Дафна дю Морье
На грани
– А теперь, – сказал он, когда она выбралась на пристань, – я сообщу вам, как обстоит дело: капитан уехал на встречу на другую сторону озера. Он собирается вернуться к полуночи. Я отведу вас в дом и сдам на руки управляющему.
Управляющему… Она уже успела убедиться, что замок Боллифейн и особняк в григорианском стиле – всего лишь плод ее фантазии, однако наличие в доме управляющего напоминало о средних веках. Она представила себе Мальволио со свечой в руке, каменные ступени, ведущие в зал для приемов. Овчарок, стерегущих двери. Она немного приободрилась. Майкл не будет душить ее в тени деревьев.
К ее удивлению, дом оказался всего в сотне ярдов от берега. Он стоял на поляне. Длинное, приземистое, одноэтажное бревенчатое строение, напоминавшее больницы, которые миссионеры строили в джунглях для больных туземцев. Во всю ширину здания тянулась веранда. Майкл поднялся по ступеням и остановился возле двери с надписью: «Вход на мостик». В доме залаяла собака, однако по пронзительному лаю можно было судить, что это не овчарка. Майкл улыбнулся и, повернувшись к ней, заметил:
– Им не нужны никакие сторожевые псы вроде меня, когда в доме есть Скип. Она унюхает чужого за двадцать миль.
Дверь открылась. Перед ними стоял невысокий мужчина средних лет, одетый в форму корабельного стюарда.
– Тут для тебя дело, Боб, – сказал Майкл. – Эта молодая дама бродила в темноте возле озера. Оказалось, что она расспрашивала господина О'Рейлли о капитане Барри.
Лицо стюарда оставалось бесстрастным, однако он оглядел Шейлу с ног до-головы, уделив особое внимание ее одежде, и в частности карманам жакета.
– У нее ничего нет, – сказал Майкл, – а свою сумочку она, должно быть, оставила в машине на дороге. Она остановилась в «Килмор Армз», но мы решили, что лучше привезти ее сюда. Никто не знает, что у нее на уме.
– Пожалуйста, пройдите, – вежливо, но строго проговорил стюард. – Как я понял, вы из Англии.
– Да, – ответила она. – Я сегодня прилетела в Дублин и сразу же приехала сюда. У меня личное дело к капитану Барри, и мне не хотелось бы обсуждать его с посторонними.
– Понимаю, – сказал стюард.
Небольшая собака с острыми ушами и умными глазами обнюхивала ноги Шейлы.
– Вы позволите взять ваш жакет? – спросил стюард. Странная просьба. На Шейле были короткий твидовый жакет и юбка. Она протянула стюарду жакет. Тот обследовал карманы и повесил его на спинку стула. Потом – это уже был верх наглости – он профессиональными движениями ощупал остальную ее одежду, а Майкл с огромным интересом наблюдал за всей этой процедурой.
– Я не понимаю, зачем вы это делаете, – сказала она. – Ведь это вы силой привезли меня сюда, я же не настаивала.
– Мы всегда так встречаем незнакомых людей, – объяснил стюард. – Это избавляет нас от многих проблем. – Он кивнул Майклу. – Ты правильно сделал, что привез ее. Я все расскажу капитану, когда он вернется.
Майкл ухмыльнулся, подмигнув Шейле, отсалютовал рукой и вышел, захлопнув за собой дверь.
– Прошу вас, пройдите со мной, – сказал стюард.
Расстроенная уходом Майкла, который уже начал казаться ей союзником, а не возможным насильником, Шейла последовала за стюардом Бобом (а не Мальволио) по длинному коридору, в конце которого оказалась комната. Стюард открыл дверь и пропустил ее вперед.
– Сигареты на столике возле камина, – предупредил он. – Позвоните, если что-либо понадобится. Вам принести кофе?
– Да, пожалуйста, – ответила Шейла. Если ей придется провести здесь всю ночь, кофе не повредит.
Комната была просторной и уютной. Пол застелен синим ковром. Небольшой диван, пара глубоких кресел, большой письменный стол возле окна. На стенах – картины, изображающие различные корабли. В камине весело горит огонь. Эта комната что-то ей напоминала. Она уже видела подобное, но давно, еще в детстве. И тут она вспомнила. Эта комната была точной копией капитанской каюты на «Экскалибуре», каюты ее отца. Расположение мебели, обстановка – все было точно таким же. Ей стало жутко, у нее возникло ощущение, что она вернулась в прошлое.
Она обошла комнату, пытаясь ощутить ее атмосферу. Подойдя к окну, она раздвинула шторы, готовая увидеть перед собой палубу, а вдали – корабли, стоящие на якоре в портсмутской гавани. Однако никакой палубы, никаких кораблей. Перед ней были только длинная веранда, темная масса деревьев и тропинка, ведущая к залитой серебром поверхности озера. Дверь опять открылась, и вошел стюард с подносом, на котором стоял кофейник.
– Капитан скоро вернется, – сказал он. – Мы получили сообщение, что он отбыл пятнадцать минут назад.
Отбыл… Значит, у них есть не одна только лодка. Получили сообщение. Но она не слышала звонка телефона, да и в справочнике нет их адреса. Стюард вышел и закрыл дверь. Сообразив, что вся ее косметика осталась в сумочке в машине, она запаниковала. Ни расчески, ни губной помады. Последний раз она накладывала грим перед тем, как спуститься в бар в гостинице. Она взглянула на себя в зеркало, висевшее над письменным столом. Чуть слипшиеся влажные волосы, лицо белое, глаза испуганные – она выглядит ужасно. «Интересно, – подумала Шейла, – как лучше его встретить: сесть в кресло с чашкой кофе и притвориться спокойной или встать возле камина, засунув руки в карманы жакета?». Ей нужен совет, хорошо бы рядом был кто-нибудь вроде Эдама Вейна, кто смог бы подсказать ей, что делать, в каком виде предстать перед публикой, когда поднимется занавес.
Она повернулась и увидела фотографию в голубой кожаной рамке. Фотографию ее матери в подвенечном платье, с откинутой вуалью и противной победной улыбкой на лице.
Но чем-то эта фотография отличалась от той, которую Шейла так хорошо знала. Рядом с матерью стоял жених, но это был не отец Шейлы. Это был Ник, шафер, с подстриженными бобриком волосами, надменный, скучающий. Озадаченная, она внимательнее присмотрелась к фотографии и поняла, что это подделка. Голова и плечи Ника были наклеены на фигуру ее отца, в то время как голова отца с приглаженными волосами, с его счастливой улыбкой была переклеена на долговязую фигуру, которая стояла позади молодоженов, среди подружек невесты. Только потому, что Шейла знала эту фотографию – она стояла на письменном столе отца, – она сразу же распознала обман. Любой другой решил бы, что фотография настоящая. Но зачем? Кого пытался ввести в заблуждение Ник, если только не самого себя?
Еще более встревоженная, Шейла отошла от стола. Душевнобольные часто занимаются самообманом. Как говорил отец? Ник всегда был на грани помешательства… Ее очень испугало то, с чем она столкнулась на берегу, когда ее допрашивали двое незнакомых мужчин. Но то был физический страх, естественная реакция на возможную грубость. Сейчас же ее охватило странное беспокойство. Комната, которая только что казалась такой уютной и знакомой, превратилась в нечто странное, загадочное. Ей захотелось поскорее выбраться отсюда.
Она подошла к стеклянной двери и раздвинула шторы. Замок заперт. Нет ключа – нет возможности бежать. Потом она услышала голоса в холле. «Вот и все, – подумала она, – отступать некуда. Придется пройти через это. Я должна врать, выдумывать, импровизировать. Если не считать стюарда, я оказалась один на один с больным, с сумасшедшим». Дверь открылась, и он вошел в комнату.
Удивление было взаимным. Он в буквальном смысле застал ее врасплох, застывшую между креслом и кофейным столиком. Она замерла в неловкой позе, и казалось, что вот-вот потеряет равновесие. Шейла выпрямилась и пристально взглянула на него. Ничто в нем не напоминало того человека, который был шафером на свадьбе отца, за исключением высокого роста. Волосы не были подстрижены ежиком, потому что их почти не осталось. Левый глаз закрывала черная повязка, которая делала его похожим на Моше Даяна. Правый глаз был голубым. Губы – тонкими. Он стоял и смотрел, а у его ног прыгала собака. Он слегка повернул голову и через плечо обратился к стюарду:
– Боб, проследи, чтобы немедленно приступили к плану «Б», – сказал он, не спуская глаз с Шейлы.
– Слушаюсь, сэр, – раздалось уже из коридора. Дверь закрылась, Ник прошел в комнату.
– Я вижу, – проговорил он, – Боб приготовил вам кофе. Он уже остыл?
– Не знаю, – ответила Шейла. – Я еще не пробовала.
– Добавьте в него немного виски, вы почувствуете себя лучше.
Он открыл стенной шкаф и достал поднос с графином, сифоном с содовой и стаканами. Поставив его на столик между креслами, он сел напротив нее. Собака пристроилась у него на коленях. Почувствовав, что ее трясет и бросает в холодный пот, она налила немного виски в кофе. Его голос был громким, даже резким, властным. Этим он напоминал ей директора, который преподавал у них в школе драмы и доводил половину студентов до слез. Всех, кроме нее. Однажды утром она вышла из класса, и потом он извинялся перед ней.
– Ну-ну, расслабьтесь, – проговорил Ник. – Вы натянуты, как струна. Прошу прощения за то, что вас похитили. Но вы сами виноваты: не надо было бродить по берегу озера в столь поздний час.
– На знаке было указано, что спуск ведет к озеру Торра, – ответила она. – Я не заметила там никаких запрещающих знаков. Нужно еще в аэропорту предупреждать людей, что им запрещено бродить по окрестностям после захода солнца. Но думаю, власти Боллифейна на такое не пойдут: это отпугнет всех туристов.
«Итак, поехали», – подумала она и залпом выпила кофе с виски. Поглаживая собаку, он улыбнулся, но эта улыбка была больше похожа на усмешку. Он просто смеялся над Шейлой. Ее очень смущал его единственный глаз. У нее возникло впечатление, что глазница, закрытая черной повязкой, не пустует.
– Как вас зовут?
Она ответила, не раздумывая:
– Джинни, – и добавила: – Блэр.
«Дженнифер Блэр» был ее сценический псевдоним. Шейла Моней звучало неинтересно. Но никто, за исключением отца, никогда не называл ее Джинни. И почему она назвала себя этим именем? Должно быть, сказалось нервное напряжение.
– Гм, – проговорил он. – Джинни. Красивое имя. Зачем вы хотели встретиться со мной, Джинни?
Эдам Вейн всегда говорил: «Импровизируй. Играй по слуху». Сейчас как раз такая ситуация. Ну, начинай…
На столе стояла коробка с сигаретами и зажигалка. Она подалась вперед и взяла сигарету. Он не сделал попытки поднести ей зажигалку.
– Я – журналистка. Редактор хочет, чтобы к весне я подготовила серию новых очерков о том, как отставка подействовала на бывших военнослужащих. Нравится ли им их теперешнее положение, или они изнывают от безделья. Каковы их любимые занятия и так далее. Вы понимаете меня. Подобное задание было дано четверым журналистам. Вы оказались в моей части списка – и вот я здесь.
– Понятно.
Ей ужасно захотелось, чтобы он хоть на мгновение отвел от нее свой глаз. Собака, счастливая, что хозяин уделяет ей так много внимания, разлеглась на спине, подняв вверх лапы.
– А почему вы решили, что я могу представлять какой-то интерес для ваших читателей?
– Не я составляла список, – ответила она. – Этим занимались другие. Мне просто дали краткие сведения о вас. О военной карьере, о послужном списке, о том, когда вы ушли в отставку, что вы живете в Боллифейне. Я должна вернуться со статьей. О том, что вы за человек, ну и так далее…
– Любопытно, – заметил он, – что ваши начальники выбрали меня из огромного списка куда более достойных людей, которые ушли в отставку и живут здесь поблизости. Генералы, контр-адмиралы – да их здесь сотни.
Она пожала плечами.
– Насколько я знаю, – ответила она, – они выбирали наугад. И кто-то – не помню, кто именно, – сказал мне, что вы живете отшельником. А редакторам нравятся такие вещи. «Выясни, чем он интересуется», – сказали мне.
Он наполнил свой стакан и откинулся на спинку стула.
– Как называется ваша газета? – спросил он.
– Это не газета, а журнал. Он стал выходить недавно, но у него хорошая перспектива. Выходит раз в две недели. «Прожектор». Возможно, он вам встречался.
«Прожектор» на самом деле был новым изданием. Он попался ей на глаза, когда она летела в Дублин.
– Нет, не встречался, – сказал он. – Но мне кажется, едва ли кого-то удивит, что человек живет отшельником, не так ли?
– Нет, я с вами не согласна.
Его глаз внимательно наблюдал за ней. Она выпустила клуб дыма.
– Значит, вами руководило только профессиональное любопытство, когда вы ночью, не дождавшись утра, чтобы официально договориться со мной о встрече, отправились к озеру?
– Естественно. И еще тот факт, что вы живете на острове. Острова всегда кажутся загадочными. Особенно ночью.
– Вы ничего не боитесь?
– Я испугалась, когда ваш оруженосец Майкл и этот неприятный почтмейстер подхватили меня и поволокли к лодке.
– И каковы же, по вашему мнению, были их намерения?
– Изнасиловать, убить.
– Вот к чему приводит чтение английских газет и сочинение статей для журналов в ярких обложках. Может, вас это удивит, но в Ирландии очень миролюбивое население. Изнасилования случаются очень редко. У нас не насилуют своих женщин.
На этот раз Шейла невольно улыбнулась. Уверенность постепенно возвращалась к ней. Парировать удар и атаковать. Она может часами вести разговор в подобной манере.
– Могу я процитировать ваши слова?
– Мне бы не хотелось. Это не пойдет на пользу сложившемуся образу ирландца. Нам нравится изображать дьяволов. Этим мы добиваемся большого уважения к себе. Налить вам еще виски?
– Да, спасибо.
«Если бы я была на репетиции, – подумала она, – сейчас режиссер сказал бы, чтобы я изменила позу. Чтобы налила себе виски из графина, встала и оглядела комнату. Нет, лучше оставаться на месте».
– А теперь настала ваша очередь отвечать на вопросы, – сказала она. – Ваш лодочник всегда похищает туристов?
– Нет, вы первая. Вы должны этим гордиться.
– Я сказала и ему, – продолжала она, – и почтмейстеру, что время для визитов слишком позднее и что я вернусь завтра утром. Но они не захотели меня слушать. А когда я вошла в дом, меня обыскал стюард.
– Боб очень тщательно выполняет свои обязанности. Это старый морской обычай. Мы всегда обыскивали всех местных девушек, которые приходили к нам на корабль. Это было и своего рода развлечением.
– Ложь, – сказала она.
– Ничего подобного, уверяю вас. Мне говорили, что сейчас уже так не делают. От этого мы получали такое же удовольствие, как от ежедневной порции рома. В этом-то заключается еще одна причина, почему молодежь не хочет идти во флот. Эти слова можете процитировать, если хотите.
Она пристально взглянула на него.
– Вы сожалеете о том, что оставили военную службу?
– Ни в малейшей степени. Я получил все, что хотел.
– За исключением повышения?
– А, к черту повышение! Кто захочет командовать кораблем в мирное время, когда судно успевает устареть еще до того, как оно спущено на воду? Да и перспектива просиживать штаны в адмиралтействе или в какой-нибудь сухопутной конторе меня не прельщала. Кроме того, у меня здесь было много работы.
– Например?
– Исследовать свою страну. Изучать историю. Нет, не времен Кромвеля, а более древнюю. Это гораздо интереснее. Я написал массу статей на эту тему. Одна или две были опубликованы в журналах. Мне не платят за мои статьи. В отличие от вас, журналистов.
Он опять улыбнулся. На этот раз улыбка была доброй, но не в общепринятом смысле слова, а с точки зрения Шейлы. На самом деле его улыбка была подзадоривающей, даже вызывающей. («Был душой общества на вечеринках».) Ну что, пора? Осмелится ли она?
– Я понимаю, – проговорила она, – что мой вопрос может показаться бестактным, но моих читателей наверняка заинтересует ваша личная жизнь. У вас на письменном столе стоит фотография. Значит, вы женаты?
– Да, – ответил он, – это трагедия моей жизни. Через несколько месяцев после свадьбы она погибла в автомобильной катастрофе. А я, к своему несчастью, остался жив. Именно тогда я лишился глаза.
Она никак не могла придумать, что сказать. Импровизируй… импровизируй.
– Какой ужас, – пробормотала она, – простите меня.
– Ничего, ничего. Это дело прошлого. Естественно, я после этого долго не мог прийти в себя, но потом привык, адаптировался. А что мне оставалось делать? К тому времени я уже ушел в отставку, и это еще больше все осложнило – у меня не было возможности отвлечься от своих переживаний. Но, как я сказал, это дело давно минувших дней.
Значит, он на самом деле во все это верит? Действительно считает, что был женат на ее матери и что она погибла в автомобильной катастрофе? Должно быть, он повредился в рассудке, когда попал в аварию, с ним, наверное, что-то случилось. Интересно, когда он подделал фотографию? После аварии или до? И зачем? Ее вновь охватило сомнение. Он уже совсем было понравился ей, она расслабилась – и тут такое. Если он невменяем, то как ей держать себя, что она должна делать? Она встала и подошла к камину. Как странно, подумала она, ей никто не указывал, что нужно вставать, рядом ведь нет режиссера, и она не играет. Пьеса становится реальностью.
– Послушайте, – сказала она, – кажется, мне не очень хочется писать статью. Это несправедливо по отношению к вам. Вы прошли через такие испытания. Сначала я этого не понимала. Уверена, что редактор согласится со мной. В задачу нашего журнала не входит исследовать чьи-либо страдания. У нашего журнала совершенно другая направленность.
– Да? – проговорил он. – Как жаль. А я-то надеялся почитать про себя. Между прочем, я тщеславен.
Он опять принялся гладить собаку, но его глаз продолжал следить за Шейлой.
– Ну, – начала она, пытаясь подобрать слова, – я могу написать о том, что вы живете на острове, что любите собак, увлекаетесь древней историей… и тому подобное.
– Вы считаете, что этот материал может показаться редактору чересчур скучным, и статью не напечатают?
– Нет, вовсе нет.
Внезапно он рассмеялся, спустил собаку на пол и встал рядом с Шейлой.
– Вам придется придумать что-нибудь получше, чтобы выйти сухой из воды, – сказал он. – Давайте поговорим об этом утром. Если вы решитесь, вы расскажете мне, кто вы на самом деле. Если вы действительно журналистка, в чем я сомневаюсь, то вас сюда послали не для того, чтобы слушать мои рассказы про мои любимые занятия и собак. Как это ни странно, но вы мне кого-то напоминаете – никак не могу вспомнить кого.
Он улыбнулся ей. Такой уверенный в себе и совсем не сумасшедший. Он тоже ей напоминал… о чем? О том, как она сидела в отцовской каюте на «Экскалибуре»? О том, как отец подбрасывал ее под потолок, а у нее дух захватывало от страха и восторга? Или на нее подействовал запах одеколона, которым пользовались и ее отец, и этот человек, одеколона, столь непохожего на современные вонючие лосьоны после бритья…
– Я всем всегда кого-то напоминаю, – ответила она. – У меня нет своей индивидуальности. А вы мне напомнили Моше Даяна.
Он дотронулся до черной повязки.
– Это сделано намеренно: если бы мы с ним носили повязки телесного цвета, никто бы нас не заметил. А черный привлекает внимание. И на женщин действует точно так же, как черные чулки на мужчин.
Он прошел через комнату и открыл дверь.
– Боб, – позвал он.
– Сэр, – послышалось из кухни.
– План «Б» в действии?
– Майкл уже у пристани, сэр.
– Отлично! – он повернулся к Шейле. – Позвольте мне показать вам дом.
Из услышанного она сделала вывод, что Майкл ждет приказа переправить ее на лодке в Боллифейн. Когда она вернется в «Килмор Армз», у нее будет достаточно времени, чтобы решить, возвращаться ли сюда утром и продолжать играть эту комедию или же забыть о своей миссии и поехать домой. Он вел ее по коридору, распахивая перед ней одну дверь за другой. На каждой была табличка с названием. «Центральный пост»… «Сигнальная»… «Судовой лазарет»… «Кубрик»… «Так и есть, – сказала она себе. – Ему кажется, что он живет на борту корабля. Именно таким образом ему удалось справиться с разочарованием, с несправедливостью».
– У нас все очень четко организовано, – говорил он. – Нам не нужен телефон – мы связываемся с материком по радио. Если человек живет на острове, он должен быть независимым в экономическом отношении. Как корабль в море. Я все это построил своими руками. Когда я приехал на Лэм Айленд, здесь не было даже сарая, а теперь это настоящий флагман. Отсюда я могу командовать целым флотом.
Он победно улыбнулся ей. «Он действительно сумасшедший, – подумала она, – самый настоящий помешанный. Однако он довольно привлекателен. И даже очень. И совсем несложно поверить в то, что он говорит».
– Сколько человек здесь живет?
– Десять, включая меня. А вот и мое жилище.
Они подошли к двери, расположенной в самом конце коридора. Она вела в отдельное крыло, в котором были три комнаты и ванная. На одной из дверей была табличка: «Капитан 3-го ранга Барри».
– Вот здесь я и живу, – сказал он и распахнул дверь. Перед Шейлой оказалась самая настоящая капитанская каюта, только не с койкой, а с кроватью. Знакомая до боли обстановка вызвала у нее внезапный приступ тоски.
– Комнаты для гостей – рядом, – сообщил он. – Номера 1 и 2. Номер 1 выходит окнами на озеро.
Он провел ее в комнату и раздвинул шторы. В небе ярко светила луна, освещая озеро и склонившиеся над водой деревья. Все вокруг так и дышало покоем. Лэм Айленд больше не казался зловещим. Ситуация изменилась, и теперь уже берег Боллифейна выглядел мрачным и пугающим.
– Я бы тоже согласилась стать отшельницей и жить здесь, – сказала она и, отвернувшись от окна, добавила: – Я отняла у вас так много времени. И Майкл, наверное, давно ждет, чтобы отвезти меня назад.
Он включил лампу на столике у кровати.
– А вы не вернетесь сегодня домой. План «Б» в действии.
– Что вы имеете в виду?
Единственный глаз, приводивший ее в смущение, весело блеснул.
– Когда мне сказали, что меня хочет видеть молодая дама, я выработал план действий. План «А» значил, что, если посетительница не будет представлять собой ничего интересного, ее отвезут обратно в Боллифейн. А план «Б» предполагал, что посетительница станет моей гостьей, что ее вещи заберут из «Килмор Армз», доставят сюда и предупредят Тима Доэрти. Он не проболтается.
Она изумленно уставилась на него. Ее опять охватило чувство неловкости.
– Вы быстро принимаете решения: ведь вы отдали приказание о плане «Б», как только вошли в комнату.
– Правильно. Мне нравится быстро принимать решения. А вот и Боб с вашими вещами.
Послышался кашель, слабый стук в дверь. Вошел стюард с ее чемоданом. Они, должно быть, все упаковали даже те мелочи, которые она успела вынуть в гостинице. В руках Боб держал карты и ее сумочку, которую она оставила в машине. Они ни о чем не забыли.
– Спасибо, Боб, – сказал Ник. – Мисс Блэр позвонит, когда захочет, чтобы ей подали завтрак.
Стюард поставил ее чемодан, пробормотал: «Спокойной ночи, мисс» – и удалился. «Ну и что же мне делать дальше?» – подумала Шейла. Он внимательно наблюдал за ней, продолжая довольно улыбаться. «Когда сомневаешься, – сказала себе Шейла, – надо зевнуть. Веди себя как ни в чем не бывало. Сделай вид, будто подобные вещи происходят с тобой каждую ночь». Она открыла сумочку, достала расческу и начала причесываться, напевая себе под нос какую-то песенку.
– Не надо было вам уходить в отставку, – заметила она. – Такой организаторский талант пропадает зря. Вам следовало бы командовать Средиземноморским флотом. Составлять планы маневров или что-нибудь в этом роде.
– Именно этим я и занимаюсь. Вы получите приказ, как только этот корабль прибудет на базу. Я вас покидаю, у меня еще есть кое-какие дела. Между прочим… – он помолчал, – вам нет нужды запирать дверь: вы в полной безопасности.
– Я даже не думала об этом, – ответила она. – Так как я журналистка, я привыкла много путешествовать и ночевать в самых неприспособленных местах. Я никогда в темноте не заблужусь в незнакомом коридоре.
«Вот тебе, – подумала она. – Это послужит тебе уроком. А теперь исчезни и отправляйся переворачивать вверх дном всю мебель…».
