошло. В общем, я растерялась и сделала новую глупость. Вместо того чтобы отдать Инге часть долга, вложила прибыль, кстати говоря, очень небольшую, в рекламу. Думала раскрутиться, но опять вышел облом.
Я задергалась, заметалась, но тут появился этот Треш из чата с деловым предложением заработать. Он каким-то образом вошел в мою «аську»[2] и спросил:
– Хочешь бабок нарубить? Дело на десять тысяч баксов.
Я знаю, что ты сейчас подумаешь, но мне просто очень нужны были денежки, вот я и попросила его рассказать поподробней. Дело оказалось пустяковым, Треш предложил мне помочь ему в доставке товара. Надо встретить в Шереметьеве парня с коробкой, в ней наркотики, и отвезти по указанному адресу. За одну ходку мне полагалось десять тысяч. Эта сумма решила бы часть моих проблем, и я согласилась.
Представляю, как ты сейчас носишься по своей квартире и орешь: «Дура! Кретинка безмозглая!»
Пойми, мне жутко были нужны деньги.
И куда было деваться? Продавать квартиру? Съезжать в однокомнатную халупу? Вместе с мамой и Алиной? Представляешь, какая славная житуха! Да и дело казалось пустяковым, просто взять товар и передать коробку одному человечку. Кстати говоря, первая часть операции прошла без сучка без задоринки. Я получила коробку, не вызвавшую ни у кого никаких подозрений, и отвезла ее по указанному адресу. Женщина, взявшая посылку, вскрыла ее, и тут выяснилось, что товар пропал. Якобы в коробке нет пакета с героином и я теперь должна отдать сто тысяч долларов. Ни больше, ни меньше.
Я попыталась отбиться, сказала, что не распечатывала упаковку и не проверяла. Может, героин исчез еще до отправки в Москву или его украл курьер? Но Треш категорично ответил:
– Порошок с…а ты. С остальными я имею дело не в первый раз, отдавай лавэ, иначе худо будет.
И теперь я понимаю, что меня убьют. Можно попытаться скрыться, но парень или девка, кто его знает, какого пола человек с ником[3] Треш, конкретно сообщил:
– Даже не вздумай убегать, потому как имеешь мать и племянницу.
Оказывается, он обо мне все знает. Так что меня загнали в угол, счетчик тикает, и никакого просвета не видно. Скорей всего – меня убьют.
Викуля, знаю, что ты тоже ходишь в чат «my.ru». Так вот, заклинаю тебя, забудь это место и никогда не имей дела с человеком под ником Треш. Письмо это я побоялась отправить через е-мейл и не доверила обычной почте. Попросила Алину съездить и передать тебе лично, когда вернешься. Сейчас я лежу в больнице и, скорей всего, умру. Проклятый Треш ухитрился меня отравить, только я не понимаю как, магазин достанется Инге Горской. Я переписала его на нее за долги. Вот видишь, какой ужас получился! Алину надо поставить на ноги. Думаю, моя песенка спета. Не сегодня-завтра встречусь с Анютой, и она меня спросит: «Ты что же, сестричка, не сумела поднять Алину? Ведь я доверила ее тебе, умирая».
Похоже, мне не будет покоя и на том свете. Прощай, Викуля, не поминай лихом и хотя бы раз в полгода навещай маму с Алиной. Вы, правда, незнакомы, но, думаю, если приедешь и скажешь, что ты – Виктория Виноградова, мамочка очень обрадуется. Она считает тебя положительной и серьезной, в отличие от меня, раздолбайки. Честно говоря, я обижалась на маму, когда она заводила песню с рефреном: «Зачем тебе магазин! Боярские всю жизнь шли в науку».
Но теперь стало понятно: мама была права. Мне не следовало заниматься коммерцией, видишь, как все получилось, хуже некуда. Твоя несчастная Любаша».
Я сунула письмо в сумочку, выскочила на платформу и побежала в издательство. Вот оно что! Любу Боярскую и впрямь убили. Да, жаль, я не успела поговорить с Викой Виноградовой, она, наверное, могла много интересного рассказать о подружке.
Вынырнув из подземного перехода, я налетела на лоток с книгами. Сразу зарябило в глазах. Смолякова, Смолякова, Смолякова… Нет, я просто с ума сойду! За то время, что я пытаюсь найти сюжет, она выпустила уже две книги! Даже не обладая чувством зависти, заскрипишь зубами от злости! Мне-то что делать?
Вдруг в голове вспыхнул свет. Господи, ну как я раньше не догадалась! Вот же она, моя новая книга, следует только найти убийцу Любы Боярской. Торговля наркотиками – это же страшно интересно! То есть я хотела сказать, что читателям будет очень увлекательно следить за перипетиями повествования!
Внезапно у меня появилось хорошее настроение. Какая чудесная, жаркая погода, по улицам идут красивые, радостные люди, Смолякова пишет великолепные книжки, дай бог ей здоровья, а в издательстве «Марко» сидят классные профессионалы, которые в два счета сделают из меня великую писательницу.
Глава 6
В «Марко» я ворвалась без двух минут пять и ткнулась в крепко запертую дверь Федора. Подергав ручку, я села на подоконник и вытащила из сумочки только что купленный детектив Смоляковой.
– Вот это кадр, – раздался голос, – сейчас возьму «Полароид».
Я подняла голову. Улыбающийся Федор спокойно отпирал дверь.
– И после этого некоторые подлые журналюги говорят о том, что писатели ненавидят друг друга. Любуйтесь, вот сидит Виолова и взахлеб читает Смолякову.
– Она хорошо пишет, – ответила я.
Федор скривился, но потом выставил вперед руки.
– Все! Молчу, молчу! Страна считает Смолякову гениальной, мое мнение никого не волнует. Мы люди маленькие, темные. Наше дело взять автора и превратить в яркую звезду. Ну-ка, заползай. И имей в виду: будешь слушать меня, Смолякова тебе кофе подавать станет.
Я пошла за ним. Федор плюхнулся в кресло.
– Значитца, концепцию придумали. В общих чертах то, о чем говорил вчера. Ты из Африки…
Я слушала его гладкую речь и пугалась. Ну и ну. Мне теперь что – до конца жизни предстоит изображать из себя экзальтированную незамужнюю дамочку, пишущую романы под диктовку привидения?
– Чего молчишь? – рассердился Федор.
– Запоминаю роль, – промямлила я.
– Правильно, – помягчел парень, – не боись, на первых порах я всегда буду рядом, а потом освоишься.
В эту минуту дверь открылась, и появился толстый, лысый, одышливый дядечка.
– Степа, – распростер объятия Федор, – как она, жисть?
– Совсем затрахался, – жалобно ответил мужик, – сил нет, а еще в Питер ехать. Может, отложим, а?
– Нет, Степа, – категорично ответил парень, – страна хочет знать своих героев, кстати, знакомься: молодая, начинающая писательница Арина Виолова.
Дядечка вытер платком обширную лысину и церемонно поклонился:
– Очень приятно. Будем знакомы. Артем Беспощадный.
Я не сдержала удивленного возгласа:
– Вы? Вы Артем Беспощадный? Тот, который издается в серии «Спецназ»? У вас такие крутые книги, мой муж их обожает. А когда он прочитал вашу биографию и узнал, что вы прошли Афган и Чечню, владеете почти всеми видами единоборств, стреляете с двух рук и можете водить любое транспортное средство от мопеда до космической ракеты, то зауважал вас чрезвычайно. Эх, жаль, у меня с собой вашей книги нет, а то бы автограф ему принесла.
Артем шумно вздохнул и плюхнулся на стул, широко расставив толстые ноги. Большой живот любителя пива повис почти до пола.
– Федька, дай мою новую книжку, подпишу Арине, – задыхаясь, произнес он.
Когда Беспощадный ушел, я покачала головой:
– Я представляла его совсем другим, похожим на Рэмбо. Вот ведь как интересно, натолкнешься на такого в толпе и не подумаешь, что супермен. Самый обычный толстый дядечка.
– Он и есть самый обычный, не в меру жирный субъект, – заржал Федор. – Рэмбо! Чемпион по швырянию вишневых косточек. Ой, не смеши меня! Да Артем всего боится, а больше всего своей жены Ленки, вот уж если кто Рэмбо, так это она. Ладно, недосуг языком болтать. Ща переоденешься, и поедем.
– Куда? – оторопела я.
– В твой любимый ресторан «Там-там». Журналюги ждут к шести. Не беда, опоздаем чуток.
– Зачем?
– Надо поторговать мордой. Маринка, поди сюда!
Последняя фраза была произнесена в телефон. Через секунду в кабинете материализовалась девушка.
– Пойдемте, Арина.
– Но…
– Иди с Маринкой, – велел Федор, – и помни: твое дело подчиняться.
Улыбающаяся Марина привела меня в просторную комнату и протянула пакет.
– Переодевайтесь.
Я вытащила узенькие брючки, похожие на изделие из фольги, и покачала головой:
– Простите, но я такое не ношу.
Мариночка вытряхнула из пакета ярко-красный топик из кружев и босоножки на длинной, устрашающе тонкой шпильке.
– Понимаю, но надо! Ваша одежда не соответствует имиджу.
Тяжело вздыхая, я влезла в попугайский прикид. Человек, купивший мне эти вещи, абсолютно точно подобрал мой размер. Одежда сидела словно влитая, включая туфли. Одна беда – я не могла в них ступить и шагу.
– Не умею ходить на каблуках, – пробормотала я.
– Научитесь, – ответила Марина, – ничего сложного, книги трудней писать! Теперь я вас накрашу и причешу.
Спустя пятнадцать минут я уставилась в зеркало и ойкнула.
– Нравится? – поинтересовалась девушка, роясь в письменном столе.
– Ну… просто офигеть!
– Здорово вышло, – закивала Марина, – теперь это надевайте.
Она с грохотом высыпала из мешочка жуткие железные кольца в количестве шести штук. Два перстня алчно сверкали кроваво-красными камнями, остальные украшал витиеватый орнамент.
– Это что? – испугалась я.
Но Мариночка уже тащила следующий прибамбас. Не успела я оглянуться, как железки очутились на пальцах, на шее повисла цепь с медальоном размером с суповую тарелку, а в левой руке оказался длинный-предлинный мундштук с темно-коричневой сигариллой.
– Класс, – заявил ворвавшийся в кабинет Федор, – прямо в точку, двигай в машину.
Пошатываясь, словно циркач на ходулях, я добралась до роскошной лаково-черной иномарки и плюхнулась на слишком низкое сиденье.
Всю дорогу до ресторана «Там-там» Федор поучал меня, как следует себя вести. Чем больше он говорил, тем страшней мне делалось. Совсем плохо стало, когда у входа в кабак я увидела трех мужиков с фотоаппаратами на изготовку.
Федор обежал машину, распахнул дверцу и шепнул:
– Значит, помнишь. Выходишь красиво, мило улыбаешься, киваешь этим парням и молчишь.
Я выставила ногу, оперлась на нее, навесила на морду лица самую сладкую гримасу и попыталась выбраться из кабриолета так, как это делают кинозвезды: легко, непринужденно, обаятельно…
Каблук зацепился за какой-то выступ в плохо положенном асфальте. Я дернулась и шлепнулась на четвереньки. Фотокорреспонденты защелкали аппаратами.
На секунду я растерялась. И что теперь делать? Это совсем не тот элегантный выход, которого от меня ждали.
Но Федор, в отличие от меня, не стушевался.
– Господа, – совершенно спокойно произнес он, – Арина воспитывалась в племени Мамбо-тонго, у его членов существует обычай: если приехал куда впервые, следует в качестве приветствия поцеловать землю у порога. Надеюсь, Арина скоро забудет об этой привычке, потому что, сами понимаете, почва в непромышленной африканской стране и асфальт в Москве – это две большие разницы. Арина, радость наша, остановитесь! В России не следует так уж точно выполнять обычаи!
Сильные руки подняли меня, встряхнули и поставили на шпильки.
– Спасибо, – прошептала я, ковыляя за Федором по лестнице.
– Нема за що, – тихо ответил пиарщик, – кушай на здоровье.
Следующее испытание ожидало меня за столом. В меню оказались сплошь неизвестные блюда: стейк из аллигатора, суп из буйволиных хвостов, жаркое из обезьяны, ростбиф из носорога, уши слона с овощами и таинственное нечто под названием «Крас-тонго».
– Арина чувствует себя тут как дома, – щебетал Федор, листая карту, – милая, что вкусней: обезьяна или аллигатор? Что есть станем? О… кобра в горшочке, пойдет?
– Нет, – пискнула я, чувствуя, как желудок, словно лифт в многоэтажном здании, рвется вверх. – Только не змею.
– Отчего же? – ерничал Федор. – Похоже, их тут хорошо готовят.
Я разозлилась. Он должен мне помогать, а не топить.
– Сейчас не сезон для кобры, ее едят только зимой, в момент, когда пресмыкающееся накопило жир, – бодро соврала я.
Федор удивленно глянул на меня.
– Да? Не знал. Видите ли, я, в отличие от вас, никогда не жил в Африке. Тогда обезьяна на вертеле? Это как? Можно в июне?
– Нет, – взвизгнула я, коченея от ужаса. – Хочу рыбу, вот… мурасу в листьях.
– Нет проблем, – пожал плечами Федор и поманил пальцем почтительно кланявшегося негра. – Значитца, даме рыбку, мне салат из овощей, а вот тем трем дядям…
– Нам чего попроще, – хором сказали журналисты, – водки и мясо нормальное, не аллигатора.
Пока готовили заказ, я давала интервью. Процесс протекал оригинальным образом. Когда журналист задавал вопрос, ну, к примеру: «Расскажите о вашей семье», – Федор мигом начинал отвечать:
– Арина не замужем и не имеет детей, но она считает, что личная жизнь неприкосновенна, и давать комментарии по этому поводу отказывается. Да, дорогая?
Следовал крепкий тычок в бок, и я, словно дрессированная собачка, начинала кивать, приговаривая:
– Да, конечно, естественно.
Потом принесли еду. Корреспонденты с жадностью набросились на угощение, Федор начал лениво ковырять вилкой в салате, я попробовала рыбу. Таинственную мурасу подали целиком. Справа – большая голова с выпученными глазами, слева – хвост, посередине нарезанные куски. Неожиданно рыба оказалась вкусной, и я, не ожидая никаких подвохов, съела один ломоть и хотела приняться за второй. Не успела я воткнуть вилку в мякоть, как голова моргнула глазами.
– Мама! – заорала я.
– Что такое? – подскочил Федор.
– Она моргает!
– Кто?
– Рыба.
– Да-да, конечно, моргает, – начал успокаивать меня подоспевший официант, – не сомневайтесь, мурасу подана, как и полагается, живой, у нас все без обмана.
Чувствуя, что съеденная рыба вновь оказалась во рту, я прошептала:
– Воды.
– Какой? – засуетился негр. – Может, лучше Бумбо?
– Да, – кивнула я, – только скорей, сейчас умру!
Через пару секунд передо мной возник запотевший стакан. Я, игнорируя соломинку, одним махом опрокинула в себя прохладную жидкость. Тошнота слегка отступила. Я глянула в пустой фужер и чуть не лишилась чувств. На дне лежало нечто, больше всего похожее на огромного черного таракана.
Рыба и вода стремительно начали подниматься из желудка вверх. Я вскочила и, спотыкаясь о настеленные повсюду циновки, рванула на поиски туалета.
Слава богу, санузел оказался не африканский, а самый обычный – с чистым, нежно-розовым унитазом и маленькой раковиной. На стене висело огромное зеркало. Я отвернула кран и увидела в посеребренном стекле жуткую морду. Глаза с темно-зелеными веками и слегка размазавшейся тушью казались огромными, щеки горели лихорадочным румянцем, губы пламенели остатками помады, волосы стояли дыбом, словно их хозяйку шандарахнуло током. В довершение картины у чудовища на груди болталась железная цепь с куском бронзы… Понадобилась целая минута, чтобы осознать, что данный монстр – я.
Пальцами, унизанными идиотскими перстнями, я попыталась пригладить лохмы. Господи, а ведь это только начало. Надеюсь, мне не придется остаток жизни таскаться по кабакам, изображая из себя африканку.
Домой я приплелась около одиннадцати, надеясь на то, что Олег, как всегда, задержится на работе. Но, как назло, супруг уже освободился. Он вышел в прихожую и с удивлением спросил:
– Вам кого? Как вы сюда попали?
Я скинула шпильки и плюхнулась на стул, вытянув вперед «фольговые» ноги.
– Жену не узнал? Что, в общем, учитывая твой график работы, не слишком удивительно.
– Вилка, – попятился Куприн. – Что это на тебе надето?
– Пиар, – вздохнула я.
– Что? – не врубился мой майор, не имеющий никакого отношения к рекламному бизнесу.
– Смена имиджа, – растолковывала я, пытаясь стянуть с пальцев кольца, – ты не пугайся, так одеваться надо лишь на мероприятия, которые устраивает издательство. Просто сегодня я забыла свою нормальную одежду у Марины в кабинете.
– А-а, – протянул Олег.
Я хотела продолжить объяснения, но тут из кухни высунулся Ленинид.
– Эй, доча, – воскликнул он, – приветик! Окрошечку хавать пойдешь?
Я вспомнила моргающую глазами рыбью голову и закричала:
– Нет!
– Чего орешь? – обиделся папенька. – Ничего плохого не хотел, окрошечки предложил. Ты на карнавале была?
– Отстань, – прошипела я, борясь с перстнями.
– Пошли, Ленинид, – вздохнул Олег, – холодное в жару – первое дело.
Я чуть не зарыдала, глядя, как они удаляются по коридору. Кольца сидели на пальцах словно прибитые. В прихожую влетела Кристина.
– Ой, Вилка, – девочка пришла в восторг, – какие штаны! Дай померить.
– Сейчас, погоди, – пропыхтела я.
Тут же возник Сеня.
– Ну ты даешь! Что на себя нацепила! Кошмар замка Норфолк!
– Отвали! – рявкнула я.
Из ванной вышла Тамарочка, неся голопопого Никиту. Мальчонка увидел меня, сморщился и закатился в истерическом плаче.
– Во! – восхитился Сеня. – Ты так чудесно выглядишь, что у младенца родимчик начался.
– Да отвяжись от меня, – заорала я, чувствуя, что сейчас забьюсь в истерике.
Из кухни выглянул Олег.
– Сеня, иди ужинать, брось Вилку. Она теперь писательница, а у них у всех в голове тараканы.
Семен порысил на зов. Кристина, распевая, исчезла в ванной, Томочка уволокла вопящего Никиту в спальню. Я осталась одна-одинешенька. На глаза навернулись слезы. Вот оно как! Ей-богу, быть знаменитой очень тяжело.
