bannerbannerbanner
Оседлать мечту

Екатерина Каблукова
Оседлать мечту

Полная версия

Глава 2

– Я не понимаю, откуда вдруг такая тяга к культуре, – начала мама за вечерним чаем. Это был обязательный ритуал, каждый день. Ужин и чай. Отказаться или пропустить было невозможно, потом – гаммы под строгим надзором, потом – сон.

Я пробовала объяснить, что в десять вечера никто не ложится, но мне всегда заявляли: «Все дела можно и нужно делать днем!» Благо после того, как я ложилась, мама уходила к себе и засыпала очень быстро, а я долго еще слушала музыку в наушниках или переписывалась с друзьями.

– Там здания красивые, – отозвалась я, уныло мешая ложечкой чай и слушая мамины придирки.

– Ты же никогда не интересовалась архитектурой.

– Теперь заинтересовалась.

– С чего вдруг?

– Ну… – протянула я, судорожно придумывая ответ. – Ты сама говорила, что надо интересоваться еще чем-то, кроме лошадей. Культурой, искусством… А в Питере…

– Что за манера употреблять жаргонные слова? – перебила меня мама.

– Его все так называют.

– Оль, ты – не все.

– Ладно, так вот, в Петербурге что ни здание, то шедевр! У нас девчонки из класса ездили, сказали, что очень красиво. Мам, там еще крутой парк аттракционов есть…

Мама полоснула по мне взглядом, и я прикусила язык.

– Никаких аттракционов! Ты можешь упасть и сломать руку! – строго произнесла она. – Как ты тогда будешь играть на пианино?

Это было последней каплей за сегодняшний день.

– Никак, – я со злостью отодвинула чашку так, что чай перелился через край. – Как меня достало это пианино! То не делай, это не делай, только играй, а теперь вот даже в Питер из-за него не поеду!

Всхлипнув, я метнулась к себе в комнату, громко хлопнув дверью. Злость и отчаяние душили меня. Я так и останусь в этом городке со своим инструментом, в то время как Ритка будет ездить на Васильке и получать награды, потому что именно я выездила коня. Пусть хотя бы до уровня детских езд, но ведь это тоже немало. При воспоминании о Васильке стало еще тоскливее. Ритка наверняка угробит его. Кому он потом хромой нужен будет?

От жалости и к коню, и к самой себе в горле встал комок.

– Оля… – Мама вошла в комнату и присела рядом на кровать. – Ну ты пойми: поездка – это деньги. Билеты, проживание…

– Я у папы буду жить!

– Папа комнату снимает. С другом. Ты там лишняя будешь. Да и его целый день дома нет.

– И что? А деньги мне на день рождения подарили!

– Их надо разумно использовать. У тебя в музыкальной школе второй инструмент с этого года начнется, его же тоже покупать надо.

При мысли о том, что играть придется в два раза больше, я скрипнула зубами:

– Мама, я ненавижу музыку и играть не буду!

– Оля!

– Нет! И выйди из моей комнаты! И вообще, я завтра сама куплю билет и уеду к папе!

Мама вздохнула и встала:

– Оля, я тебе не говорила, но мы с твоим отцом год назад развелись. – Она устало посмотрела на меня. В ее глазах была боль.

– Что? – Мне словно что-то тяжелое упало на голову и придавило к земле. – Р-развелись?

– Да, мы решили, что так будет лучше.

Плакать расхотелось, меня просто распирало от злости: на маму, которая ничего не сказала, на папу, который, оказывается, предал меня. А ведь постоянно звонил, интересовался, как дела у меня, у мамы. Зачем? Показать, какой он добрый? Мама все еще ожидала, что я скажу хоть что-то.

– Лучше для кого? – процедила я.

– Для всех. – Это прозвучало так, словно она готовилась к разговору. – У нас с твоим папой давно разная жизнь: он там, я здесь…

– Интересно, кто в этом виноват? – фыркнула я. – Папа несколько раз предлагал переехать! Но ты же отказалась!

– Переехать? Куда?

– В Питер. К папе.

– И что бы мы там делали? – взорвалась мама. – Здесь у меня работа, друзья, а там?

– Зато там консерватория! – Я наигранно возвела глаза к потолку. – Глядишь, я бы поступила туда и стала известной пианисткой! А так ты просто лишила меня музыкального будущего!

– Оля! Не смей разговаривать со мной в таком тоне!

– А в каком? Ты мне всю жизнь испортила! – выкрикнула я.

С минуту мы с мамой смотрели друг на друга, потом она повернулась и вышла, громко хлопнув дверью. Я села на кровать и все-таки разревелась.

Глава 3

С мамой мы не разговаривали два дня. Папа тоже звонил, но я не стала отвечать. Написала только, что он лжец и предатель и что я не хочу больше с ним общаться. Перезванивать он не стал.

В конный клуб я тоже не ходила. Зачем? Видеть, как Василек понуро стоит в деннике или, что еще хуже, как на нем ездит Ритка, выпендриваясь перед друзьями, я не хотела.

В музыкалке я тоже не появлялась. На следующий день после ссоры с мамой я подошла к дверям, и… набравшись смелости, повернула обратно.

– Быстрова, ты чего? – окликнула меня Настя из хора. В отличие от меня, в музыкалку она ходила с удовольствием. Их хор постоянно ездил на конкурсы и занимал места. Я даже в одно время хотела перейти на хоровое, но мама была категорически против, настаивая исключительно на инструменте.

– Надоело… – мрачно отозвалась я и, на всякий случай отправив преподавателю сообщение, что заболела, пошла восвояси.

В школу я тоже не ходила. До каникул оставалось несколько дней, все проверочные давно были написаны, а четвертные и годовые выставлены. Поэтому написала Лике, что заболела, и получила в ответ: «Блин. Поправляйся. Классухе скажу». Хорошо, когда есть настоящие друзья.

На третий день мама пришла с работы и положила на стол распечатки:

– Вот. Добилась.

Я лениво взглянула на них, гадая, куда в очередной раз мы пойдем окультуриваться. В глаза бросилось «Санкт-Петербург». Сердце остановилось, а потом заколотилось часто-часто.

– Это же…

– Билеты на поезд. Я сама не смогу, но договорилась с бабушкой, она поедет с тобой.

– Мама! – Я кинулась к ней и обняла. – Спасибо!

Я хотела добавить еще «Прости меня», но мама опередила:

– Жить будете у моей подруги, Брониславы Александровны. У нее как раз дочь в лагере. Настенька очень талантливая девочка, скрипачка.

– А… – только и протянула я, искренне жалея незнакомую девочку. Скрипка вообще представлялась мне каторгой. Мало того, что для нее нужно было иметь идеальный слух, так еще и играть стоя, скрючившись налево, а правой рукой водить смычком по струнам.

– Кстати, Настенька учится в музыкальной школе при консерватории, и Бронислава Александровна договорилась, что ты там пройдешь прослушивание.

– Что?! – охнула я. Порыв попросить прощения прошел. Да как мама могла так поступать со мной?!

– Ты же сама хотела в консерваторию, для этого надо серьезно готовиться, там конкурс огромный. Конечно, времени мало, но если поднапрячься…

– Мам, а что потом? Ну даже если я пройду прослушивание, мы же туда жить не поедем?

Мама пожала плечами:

– Сейчас много возможностей заниматься онлайн. Конечно, это дополнительная нагрузка, и придется отменить твоих лошадей, но, я смотрю, ты и сама уже охладела к ним.

– Мама… – Я хотела сказать, что никуда не поеду, но в последний момент передумала. В конце концов, я окажусь в Петербурге, а это самое главное.

«Круто!» – отозвалась Лика, когда я написала о том, что еду.

«Да. Только мама хочет, чтобы я там поступала в музыкалку при консерватории».

Ряд злобных смайлов как нельзя точнее отражал мое состояние.

«Блин. Вы что, переедете туда?»

«Нет, мама не поедет. Буду учиться онлайн».

Зеленый смайл должен был показать, что меня просто тошнит от музыки.

«А как же твои лошади? Или ты все?»

«Не знаю… – Я задумалась, а потом решилась: – Только никому!»

«Я – могила!»

«В Питере открыли конную школу и спортинтернат. Я подала заявку, и они мне приглашение прислали».

«ВАУ!!!»

Куча смайликов показывала, что подруга очень за меня рада.

«Мне теперь попасть туда надо, а я с бабушкой еду…»

«Да ладно, вырвешься на часик, она и не заметит».

– Оля, ты что, еще не спишь? – раздался недовольный мамин голос.

«Меня засекли. Завтра все расскажу», – быстро отстучала я, выключила смартфон и засунула его под подушку. Вовремя! Дверь скрипнула, и мама заглянула в комнату. Убедившись, что все в порядке, она, вместо того, чтобы выйти, подошла к кровати, погладила меня по голове и тихо вышла. Я едва сдержалась, чтобы не кинуться за ней и не рассказать все. В самый последний момент сдержалась. Еще неизвестно, сдам ли я вступительные испытания, так зачем заранее портить отношения и нарываться на неприятности? А так хотя бы побываю в другом городе.

Глава 4

На следующий день у меня не получилось все рассказать подруге – Лика заболела. По-настоящему, с очень высокой температурой. Она даже переписываться не могла, а навещать ее мне категорически запретили, чтобы не подхватить вирус.

Так что первые дни каникул я провела в одиночестве. Музыкалка тоже закончилась, хотя я продолжала играть под маминым надзором, чтобы не опозориться на прослушивании. Благо мама весь день работала, поэтому утренние гаммы, на которых она настаивала, я пропускала.

А через два дня мама принесла домой чемодан. Из серого пластика, на колесиках – казалось, он не принадлежал нашему миру.

– Вот. На работе одолжила. Аккуратнее с ним!

Я кивнула и стала внимательно рассматривать пришельца, сразу решив, что назову его Олегом. А что? Хорошее имя. Олег, Ольга… Почти родственные души.

– Привет, – прошептала я, поглаживая немного шершавый бок. Показалось, или чемодан скрипнул?..

– Оля, что стоишь? Вези его в комнату!

– Пойдем? – Я осторожно взялась за глянцевую ручку и потянула.

Мама лично собирала мне вещи. В основном платья, блузки, юбки. Было несколько кофт, ветровка и осенняя куртка.

– Мам, куда так много? – попыталась воспротивиться я, но она только покачала головой:

 

– Я тебя знаю, заляпаешься, или пуговица оторвется. Смотри и учись!

Мне оставалось только наблюдать, как нутро Олега наполняется совершенно ненужными вещами. Особенно бережно мама сложила концертное черное платье, в котором я должна была идти на прослушивание.

– Как приедешь, сразу развесь вещи, так они меньше помнутся! – напутствовала она. – И береги платье!

– Ага.

Дождавшись, пока сборы будут завершены, я достала смартфон и отстучала сообщение:

«Лик, ты как, поправилась?»

«Ну… мороженое мне еще нельзя. И гулять пока не выпускают. Только у дома посидеть».

И грустный смайл, показывающий страдания подруги.

«А мне помочь?»

«Конечно!»

«Давай через полчаса выходи!» – Я спрятала смартфон и отправилась искать маму. Она оказалась на кухне, резала салат.

– Мам, я погуляю? – Я подцепила кусочек помидорки и отправила в рот.

– Оля, не смей хватать из-под ножа! И как же вещи?

– Так ты ж все собрала.

– Ничего не добавишь?

– Ну… может, это… – Я потянулась за любимой толстовкой, но мама сразу же ее отобрала.

– Оля, ты едешь в большой город, культурную столицу! Там не место джинсам и толстовкам!

– Ок, тогда ничего. Пока! – Я скрылась в туалете, прислушиваясь к каждому звуку в квартире. Мама захлопнула крышку чемодана, тяжело вздохнула и ушла в свою комнату. Я тихо прокралась обратно, запихала джинсы, толстовку и конные вещи в отдельный пакет и вышла.

Лика сидела на нашей лавочке у подъезда. Нашей, конечно, лавочка не была, но мы всегда садились именно на нее, а вот старушки-соседки предпочитали ту, которая вечером была больше в тени.

– Ну что? – поинтересовалась подруга, когда мы, крепко обнявшись вместо приветствия, сели на лавочку. – Что за пакет?

– Лика, выручай! Мама мне чемодан собрала… Юбки, платья, носочки под сандалики…

– Отстой, – посочувствовала подруга, совсем недавно получившая нагоняй от классной за то, что покрасила волосы в розовый цвет.

– Угу.

– А вынуть и положить нормальное, не?

– Она ж еще два раза проверит. Ты что, мою маму не знаешь?

– Точняк.

– Поэтому вот. – Я протянула ей пакет. – Привезешь к поезду, там уже никто ничего не скажет.

– Оки, – согласилась Лика. – Ладно, пойду, а то меня пока еще не выпускают надолго.

Она ушла, а я сообразила, что так и не рассказала ей про развод родителей и подробнее про академию, куда хочу поступать. Но, может, и к лучшему…

Глава 5

На вокзал мы с мамой ехали вдвоем, она специально отпросилась с работы по этому поводу. Глядя на ее воодушевленное лицо, мне стало очень стыдно: она ведь искренне верила, что я, по ее мнению, взялась за ум и решила стать пианисткой.

Бабушка ждала нас на крыльце вокзала. Поджав губы, она неодобрительно посматривала на стоящих рядом ребят чуть постарше меня. Их было человек двадцать – по всей видимости, класс или спортивная команда. Они все громко смеялись, разговаривали.

– Ребята, ребята! – пыталась перекричать их сопровождающая учительница, но они не обращали на нее внимания.

– Мама, привет. Давно стоишь? – Мама подошла к бабушке.

– Давно, конечно. Ты же знаешь, мне с дачи ехать по пробкам, пришлось выйти заранее.

– В это время пробок же нет.

– Вот я здесь давно и стою.

– А почему не позвонила? Мы бы тоже раньше приехали, – удивилась мама.

– Потому что мы договорились на определенное время! – отрезала бабушка и внимательно посмотрела на меня. – Оля, а ты чего ворон ловишь? Словно никогда на вокзале не была и на поездах не ездила!

Я не стала напоминать, что ездила я всего один раз, к морю, и то в далеком детстве, когда маме предложили через профсоюз путевки. Мы все вместе: я, она и папа… При воспоминаниях о папе на душе снова стало тяжело. Как они могли так поступить со мной? Ну ладно мама, но папа же говорил, что меня любит! Все-таки правильно, что я уеду от них в спортинтернат и буду там жить одна! Я чуть не произнесла это вслух, но вовремя опомнилась. В конную академию надо еще попасть, сдать вступительные экзамены, или испытания, как они сами пишут, а с такими мамой и бабушкой, как у меня, сделать это крайне тяжело.

– Аня, я не понимаю, зачем тебе все это, – тем временем говорила бабушка маме, пока мы втроем, вернее, вчетвером, если считать Олега, которого я тащила за собой, шли к перрону. – Далась тебе эта музыка! Ну какая из Оли пианистка?! Она даже отчетный концерт в своей школе отыграть нормально не может! Два раза по нужным клавишам не попала! Ей бы вместо музыки математику подтянуть, и потом, как и ты, на бухгалтера отучится, вот себя и прокормит.

– Мама, Оля просто волновалась, у нее руки дрожали, – оправдывалась моя мама. – Соберется – сыграет лучше. И вообще, ты мне не дала учиться музыке, отправила в математическую школу, так хоть внучке не мешай!

– Музыке… У тебя отродясь слуха не было. А так специальность нормальная, бухгалтер. Прокормить себя можешь.

– Я эти цифры ненавижу.

– Но увольняться тоже не спешишь, – едко заметила бабушка.

Под дребезжание колес Олега мы вышли на перрон. Поезд еще не приехал, и пассажиры стояли, то и дело поглядывая на часы. Рядом с нами, к вящему неудовольствию бабушки, расположились те самые ребята, которых мы видели при входе. Только теперь учителей с ними было двое. Я с удивлением отметила двоих мальчишек, похожих друг на друга, как две капли воды. Близнецы! До этого близнецов я видела только в старом фильме про Электроника, который меня заставила посмотреть мама. Странная техника и алые косынки на шее у школьников вызвали у меня недоумение, и большую часть фильма мама объясняла мне, кто такие пионеры и что они делали в школе.

Заметив мой интерес, один из братьев весело подмигнул мне. Я смутилась и отвела взгляд, вцепившись в ручку Олега. Хорошо, когда рядом есть чемодан, готовый поддержать тебя!

Наконец вдалеке показался поезд. Ярко-красный локомотив почему-то напомнил мне старика с бородой. Он медленно полз к нам, шумно вздыхая.

– Стоянка всего две минуты. – Мама с тревогой посмотрела на толпу детей. – Неужели они все в наш вагон?

– Оля, иди сюда, что ты все головой вертишь?! – подхватила бабушка, придвигаясь ближе к краю перрона.

Я нехотя подошла к ней, все еще ища в толпе Лику. Подруги не было.

– Оля, стой спокойно, – одернула меня бабушка. Я вздохнула, снова посмотрела на неумолимо приближающийся поезд и пропустила тот момент, когда подруга показалась из подземного перехода.

– Теть Ань, здрасти! Ой, Наталь Пална, и вы здесь! – выпалила Лика, подбегая ко мне и суя в руку пакет. – Вот. Держи!

– Оля, что это? – насторожилась мама.

– Да так, у Лики знакомая в Питере живет, ей передать надо, – пробормотала я.

Подруга быстро закивала, смотря на мою маму совершенно честным взглядом. Возможно, мама и попыталась бы возразить, но как раз в эту минуту поезд остановился. Возникла суета. Кто-то куда-то бежал, рядом плакал малыш в панамке, напуганный грохотом и шумом, какая-то толстая женщина все кричала: «А это какой вагон? А?»

И весь этот шум перекрывало горластое: «Пирожки-и-и жареные!»

– Ну все, слушайся бабушку и постарайся сыграть хорошо. – Мама порывисто обняла меня и подтолкнула к ступеням вагона. – Давайте, а то не успеете.

Я послушно залезла, подхватила Олега, которого передала мне мама. Бабушку ждать не стала, прошла по проходу вдоль отсеков, не веря, что все-таки еду навстречу мечте.

– Оля, ты куда? Вот наши места! – окликнула меня бабушка. – Вечно вместо того, чтобы спросить, вперед лезешь!

Это прозвучало на весь вагон. Я крепко сжала зубы, чтобы не отвечать, развернулась и встретилась взглядом с одним из близнецов, которых так пристально рассматривала на перроне. Он улыбнулся и посторонился, давая пройти.

– Толь, подвинься, – окликнул он брата, который как раз клал чемодан под боковую полку.

– Чего? – отозвался тот.

– Пройти надо.

– А… – Он тоже посмотрел на меня, а я с удивлением заметила, что братья, хоть и похожи, но все-таки совершенно разные: у первого глаза были светло-коричневые с вкраплением зеленого, а у второго, которого звали Толей, – серые, и улыбки у них были тоже разные.

– Оля, ну где ты там застряла? – раздался недовольный бабушкин голос.

Парень посторонился, я смущенно улыбнулась и побрела в обратную сторону.

– Так, положи чемодан под полку. – Бабушка развела бурную деятельность. – И давай свой пакет сюда, что там в нем?

– Ничего. – Я прижала заветный пакет к груди, с грустью смотря, как бабушка запихивает Олега под полку. – И вообще, это чужое!

– Оля, как ты со старшими разговариваешь?

Я только закатила глаза: а ведь это начало пути, и жить мне с бабушкой целую неделю! В очередной раз мне подумалось, что эта поездка бессмысленна – мне не удастся ускользнуть от бдительного ока родных. А если вдруг еще и пройду в музыкалку…

От этих мыслей меня прошиб холодный пот. Поезд тронулся. Я машинально помахала маме рукой и присела у столика. Больше в нашем отсеке никого не было – верхние полки, как и боковые, занимали те самые ребята из класса близнецов, и они предпочли уйти в соседний отсек к друзьям.

– Оля, ну что ты расселась как принцесса? – возмутилась бабушка. – Надо застелить постель.

Я только вздохнула и встала:

– Я… мне в туалет надо…

– Оля, пакет зачем? Пакет оставь!

Бабушка говорила громко, и остальные пассажиры уже начали посматривать на нее с осуждением, а на меня – с сочувствием. Особенно те самые ребята.

Покраснев от такого внимания, я пулей метнулась обратно, запихала злосчастный пакет в самый дальний угол, надежно придавив Олегом, и выскочила в тамбур.

Тут пахло мазутом и еще чем-то пластиковым, но было гораздо свежее, чем в переполненном плацкартном вагоне.

Выдохнув, я прислонилась лбом к стеклу, за которым мимо проносились березы. «Тук-тук, тук-тук» стучали колеса, вагон мерно покачивался, а снаружи начал накрапывать дождь. Говорят, что дождь в дороге – к счастью. Мне пока в это не верилось.

Телефон блямкнул. Я достала его из кармана и проверила.

«Ну что, едешь?» – написала Лика.

«Да, ты чего так поздно пришла? Чуть не опоздала!»

«Специально. Чтоб не прикопались. И смотреть не начали. Твоя мама на обратном пути мне допрос устроила: что, да кому… Еле выкрутилась».

«Что ты сказала?»

«Гостинцы двоюродной сестре, она под Питером живет. На Валдае».

Я застонала: Лика никогда не была сильна в географии.

– Неприятности?

Я обернулась. Тот самый близнец, брат Толи, стоял за спиной.

– Да так, – буркнула я. – Подруга решила, что Валдай рядом с Питером.

Его глаза весело сверкнули:

– Относительно Камчатки – да, рядом, а так – часа три по платке.

– По платке?

– Ну трасса платная, М11. Там стал, круиз поставил и едешь.

– Круиз? – В голове мелькнул белоснежный лайнер. Интересно, зачем его ставить, еще и на «платку»?

– Круиз-контроль. Это когда скорость выставляешь, и машина сама ее держит. Мама так всегда ездит, – пояснил мой собеседник. – Недешево, конечно, зато быстро.

– А-а-а, – протянула я, отчаянно завидуя этому высокому темноволосому мальчишке, живущему в Питере и ездящему на Валдай или в Москву по «платке».

– Меня, кстати, Витя зовут. – Он протянул руку.

– Оля. – Я осторожно пожала его ладонь.

– Ты в Питер на каникулы?

– Типа того, а ты?

– Мы там живем. – Он мотнул головой в сторону вагона, имея в виду не то брата, не то всех своих попутчиков.

– А у нас что делали?

– На шахматный турнир ездили. У нас с Толей разряд есть, вот и приходится подтверждать раз в полгода.

– Круто. – Мне вдруг захотелось хоть с кем-то поделиться своими проблемами. Тем более, Витя спортсмен, а значит, поймет. – Никому не скажешь?

– А кому я могу сказать? Только Толе, это мой брат.

– Да, я помню, – кивнула я и пояснила. – Ты его окликнул, когда меня пропускал.

– А ты наблюдательная, – заметил он, вставая рядом к окну. – Так о чем молчать надо?

– Ну я… Понимаешь, мама меня в Питер отправила, чтобы в музыкалку поступать… А я в конную школу хочу.

– В СДЮШОР?

– Куда?

– Олимпийского резерва которая. У вас что, нет такой?

– Есть, конечно, но я туда не успела. А в Питере новую открыли. Академия «Оседлать мечту».

– А-а-а, – как-то странно протянул собеседник, и я сникла, понимая, что сглупила. Ну какое дело этому мальчишке до лошадей?

– Вить, ты где застрял? – Толик выглянул в тамбур. – О, привет!

– Привет, – буркнула я. – И пока.

– Пока. – Мальчишка посторонился.

Я прошла в свой отсек. В вагоне было тихо. Только иногда раздавался сдавленный смех: ребята из группы Вити и Толи так и не разошлись. Остальные пассажиры кто спал, кто приглушенно разговаривал, а кто-то смотрел фильм. Бабушка уже лежала, надвинув на глаза маску для сна.

 

Услышав, что я зашла, она приподняла темную ткань и недовольно зыркнула:

– Оля, ты где ходишь? Спать пора!

Я послушно легла на свое место, но спать не стала и снова взяла телефон, предусмотрительно поставив на беззвучный режим. Интернета не было, и, покрутившись на жесткой полке, я все-таки заснула.

Рейтинг@Mail.ru