Екатерина Алёшина II
Август
– Ты ведь не любишь Игоря, правда? Ну, скажи мне – не любишь?..
Я растерялась.
– Не знаю
– Ты эту любовь придумала, начиталась романов и решила, что у тебя будет так же, да?
– Может быть.
Какое-то время он шел молча, потом сказал, искренне и серьезно:
– Мы с матерью и сестрой завтра вечером уезжаем. Мы живем далеко от вас, в Ленинграде, я знаю, что ничего не могу тебе предложить, потому что мне всего 18, я еще студент, никто, и завишу от родителей. Я только хочу спросить тебя: "А мне ты могла бы писать?"
– Писать и ждать?
Георгий развернул меня к себе лицом.
– Если сможешь, ждать.
– Мы с тобою встретились в неудобном месте, на курорте, и через день расстанемся, ты меня забудешь.
Он крепко сжал мою руку.
– У меня были девушки, но я никогда ничего подобного с ними не чувствовал, и никогда никого не просил меня ждать. Не выходи за Игоря замуж, ты его не любишь.
В его словах звучала такая страстная мужская сила, во что бы то ни стало желавшая оторвать меня от другого, что на мгновение от его напора я содрогнулась. Но именно эта внутренняя сила и притягивала к нему.
Мы прошли шумный город и вошли на территорию старого парка. Взявшись за руки, шли неспешно, и Георгий рассказывал о своем журфаке, о том, что вокруг него много разных девушек, и есть даже очень красивые, но вот такого, когда просто мир переворачивается, у него не было никогда. Вдруг ласково где-то в ветвях запела иволга. И было тихо вокруг и почти безлюдно. И теплое радостное чувство любви к нему неожиданно заполнило сердце. Он мгновенно откликнулся и в ответном порыве крепко обнял меня.
– Ты меня не забудешь, нет.
И отчего-то стало так больно, что хотелось расплакаться. Но чуть погодя, взяв себя в руки, я ответила:
– Ты напиши мне первый.
Он стал ощупывать карманы.
– У меня ни ручки, ни карандаша. Пойдем куда-нибудь в кафе, выпьем кофе, а заодно попросим ручку.
Мы съели по эклеру с кофе, и Георгий на выпрошенном листочке бумаги написал мой адрес и положил его в карман светло-голубой рубашки. Времени мы не замечали – день, теплый, безветренный, тек неспешно, как тихая деревенская речка.
– Милая, родная,– горячо шептал он, перебирая мои волосы, – если бы ты знала, как не хочу я сейчас уезжать.
И моя голова невольно клонилась к его плечу, но уже через несколько секунд я вспоминала, что завтра мы с ним расстанемся и, быть может, расстанемся навсегда, и тогда я тихонько от него отодвигалась.
Ласково пела иволга, умолкая на время и опять просыпаясь, и казалось, что у этого сказочного дня не будет конца. Но мне нужно было появиться в санатории. Георгий проводил меня до ворот, где нас увидела девушка, жившая со мной в одной комнате.
– Какой красавец! Как ты думаешь, зачем ты ему нужна? – спросила она между прочим за обедом.
Он и так мне казался необыкновенным, и я не могла понять, что он во мне особенного нашел, а тут еще такой укол, что безмерно усилило мои сомнения и неуверенность.
Словно острая игла, вошел этот вопрос в мое комплексующее сознание; и после обеда, когда мы вновь встретились, эта мысль уже не давала мне покоя. Остановившись у камня, где мы познакомились, я его спросила:
– Почему ты выбрал меня, а не вот ту, например, красивую девушку, которая только что мимо нас прошла?
Навстречу нам попались три девушки, и одна из них была очень красивой.
Он взглянул на меня с удивлением, оглянулся на прошедших девушек и пожал плечами.
– Она ничего, но ты лучше.
Но сомнений моих он не развеял.
– А я думаю, что если бы с тобой была такая красавица, то ты обо мне забыл бы.
– Вот дурашка…
Это слово у него прозвучало так ласково. Он хотел обнять меня, но я резко отступила в сторону, и тогда, словно что-то поняв, он спросил:
– А хочешь, я ее уведу на твоих глазах и снова вернусь к тебе?
Я засмеялась.
– Да ты хвастун.
– Я – хвастун?!
Он был уже не на шутку задет.
– Пари!
Не задумываясь, я подала ему руку в знак согласия, и он развернулся и пошел догонять этих девушек.
Бурей нахлынули на меня разные чувства: и страх, что он ушел совсем, и неловкость от того, что я осталась одна. Я шла чуть поодаль, но не так близко, чтобы слышать, о чем они говорили, но их смех долетал до меня, и от этого смеха все в душе моей болезненно сжималось. "А если он не вернется?" Чувство ревности и осознание собственной глупости заставили меня приостановиться – Георгий, разговаривая с ними, не оглядывался. И это было пыткой, которую я сама себе придумала.
И вдруг я увидела, как он уводит одну из них, ту самую, которая показалась мне такой красивой. И я не выдержала – развернулась и пошла в другую сторону, свернула на дорожку, ведущую к санаторию, и больше в ту сторону не смотрела.
Он догнал меня минут через пять, обхватил за талию и закружил на дорожке. Но мне было вовсе не весело, а, скорее, неловко.
– Посмотри, она идет за тобой.
Оглянувшись, он помахал ей рукой, и девушка остановилась, но еще долго продолжала смотреть нам вслед. Он выиграл пари, и чувствовал себя победителем, а я победительницей себя не чувствовала, потому что вдруг поняла, что безумно в него влюбилась.
