Егор Алексич
Отдай мою жизнь
4. Правила есть правила.
Марат сидел за рулем, все еще глядя на желтый дым над дорогой, как вдруг слева резко зазвучал сигнал сирены. Марат вздрогнул и повернулся. Рядом с ним стоял автомобиль патруля Мосгвардии, и из него уже выходили двое гвардейцев. Марат запоздало включил аварийку и тоже вышел.
– Сломался. – зло сказал он и направился к багажнику, что бы вытащить и установить знак аварийной остановки. За его отсутствие гвардейцы штрафовали нещадно, а у Марата сейчас не было настроения с ними препираться, что бы потом звонить семейному адвокату. Нужно было еще вызывать эвакуатор, потом ехать с машиной в сервис.
– Оставайтесь на месте! – резко бросил ближний гвардеец.
– Ты глухой что ли? – раздраженно крикнул Марат. – Я сломался, пошел знак устана…
– Я сказал, оставаться на месте. Не отходите от водительской двери, иначе мы будем это расценивать как неповиновение законному требованию сотрудника Мосгвардии. – осёк его гвардеец.
Над головой прожужжал дрон. Велась ли съемка игры, или это уже был дрон Мосгвардии, было непонятно. Но если съемка будет, то адвокату придется труднее. Да и что там эта гадина про репутацию отца говорила? Он и так зол на Марата, а новый залёт, да еще под объективами камер, вообще сейчас был неуместен. Марат остановился и развернулся в сторону гвардейцев. Тот, который его окрикнул, сейчас как раз направлялся к Марату по прямой. При этом рука его лежала на кобуре.
Вдруг прямо за «Геликом» с визгом оттормозился черный минивэн. Марат увидел, как отъехала боковая дверь, из нее выпрыгнули несколько человек и бегом кинулись к Марату. Они были одеты в черную униформу без опознавательных знаков, лица скрывались под балаклавами. Марат не успел ничего сделать, как его схватили под руки с двух сторон, согнули в захвате и потащили к машине.
– Вы что творите?! – закричал Марат, но ему тут же врезали под солнечное сплетение, и он забыл как дышать.
Марата кинули в боковую дверь минивэна, но не на пол, а на широкое сидение. Участники захвата попрыгали вслед за ним, и двое из них уселись по бокам от пленника, зажав его между собой. Руки ему не связывали, но он даже не попытался сопротивляться, а хватал ртом воздух, как рыба на суше, и держался за грудь обеими руками. Минивэн тронулся, и, набирая скорость, понесся по МКАДу.
Когда к Марату вернулась способность дышать, он повернулся к одному из захватчиков и сипло сказал:
– Что происходит? Вы кто такие? Немедленно отпустите меня!
Никто даже не повернул к нему головы. Марат потянулся в карман за коммуникатором, но с ужасом понял, что так и оставил его на панели «Гелика». Вдруг перегородка между пассажирским салоном и отделением водителя опустилась. Водителя Марат не рассмотрел, а вот на переднем сидении рядом с ним сидел лысый крючконосый мужчина.
– Марат, правила есть правила. Ты проиграл. По условиям игры ты должен занять жизнь человека, бросившего тебе вызов.
– Да вы что несёте?! Какую еще жизнь?! Это вообще была не гонка! У меня машина сломалась, во-первых. А во-вторых, верну я вам ваши пятьдесят тысяч и катитесь вы на все четыре стороны.
– Нет. – он покачал головой. – Ты сам выбрал гонку, так что за состояние своей машины отвечаешь только ты. А деньги… Эти пятьдесят тысяч ты вложил в машину, которая тебя подвела. Поэтому теперь машина достанется победителю. Можешь не возвращать.
– Отпустите меня! – крикнул Марат.
– Знаешь, Марат, почему-то никто из проигравших богатеев добровольно не соблюдает правила после проигрыша. Я тебе говорил, мы серьезная организация. И правила придется соблюсти. – и он кивнул, взглянув куда-то за спину собеседника.
Марат почувствовал укол в шею, и вдруг всё вокруг расплылось, появилось чувство невесомости и бесконечного счастья. Марат поневоле начал улыбаться, глаза закрылись сами. Он уснул.
– Я же говорил, что он истерить начнет. – сказал один из бойцов.
– Ничего удивительного, они все истерят. – ответил другой. – Никто из них до конца не верит, что всё это всерьез. А вот почему за таким как он охрана не приглядывает, вот это удивительно. Я думал, охрана будет.
– Папа отозвал охрану и прислугу, лишил денег. На чем мы его и раскрутили. – покачал головой лысый. – Я его вообще не хотел в игру брать, но уж кому-то он там наверху приглянулся.
Когда Марат проснулся, то перед глазами всё так же расплывался окружающий мир. Невесомость и эйфория улетучились, а вот пелена перед глазами осталась. Марат потянулся ладонями, что бы протереть глаза и немного помассировать лицо, и к своему удивлению нащупал щетину. Еще сильно чесалось за левым ухом. Марат потянулся и туда, но вдруг услышал мужской голос:
– А вот это трогать пока не нужно.
Марат попытался найти взглядом собеседника. Но четкость зрения не приходила.
– Ты кто? Куда меня упрятали? Какого рожна происходит? – спросил Марат и попытался сесть. И вдруг понял, что голос был не его. Вернее его, но какой-то другой. Он таким голосом бывало с дикого похмелья говорил – грубым, с хрипотцой. И что за манера речи, он никогда раньше так не разговаривал.
Даже от попытки подняться как-то помутнело в глазах и закружилась голова.
– Не надо вставать. Нужно немного полежать, сейчас мы займемся реабилитацией. – сказал тот же голос.
– Че? Какой еще реабилитацией? – встревожился Марат. И опять манера говорить была не его. Он говорил резко, отрывисто, с напором.
– Реабилитацией после несложной пластики. Голос, зрение, имплант и так, кое-что по мелочи. – сказал мужчина.
Марат почувствовал укол в предплечье, и чувство тревоги ушло, наступил покой и расслабленность. Но вместе с этим, укол напомнил, что не так давно его кололи в шею в минивэне. А до минивэна он проиграл гонку, и лысый мужик сказал ему, что он займет чужую жизнь.
– Да че за дела? – вяло спросил Марат. Язык не хотел его слушаться.
– Вам подкорректировали некоторые черты, сделав вас идентичным человеку, которому вы проиграли. Это часть подготовки. Вы должны это понять, молодой человек, и принять себя как новую личность. – спокойно говорил мужчина. – У вас изменился голос, но незначительно. Словарный запас мы не корректировали. Мы убрали сленговые выражения из вашей памяти, характерные для вашей социальной среды, но добавили вам кое-какие знания и речевые обороты. Манера речи у вас теперь соответствует оригиналу, хотя ваша память наверняка это отторгает.
– Бредятина. – вяло сопротивлялся Марат. – Я домой хочу.
– У вас теперь новый дом. Но об этом чуть позже. Адаптация будет вторым этапом. – продолжил собеседник. – Так же мы установили вам имплант коммуникатора точно такой же, какой был у оригинального владельца вашей нынешней личности. Его пару дней нельзя тревожить для приживаемости, поэтому не чешите, не дергайте и не беспокойте его.
– Я заяву на вас напишу… – попытался угрожать Марат и провалился в сон.
– Да как будет угодно.
Потом человек в белом халате, беседовавший с парнем, повернулся ко второму мужчине, находившемуся в палате, но до сих пор молчавшему и не никак не выдававшему свое присутствие.
– У него высокая моральная сопротивляемость. Он даже понимая всё, что с ним происходит, всё равно будет нам ставить палки в колеса. Проблемный пациент. – сказал врач.
– Ну уж какой есть. – ответил ему второй мужчина. Он тоже был в белом халате, но накинутом на плечи поверх элегантного серого костюма. – Не первый раз такие попадаются, справимся. Они все когда-то ломаются. Ты подержи его на успокоительных пару дней, пока приживается имплант. Ну и беседуй с ним всё в таком же духе. Пусть он под седативами всю информацию переваривает, может перестанет психовать и смирится. А потом уже я адаптацию проведу. Хотя, по внешним признакам коррекция прошла успешна. Молодец, док. Я все не перестаю удивляться, как же просто из одного человека сделать совершенно другого.
– Не просто. У этого пациента изначально не было импланта. И если бы отсутствовала необходимость его установки, то мы бы не достигли коррекции речи никаким способом. – врач сосредоточенно устанавливал новую капельницу. – А с имплантом да, заливай что угодно через слуховую область коры. Приживется любая программа.
– Ой, только не грузи меня подробностями. – поморщился человек в сером костюме. – Знаешь что, док… А ты можешь проколоть ему седативов так, что бы он после коррекции еще недельку был спокойным? Что бы подольше в себя приходил. А то боюсь, что начнет скандалить, прежде чем поймёт серьезность ситуации.
–Да хоть на месяц в ступор его отправлю. – улыбнулся доктор.
Марат провел два дня в бреду. Он не понимал, где явь, а где сон. Он всё так же плохо видел, пелена не уходила с глаз. О течении времени ему периодически сообщал его собеседник, которого он так и не смог рассмотреть. Просто всё время видел одно большое белое пятно на белом фоне. Шевелиться очень не хотелось. Он не ел, не ходил в туалет. По крайней мере он этого не помнил.
– Итак, сегодня третий день коррекции. Пора приходить в себя. – сказал ему всё тот же голос.
Марат снова почувствовал укол в предплечье, но в этот раз у него учащенно забилось сердце, на лбу выступила испарина, а внутри вдруг вспыхнуло чувство непонятной тревоги. Его взяли за руки и помогли сесть. Дали воды. Потом ему что-то поднесли к лицу и помогли надеть. Это были очки. И тут же окружающий мир обрел четкость. Марат резко огляделся и увидел немного полноватого мужчину в белом халате. Потом он бегло осмотрел комнату, в которой находился – это была больничная палата: белые стены, белый потолок, белая мебель в минимальном количестве. У его кровати стояли стойки капельниц.
– Молодой человек, постарайтесь не паниковать. С вами теперь будет работать другой специалист, а моя работа завершена. Вон за той дверью, – человек в халате указал пальцем, – санитарная комната. Очки не снимайте. У вас теперь другое зрение. Сейчас ваша зрительная кора головного мозга адаптируется и учится обрабатывать визуальную информацию. Поэтому без очков, на которые мы вас настроили, поначалу будет сложно, если вдруг возникнет такая необходимость их снять. Потом всё сгладится, сможете и без очков передвигаться и что-то делать. Осмотрите себя и привыкните к себе.
Он вышел из палаты.
Марат спустил ноги с кровати и встал. Состояние было такое, словно по нему проехались катком. И физическое и моральное. Он прошел в уборную, и сразу с порога увидел свое отражение в зеркале напротив входа. Это был он и не он. Очки, щетина, другая прическа. Он был в больничной накидке, под которой ничего не было. Сорвав ее он увидел то, что еще больше поразило его: на левой стороне груди у него была татуировка, а на шее крестик на цепочке. Он не поверил своим глазам и ощупал сначала крестик, а потом потер татуировку в виде головы ворона. Почему-то ему вспомнилось лицо парня за рулем «Субару». Тот парень был даже больше похож на оригинального Марата, чем настоящий Марат сейчас.
Наклонившись над раковиной, он хотел умыться. Но просто плеснул себе водой на очки. Пришлось их снимать, протирать полой своей накидки, а потом только умываться. Зрение без очков было ужасно размытым. Умывшись, Марат снова водрузил очки на нос и пошел в палату, неся робу в руке. Но в палате он оказался не один: на стуле у входа сидел другой мужчина в сером костюме с невыразительным лицом. Такие лица Марат часто видел у охранников отца, это были лица профессиональных игроков в покер – ни одной эмоции, непробиваемая маска. Марат инстинктивно прикрылся накидкой, но мужчина даже не обратил на это внимания, продолжая его разглядывать.
– Ну привет, Тимур. Отлично получился. – сказал он с усмешкой.
– Я тебе не Тимур. Че за шутки? Че вообще со мной сделали? – зло бросил Марат. И еще больше разозлился от своих слов. Ну не мог он так говорить. Только в старых фильмах, которые он раньше с удовольствием смотрел, так говорили какие-то бандиты и неудачники.
– Нет. Молодой человек, отныне и далее ты Тимур. Ты проиграл своё имя вместе со своей прошлой жизнью. Если ты до сих пор считаешь это шуткой, то спешу тебя разочаровать – это всё очень серьезно. Теперь, Тимур, ты будешь жить жизнью, которая тебе досталась по игре. Если ты думаешь, что сможешь что-то изменить, побежать снова к отцу, как делал это двадцать лет, что заявишь в органы правопорядка на нас, то давай сразу расставим все точки. Во-первых, на твоем предыдущем месте уже есть реальный победитель «Дуэли», и никто не увидит подмены. Это наша работа, и делаем мы ее очень хорошо. Во-вторых, доказать свою принадлежность к прошлой жизни ты больше не сможешь. Отпечатков пальцев и проб ДНК ты нигде не оставлял, так как уголовному преследованию не подвергался. Спасибо папиному адвокату, да? Голос твой изменен, аудиоверификацию ты не пройдешь, разговариваешь ты теперь совершенно по другому. Твою сетчатку глаза нигде не фиксировали. В-третьих, обращение в какие-то инстанции нами будут жестко пресекаться. У нас везде свои люди. Некоторые из них, кстати, наши клиенты, которые получили свое тёплое место в результате игры. Некоторые – это игроки, которые делали ставки на тебя, а ты их оставил без денег, не оправдал надежды. – рассказывая всё это мужчина даже не поменял позы, ни разу не пошевелился.
– Да это все гонево какое-то. – Марат попытался контролировать свою речь, но слова из него вырывались сами, и совершенно не те, что он говорил раньше. – Нельзя отбирать жизнь. Нельзя менять людей. Ты че, Бог что ли?
– Можно. И без Бога. И ты это видишь своими новыми глазами. – спокойно парировал мужчина. – Сидя в теплом уютном гнездышке под крылом папы или мамы такие как ты никогда не думают, что всё может легко измениться, причем не в лучшую сторону. Поэтому так легко и опрометчиво вы рискуете своей жизнью.
– Мне никто не сказал… Я думал, что это все не так будет. – реальность происходящего давила, он не желал ее воспринимать, отказывался верить в то, что говорит этот человек, отказывался верить своим глазам.
– Тебе всё рассказали заранее. А то, что ты не поверил в реальность ставки, в этом ты виноват сам. Тебе твоя жизнь была не так дорога, если ты согласился использовать ее в ставке против пятидесяти тысяч. Да все твои развлечения с погонями, уличными гонками, пьянством, наркотой и тому подобным нелегальным экстримом, являются лишним подтверждением того, что тебе наплевать на свою жизнь. Ты в любой погоне или гонке мог вообще погибнуть. Мог сесть в тюрьму. Так чего ты сейчас мямлишь? – мужчина сделал паузу, а потом добавил. – Но у тебя есть шанс.
Марат поднял взгляд на него.
– У тебя есть шанс отыграться. – продолжил собеседник. – Если ты не будешь доставлять проблем в адаптации к новой жизни, если ты примешь новую жизнь, как часть игры, то в ближайшее время мы дадим тебе шанс сыграть снова.
– На мою настоящую жизнь? – с надеждой спросил парень.
– Вряд ли так сразу. Но всегда есть вероятность вернуться к своей жизни в череде игр. Тут, кстати, открою тебе секрет: это решают те, кто делает ставки. На активных игроков ставки выше, поэтому для подогрева интереса допускают реванш за свою оригинальную жизнь. Это некий финал для такого игрока. Но нужно завоевать любовь публики, которая ставит на тебя.
– Ну и как это сделать? – удрученно спросил Марат.
– У тебя будет время влиться в новую жизнь. Это отслеживается, что бы подтвердить твое согласие с правилами игры. Если ты лоялен к правилам, значит имеешь право играть дальше. Правила есть правила. И вторым пунктом будет являться то, что ты должен принимать вызовы на новые дуэли. Не так уж и сложно.
5. Новый мир.
Похоже, это была самая окраина Москвы. Марат никогда не бывал здесь. А сейчас они ехали от МКАДа еще три часа, пока попали в нужный район города, и лучше название, которое Марат дал бы этому району, было «Трущобы». Марат бывал в разных городах и странах, да и по своей стране немного ездил. Но всегда жил в комфортных условиях, а подобную разруху иногда наблюдал лишь через стекло дорогого автомобиля или с экранов мониторов. А тут ему пришлось к разрухе прикоснуться, встать ногами на выщербленный асфальт, вдохнуть неприятно пахнущий воздух. Странно, но живя в элитном районе Москвы, передвигаясь по городу в пределах своих интересов, он не задумывался, что рядом есть еще и другой вид жизни – нищета, которую нетрудно увидеть глазами. Когда тебя это не касается, то этого вроде как и не существует. Город простирался на сотни километров в разные стороны, но зачем человеку эти сотни, если его жизнь сосредоточенна в одном элитном районе, в котором находится всё, что ему нужно – дом, школа, институт, магазины, клубы и рестораны. В школе проходят «Административную географию», и он представлял размер Москвы на карте, но на этом его знания о городе заканчивались.
Его привезли к огромному дому, высотой в несколько десятков этажей. Выдали рюкзак и назвали этаж и номер квартиры.
– Дополнительные инструкции по адаптации ждут тебя дома. – напутствовал ему мужчина в сером костюме. – И помни, мы наблюдаем.
Машина уехала, а Марат остался стоять перед подъездом этого серого, обшарпанного дома. Он стоял и смотрел вверх, туда, где, казалось, здание уходило в низкое желтое облако то ли естественного происхождения, то ли прилетевшее из трубы какого-то завода. В представлении Марата, эта смесь технических запахов на улице должна была принадлежать именно заводу, хотя в реальности он никогда не видел никаких заводов. Он вздохнул и пошел в подъезд. «Это игра. Это игра. Надо просто разобраться. Это всё ненастоящее.» – подумал Марат. Его внутреннее «Я» требовало срочно что-то сделать, требовало действий, а не понурого соглашательства с ситуацией. Но на этом мысленный бунт заканчивался, так как сил бунтовать не было. Редкие всплески злости тонули в отчаянной уверенности, что он не сможет ничего изменить.
В подъезде воняло еще хуже, чем на улице, из почтовых ящиков свисали какие-то бумаги, которые осыпались тут же на пол и, похоже, очень редко убирались. Навстречу прошла женщина, потом пробежали дети. Проходя мимо него, они поднимали глаза и тут же опускали, пытались его обогнуть, держась подальше. Марат нажал кнопку лифта, дождался, пока этот скрипучий гроб спустится, и поднялся на шестнадцатый этаж. Так высоко он никогда не поднимался.
Коричневая облезлая дверь в квартиру открылась без проблем, ключи Марат нашел в рюкзаке. Там еще лежал коммуникатор, но конечно же не из его прошлой жизни, а чей-то чужой, не новый, потертый. Марат переложил его в карман. Еще в рюкзаке были документы и какие-то вещи, но изучить всё это было решено чуть позже.
Войдя в квартиру, Марат опустил рюкзак у входа и обошел новое жилище. Хорошо, что его предшественник жил один, иначе пришлось бы как-то внедряться в совершенно незнакомое общество. И это был бы верный провал. Марат и так держался на грани нервного срыва, постоянно хотелось то ли заорать, то ли заплакать.
Комната с серыми обоями в полоску, серый коридор, кухня в желтых тонах, зеленый санузел. Да у него дома гардеробная была больше, чем вся эта квартира. В кухне между столом и плитой приходилось протискиваться боком. В комнате стоял диван, два шкафа и телевизор на тумбе. В коридоре вешалка с какой-то одеждой. Стены в санузле были просто окрашены краской, чего Марат вообще никогда не видел.
– Плитку что ли не мог купить, мудила. – сказал он, обращаясь к своему предшественнику, когда-то жившему в этой квартире.
Марат сел на диван, обхватил голову и просидел так какое-то время. В этой давящей на психику серо-желто-зеленой квартире можно было сойти с ума только от её внешнего вида. И смена личности прекрасно дополняла картину безумия.
Как-то резко захотелось позвонить отцу, он схватил коммуникатор, по памяти набрал номер. Хотел было приложить комм к уху, но только стукнул себя по импланту. Теперь весь звук шел напрямую через имплант, а тело коммуникатора использовалось только для приложений, набора номера и видеосъемки. Но вместо гудка вызова в ухе раздался такой ужасный писк, что Марат схватившись руками за виски упал на колени и застонал. Догадавшись нажать отбой на экране комма, он сидя на полу оперся спиной на диван и прочитал тут же пришедшее сообщение: «Первое нарушение».
Марат встал и сходил за рюкзаком. Высыпав его содержимое на диван, он разгреб небольшую кучку вещей и выудил из нее паспорт.
– Тимур Альбертович Гордеев. – прочитал он вслух свое новое имя.
Родился здесь же, на год раньше Марата. Среди кучки вещей еще нашлась «Электронная социальная карта» с таким же именем и фотографией, но что это за карта, Марат не знал. Небольшой нож, сигареты, зажигалка, пачка салфеток, кошелек, бутылка с водой, чехол для очков.
– Это че за набор юного шныря? – разговаривал Марат с собой в слух. Или не с собой, а с Тимуром, которого теперь ему придется имитировать. – Шныря? Что это вообще такое?
В кошельке было двести рублей и один доллар. В мире Марата на эти деньги нельзя было даже кофе купить. Марат обшарил рюкзак, прощупал его зачем-то, но ничего нового не нашел. Тогда он взялся за коммуникатор и постарался изучить его содержимое. Но ничего нового для себя не открыл. Коммуникатор был чист – ни фотографий, ни записей, ни приложений, кроме положенных по закону, но и в них не было никакой дополнительной информации о владельце оригинальной личности, которую сейчас примерил на себя Марат.
В холодильнике было пусто. Абсолютно. В кухонных шкафах были какие-то пакеты с крупами, но как с ними обращаться, Марат не знал. Посуда, стаканы, приборы, всё было расставлено по шкафчикам, ничего не валялось. Хотя пустой холодильник – это непорядок. В шкафах, что стояли в комнате, оказались какие-то вещи: верхняя одежда, белье, полотенца. Всё в минимальном количестве. У Марата сложилось такое впечатление, что Тимур пользовался одним комплектом одежды на каждый сезон, словно ему её выдавали. В карманах одежды ничего не нашлось.
Книг, газет, журналов, записок, клочков бумаги – ничего не было. Квартира была стерильна от информации о привычках и образе жизни предыдущего владельца. Хотя один листок бумаги всё же был. На телевизоре лежала «Инструкция по адаптации», в которой кратко было написано, что Марату, а точнее Тимуру, необходимо было явиться для устройства на новую работу по адресу: город Москва, Краснозаводской округ, поселение Богородское, автосервис «Комета». Так же было указано, что в случае возникновения вопросов нужно отвечать, что последние две недели он провел в больнице после автоаварии. И на этом всё. В конце текста было требование уничтожить листок после прочтения, но Марат просто бросил его назад, на телевизор.
– Ну и какого рожна? Какой ещё автосервис, я же не втыкаю ничего! Какая больница, какая авария! – разозлился Марат. И еще раз разозлился на свою речь, решил, что с этим нужно что-то делать, а то совсем разучится нормально говорить. Ведь думал-то он нормально. Тогда откуда взялось это слово «рожна», почему он произнес «не втыкаю» вместо «не умею» и обошелся без слова «диагноз»? На ум Марату пришло определение «примитивизм речи», он попытался его сказать, но не смог. Лоб покрылся холодным потом. – Что же вы со мной сделали?!
Он снова сел на диван, обхватил голову руками. За неимением собственного представления о дальнейших действиях придется следовать навязанному плану, то есть придется завтра ехать в этот автосервис. Открыв на коммуникаторе карту, он обнаружил, что находится не так уж далеко от нужного адреса, поэтому можно будет пройтись пешком. Да и на чем ехать? Машины нет, а в его прошлом на общественном транспорте передвигалась прислуга. А навязанный план – это подчинение правилам игры, которого от него ждут. «Что же, может быть тогда у меня действительно появится шанс вернуться.» – подумал он.
Марат включил телевизор, попытался произнести названия каналов для переключения, но плоская панель не реагировала на его голос. После недолгого разбирательства Марат разочаровано понял, что никакого голосового управления нет, а телевизионная панель управляется пультом с несколькими кнопками, который нашелся тут же. Этот архаизм Марата не остановил, он начал тыкать в кнопки. Но как бы он ни старался, с единственного канала, который начал вещать при включении, ему так и не удалось переключиться на что-то другое, так как все остальные каналы оказались платными. На экране шло какое-то современное полунарисованное кино, а Марат терпеть не мог это сочетание реальных съемок с примитивной графикой. Видимо, привычка к фильмам начала века, когда фильм снимали полностью без дорисовок или с минимальной, но весьма качественной графикой, вызывала у него чувство брезгливости к современному киноискусству.
Вдруг в дверь постучали. Сильно и настойчиво. Марат вздрогнул, для него это были новые ощущения, до этого он слышал только робкий стук прислуги в дверь комнаты. А здесь явно не Люба ужин принесла. Он встал и подошел к двери, протянул руку, что бы открыть дверь, но тут же ее отдернул. Почему-то вспомнились те самые старые фильмы, в которых никто никогда дверь сразу не открывал. Лучшим вариантом было бы притвориться, что его тут нет, но тогда не расценят ли устроители «Дуэли», что он нарушает их правила.
– Кто там? – спросил Марат.
– Обход. Открывай! – рявкнул командный голос так отчетливо, словно двери и не существовало. Марат с опаской взглянул на дверь, и понял, что она является скорее имитацией защиты от проникновения в квартиру, и от такого вот стука в ближайшее время просто развалится.
– Какой ещё обход?
– Ты чё там, припух что ли? – вдруг зло ответил ему голос из-за двери. – Мосгвардия, вечерний обход квартир. Приготовить документы и открыть дверь!
Гвардеец за дверью, с которым разговаривал Марат, смотрел в список жильцов, когда к нему подошел напарник и негромко спросил:
– Кто там такой смелый? – и они вместе нашли номер квартиры по списку.
– Тимур Гордеев. Заешь? – спросил первый гвардеец.
– Знаю. Из серых, но с местными блатарями знаком. В больницу недавно загремел, последние несколько обходов его не было. Чего еще тут написано? – второй гвардеец ткнул пальцем в планшет.
– Диссоциативное расстройство идентичности. – прочитал первый и повернулся к своему напарнику. – Это что за херня такая?
– А я откуда знаю, я же не хирург. – пожал плечами второй. – Да просто проверь документы и все. Если не бухой, не под кайфом и руки не в крови, то пусть живет дальше. Если бухой или убитый, то штраф на месте.
В этот момент дверь открылась и на порог вышел Марат, в руках он держал паспорт, который протянул гвардейцам. Оба подняли головы от планшета, посмотрели на Марата, потом на протянутый паспорт, и первый гвардеец сказал:
– Ксиву-то раскрой.
Марат дернулся, но потом все же раскрыл документ, и стражи порядка сверили фотографию с оригиналом. Еще раз осмотрели Марата, и теперь уже второй гвардеец спросил:
– Сообщить ничего не хочешь?
– Что? Н-нет. Я две недели в б-больнице провел. – Марат заикался, но это было похоже последствием испуга, а не работы того доктора, который его переделал в Тимура.
– Ага, в курсе. Свободен. – ответил ему первый гвардеец.
Марат сделал шаг назад и закрыл дверь. И тут же припал к глазку двери. Этот визит гвардейцев ошеломил его. Вот так вот взяли и запросто пришли домой проверять документы. Что они там про него говорили до того, как он открыл дверь? Хоть и тихо, но Марат разобрал некоторые слова: он серый и у него диссоциативное расстройство идентичности. Марат наблюдал за действиями гвардейцев. А те методично обходили остальные квартиры на площадке.
Вот открылась такая же коричневая обшарпанная дверь напротив, и на порог вышла девушка в плотно запахнутом халате, держа за руку девочку. У обеих в руках были документы. Гвардейцы так же спросили у них «Сообщить ничего не хотите?», а после отправились к другой двери. А Марат так и смотрел на девушку, не в силах оторвать взгляд. У неё были рыжие волосы. Как и у его мамы. А больше он никогда не встречал женщин с такими огненно рыжими волосами. Вот она пошла назад в квартиру, потянула за руку девочку. Марат перенес взгляд на ребенка и резко отпрянул от двери. Хоть дверной глазок немного искажал изображение, но Марат отчетливо понял, что девочка смотрела ему прямо в глаза.
