Дэвид Перлмуттер
Промывка мозга. Программа для ясного мышления, укрепления отношений с людьми и развития полезных привычек
Глава 3. Взлеты и падения мозга: путь к вознаграждению
Не клюй на приманку удовольствия, пока не убедишься, что под ней нет крючка.
– Томас Джефферсон
Если бы вы могли отправиться на 12 тысяч лет назад, когда еще не появилось сельское хозяйство, и спросить людей об их последних приятных ощущениях, то, возможно, услышали бы про отличную охоту, после которой вокруг костра состоялся праздничный пир с друзьями.
Предки описали бы активацию механизма, метко названного нами путем вознаграждения, хотя они и не знали такого термина. Действительно, вознаграждение ведет к удовольствию. Оно ощущается в виде реакции на определенные стимулы, обеспечивающие радость и возбуждение. Эта часть нашего биологического механизма важна для эволюционного развития, ведь его функция – способствовать действиям, нужным для сохранения жизни: поиску еды и воды, сексу для воспроизводства, заботе о новорожденных. Это в течение тысячелетий было основой для выживания Homo sapiens. Современные исследования дают сейчас более верное представление о реальных связях в этой давно сформировавшейся системе мозга. К сожалению, это также означает, что люди весьма поднаторели в ее эксплуатации.
Теперь, когда у вас есть представление о старой и новой биологии мозга, давайте углубимся в его химию – чтобы понять, как вы попадаете в зависимость от вещей, которые мешают вам чувствовать себя здоровыми.
Сила удовольствия
На любой приятный опыт ваш мозг реагирует одинаково – по программе, которая давным-давно была вписана в операционную систему организма. Вентральная область покрышки (VTA) – небольшое скопление нейронов в середине мозга – выделяет нейромедиатор дофамин. Он расходится по многим зонам мозга, идет к миндалевидному телу и гиппокампу – двум структурам, активно задействованным в формировании эмоций и памяти.
Однако для наших целей важнее, что он идет еще и к прилежащему ядру – группе нейронов, непосредственно связанных с удовольствием, важной структуре в цепи вознаграждения. Дофамин достигает и префронтальной коры, которая помогает сосредоточиваться на внимании и планировании. Когда какой-то стимул инициирует цепь вознаграждения, высвобожденный дофамин запускает каскад химических сигналов. Это фактически говорит организму: нужно получить вознаграждение, а также запомнить, что для этого следует совершить впоследствии. Система вознаграждения сложна, но мы постараемся максимально ее упростить.
Важнейшей частью системы вознаграждения является дофамин. При этом ученые сходятся во мнении, что дофамин не отвечает за создание ощущения удовольствия (хотя, возможно, вы слышали обратное). Повышенный уровень дофамина, похоже, заставляет нас желать и стремиться к цели. Кроме того, эндогенные опиоидные пептиды – эти природные опиаты мозга, вызывают ощущение удовольствия. И здесь следует упомянуть важный факт о цепях вознаграждения: этот путь можно активно возбуждать с помощью повседневных действий – азартной игры или даже шопинга.
При этом воздействие на дофаминовую систему оказывается неблагоприятным, а баланс системы нарушается: возникает желание, переходящее в аддиктивное (вызванное зависимостью) поведение. Конечно, различные стимулы активируют эту систему по-разному и в различной степени. Наркотики формируют более сильную зависимость, чем другие, поскольку интенсивнее воздействуют на цепи удовольствия.
Гиппокамп, миндалевидное тело, префронтальная кора и прилежащее ядро имеют дофаминовые рецепторы. Но, как можно догадаться, дофамин действует на каждый отдел по-разному. Пока ученые заняты точным воссозданием того, как это работает, можно представить, как выглядит схема происходящего в мозге: миндалевидное тело интерпретирует полученный опыт как положительный, а гиппокамп фиксирует этот опыт в памяти, чтобы его можно было повторить. При повышении уровня дофамина прилежащее ядро повышает активность, и это побуждает вас продолжать действия.
Предположим, у вас есть большая порция очень вкусного мороженого. Ваше миндалевидное тело отмечает положительные ощущения; гиппокамп регистрирует ваши действия для получения этого мороженого – чтобы запомнить, как полакомиться им снова; прилежащее ядро побуждает вас откусить еще раз. А префронтальная кора помогает вам сосредоточиться на том, чтобы съесть все мороженое. Схема вознаграждения продолжает работать.
Закон убывающей доходности
Поскольку путь вознаграждения остается активным, а уровень дофамина продолжает расти, то вступает в действие закон убывающей доходности[42]. Вот почему некоторые лекарственные средства могут создавать проблемы. Например, большая часть препаратов, вызывающих привыкание, заставляет клетки мозга усиливать выделение дофамина, а также других химических веществ, заставляющих нас чувствовать удовольствие. Через некоторое время мозг компенсирует форсированный режим, самопроизвольно снижая выработку дофамина и уменьшая количество доступных рецепторов для его связывания.
Таким образом, при следующем приеме той же дозы препарата эффект будет уже не таким сильным – у потребителя сформируется устойчивость. Для достижения привычного эффекта дозу вещества придется увеличить – это логично. По мере того как мозг продолжит приспосабливаться к этим препаратам, поменяются и его зоны, отвечающие за суждения и память. Такое изменение схемы связей влечет поведение, направленное на поиск вызывающего желаемый эффект препарата, что закладывает основы зависимости от него.
Однако современные лекарственные средства – это не только классические вещества, создающие зависимость, вроде опиоидов или алкоголя. Всё, что раз за разом избыточно активирует мощные цепи в мозге, в итоге меняет сам мозг и имеет гораздо большие последствия. Мы знаем: поведение, связанное с вожделением, не всегда целесообразно. Тот, кто круглосуточно жаждет удовольствий, преследуя мгновенное вознаграждение и нажимая на химические кнопочки, подкрепляет нейронные пути, которые заставляют его постоянно желать и вожделеть, и заглушает префронтальную кору, ослабляя ее способность контролировать более примитивный лимбический мозг. На практике это проявляется в том числе и в интернет-сёрфинге, прокрутке страниц на смартфонах, покупках в один клик, поедании высококалорийных продуктов и проверке постов в социальных сетях.
Соблюдение баланса
Мозг непрерывно стремится поддерживать баланс различных нейрохимических систем при помощи нейробиологических и синаптических изменений, регулирующих уровни нейромедиаторов. Существуют режимы «положительной регуляции» и «отрицательной регуляции».
Например, вечером, когда пора ложиться спать, ингибирующий (тормозной) нейромедиатор гамма-аминомасляная кислота блокирует активность нейромедиаторов, активных при бодрствовании. В течение дня, когда вам нужно мыслить и реагировать, мозг изменяет химический баланс так, что эти нейромедиаторы выходят из-под контроля ингибитора сна. Когда различные системы выбывают из состояния равновесия или ими манипулируют искусственно, мы оказываемся на опасной дорожке.
Если одна система не может общаться с другой, если нарушена связь между ними, то ухудшаются когнитивные функции, включая мышление, ощущения, действия и принятие решений. Мы приведем вам много примеров таких причин и следствий. А пока давайте обратимся к системе реагирования на стресс, которая имеет прямое отношение к поведению, обусловленному дофамином, особенно в отношении чувства подавленности или тревоги.
Инстинкт выживания
Многие живут с хроническим состоянием тревоги и беспокойства. И это не удивляет. Как вы вскоре увидите, отсутствие сна и постоянный поток негативных новостей не только переводит наш организм в «режим выживания», но и оказывает серьезное воздействие на схему связей в мозге и наше поведение.
Когда мы испытываем стресс или страх, тело выделяет определенные химические вещества. Центральное место среди них занимает кортизол. Кортизол инициирует многие биологические процессы, влияет на содержание сахара в крови и иммунные функции. Классическая реакция «бей или беги» проявляется, когда происходит выброс адреналина и норадреналина (он же норэпинефрин), которые увеличивают частоту сердечных сокращений и повышают кровяное давление. Мы вынуждены иметь дело со стрессовым фактором. Как и путь вознаграждения, путь реакции на стресс – один из наиболее устоявшихся и жестко прошитых в ходе эволюции процессов.
Что же происходит с цепями мозга, когда мы подвергаемся стрессу? Миндалевидное тело активирует стрессовые пути, которые, в свою очередь, ухудшают регуляцию префронтальной коры и усиливают работу миндалевидного тела. Возникает порочный круг: высокий уровень стресса отводит ведущую роль именно миндалевидному телу. Программа реагирования мозга переключается с медленного и вдумчивого контроля префронтальной коры на рефлексивную быструю эмоциональную реакцию миндалевидного тела и других структур лимбического мозга. Это объясняет, почему в состоянии стресса мы становимся импульсивными, иррациональными и хуже принимаем решения.
Важно понять, что при нервных перегрузках мозг передает бразды правления миндалевидному телу, позволяя ему все больше влиять на наши решения. Стресс – это топливо для миндалевидного тела и яд для префронтальной коры. В экспериментах на животных хронические стрессы провоцировали изменения физической структуры префронтальной коры, отчего она со временем все меньше могла подавлять импульсивное миндалевидное тело[43]. Одновременно это способствовало росту новых нейронов[44].
Что же происходит? У нас появляются сложности с принятием продуманных решений, стресс затягивается, а вызванные им проблемы закрепляются. Возникает синдром разъединения. Как написано в шокирующей статье в журнале Nature Neuroscience, «скачок состояния мозга от думающего к рефлекторному может иметь жизненно важное значение, когда мы в опасности, но оказывает разрушительное воздействие на жизнь в информационную эру, когда для процветания требуются когнитивные способности»[45].
В силу того, что мозг перестраивается под воздействием стресса, мы прибегаем к временным мерам, которые основаны на стремлении к удовольствию и избегании боли.
Самое интересное в этом то, что стресс значительно повышает выработку дофамина[46]. Как мы уже упоминали, его избыток может изменить и даже повредить дофаминовую систему, толкая нас к нездоровому поведению, подпитываемому желаниями. Так, для восстановления баланса в дофаминовой системе мы можем налегать на продукты с высоким содержанием быстрых углеводов. Живя в состоянии постоянной реакции миндалевидного тела, мы становимся уязвимыми к появлению шаблонов и привычек, которые пытаются управлять этими реакциями, оставляя в итоге чувство подавленности и расстройства.
Давайте рассмотрим некоторые виды поведения, создающие и усиливающие синдром разъединения. В последующих главах мы остановимся на этом подробнее, но предварительное знакомство поможет вам уловить, что происходит внутри вашего мозга.
День отсоединенной жизни
Средний американец недосыпает. В дополнение ко многим хорошо известным последствиям для здоровья (позже мы еще подробнее поговорим об этом), в результате недосыпа повышается выработка кортизола. Как мы уже упомянули, кортизол – гормон стресса, ключевой компонент реакции «бей или беги».
Показано, что высокий утренний уровень кортизола связан с симптомами депрессии, а также общим стрессовым состоянием. Кортизол влияет на метаболизм глюкозы и жиров, участвует в работе иммунной системы. Высокий уровень кортизола обнаруживается при различных заболеваниях и обычно связан с общим метаболическим стрессом в организме. Для нашего обсуждения важнее всего то, что стресс отдает бразды правления миндалевидному телу и угрожает префронтальной коре.
Что мы делаем, когда просыпаемся? Почти 79 % взрослых в течение первых 15 минут после пробуждения хватаются за смартфон[47]. Для группы от 18 до 24 лет это число составляет 89 %[48]. Мы немедленно удовлетворяем желание проверить, как там в мире без нас, – это результат всплеска дофамина. Сколько человек лайкнули наш последний пост в Instagram? Кто прислал нам СМС? Какие звонки пропущены? Сколько электронных писем поступило со вчерашнего вечера? У нас выработан рефлекс ожидания немедленного удовлетворения.
Согласно данным опросов, 34 % американцев каждый (или почти каждый) день завтракают хлопьями с молоком. Треть из нас, кроме того, торопятся во время еды[49]. Почти во все хлопья, особенно предназначенные для детей, добавляют сахар. Заметьте, мы говорим о продукте, который позиционируют как полезный.
В начале дня многие тянутся за пончиками, маффинами и другими обработанными продуктами. Если вы пьете просто кофе – это нормально, но если кофе-латте или кофейные напитки со льдом, то это фактически подслащенные молочные коктейли. Существует большой массив данных, подтверждающих: подобная еда с высоким гликемическим индексом (то есть продукты, резко повышающие уровень сахара в крови), запуская воспалительные процессы, может вносить негативный вклад в депрессию[50].
Как мы увидим позже, воспаление противодействует работе важного нейромедиатора серотонина и угрожает способности использовать префронтальную кору. В 2018 году ученые Университета Эмори проводили функциональную МРТ[51] у пациентов, страдающих от депрессии. Было установлено: воспаление связано со значительным снижением прочности связи между миндалевидным телом и префронтальной корой[52]. Кроме того, воспаление, по-видимому, усиливает реакцию миндалевидного тела на негативную информацию[53].
Эти результаты тем более значимы, если учесть множество вариантов воспалений в нашем организме, включая плохой выбор пищи, нехватку сна, малоподвижный образ жизни и недостаток общения с природой – и это далеко не полный список. Все, что усиливает воспаление, угрожает нашей способности использовать префронтальную кору, оставляя при этом миндалевидное тело без присмотра. Это значит, что мы теряем возможность префронтальной коры смягчать наше импульсивное поведение.
Научные исследования, связывающие воспаление и поведенческие ошибки (например, плохое принятие решений и импульсивность), – модная тема в медицинских журналах. Мы знаем, что хроническое воспаление затрагивает весь организм и связано с такими заболеваниями, как депрессия и деменция. Неудивительно, что воспаление также влияет на повседневные процессы принятия решений и высшие процессы мышления. Это делает еще более опасным всё, что способствует воспалениям и дезорганизует префронтальную кору.
Наши предки, вероятно, не имели дела с хроническим воспалением – по крайней мере не в таких масштабах, как мы сегодня. Поэтому наши организмы и не эволюционировали должным образом, чтобы эффективно справляться с воздействием долговременного воспалительного процесса. Как можно предотвратить хроническое воспаление? Для начала – правильно выбирать еду.
Влияние воспалений на мозг может привести к ухудшению контроля над действиями и эмоциями.
Еда информирует о поведении
Идея, что съедаемая пища угрожает префронтальной коре, должна менять ситуацию сама по себе – ведь из-за рациона мы рискуем стать более эгоистичными и менее сопереживающими, сильнее жаждать наслаждений и быть менее сдержанными. Еда буквально диктует нам поведение! Рацион с высоким содержанием рафинированных углеводов связан со множеством проблем со здоровьем, включая повышенный риск инсульта, сердечных заболеваний и диабета. Стараясь заправить себя для успеха, мы фактически подкармливаем болезни.
Следует отметить: тяга к еде, особенно к сахаросодержащим продуктам, коренится в далеком прошлом. Стремление к сахару прошито в мозге, поскольку он является мощным инструментом для выживания. Для наших предков, охотников и собирателей, хрестоматийная смоковница была крайне полезна. Сладость плодов, то есть наличие в них сахара, указывала на то, что плоды спелые, и предки съедали их на пике их питательной ценности.
Как правило, плоды созревают в конце лета и осенью, и потребленный в это время сахар, содержащийся в них, помогал создавать и сохранять в организме запасы жира. Он же, в свою очередь, становился резервуаром энергии во время зимнего дефицита калорий, давая важное преимущество для выживания. Сладость означает еще одну важную характеристику – безопасность. В природе практически не существует ядовитых сладких плодов, поэтому сладость – важный критерий пригодности для еды.
С помощью изощренных методов визуализации было показано: сладкий вкус резко активирует дофаминовый путь вознаграждения в мозге[54]. Но чем больше этот путь вознаграждается, тем больше он нуждается в стимуляции. Как вы думаете, почему после порции сладкого десерта вы хотите еще? Как получается, что, с трудом доев обед, вы без натуги догоняетесь огромным куском шоколадного торта?
Избыточная стимуляция системы вознаграждения изменяет дофаминовую сигнализацию, вызывая симптомы зависимости. Вместе с изменениями в дофаминовых рецепторах этот процесс, похоже, ослабляет префронтальную кору, снижая ее способность контролировать импульсивные побуждения и аддиктивные тенденции[55]. Резюмируя, можно сказать: сахар (и другие простые углеводы, которые ваше тело быстро переводит в сахар) оказывает мощное воздействие на путь вознаграждения и изменяет нейрохимию. В итоге вы ощущаете себя нездоровым, но снова и снова потребляете сахар. А это именно то, чего добиваются производители сильно обработанных пищевых продуктов.
Давайте перейдем к другому аспекту типичного дня, который усугубляет синдром разъединения.
Экстренные новости влияют на мозг
Многие из нас любят сопроводить утреннюю чашечку кофе обзором событий в мире. 95 % американцев следят за новостями, а 85 % проверяют новости минимум раз в день[56]. Новости провоцируют стресс и стимулируют реакцию «бей или беги», так как обращены непосредственно к миндалевидному телу и отвлекают внимание от префронтальной коры. Сама современная подача новостей – трескучие заголовки, слово, тревожно мигающее в нижней части экрана, – порождает беспокойство, страх, закрепляет состояние хронического стресса.
При этом мы совершенно не обязательно получаем достоверную информацию: только 22 % из нас «в значительной степени» доверяют местным новостям[57]. Для национальных новостных агентств это число еще ниже – 18 %[58]. Среди взрослых американцев, узнающих новости из социальных сетей, только 4 % доверяют полученной информации.
Мы слабо верим в объективность системы новостей: 74 % полагают, что у новостных агентств тенденциозный подход – перекос в сторону какой-то конкретной политической партии[59], а 72 % ощущают, что новости «раздувают вещи непропорционально»[60]. Если мы считаем, что информация односторонняя и недостоверная, так, может, настала пора отнять пульт управления у ваших любящих стресс миндалевидных тел?
Что происходит, когда мы смотрим на мир через призму хронического стресса и страха и теряем рациональную, хладнокровную префронтальную кору? Мы видим все в излишне негативном свете. Мы живем во время относительного мира и экономической стабильности, при более низком уровне крайней бедности и более высоком уровне демократии, но в 2017 году больше американцев, чем когда-либо ранее, считали, что жизнь сегодня хуже, чем 50 лет назад, в разгар вьетнамской войны[61].
Уровень преступности в США в 2000-х по сравнению с 1990-ми объективно упал[62], однако многие верили в обратное. Те, кто считал, что преступность растет, называли основными источниками информации для формирования своего мнения телевизор и газеты[63]. Один опрос об американских стрессовых факторах показал: среди говоривших о «большом уровне стресса» 40 % назвали его причинным фактором новости[64]. Всего лишь 15 минут прослушивания новостей оказалось достаточно, чтобы у студентов колледжа усилились симптомы тревожного расстройства[65].
Все это имеет прямое отношение к нейропластичности: чем больше мы зацикливаемся на негативе, тем сильнее мозг настраивается на пессимизм, и мы все больше начинаем видеть мир в черном свете. Вследствие нейропластичности чем больше вы испытываете негатив, тем более негативным человеком становитесь.
Доктор Калев Литару специализируется на анализе больших массивов данных. В Джорджтаунском университете его называют «волшебником больших данных», он является научным сотрудником Центра кибернетической и национальной безопасности в Обернском университете (а ранее в Университете Джорджа Вашингтона). Литару часто пишет о способах использования данных для понимания мира. В 2011 году он опубликовал работу «Культуромика 2.0», в которой рассмотрел все тексты, опубликованные газетой The New York Times между 1945-м и 2005 годом (5,9 миллиона статей), а также англоязычные веб-новости с 2006-го по 2011 год[66].
Этот увлекательный обзор показал: The New York Times, согласно Литару, «демонстрирует ярко выраженную тенденцию в сторону негативности с начала 1960-х до начала 1970-х, затем эта тенденция слабеет, но вновь усиливается в годы перед атаками 11 сентября 2001 года, которые в последующие четыре года сделали новости источником преимущественно плохих известий».
Из-за опасений, что The New York Times окажется репрезентативной только для США, исследование рассмотрело данные сервиса «Сводка мировых трансляций» (SWB, британская общенациональная общественная телерадиовещательная организация BBC) и обнаружило «стабильную почти линейную тенденцию к негативности» с 1979 по 2010 год.
Почему это важно? Значительная часть негатива в современных новостях произрастает из политического и идеологического разделения, базируясь на страхе и злости – тех эмоциях, которые дает активность миндалевидного тела. Наша подверженность негативу закрепляет проблему.
Мы можем согласиться, что жизнь в постоянно негативном состоянии далеко не идеал, но стоит заметить: негатив связан со стабильно ухудшающимися показателями здоровья. К тому же больший негатив может означать повышенное содержание кортизола. И, как вы помните, стресс активно подпитывает работу миндалевидного тела.
Средний ежемесячный тон новостного контента «Сводки мировых трансляций», январь 1979 – июль 2010.
Kalev H. Leetaru. “Culturomics 2.0: Forecasting Large-Scale Human Behavior Using Global News Media Tone in Time and Space,” First Monday 16, № 9 (September 5, 2011). Доступно на сайте: https://firstmonday.org/ojs/index.php/fm/article/view/3663/3040. Воспроизведено с разрешения доктора Литару.
Итак, нам нужно беспокоиться о ложных или намеренно вводящих нас в заблуждение новостях. Исследование Массачусетского технологического института, проведенное в 2017 году, показало: недостоверные новости «распространяются значительно дальше, быстрее, глубже и шире, чем истинные, во всех категориях»[67]. Пользователи соцсетей публиковали фейки на 70 % чаще, чем правдивые сообщения.
При этом роботы распространяли новости с равной частотой независимо от их содержания. Отсюда следует: ложную информацию разносят именно люди, а не боты. 86 % американцев, читающих статьи в социальных сетях, могут игнорировать критическое отношение к фактам. Но еще важнее то, что мы неспособны отличить настоящие новости от фейковых. Недавнее исследование показало: несмотря на то, что 59 % молодежи оценивает свои навыки критического мышления как «очень уверенные», большинство регулярно не может отделить истинные новости от ложных[68].
В наши дни определение того, что на самом деле реально, действительно сложная задача. Когда мы больше не понимаем, что есть истина, то становимся жертвами сенсационных и раскольнических историй. Это активирует страхи и злость, не давая нам включить префронтальную кору. При отсоединенной рациональной префронтальной коре мы с меньшей вероятностью ставим под сомнение вопрос о реальности новостей, ситуация закольцовывается и еще более усугубляется.
Еще одна проблема заключается в том, что новостные сайты и другие технологии захватывают наши цепи вознаграждения – чтобы украсть наше внимание и время. Цифровые платформы (особенно социальные сети) используют алгоритмы, которые определяют, на что мы смотрим. Это приводит к пузырям фильтров – компьютерные программы определяют то, что нам показать. Этим алгоритмам поставлена задача привлекать и удерживать наше внимание, а не способствовать образованности или улучшать качество жизни[69].
То, что мы видим на экране компьютера, спроектировано так, чтобы что-нибудь от нас получить: личные данные, внимание, деньги. Нам постоянно подсовывают неприличные или искажающие информацию, манипулирующие и провоцирующие пройти по ним ссылки, которые называются кликбейтом. У распространенности кликбейта есть причина: его цель заключается в том, чтобы заставлять нас возвращаться. Каждый раз, кликая мышью, мы одновременно нажимаем на кнопку в мозге, которая подпитывает реакции миндалевидного тела. Это отдаляет нас от рациональности префронтальной коры.
Горести рабочего места
Как правило, едва оказавшись на работе, мы начинаем ощущать себя несчастными, расстроенными и напряженными. И отделенными от того, чем занимаемся. Фактически половина американцев признаются в неудовлетворенности своим трудом[70]. Говорится о том, что примерно 10 часов в неделю работа тяготит[71], а опрос Института Гэллапа показал: 87 % людей во всем мире ею не увлечены[72]. Неудивительно, что 79 % американцев признаются: они часто, иногда или время от времени отвлекаются от работы или им трудно на ней сосредоточиться[73].
Поэтому закономерен тот факт, что когда мы оторваны от работы, нам трудно включить префронтальную кору для обеспечения мышления на более высоком уровне. Тяга к отвлечению и стресс – основная причина того, что примерно пять часов в неделю люди проводят в телефонах и занимаются другими посторонними делами. Таким образом они ищут облегчения, но все без толку. Вместо того чтобы делать что-то полезное для здоровья – заниматься гимнастикой, медитировать, выходить на природу, они изолируют себя, привязываются к сидячему образу жизни. Как мы позднее увидим, изоляция и слишком длительное отсутствие активности – это два главных злодея в нашей жизни.
А вечерами…
После тяжелого рабочего дня мозг ощущает себя слишком утомленным, чтобы заняться чем-то еще. Средний американец проводит почти 6 часов в день за просмотром телепередач, листанием сайтов на компьютере и мобильных устройствах (на телевизор приходится 4 часа 45 минут). Это означает, что мы включаем всю технику, едва оказавшись дома[74]. Мы стремимся к быстрому вознаграждению, чтобы снять дневной стресс, и поэтому потребляем нездоровую пищу с высоким содержанием углеводов.
Во время еды мы, естественно, не отрываемся от смартфонов: просматриваем посты и ленты новостей, щелкаем кнопками, набираем СМС – постоянно активируем цепи вознаграждения. Это дает нам ощущение общности, хотя в реальности мы оторваны от того, что на самом деле имеет значение. В конце дня мы надеемся хорошо отдохнуть от обязательств и стрессов дня во сне, но и эта цель недостижима.
Типичный день наполнен обстоятельствами, которые активируют миндалевидное тело и мешают префронтальной коре. Более того, современная жизнь все больше искушает нас легкими выходами из стресса. У нас есть постоянный доступ к краткосрочному счастью и аддиктивным вознаграждениям. Но, к сожалению, они только усугубляют проблему. Нам промыли мозг, заставив поверить: длительное счастье достигается теми же способами, что и кратковременное. На самом же деле нам предлагается с удвоенной силой совершать то, что делает нас несчастными.
Хорошая новость: у вас есть возможность изменить ситуацию к лучшему. Сбалансировать различные функции мозга. Разбудить спокойную префронтальную кору и снова подсоединиться к ней. Только тогда мы спасем себя и планету.
