Дора Коуст (Любовь Огненная)
Неженка. Беглянка с другой планеты
© Дора Коуст, 2022
Пролог
– Да, я получил документы.
Отложив стопку листов в сторону, молодой мужчина, занимающий массивный рабочий стол, вновь помешал остывающий кофе. Пригубить напиток во время разговора по ифону не позволяло воспитание, но чарующий бодрящий аромат так и манил. Оттого и размешивал он его уже в пятый раз за прошедшие минуты, попеременно вглядываясь то в полученную документацию, то в камеры видеонаблюдения.
На трех широких экранах, подвешенных на уровне его отливающих серебром глаз, одновременно отражалось видео с восемнадцати камер. Но его интересовали только три. Именно они следили сейчас за девушками, которые фактически являлись его воспитанницами.
Молодые, взбалмошные, потерявшие себя – каждая из них провела на этой ферме свой определенный срок, но еще ни одна из них не была готова вернуться в реальный мир. Потому что он заставлял их находить себе цели и идти к ним, пункт за пунктом выполняя поставленные задачи.
Эльдер Тарль уважал труд. Он считал, что именно труд когда-то сделал из обезьяны человека, а потому ежедневно его воспитанницы трудились на благо своего временного дома и на свое. Например, сейчас они боролись с сорняками. Успешно, между прочим, боролись.
– Да-да, я вас слышу, – вновь вернулся мужчина к разговору.
– Понимаете, – ярился собеседник, хотя имситам – носителям идеального гена, модифицированным ровно настолько, чтобы превосходить людей буквально во всем, – эмоции были не присущи, – она совершенно отбилась от рук. Никого не слушает, постоянно сбегает из дома: для нее нет авторитетов. Мне нужна покладистая дочь.
– Прошу прощения, не могу не спросить: зачем конкретно вам нужна покладистая дочь? Насколько я вижу по документам, господин Мерль, девочка на вас не зарегистрирована.
– Будет зарегистрирована, – скупо пояснил имсит, не желая вдаваться в подробности.
– Вам придется сказать мне правду. Психологическая составляющая моего эксперимента крайне важна. Я должен понимать, как именно необходимо влиять на объект и к чему направлять.
Несколько секунд неуверенного молчания дали Эльдеру гораздо больше ответов. Сверхлюди в принципе никогда не вмешивали посторонних в дела семьи, надежно пряча свои скелеты за семью замками. Он это знал не понаслышке. Сам принадлежал к влиятельному роду, но вовремя успел сбежать на другую планету. Не только от ответственности, которую на него хотели повесить, взвалив на его плечи дела семьи, но и от контроля отца, что фактически до сих пор являлся главой рода.
– Напоминаю, я подписал бумаги о неразглашении. Все, что я услышу, навсегда останется при мне, – произнес он в ифон, чтобы поторопить собеседника.
Время Эльдера стоило слишком дорого. И дело было совсем не в деньгах. Просто мужчина умел ценить себя и эту жизнь в целом.
– Я действительно собираюсь признать дочь. Через два месяца ей назначена процедура введения сыворотки…
– А затем вы выдадите ее замуж. Ваш случай не единичный, – усмехнулся хозяин закрытого колледжа, но лишь в мыслях.
Как уже говорилось ранее, имситы скупы на эмоции, и Эльдер не являлся исключением.
– Совершенно верно. И раз уж вы узнали правду, у меня к вам будет еще одна просьба. Научите Веролику самоконтролю. Мне известно, что вы славитесь своей стальной выдержкой.
Знал бы его собеседник, чего ему стоил этот железный самоконтроль. Годы ежедневной борьбы с самим с собой. Годы, что кажутся вечностью.
Эльдертарион Тарль трижды терял контроль. Впервые животные гены взыграли в нем почти шесть лет назад. Тогда его младшая сестра пропала на целых три дня, не позволяя себя не то что найти, а хотя бы убедиться в том, что она жива.
Ее крупная ссора с отцом тогда обернулась самой экстравагантной ее выходкой: девушка отправилась учиться в военную космическую академию, абсолютно не думая о том, что это место не для женщин. Даже мужчины не все проходили обучение до конца, а уж хрупкой человеческой девушке, привыкшей к комфорту и роскоши, там делать было нечего и подавно.
Но она отправилась, а он узнал об этом лишь позднее, когда до вылета космолета оставался всего лишь час.
А мог бы и не узнать.
Если бы отец отправил его в клинику для утративших контроль имситов, откуда сверхлюди редко возвращаются, он бы не пришел в себя как раз в тот момент, когда в особняк доставили письмо. Элааиза написала его и отправила отцу в надежде, что тот остановит ее от необдуманного поступка.
Но правда в том, что их общему отцу на дочь, которая не унаследовала идеальный ген, всегда было наплевать. Он замечал ее лишь тогда, когда ее выходки выходили за рамки дозволенного.
Эльдер сам отправился на пусковую арену. Пытался отговорить сестру не поступать неблагоразумно, но, как он и предполагал, его доводы она слышать не захотела. Тогда он принял решение лететь в космическую военную академию вместе с ней. И второй раз, как и в третий, он потерял контроль над собой именно там.
Вместо одной девушки в группе, для которой он был назначен капитаном, их было две. Каролина во многом отличалась от его сестры. Если не сказать во всем. Эта девушка точно знала, чего хочет, не играла в гордость, а держалась за нее до конца. Принципиальная, сильная, умная, смелая. Для Кары Эльдертарион не жалел комплиментов, потому она ему действительно нравилась.
Но не ему одному.
Один из курсантов попытался надругаться над ней прямо в душевых, и это выбило Эльдера из себя. Тогда этот молодой привлекательный имсит впервые убил. Голыми руками сломал шею зарвавшегося идиота и до сих пор нисколько не пожалел об этом.
Даже если бы знал, что его за этот поступок упекут в клинику навсегда, все равно не поступил бы по-другому. Однако его не упекли. Оставили в секрете реальное положение дел, пролечили его в медицинском корпусе и отпустили снова учиться. Потому что отец походатайствовал за единственного наследника.
Впрочем, в третий раз его не упекли в клинику тоже исключительно благодаря отцу. Эльдертарион потерял контроль над собой, когда сыворотка, позволяющая людям кратковременно обрести все преимущества имситов, вдруг дала неожиданный результат на двух самых важных в его жизни девушках.
Он обезумел, потерял себя, напал на курсантов и медперсонал, что привело к его немедленному переводу в другую группу. Виной всему являлась прочная связь с Эльзой, которую он фактически вырастил. Сестра была для него всем, смыслом жизни, но ему пришлось эту связь разорвать.
Не отношения, нет. Они и спустя пять лет после того злополучного дня хорошо общались, но болезненную привязанность, сверхопеку ему в себе пришлось задушить. И он душил каждый день, выкорчевывал, напоминая себе, что она уже взрослая. Она сама способна о себе позаботиться.
– Я постараюсь обучить вашу дочь самоконтролю, но ничего не могу обещать. Носители идеального гена нового поколения слишком сильно отличаются и от людей, и от имситов в эмоциональном плане. Пусть им и не грозит утрата разума, эмоциональные вспышки чаще всего выходят наружу истерикой и неоправданной яростью. Боюсь, моя методика для вашей дочери будет попросту бесполезна.
– Но вы попробуете, – не спросил – констатировал факт собеседник.
– Попробую, – согласился Эльдер. – И последнее: вы не выслали фото Веролики.
– Уже высылаю.
Неподвижное изображение вылезло из его печатного ринтера уже через минуту. Необъятными голубыми глазами на мужчину смотрела молоденькая блондинка. В ее документах было указано, что ей всего двадцать – второе совершеннолетие она еще не прошла, и, пожалуй, именно на свои двадцать эта девушка и выглядела.
Странно, но в ней отчего-то он одновременно видел и Элааизу, и Каролину. Не тех, какими они стали сейчас, а тех других, коими являлись пять лет назад. Упрямая, гордая, хитрая, взбалмошная, сильная и яркая – эти качества в девушке преобладали со стопроцентной вероятностью. И за что ему такой коктейль?
А впрочем, Эльдеру нравилось, когда на его ферме появлялись новенькие. Он любил ломать их жизненные устои, переворачивать их мир с ног на голову, любил учить их жить, а не подстраиваться и существовать. Ему нравилось менять их мировоззрение. И он работал для них, а не ради прихоти их родителей.
Если бы не двусторонний договор о неразглашении, обеспокоенные родители давно узнали бы, что в этом учебном заведении учитывают совсем не их интересы. Но никто не мог поделиться собственным опытом, потому что неустойка, согласно договору, была настолько огромной, что Эльдер мог бы купить вторую такую же ферму.
Да и предъявить беснующимся родственникам ему было нечего. Согласно все тому же договору он не гарантировал стопроцентный результат оправдания их ожиданий. Он вообще ничего не гарантировал, обещая лишь обучение и трудовые будни. И обещания свои, что уж скрывать, выполнял.
Забрав со стола кружку с остывшим напитком, имсит подошел к большому панорамному окну. Ему нравился его кабинет. Нравилась массивная мебель из темного дерева, нравилась его личная маленькая библиотека и вот это окно-дверь. Через него отлично просматривался цветущий сад, который сегодня был вновь оккупирован.
Три девушки, занимающие простую деревянную беседку, к его воспитанницам никакого отношения не имели. Иногда ему казалось, что они являлись его личными проблемами, потому как свое свободное время предпочитали проводить исключительно втроем и исключительно на его территории, но он-то знал настоящую причину их появления здесь.
Элааиза снова пряталась от своего благоверного, точно зная, что на ферму Эльдера никто ступить не посмеет.
Хотя благоверным племянника главы племени его сестра не считала, это нисколько не мешало Фави ежедневно устраивать охоту на строптивую девушку. Не принято было в племени дикарей отказываться от понравившейся самочки. Эльдертариона вся эта беготня только забавляла.
Ну а Каролина и Малика приходили сюда вслед за подругой. Одна отдыхала здесь от своих обязанностей главы человеческого поселения, а вторая от работы в центре помощи женщинам, попавшим в трудную ситуацию, что располагался в семи часах полета отсюда – на Земле.
Обе уставали от той ноши, которую взвалили на свои плечи, но и обе вызывали у него – у Эльдера – восхищение.
И не только восхищение.
Эльдертарион по-прежнему был неравнодушен к Каролине. Даже находясь на шестом месяце беременности, она вызывала у него улыбку. Он любовался ею, но всегда издалека, изредка позволяя себе подумать о том, что было бы, не облажайся он пять лет назад. Каролина могла бы принадлежать ему, носить его ребенка под сердцем, но вышло как вышло. В конце концов, все мы делаем выбор и никогда не знаем, правильный ли он.
Эльдеру нравилась и Малика. Прояви он пять лет назад немного настойчивости, немного особого шарма, коим когда-то владел, эта предприимчивая девушка тоже могла бы сейчас принадлежать ему. Видно, судьба у него такая – встречать в своей жизни тех, кто уже принадлежит другому, чье сердце прочно занято, даже если они об этом еще не догадываются.
Три блондинки – три его личные проблемы – почти что синхронно обернулись и помахали ему, тем самым показав, что мужчина обнаружен, как бы ни прятался за тяжелой портьерой.
Сделав еще один горький глоток, пропитанный легкой сладостью мяты, Эльдер вновь взглянул на фотографию, что по-прежнему удерживал в руке. Девушка, сидящая на моте последней модели, была сверху донизу облачена в черную кожу. Черный же шлем преспокойно висел на ручке мота, хотя должен был спрятать ее светлые распущенные волосы. И пусть эта картинка должна была ассоциироваться у мужчины с бунтарством, со вседозволенностью, с тяжелым характером, исходя из своего опыта, он точно знал, что перед ним сидит очередная неженка, свалившаяся на его голову.
Та, в чьем сердце слишком много боли и обид. Та, что подсознательно стремится дополучить любовь, которой ей не хватило в детстве. Та, что абсолютно точно беспомощна для любой из трех планет. Но ничего. Он подарит путевку в жизнь и ей, как делал это десятки раз до нее.
– Эльдер, а у тебя поесть ничего не завалялось с обеда? – раздвинув скользящие двери, нагло вторглась в его кабинет Элааиза.
Вслед за ней вошли Каролина и Малика.
– Здравствуй, Эльдер, – улыбнулась кошка, которая гуляет сама по себе.
Взгляд Малики мужчине сразу же не понравился. Он не успел даже сестре ответить, как уже точно знал: сейчас его снова будут о чем-то просить. И он не откажет. Этим двум он ни в чем отказать не мог.
– Так завалялось или нет? – вновь спросила его сестра, переводя все внимание на себя.
Даже с возрастом Элааиза по-прежнему нуждалась быть в центре любого внимания.
– Завалялось. Сходи посмотри на кухне. Малика, ты что-то хотела?
– Ты прямо-таки читаешь мои мысли! – засветилась девушка радостью. Среди них трех она единственная, кто по-прежнему оставался человеком. – Слушай, будь другом, сгоняй завтра на Землю, а? Нужно новый груз забрать и пару десятков пассажиров.
– А что случилось с Ирадием и РиАнтом? – не спешил Эльдертарион соглашаться, хотя точно знал, что этот бой уже проиграл.
– Один улетел подписывать торговый договор с нигейцами, а второй и без того на Земле. Что-то у них там опять восстания в Верграйзе, – ответила вместо подруги Каролина.
– Что-то серьезное? – забеспокоился Эльдер.
– Пустяки. Молодежь балуется, – отмахнулась девушка, точно знающая всю политическую кухню Земли изнутри.
– Так поможешь? – спросила Малика. – Одна надежда только на тебя. А иначе придется платить неустойку, аренду за место на складке, и продукты опять же испортиться могут, и…
– Я понял, понял, – остановил он девушку жестом руки и строго добавил: – Помогу. Но это в последний раз.
Абсолютно все в этой комнате знали, что далеко не последний.
Глава 1
В гостях у сказки
– Джаз, ну можно я переночую у тебя? Мне сегодня ни в коем случае нельзя домой, – бессовестно давила я на жалость.
Стояла, привалившись к своему моту, и наблюдала за откровенной халтурой. Парень писал на стене министерства краской из распылителя фразу: «Свободу людям!» – но буквы выходили настолько корявыми, что у меня пальцы зудели от желания выхватить баллончик и сделать все самостоятельно.
– Не думаю, что мать обрадуется. – Парень будто специально на меня не смотрел, и это вызывало вопросы.
– Она же на смене? – припомнила я.
– Но утром-то придет.
– Джаз, в чем дело? – спросила я с нажимом.
Тяжело вздохнув, парень обернулся и наконец-то взглянул мне в глаза.
– Прости, Вери, но ты не нравишься моей маме. Она против того, чтобы мы общались.
– Ты серьезно? – опешила я.
– Она считает, что ты плохо на меня влияешь.
Ответить на этот абсурд мне было нечего. Забрав у друга баллончик, чтобы чем-то занять руки, я начала переделывать его надпись, придавая ей объема, аккуратности и цвета. Злилась. Не на парня, нет. Он всегда был ведомым, а потому злиться на него не имело смысла. Я злилась на саму ситуацию, ведь домой мне действительно возвращаться было никак нельзя.
И дело было не только в том, что я в очередной раз сбежала через окно. Я в принципе хотела сбежать. Навсегда.
– А у тебя хорошо получается, – похвалили меня, видимо, чтобы смягчить отказ.
Закатив глаза, я продолжила свое грязное дело.
– Джаз, вы скоро? – окликнул друга тощий парень в зеленой толстовке. – Мы уже закончили.
– Да, мы тоже, – громко ответил Джаз.
Именно в этот момент недалеко от нас раздался знакомый вой сирены. Представители правоохранительных органов появились в конце улицы на летных машинах, заполняя собой обе полосы. Не нужно быть гением, чтобы понять, по чью душу они прилетели. Даже до Джаза сразу дошло.
Спешно закинув остальные баллончики в сумку, он бросился наутек. Я тоже не отставала. Надев шлем, завела мот и выехала на дорогу. Здесь каждый был сам за себя.
– Давай же! Давай же! – подгоняла я свою тарахтелку.
Мот набирал скорость, но слишком медленно. Одно из летных авто фактически село мне на хвост.
– Черный мот, немедленно остановитесь! – услышала я сквозь шлем грубый мужской голос, раздавшийся из передатчика.
– Да сейчас, ага, – ответила я, хоть и знала, что меня не услышат. – Только шнурки на ботинках завяжу.
– Черный мот, если вы сейчас же не остановитесь, я буду вынужден стрелять, – предупредили меня, а я снова ускорилась, до боли сжимая зубы.
Едва мы выехали на более-менее свободную трассу, соединяющую второй и третий уровни, я поняла, что меня преследуют сразу два экипажа. Заняв собой обе крайние полосы, они сокращали тот разрыв, что мне удалось за это время обеспечить. Понимала: еще немного – и деваться мне будет некуда, а потому резко ударила по тормозам.
Авто улетели далеко вперед, пока я рывком разворачивалась. Теперь расстояние между нами стало гораздо больше, однако отставать представители правопорядка и не думали. Развернувшись, они вновь летели за мной и…
Выстрел я сначала услышала, а уже потом почувствовала, что они попали по заднему колесу. Впившийся в шину датчик сбивал магниты, что соприкасались с магнитным полем. Он менял их полярность, а потому я почти сразу же потеряла управление.
Потеряла, но не сдалась.
Рухнув на дорогу, мой мот едва не завалился, но мне удалось его выровнять. Скорость падала, я выворачивала на узкий проспект. Еще немного, и я скроюсь в проулке, куда летным авто пути нет. Еще немного…
Летное авто появилось у меня на пути как гром среди ясного неба. Перегородив собой дорогу, оно и не думало двигаться, а мне тормозить было уже слишком поздно.
– Да чтоб вас! – попыталась я развернуться, но тщетно.
Врезавшись боком в дверцу, я уже точно знала, что все пропало. И даже знала, что за этим последует дальше.
– Руки держать так, чтобы я их видел, – грубо произнес полиционер, за шкирку стаскивая меня с мота.
Еще две летные машины остановились недалеко от нас. В одну из них меня и запихнули, зачитывая мои права. Я их знала наизусть, потому что эта встреча с полиционерами была в моей жизни далеко не единственной.
Сканировав штрих-код с моего запястья, эти ребята обрадовались мне как родной.
– Ну что? Полетели домой или в участок, госпожа Мерль?
– В участок! – мигом отозвалась я, стаскивая с себя шлем. – И я не госпожа Мерль.
На меня посмотрели, как на полоумную. Демонстрация планшета повергла меня в ужас, потому что на экране действительно было указано, что я Веролика Мерль. Все уже куда хуже, чем я предполагала. Гораздо хуже, потому что отец официально признал меня своей дочерью. Спустя двадцать лет признал.
– Может, все-таки в участок? – взглянула я на полиционера с мольбой.
Мне не ответили, но по глазам было видно, что участок – это последнее, куда меня повезут. С составления протокола столько не заработаешь, сколько мой отец готов платить за молчание. А он всегда платит, потому что шумиха ему не нужна. Тем более теперь.
К особняку Мерль мы подъехали через десяток минут. Выходить из летного авто не хотелось совершенно. Если бы не решетка, разделяющая машину на две части, я бы, быть может, попыталась ее угнать, но мне не дали и шанса. Вытащив меня с заднего сиденья, полиционер отправился к крыльцу. Я уже заранее готовилась к худшему.
Маленький шанс на то, что к дверям никто не подойдет, быстро рассыпался в прах.
– Добрый день, эта девушка здесь живет? – поинтересовался полиционер, с должным почтением дернув спрятавшуюся меня к себе.
Представать перед отцом в наручниках мне было не впервой, так что в его серебряные глаза я взглянула без страха. А он был в бешенстве. Нет, это никак не проявлялось внешне – имситы вообще были скупы на какие-либо эмоции, но в миг, когда их охватывала злость, их глаза начинали светиться ярче. Сейчас они прямо-таки полыхали.
– Это одна из моих служанок, – соврал имсит привычно, видимо еще не подозревая, что моя фамилия в общей системе уже изменена. – Что опять она натворила?
– Написала несмываемой краской “Свободу людям” на здании военного министерства. Это уже второй случай за неделю, а за месяц… – начал было мужчина перечислять мои заслуги, попутно снимая с меня наручники.
Одним уверенным шагом отец вышел из дома. Прихватив полиционера за плечо, имсит отвел его в сторону. Хрустящие купюры шелестели, собираясь в весомую стопку.
Сложив руки на груди, я привалилась к стене в ожидании бури. Могла бы запросто сбежать вот прямо сейчас, но правда в том, что отец меня быстро догонит. Люди уступали имситам и в силе, и в ловкости, и в скорости, и по ряду других параметров. Мы с ними и рядом не стояли, но все-таки нам приходилось уживаться в мире, где всем заправляли они.
Правда, другим повезло гораздо больше. Они не жили с имситом под одной крышей и не были вынуждены ему беспрекословно подчиняться.
– И мот мой верните! – выкрикнула я собирающемуся уйти полиционеру.
– Войди в дом, – процедил вернувшийся отец.
В особняк я входила с неохотой. Прекрасно знала, что, как только дверь закроется, не будет этой показной вежливости.
– Между прочим, никто не поверил в то, что я ваша служанка, господин Мерль. – не удержалась я от замечания. – Не подскажете, почему в общей системе вдруг изменилась моя фамилия?
– Замолчи, – приказали мне, не собираясь отвечать на мой вопрос. – Немедленно отправляйся в свою комнату. Ты наказана.
– На сколько дней? – спросила привычно.
– До конца своей жизни! – вдруг повысил имсит свой голос, что было удивительно. – Ифон на стол.
Вытащив старенький ифон из кармана, я спокойно положила его на стол. Он достался мне по наследству от мачехи и уже давно беспрестанно глючил.
– И второй тоже! – добавил отец, которого своим отцом я, по сути, и не считала.
Потому что он меня своей дочерью никогда не считал, а мое существование не то что игнорировал, а гораздо хуже.
– Но это мой ифон! Я купила его себе сама!
– За мои деньги, – упрекнули меня, проигнорировав и мое негодование тоже.
Достав из заднего кармана штанов второй компактный ифон, я с неконтролируемой злостью бросила его на пол. А потом еще и потопталась, измельчая до крошки.
– Довольны, господин Мерль?
– Не доволен, – отчеканил мужчина, усаживаясь на светлый кожаный диван в гостиной. – Убери это и иди в свою комнату.
Теперь игнорировать училась я. Пройдя мимо остатков ифона, я взобралась по лестнице, перепрыгивая через ступеньки. Моя комната была самой маленькой и самой ближайшей. Толкнув дверь, которая не имела замка внутри, но была оснащена им снаружи, я так и застыла.
По ступенькам я слетела гораздо быстрее, чем поднялась.
– С каких пор на моих окнах решетки?!
– Ты наказана, – повторил имсит, словно заведенный. – Только попробуй выйти из дома еще хоть раз.
Психанув, я вернулась к лестнице. Была раздражена, раздосадована и обижена. Да лучше бы я действительно угнала чужую летную машину и скрылась в одном из соседних городов, чем не имела ни шанса вырваться отсюда.
– Завтра ты отправишься на Малли, – вдруг донеслось мне в спину, вынуждая молниеносно обернуться.
– Вы не посмеете упрятать меня в тот колледж! – закричала я, распрощавшись с разумом.
Никто не позволяет себе так разговаривать с имситами, но мне действительно уже было все равно. Я понимала, что означает этот колледж. Что для меня означает изменение фамилии.
– Еще как посмею, – прошипел отец. – Когда тебе введут третий ген…
– Я не хочу быть модифицированной! Я хочу поступить в космическую военную академию! – мой голос звенел от гнева.
– Мне плевать, чего ты хочешь. Ты – моя собственность. Ты полетишь в этот колледж, ты получишь третий ген и выйдешь замуж за того, за кого скажу я, – поднялся мужчина на ноги. – И приоденься к ужину. Сегодня ты ужинаешь с нами.
– Ненавижу вас! – Слезы стояли в глазах стеклом, но я не дала им волю.
– Мне плевать.
Бессильная ярость, всепоглощающая ненависть – они бились в моей груди вместе с сердцем. Я ненавидела этого имсита, ненавидела его семью и этот проклятый дом. В нем я с самого детства чувствовала себя заложницей, пятой ногой у собаки, той, за чье появление на свет всем вокруг было стыдно.
С силой, на какую только была способна, я захлопнула дверь своей комнаты. Как была – обутая, одетая, – так и рухнула на кровать, что в тот же миг неприятно скрипнула. Эта кровать, как и ифон, досталась мне по наследству, но уже не от мачехи, а от младшего брата, которого и братом-то никогда назвать не могла.
Никого из них я никогда не могла назвать своей семьей. Няня строго запрещала мне называть отца отцом, а братьев братьями. Именно няня стала моим единственным близким человеком в этом доме, потому что мама умерла при родах, а другим я попросту была не нужна.
Совсем не нужна.
Каждый раз, когда в этом доме появлялись гости, меня представляли дочкой служанки. Я никогда не присутствовала на общих завтраках, обедах или ужинах. Меня никогда не приглашали на праздники. Мне даже из дома выходить было запрещено до определенного возраста, но раньше я тоже сбегала через окно. Сначала во двор – немного посидеть в саду, пока никто не видит, – а потом и в город к друзьям, которыми несмотря ни на что сумела обзавестись.
Однако в связи со сменой власти в Верграйзе военных в столице стало значительно больше. Все последние акции протеста полиционеры успешно разгоняли, а мы с друзьями так или иначе попадали под их всевидящее око. Но продолжали свое дело, поддерживая тех людей, которые не хотели, чтобы Землей правили веркомандиры.
Я тоже не хотела, потому что все пять веркомандиров являлись имситами. Фактически мы поменяли шило на мыло. Вместо одного верглавнокомандующего правителей стало пять, и к ним прибавился совет из людей, который не смог продавить ни единой поправки, ни единого закона.
Стащив с тумбочки сумку, чтобы взять мамин кулон, я обратила внимание на упавшую на пол брошюру. Эти брошюры попадались мне на глаза все чаще. Если бы не мачеха, отец даже никогда не узнал бы о том, что на Малли существует колледж для трудной молодежи. Это мачеха рассказала ему, притащив в особняк целую стопку листовок.
В брошюре обещали поистине райское место и полное перевоспитание для того, кто попадет в колледж. Изображение красивого дома, цветущего сада и лопаты абсолютно не вдохновляло. Я понимала, что это та же самая тюрьма – для меня ничего не изменится, но, кроме того, меня еще и попытаются сломать.
Да как вообще можно перевоспитать взрослого человека? А я себя в свои двадцать считала взрослой.
Неимоверно злилась на отца, на всю ситуацию, в которой оказалась, но не знала, что могла придумать. У меня никогда не было своих денег. Мне не разрешали работать, но при этом и наличными не баловали. Даже мот, хоть и был подарен мне на двадцатый день рождения, зарегистрирован все равно был на младшего брата. Потому что это был его старый мот и, когда ему подарили новый, эта роскошь досталась мне.
Ни своей крыши над головой, ни какого-либо образования, ни работы. Для отца я всегда являлась всего лишь собственностью, своевременным вложением, которым он собирался удачно распорядиться. И то его желание вершить мою судьбу возникло лишь в последние пять лет, когда он понял, что и я могу ему пригодиться.
Влияние имситов на Земле несколько лет назад упало в связи с тем, что поменялось управление. Федерация выкупила все большие предприятия, оставив имситам жалкие пятнадцать процентов вместо шестидесяти-семидесяти в прошлом, что, естественно, сказалось на доходах высших семей.
Пятнадцать процентов здесь, еще пятнадцать на Касио, второй планете Тримиды – объединения трех планет. Потеряв власть, имситы искали любые способы эту власть вернуть, стать сильнее. Самый простой вариант – объединиться с другими высшими семьями, но правда в том, что десятилетиями на свет у имситов появлялись только мальчики, которым и передавался ген второго поколения, а значит, об объединении речи не шло.
Моему отцу повезло: у него родилась я, но мое появление на свет он скрывал. Потому что человек в семье – это слабость. И эту самую слабость сейчас он желал превратить в силу. У него нашлось преимущество над всеми другими семьями, но было несколько проблем, с которыми ему еще предстояло разобраться.
Первая и самая серьезная – мой характер. Если он думал, что я вдруг стану повиноваться ему, то очень сильно прогадал. Даже тот факт, что он признал меня своим ребенком юридически, лично для меня ничего не менял. Но у него была надежда на колледж для трудных подростков.
Вторая проблема – я была человеком. Всего лишь слабым человеком, который не мог сравниться с имситами ни в уме, ни в силе, ни в скорости, ни по другим параметрам. Исправить это недоразумение могла сыворотка – разработка частной лаборатории. Эта сыворотка на определенное время наделяла простого человека всеми преимуществами имситов, изменяя ДНК, но имелось одно веское но.
Да, я была человеком, но человеком, рожденным от имсита. Несколько лет назад научно было доказано, что ген второго поколения, который передавался только по мужской линии, точно так же имелся и у девочек, рождения которых сверхлюди не допускали.
Выяснили этот факт совершенно случайно, когда сразу двум девушкам, рожденным от модифицированных, вкололи сыворотку. Ген второго поколения, что являлся спящим, не только активировался, но и смешался с геном третьего поколения, явив миру новых модифицированных – улучшенных, с активной репродуктивной функцией, с эмоциями, которые не угасали под влиянием измененной ДНК. Только эффект для них не был временным.
Я не желала становиться модифицированной. Ни за что и никогда я не хотела бы превратиться в монстра, но кто бы меня спрашивал?
Третья проблема отца заключалась во времени. До моего второго совершеннолетия оставалось всего два месяца, и за этот срок отец должен был успеть не только изменить мою ДНК, но и выдать меня замуж, потому что в день моего рождения его власть надо мной закончится. Юридически я стану полностью взрослым человеком, который волен распоряжаться своей жизнью так, как захочет.
Выдав же вовремя меня замуж, он объединится с какой-нибудь семьей, а значит, увеличит свои активы, увеличит влияние семьи. Да, у него было целых три проблемы на пути к его целям, и ровно столько же проблем было у меня.
Я не хотела в закрытый колледж, где из меня попытаются воспитать податливую и на все согласную дочь. Я не хотела становиться модифицированной, монстром в человеческом обличье. И я ни за что не хотела замуж за модифицированного, потому что это не свобода. Это еще одна тюрьма под надзором нового имсита, где у меня не будет ни прав, ни голоса.
Я не хотела всего этого, и вариант был только один – бежать.
– Да вставай ты, лентяйка! Вставай, кому говорю! – больно дернули меня за плечо, вырывая из подобия сна.
Бесцельно провалявшись на кровати несколько часов, я все-таки задремала, а теперь имела неудовольствие выслушивать гадости от мачехи. Худая как палка женщина с каштановыми волосами стояла над моей кроватью, уперев костлявые руки в не менее костлявые бока.
