Дьякон Джон Святой
Nomad. Отрывки из дневника
С каждым ударом сердца во мне закипал гнев, превращаясь в зловещий яд, готовый выплеснуться наружу. Я смотрел на двоих оставшихся, их лица искажались от страха и ненависти, и в этот момент моя воля и решимость только крепли.
Один из них, Хруст, остался на месте, не в силах сдвинуться с точки, а второй – парень из северной части города – кинул в меня стул. Я не ожидал этого, и удар от стула заставил меня отлететь назад. Но я быстро пришёл в себя, и, едва успев подняться, он уже налетал на меня, его кулаки били, как кувалда, сыпали удары по моей голове и корпусу.
Всё происходящее вокруг словно замедлило свой ход. Я ощутил, как в этот момент решимость наполняет меня, как вода, стремящаяся пробиться сквозь трещину в земле. Я схватил его за руку и резко приставил нож к области его печени, словно он сам привёл меня к этому моменту. Его глаза наполнились ужасом, он даже не успел закричать, прежде чем я одним движением перерезал ему горло. Кровь фонтаном вырвалась, как игристое вино из бутылки, разрывающейся от нетерпения, и всё вокруг окрасилось в алые тона.
Я сбросил его тело с себя, и на мгновение наступила тишина. Люди в баре замерли, застыв в шоке. Их взгляды были прикованы ко мне, и казалось, что их больше ужасает то, что сделано, чем само ограбление.
– Хруст, беги! – произнёс я, указывая на дверь. Он не раздумывая ринулся наружу, и вдалеке послышался свист машин, рванувших с места.
Я убрал нож, но чувствовал, как буря внутри меня постепенно утихает. Выйдя на улицу, я не знал, что будет с баром, но одно было ясно: этот город больше не станет прежним. Там, где раньше все решали мысли, теперь могучие действия нарушили привычный порядок. Правда и справедливость теперь звучали по-другому.
Обрывок…
Мой далёкий предок происходил из племени кочевников, свободных как ветер и стремящихся к новым горизонтам. В те суровые времена, когда необходимость в пище и крове заставляла людей идти на невозможные жертвы, нередко приходилось делать выбор, от которого зависела судьба. Быть разбойником с риском потерять жизнь каждый день или же стать наёмником, служащим богатому человеку, чья щедрость могла быть порой иллюзорной. Этот выбор стоял перед каждым, но моего предка не пугали ни те, ни другие варианты.
Однажды, он подошёл к местному купцу, человеку с завидным состоянием и порядком, который царил в его усадьбе. Уверенно и с гордостью произнёс: "Хочу работать, готов делать всё". Нельзя было не задаться вопросом, почему он выбрал непростой путь наёмника, когда вокруг крутилось столько возможностей для разбоя. Но, подумав, он решил, что кровь и насилие ни к чему – в мире и так было достаточно жестокости.
Купец, зная о происхождении моего предка, принял его в свою команду и вскоре сделал верным помощником. Его обязанности были разнообразными: от охраны и сопровождения купца до тяжёлой работы по погрузке и выгрузке товаров, а также кормления лошадей. Это была грязная работа, в буквальном смысле слова, но в условиях постоянных путешествий она имела свои преимущества. В награду предок получал комнату в усадьбе и все необходимые жалования.
Однажды, купец решил рискнуть и отправиться в неизведанные страны за новыми товарами, которые могли бы прокормить его семью и расширить бизнес. Он повёл с собой небольшую охрану, состоящую из десятка всадников, а также моего предка, который ответственно готовил лошадей к долгому пути. Они отправились к горизонтам, которые были в месяце езды от родного городка.
После долгого и утомительного путешествия они достигли нового места, где купец, радостно поглядывая на новые возможности, отправился за товарами, оставив всех отдыхать. Получив немного монет на еду и выпивку, мой предок направился в трактир. Там его взгляд привлёк образ молодой, красивой женщины, которая была словно цветок среди серых будней. Но предок столкнулся с неожиданной преградой – он не знал языка, и все попытки поговорить с ней заканчивались неудачей. Женщина лишь улыбалась и что-то произносила, не в силах понять его смятения.
Не зная, что предпринять дальше, он пустил все монеты на выпивку, погружаясь в пьяное безумие. Он напился местной сивухи, и, как это часто бывает в таких ситуациях, вышел из трактира, опустошённый и загрустивший. По пути он снова встретил незабвенную девушку и, заволнованный внезапной мыслью, принял решение, которое было вдали от разумного. Накинувшись на неё, он огрел её по голове палкой и утащил в конюшню, мечтая о собственном безумии.
Но именно в этот момент, когда он был на пике своего безумия, в конюшню вошёл купец. Увидев предка, считавшего, что он стал хозяином своей судьбы, с девушкой под ним, его ужаснулся и воскликнул: "Ты в своём уме? Ты ведь можешь её убить!" Предок, натягивая свои портки, посмотрел на купца с недоумением. В ответный момент купец спокойно произнёс: "Грузи её в карету и собирай всех, едем".
Вернувшись домой, купец сказал предку, что теперь эта девушка станет его женой. Именно так начался новый виток моего рода, и я стою перед вами здесь, горячо желая продолжить историю своих предков.
Обрывок
Сижу на бордюре, напротив тянется фасад многоэтажек, обнимая улицу своими серыми стенами. Город оживает вокруг меня, и вот, в этом потоке серости, к тротуару притормаживает жёлтый автомобиль с шашечками на крыше. «Наконец-то моё такси», – проносится в мыслях, когда я вставать с бордюра и открываю дверцу машины.
Как будто в замедленном движении, я произношу что-то, но сам не слышу своего голоса. Водитель, сосредоточенно смотря на дорогу, лишь кивает головой, не оборачиваясь. Сажусь на мягкое кожаное заднее сиденье, ощущая приятное тепло, и мы трогаемся в путь.
В зеркале заднего вида вижу водителя: его глаза прячутся за тёмными очками. Он улыбается и задаёт вопрос, нарушая тишину: – «Дружище, ты откуда? По тебе видно, что ты не местный». Мимо промелькивают дома, один за другим, и я смотрю на них, как на картинки из чужого мира.
– «Я из…», – произношу, и слова как будто застревают в горле, слышится только невнятный звук. Странно, почему я не слышу себя. Водитель продолжает говорить: – «Знаешь, обычно люди, едучи со мной, много говорят. А ты какой-то другой. Или я тебе не нравлюсь визуально? Может, хотел бы, чтобы я был, ну, незнаю, женщиной с пышными формами?» Его вопрос сопровождается лёгким смехом.
– «Да нет, я просто не общителен», – пытаюсь объясниться, но под его пронзительным взглядом, тянущимся к моему, ощущаю себя уязвимым.
– «Да брось, тут что-то не так. Каждый, сидя на твоём месте, успевает рассказать мне всю жизнь, пока мы доезжаем до места. Со всеми деталями». Я насчитываю минуты, как грозы перед дождём, и, нащупав пачку сигарет и зажигалку, спрашиваю: – «Тут курить можно?»
– «Конечно, может, это тебя разговорит», – снова улыбается водитель. Я закуриваю, и дым, как предательская змея, извиваясь, медленно спускается на пол автомобиля, окутывая нас белой пеленой. Странное ощущение, почти магическое.
Но вдруг машина останавливается – не там, где мне нужно.
– «Выходи, дружище», – произносит водитель спокойным тоном.
– «Но мы не доехали…» – протягиваю, недоумевая, что происходит. Водитель поворачивается к мне, и его глаза, скрытые за очками, кажутся полными мудрости: – «По этому пути везут туда, откуда не возвращаются, и твоё время пока не пришло».
Я выхожу из такси, чувствуя, как ненадолго теряю контакт с реальностью, а затем спрашиваю: – «Сколько с меня?»
Водитель глядит на меня с безразличием: – «С мёртвого – две монеты, с живого денег не беру». Его слова толкают меня в смятение, и, пока я наблюдаю за тем, как седан трогается, словно лодка по глади реки, он вскоре исчезает вдали, оставив меня в растерянности.
Внезапно я просыпаюсь, и моё тело ломит от боли, как будто я вышел на бой, которого не знал.
– Послушай, Тим, – вдруг говорит голос из далека, его интонация наполнена печалью, – я не хочу тебя расстраивать, но то, что люди называют любовью, – это просто химическая реакция, принуждающая животных размножаться. Поначалу это сильное чувство, но потом оно медленно ослабевает, оставляя тебя в неудавшемся браке без единой копейки в кармане. Так было у меня, так будет и у твоих родителей.
Словно призыв к свершению, он продолжает: – Разорви порочный круг, будь выше этого, займись наукой.
Обрывок
Жить – значит рисковать всем. В противном случае ты всего лишь вялая кучка беспорядочно собранных молекул, плывущих по течению бескрайних просторов Вселенной. Жизнь, как сложная картина, требует смелости, чтобы пробовать новые цвета и линии. Иногда наука становится больше искусством, чем точной дисциплиной, но многие это не понимают, замирая перед строгими формулами и графиками.
– Что, если вирус мутировал и стал более вирулентным, и им можно заразиться так же легко, как простудой? – встревоженно произнесла она, всматриваясь в свои заметки, как будто там скрывался ответ на все вопросы.
– Вы наркоман? – резко спросил собеседник, задаваясь вопросом, откуда взялось это опасное предположение.
– Нет, я аллергик, но… – её голос задрожал, словно она сама не знала, куда дальше направится её мысль.
– Мама всегда говорила: «Когда-нибудь ты найдёшь своё призвание». Вряд ли она имела в виду уничтожение бродяг… – он усмехнулся, пытаясь разрядить напряжение.
– Как ты ничего не боишься? – спросила она, смотря на него широко раскрытыми глазами.
– Кто тебе сказал? – его улыбка исчезла, и на её месте возникло лёгкое беспокойство.
– А чего ты боишься? – она на мгновение задумалась, собираясь с мыслями.
– Например… Например, скорпионов. Э-э… Одиночества. Боюсь остаться одна, – её ответ прозвучал с неожиданной искренностью, будто она открывала ему свою душу.
– Ну а ты? – интересовалась она с легкой усмешкой.
– Всех этих тварей, – он пожал плечами, словно смиряясь с ужасающей мыслью. – А что, если внутри них люди? Пленники в теле, которое перестало их слушаться? Вдруг так будет со мной?
– С тобой так не будет, – уверенно ответила она, словно предостерегала о трудной дороге.
– Почему ты так уверена? – в его голосе мелькнуло сомнение.
– Скорее ад замёрзнет, чем номад умрет, – она бросила уверенный взгляд под светильник, отражая страсть жизни.
– Какой-то я у вас очень сильно великий, – он попытался подшутить, но был не уверен в себе.
– Да не то чтобы, но все в ахуе, – её голос звук стал теплее, тогда как нервозность прошла.
– И ты? – он спросил с вызовом, не ожидая, что услышит ответ.
– И я, – её кивок был полон понимания.
– Да брось! – усмехнулся он, не в силах скрыть замешательство.
– Да я бы сама, овладел тобой на этом грязном полу, – сказала она, её слова пронзили воздух, создавая резкое напряжение между ними.
– Фу, какая мерзость… – он пригладил волосы, не в силах сдержать смех и недоумение.
– Святой номад, – пробормотала она с ироничной усмешкой.
– Отнюдь! – ответил он.
– Так как? – она склонила голову, ожидая его ответа.
– Поверь, – он произнёс это с интонацией уверенности, но в его глазах проскользнуло смятение.
Ему до сих пор казалось, что где-то в мире есть рампа раздачи счастливой жизни, только его штуцер кривой и неправильно закручен; попасть к этой рампе ему никак не удаётся. Возможно, вы скажете, что не всё ещё потеряно, но…
Обрывок
Чёрный ловко разделывал курицу, его крепкая рука сжимала здоровенный тисак, как будто это был скальпель хирурга. Каждое движение было плавным и уверенным; внутренности птицы аккуратно отделялись от мяса, падая в отдельную миску, будто это было искусство, обрамляющее простую, но необходимую практику. Мы сидели толпой, грязные и уставшие путешественники, единственной целью которых было выжить в этом безбожном мире, где надежда порой казалась неуместной.
Чёрный был погружен в своё ремесло, его внимание сосредоточено на процессе, тогда как мы беззаветно болтали о всем и ни о чем. Он скоро разжег огонь, и над языками пламени начали появляться аппетитные куски жареного мяса, заполнив воздух intoxicating запахом.
Неожиданно одна из куриц, притороченных за лапы верёвкой к колышку, каким-то чудом освободилась и рванула прочь. Реакция Чёрного была мгновенной. Он схватил нож и метнул его с точностью метателя в цель. Птица рухнула на землю, словно исполняя предначертанный сценарий.
– Так всегда с жизнью, – произнёс он, провожая испуганный взглядом убегающую курицу, – если убегаешь, то тебя убивают, если остаёшься – тоже. Так было всегда.
– Легенда о «номаде» слышна во всех местах, где бы я ни был, – сказал я, глядя на него, когда он подошёл ко мне и протянул кусок свежезажаренного мяса на картоне.
– Это всего лишь легенда, – ответил я, размышляя о своих словах и их истинности.
– Знаешь, в легендах порой скрыта истина. – Чёрный пробудил во мне любопытство. – Это как игра теней, а в тенях всегда находится что-то более мудрое.
– И что же ты слышал? – поинтересовался я, поднося кусок мяса ко рту.
– Одни говорят, что ты заключил сделку с самим дьяволом, лишь бы покончить со всеми «плохими парнями», – произнёс он, его улыбка выдавала знакомое ощущение шутливой шутки, хотя в его глазах проскользнуло нечто большее.
– В наше время уже не было ни общественного транспорта, ни водоснабжения, ни управления, только выживание и легкие тени, отбрасываемые огнём нашего костра.
Обрывок
В последнее время мои мысли всё чаще заполняют сомнения о том, стоит ли продолжать мечтать о лучшем, о добром. Эти бесконечные скитания кажутся абсолютно бессмысленными, словно я блуждаю по пустым улицам, где каждый шаг ведёт лишь к новому разочарованию. Я не могу вкладываться в людей, тыкаясь в них, как обманутый вкладчик, старательно пытаясь извлечь хотя бы каплю надежды, только чтобы вновь почувствовать горечь потерь.
С каждым новым днём мне всё труднее смотреть на мир вокруг: он погружён в серую бездну, и я просто жажду уснуть, чтобы не проснуться и не пережить тех ощущений, которые даже не поддаются описанию. За ширмой хаоса, который окружает меня, скрывается неизменная истина – ложь, пронизывающая всё и всех. Я вижу, как люди вокруг, как и я, ведут двойную игру, притворяясь теми, кем не являются. Ощущение усталости нависло надо мной, как тёмная туча, и мои внутренние силы, иссякая с каждым мгновением, стают всё более хрупкими.
Всё, что у меня есть, с лёгкостью помещается в багажную сумку моего мотоцикла – фактически, это не более чем символическая оболочка, лишённая содержания. Я чувствую себя порванным на куски, оторванным от реальности, погрязшим по самую шею в тьме, грязи, крови и боли. Кто-то считает меня важным, другие – просто мимо проходящей тенью. Как мне уже когда-то говорилось, наше внутреннее «я» никому не нужно – от слова «совсем». Это утверждение, возможно, верно, но, черт возьми, я запутался в своих желаниях и страхах.
С одной стороны, в этом мире, который накрыл меня здесь и сейчас, мне хочется быть таким же, как все. Я стараюсь воспринимать окружающую реальность как данность и чувствовать себя таким, как остальные, не лучше и не хуже. Но в то же время одолевает глубокий страх, что снова что-то пойдёт не так, и я снова потеряю всё. Единственное, что останется – начать всё заново. Но мне этого не хочется. Я устал. Я пробовал много чего до этого момента, но больше не могу. Я понимаю, что моя способность делать хоть что-то для себя испарилась. Теперь я могу лишь заниматься тем, что будет лучше для всех остальных, потакая им самих себя. Хочу запихнуть своё «я» так далеко под плинтус, чтобы никто, даже я сам, не смог найти его, если захочет.
Когда-нибудь что-то может измениться – не для меня, а для них. Когда-нибудь они узнают, кто я на самом деле. Но к тому времени, это уже не будет иметь для меня никакого значения. Главное – это унести свои тайны и секреты с собой, не расправляя их перед кем-либо.
О, да, это, конечно, им не понравится. Кто-то просто выкинет надутое «мне не интересно», а кто-то будет разбит, раскрыв моё прошлое и настоящее. Некоторые проклянут меня и всё, что я представлял. Но к тому времени, черви уже будут обгладывать мои кости, и мне не придется слышать ни их упрёков, ни их сожалений.
Обрывки
Вспомнилось несколько ярких случаев из жизни, каждый из которых оставил свой след. Первая история разворачивалась в маленьком городке, который мы назовём «С…». Я уютно устроился в баре, потягивая напиток и наблюдая за окружающими. Вдруг ко мне подошла девушка. На вид ей было лет 22-23.
– Я тебя тут раньше не видела. Ты с области? – спросила она с улыбкой, ловко усаживаясь за столик.
– Нет, я просто проездом, – ответил я, взглянув на её открытое лицо.
– Куда направляешься? – продолжила она, казалось, искренне интересуясь.
– Далеко, не особенно интересно. А что, что-то хотела? – на всякий случай уточнил я.
– Да вот думаю, дай составлю компанию, а то я тут забилась в угол, выпивая одна, – призналась она, взглянув на меня с облегчением.
– Странно, но ладно, – добавил я, чувствуя, как разговор принимает неожиданный оборот.
– Ты куришь? – спросила девушка, и я кивнул в ответ.
– Давай перекурим? – предложила она.
– Ну ок, – согласился я, и мы встали, направляясь на парковку возле бара.
На свежем воздухе, окружённые звуками ночного города, мы закурили. Разговор не был глубоким, но мы искали общий язык. Она часто оглядывалась на машины на парковке.
– Какая твоя? – неожиданно спросила она.
– Что? – не совсем понимаю, о чём речь.
– Тачка… – пояснила она, слегка хмуря брови.
– У меня нет машины… – признался я, чувствуя, как общий тон беседы начинает меняться.
– Да ну, да ладно. По идее, у любого уважающего себя парня должна быть хотя бы одна тачка, – её слова прозвучали как упрёк.
– О, как. Значит, я не вписываюсь в рамки «любого уважающего себя», – ответил я, сдавшись.
Разговор зашёл в тупик, и вскоре у неё возникло желание куда-то «срочно» встать.
Вторая история была короче, но оставила свой отпечаток. Это произошло в городе под названием «Р……н». Спокойно беседуя с подругой, мы невольно затронули тему личных отношений и современного мира.
– Это всё хорошо, но ты знаешь, у них зарплата по 40 тысяч. Вот скажи, что такое 40 тысяч в наше время? – сказала она с недовольством.
Я задумался, но внешне остался спокойным, делая выводы на будущее.
– Ага… – произнёс я, не прокомментировав её слова.
С каждым новым знакомством я всё больше понимал, что что-то в нашем обществе не так. Я вовсе не собираюсь утверждать, что все женщины «алчные» и так далее; я говорю о том, что суть упирается в потребности. Кажется, это касается и мужчин, и женщин. В конечном счёте, всё в жизни сводится к рынку и вопросу: «А выгодно ли?»
Но мне до сих пор непонятно, как «выгода» может превосходить истинные человеческие ценности, как душа может отступить под натиском материального. Культ тела и стремление к роскоши – эти явления вызывают у меня недоумение. Почему стало нормой не просто тянуть лямку вдвое, как это было принято раньше, а заниматься лишь тем, что приносит блестящие результаты и моментальные выгоды? Заниматься любимым делом, которое приносит только средний доход, стало непрестижным, а люди, словно превращаясь в машины, ведут себя как менеджеры-продавцы, сосредоточенные исключительно на продажах.
Прошу прощения за повторение, но это касается обеих сторон – и мужчин, и женщин. Мы стали жертвами системы мгновенной выгоды. Хотя, как говорится, если есть спрос, будет и предложение. Этот мир, пропитанный равнодушием к человеческим потребностям, не устраивает меня.
Деньги не меняют людей, они лишь помогают раскрыть истинную суть – свои лучшие или худшие качества. Каждый знает, что за деньги можно купить туфли, но не счастье; еду, но не аппетит; постель, но не сон; лекарство, но не здоровье; слуг, но не настоящих друзей; развлечение, но не радость; учителей, но не ум. И сколько бы ни давали человеку денег, если ему не хватает разума, он быстро потеряет всё.
Для меня деньги – это просто инструмент, средство для достижения целей, но отнюдь не символ свободы или счастья. Так что же происходит, когда у меня появляется свободное время и в голове начинают возникать все эти странные мысли? Почему именно в такие моменты мне в голову лезет такой бред? Это вопрос, на который мне нужно найти ответ…
Обрывок
– У меня теперь есть новая фразочка! – с увлечением заявил Рик, едва скрывая свою радость.
– Правда? И какая же, Рик? – спросил я, с любопытством прищурив глаза.
– «Я люблю своих друзей», – произнёс он, потом вдруг добавил с ухмылкой, – обманочка! Фиг там! Моя новая фраза – это: «Мне на всё пофиг!»
– Ты что, совсем с ума сошёл? – удивился я. – Я, конечно, не собираюсь лезть в окно, у меня клоустрофобия.
– Где в окне, да ты что? – он расхохотался. – Да ты в гробу, в гробу бы и видел!
Его слова пролетели мимо, а я погрузился в мысли о том, как сложно порой находить общий язык с окружающими, когда во мне зреет внутренняя борьба.
– Ничего нет, чтобы плавно нажать на курок. Моя голова – это перекресток вселенских дорог, – говорил он, глядя в даль, и в его голосе я почувствовал тень размышлений о жизни и смерти.
Недавно мне снился странный сон, который до сих пор не покидает меня. Я путешествовал по землям старого мира, ожидая опасностей в новом. В этом сне я бродил по улицам маленького городка Т., осматривая мир, не осознавая при этом ни его отношений, ни своего сосуществования в нём. Я никогда не был таким, как все. Даже в детстве мой единственный мир находился внутри меня – там, где я мог быть героем или просто наблюдателем, там, где можно было отдохнуть, заниматься самопознанием и углубляться в мудрости самоанализа.
До последнего мгновения я был уверен в том, что не совсем я. Я не чувствую жизни, как и ритмы, смыслы – меня ничего не трогает. Мое единственное желание – жить, и жить так, как я хочу. Но, увы, вся эта жизнь сложена изначально не для меня, а за меня.
Не мной… Мои желания никого не интересовали, не интересуют и не будут интересовать. Я словно заблудившийся путник, которому некуда идти и который не может найти свою дорогу.
Обрывок
Я часто делился своими мыслями о людях, о том, что чувствую и воспринимаю, но вот беда: многие не разделяли моих ощущений. Оглядываясь вокруг, я вижу, что жизнь совсем не так прекрасна и удивительна, как нам внушают с первых дней. Мои размышления уводят меня в мир, где я машинально следую привычным маршрутом к дому, в то время как моя душа остается заблудшей в собственных фантазиях и иллюзиях.
Иногда, останавливаясь на мгновение, я осознаю это в далеком будущем. Но даже тогда продолжаю жить в своём внутреннем космосе: в стихах и песнях, в книгах и мечтах. Я существую не в настоящем, а в вымышленном мире. И вот здесь встает вопрос, который когда-то задавал мне семилетний мальчишка: «А хорошо ли это?» И, конечно же, ответ может быть только одним – для самого себя.
Я долго думал о том, почему собственные имена несут свою уникальность. Почему именно «я»? Как этот поток звуков создает информационный канал, соединяющий меня с обществом, с самими собой?
Почему мы способны мыслить одним-единственным языком, который знаем? И в то же время создаем идеи на языке других народов? Здесь для меня открывается парадокс: все одновременно становится понятным и непонятным. Лишь затем, став чуть мудрее, я сталкиваюсь с мудрой философской мыслью: «Я знаю, что ничего не знаю».
И я тоже знаю и осознаю, что живу в состоянии незнания. Понимание мира, который меня окружает, не является моей частью. Почему? Это излишне дико, слишком противоречит тому, что с детства вбивают в нас. Мы вроде бы живем, но, знаете, мы скорее существуем. Не наслаждаемся всеми красками жизни, потому что ждём выходных и праздников, чтобы увидеть что-то хорошее и сделать то, что нам действительно хочется. Жизнь, религия, прагматизм – всё это словно навязанное обществом.
Вот такой романтизм ежеминутно посещает мою голову и продолжает терзать меня по сей день. Я не могу открыто говорить об этом с людьми. Возможно, они подозревают. Но, тем не менее, они не хотят слушать. Причина проста: это считается неправильным.
Нам не позволено свободно и открыто выражать свои мысли и чувства. Почему? Нам страшно, что наши чувства разбиваются о жесткие скалы реальности и рассыпаются на мелкие осколки, исчезая в бездонном океане материального и прагматичного.
Проходя очередной сектор уютных частных домов, я заметил перед собой высокого бородатого мужчину. Его седые волосы, местами покрытые черными прядями, визуально выделяли его на фоне летнего пейзажа. Он был одет в длинное серое пальто, довольно непривычное для такой теплой погоды, а под ним угадывалось худощавое телосложение. На его голове красовалась элегантная сероватая фетровая шляпа, а на носу – очки с тонкой черной оправой, которые придавали ему загадочный вид. Мужчина сочетал свое пальто с черными брюками и темными туфлями, и его взгляд был устремлен в мою сторону.
– Ну привет, Валс Идал, – произнес он, и в его голосе звучала некая дружелюбная нотка.
Я остановился, внимая его словам и пытаясь понять, почему его наряд не соответствует летней погоде. Лето, а он выглядит как будто готовится к зиме – так же или к ранней осени.
– Здравствуйте… – произнес я тихим, с звучанием детского голоса, смотря на него с округлым лицом.
– Валс, меня тоже зовут Валс. Ты не поверишь, конечно, но это так. – Он присел на корточки так, чтобы его лицо оказалось напротив моего. И хотя он выглядел не слишком угрожающе, я все равно чувствовал странное волнение внутри. Что-то подсказывало мне, что я уже где-то встречал этого человека.
– Вас зовут Валс Идал? – переспросил я, хотя все хорошо услышал, но в этом разговоре ощущалась какая-то странность, неровность. Тёплый летний ветерок обдул мое лицо, принося с собой свежий сладковатый запах цветов, растущих вдоль дороги.
– Да, и я хочу поговорить с тобой, если ты не против… – сказал он с невольной улыбкой, явно желая установить контакт.
– Ну и о чем же, Валс? – с любопытством спросил я, хоть внутри и возникло какое-то странное ощущение, что этот взрослый человек ищет чего-то от меня, и это не вызывало у меня особого удовлетворения…
– О тебе… твоих мыслях… Как тебе живется в своем мире? – продолжил он, доставая из внутреннего кармана пальто пачку сигарет. Он зажег одну из них с помощью черной зажигалки, делая расчетливые вдохи и медленно выдыхая густой дым.
– Ну… – протянул я, подбирая слова. – Довольно хорошо. Мне все нравится, там интересно. В моем мире всё поддается мне, там я лучше, чем здесь. Да и сам мир там приятнее, чем здесь… Я бы остался там и жил бы там, вместо существования здесь. Мне ничего здесь не нравится… Здесь плохо… – Я закончил свою мысль, опустив глаза на землю, рассматривая мелкие камушки и случайный мусор на тротуаре.
В душе возникло предчувствие, что сейчас начнется очередное взрослое припоминание о том, как я воспринимаю мир, о воронах, охотящихся за небесными крендельками, и много чего еще, что так знакомо.
– Ну это и прекрасно. Ты не хочешь поменять мир вокруг? Сделать его таким, как тебе угодно? – осведомился он, доставая сигарету из пачки. Он легко стукнул ей о пачку, затем медленно поднес к губам, прикурил, и, тяжело вдохнув, начал выдыхать густой поток дыма в сторону.
Тем не менее, этот дым и запах никотина достигали меня, и я, невольно вдыхая, наслаждался горьким привкусом во рту. Я знал, что общество настраивается против курения, но, несмотря на все эти запреты, мне это нравилось. Это было нечто непривычное и соблазнительное.
– Я хотел бы, но кто мне даст такую возможность? – произнес я с ноткой отчаяния в голосе. – Никто не предоставит мне власти; я беден и слишком мал… – добавил я, понимая, как надуманно звучат эти слова.
Мужчина, не обращая внимания на мой пессимизм, с интересом вгляделся в меня, глядя глазами, полными загадки и надежды.
– А если я покажу тебе, как это сделать? Ты согласен пойти со мной и увидеть это воочию? И более того – попробовать сделать это? – спросил он, докуривая сигарету с невозмутимым спокойствием.
Я замялись, не зная, что ответить. Внутри меня раздалось какое-то смутное волнение, и я, чуть заикаясь, произнес:
– Да…
Не успел я закончить мысль, как мужчина быстро встал, развернулся ко мне спиной и, уверенно шагнув вперед, произнес:
– Пойдем…
Перед нами неожиданно начала светиться яркая точка, которая стремительно разрасталась, словно растянутое всех красок сияние. Мужчина шагнул в эту завораживающую ауру, одной нагой почти коснувшись её, и, немного остановившись, обернулся в мою сторону:
– Не отставай! – махнул он рукой, и в этот момент растворился в вихре загадочного света.
Я замер на месте, охваченный одновременно любопытством и страхом, но понимание того, что этот человек может подарить мне нечто большее, чем просто поговорка о возможностях, придало мне сил. Я сделал шаг навстречу таинственному сиянию, за ним, забыв все сомнения.
Обрывок
Я стремительно побежал следом за мужчиной, и свет, излучаемый той ослепительной точкой, обожгло мои глаза, заставляя меня на миг зажмуриться.
– Твой брат, что ли? Ну он крут! – воскликнул Хасл, его голос звучал восторженно, будто он только что увидел настоящего героя.
– Да. И он того же мнения… – произнес Норман, бросив мимолетный взгляд в мою сторону, продолжая докуривать сигарету, дым от которой медленно поднимался в воздух.
– Слушай, я так тебе скажу… – произнес Лэс, подходя ближе к парням и скрещивая руки на груди. – Он, хоть и твой брат, хоть и с нами, но всё равно одиночка… Не обижайся, Норманд, но смерть постоянно ходит за ним, а он время от времени сам гонится за ней. И мне, – Лэс поправил ружье на своём плече, – не хотелось бы оказаться рядом, когда они встретятся.
– Иди к черту, Лэс. Это мой брат… – резко добавил Норман, его голос пропитался защитными нотами.
Словно невидимая завеса раздвинувалась, выводя нас в новую реальность, где идеи и мифы переплетались. Герои древней мифологии – такие как Адонис, Аттис и Дилнис – вступают в великое сражение со злом, пренадлежащим сверхъестественному миру. Смерть героя становится моментом, когда он уходит из обыденного, в борьбе с потусторонним миром, доказывая теорию феникса: даже из пепла возможно воскресение. Смерть всегда приносит с собой угнетение, окрашивая природу печалью и тревогой, в то время как воскрешение – это триумф над мраком, весна человеческого духа.
Для меня это была яркая аллегория, отражающая состояние современной действительности.
– Знаете, что сказал отец сыну, когда вручал ему часы, передававшиеся из поколения в поколение? Он произнес: «Дарую тебе гробницу всех надежд и стремлений, способную дать тебе столь же мало, сколько и нашим отцам. Я дарую это не для того, чтобы ты помнил о времени, а чтобы иногда забывал о нём и не тратил свой пыл, пытаясь подчинить его». – Я легонько коснулся кармана куртки, чувствуя тактильный рельеф часов своего отца.
