Екатерина Оленева
Морская ведьма
Глава 4
Фабиан был вне себя от ярости, стыда и боли. Если бы здесь и сейчас проклятая ведьма оказалась в его власти, он бы стёр её в порошок! Если бы смог, конечно.
Никогда ещё он не чувствовал себя таким беспомощным и никчёмным. Никогда не был в такой дикой, бессильной ярости. Никогда не приходилось ему переживать полное, фатальное поражение.
В-первых, он поддался на провокацию колдуньи, как глупый мальчишка, не сумев противостоять её чарам. Нет, в вожделении, что проклятая сука в нём вызвала, колдовства не было – в этом он мог поклясться. Но он выставился полным идиотом! Изменил Разии, и, что гораздо хуже, ничего не сумел этим добиться. Коварная баба просто посмеялась над ним. Она его поимела.
Последним штрихом к унижению, приводящему в отчаяние, стало то, что посреди болота Фабиан стоял нагой, как в день рождения. Было в этом что-то, чего не описать словами – будто с него символически содрали кожу. Ведь даже купаясь, он полностью обнажался редко, привычно прикрывая наготу то халатом, то полотенцем, то водой с мыльной пеной.
Не каждый человек умеет носить собственную наготу красиво, с достоинством, как не каждому из нас дано познать себя без прикрас и самообмана. Человек прикрывает чресла одеждами, истинные помыслы – словами. Оставшись без покровов, он чувствует себя уязвимым.
В сердце Фабиана ярким пламенем полыхали обида и ярость. Холод, острыми иглами вонзившийся в плечи, обнажённый мускулистый живот, съёжившийся от стужи член, лишь жарче распалял его злость, заставляя рычать от отчаяния.
– Придёт время, я тебя уничтожу! Если выберусь отсюда, если выживу – убью тебя, нечестивая тварь!
Земля под обнажённой ступнёй была ледяной. Её липкие пальцы оборачивались вокруг ступни и тянули вниз, заставляя утопать по самую щиколотку в грязной, вонючей жиже.
Вскоре ненависть ушла из сердца молодого человека, уступив место апатии. Ему точно отсюда не выбраться. Он понятия не имел, куда идти, в какой части болота он находится, в каком направлении ему двигаться дальше.
Что ж? Он сделал всё, что смог, но, увы, потерпел поражение. Если он сгинет сейчас в этой вязкой трясине, никто никогда не узнает, что именно произошло между ним и проклятой Морской Ведьмой. О том унижении, через которое она заставила его пройти, играючи похитив его самоуважение. О том, как он был жалок в этот момент. А главное, ему не придётся бессильно смотреть на гибель Разии, не будучи в силах предотвратить печальный финал.
Зубы Фабиана уже начали выбивать звонкую чечётку от холода, ноги и руки теряли чувствительность.
Как странно, что, пребывая в благополучии, ты не понимаешь всю ценность тепла и еды; не осознаёшь весь ужас холода и голода до тех пор, пока не столкнёшься с ними лично.
На мгновение возникло искушение сделать шаг в сторону, в топь, и завершить этот день бесславно, но быстро. Но всё, во что Фабиан привык верить с детства, восставало в нём против подобной трусости. Он давно научился бороться со страхом смерти, но он никогда не делал добровольно и шага ей навстречу.
Словно ободряя подобный образ мыслей, между двумя холмами впереди воссиял свет, а когда погас, на сухом можжевельнике осталась лежать его одежда, сложенная аккуратной стопкой.
Фабиан радостно рванулся вперёд, даже не думая о том, что это может быть ловушкой. На его счастье (как говорил его старший брат – дуракам везёт) никаких препятствий не возникло.
Одежда была чистой и тёплой, словно только что из-под утюга. Но самое главное, рядом лежало его верное оружие: лук, колчан со стрелами, верный меч.
Стоило натянуть стёганку на тело, холод сразу же отступил. Справиться с доспешной курткой и всеми её тесёмками без слуги оказалось не так-то просто, но в итоге нашитые пластины кольчуги легли на боевой камзол как влитые. Вместе с одеждой и оружием к рыцарю вернулся боевой дух. Подняв длинную палку, чтобы пробовать дорогу перед собой, он решительно двинулся вперёд, в надежде отыскать торную тропу и вернуться к своим.
Вскоре земля под ногами почти высохла, да только путь не сделался легче. Чаща выглядела непролазной, вековые деревья закрывали небо, мешая ориентироваться. То и дело то какая-нибудь мокрая ветка норовила хлестнуть по лицу, то широкие корневища, выползая прямо под ноги, мешали идти, оплетясь вокруг щиколотки. С неба начал моросить дождь, словно в довесок к остальным удовольствиям.
В какой-то момент Фабиан приметил за буреломом заброшенную, едва приметную тропинку. Когда-то, наверное, она была довольно широкая, теперь же, усыпанная прелыми листьями, почти затянулась разросшимися кустами.
«Раз есть тропа, пусть и заброшенная, должна же она куда-то вести?», – предположил Фабиан и уверенно двинулся вперёд, крепко сжимая в руке меч.
Вскоре тропинка вывела его к заброшенному селению.
С неприятным, сосущим чувством под ложечкой, оглядывал молодой человек остовы изб, сруб колодца, покосившийся от времени, треснувший ствол подъёмника-журавля, рядом с почерневшей и рассохшейся ногой которого валялось развалившееся деревянное ведро-кадушка.
Чем-то зловещим, угрожающим, веяло отовсюду.
С трудом удалось подавить желание убраться из покинутого селища как можно дальше и быстрее – можно даже бегом. Останавливало то, что через несколько часов солнце начнёт клониться к закату, а с наступлением ночи в лесу, как ни крути, опасностей будет больше. Тут хоть стены есть, пусть некоторые из них время и превратило в труху.
Сердце велело бежать, разум настаивал на том, чтобы остаться, переночевать, набраться сил и с утра, с новыми силами, двигаться дальше.
Фабиан решил внять голосу разума. Хватит с него на сегодня решений, принятых сердцем.
Будь он чуть старше, задумался бы о том, что за сила заставила людей покинуть насиженное место? Какая угроза принудила сорваться и уйти прочь от родного дома? Будь он чуть опытнее и старше, вряд ли стал бы искать убежища в таком месте, даже несмотря на чудовищную усталость, всё сильнее наваливающуюся с каждым шагом. Но Фабиан был молод, горяч, самоуверен и расстроен. Он не стал задумываться над очевидным.
Он начал с того, что в надежде найти более или менее уцелевший дом, не спеша обошёл деревню, оглядывая постройки. Взгляд его скользил по колёсам, обросшим побегами травы, по торчащим вверх лошадиным оглоблям. Вокруг царила такая мёртвая тишина, что шуршащий вокруг дождь казался громогласным.
С другого края селения внимание привлекла высокая насыпь. Опасливо приблизившись, Фабиан с холодком в сердце признался себе, что более всего эта насыпь напоминает курган. Но такие насыпи воздвигали лишь над большими могилами, где хоронили множество людей?
Что покосило народ? Хворь? Или нечисть повадилась в дома ходить? Или просто – война? Если война, конечно же – это просто?
Фабиан вошёл в первый же попавшийся дом, над которым худо-бедно держалась кровля. Стоило перешагнуть порог, как его внимание привлекла очередная странность – стена у входа была словно когтями исцарапана. Ну, или кто топором рубил, оставляя глубокие выемки в брёвнах.
Фабиан для сравнения приложил ладонь. Выходило, что если зверь лютовал, то клыки и когти у него длиннее его пальцев. Что это за тварь могла быть такая, даже в голову не приходило.
Когда-то изба, видимо, была богатой. Посредине вон – два больших очага, у очагов – резные широкие половицы, стены прикрыты звериными шкурами. Просторно. Поперечные балки подпирались резными столбиками.
Кое-как прикрыв дверной прогал широкой мебелью, так, чтобы невозможно было пройти, не создав грохота, Фабиан прилёг на одну из уцелевших скамеек, укрывшись сорванной со стены, пусть пыльной, но всё же способной удерживать тепло, шкурой. Ему казалось, что после случившегося он глаз не сомкнёт. Тревожно на душе, болело сердце за Разию, вокруг неспокойно, но молодой организм взял своё – едва голова коснулась лавки, он провалился в сон.
А когда проснулся, увидел, что в открытое окно голубоватой дымкой вливается лунный свет. Сердце заходилось от страха, едва не колотясь о рёбра. Казалось, разом волки воют и лисицы тявкают.
А дождь по-прежнему дремотно моросил по стенам.
Крадучись подойдя к двери, он выглянул в щёлочку, да тут же отскочил. Мерещилось всякое! Тени какие-то во влажной мгле роились. Из мороси выступали силуэты людей: мужики, бабы с детьми на руках, подростки. Одетые не по времени, в лёгкие одежды, многие босые.
Прислонившись спиной к стене, сжимая в руке меч, Фабиан принялся молиться про себя, призывая светлые силы не оставлять его в такой час.
Из всех звуков слышался лишь шёпот дождя.
В какой-то момент Фабиан уверовал, что опасность миновала, что всему виной лишь его богатое воображение, но, как только он выглянул вновь, сразу пожалел об этом.
От неожиданности Фабиан даже рот раскрыл – в трёх шагах от него стоял огромный, словно тур, волк. Абсолютно белый. В дымчатой глубине глаз светились алые зрачки.
Зверь принюхался, повернул лобастую голову, зыркнул глазами. Его хвост дёрнулся. Волк переступил с ноги на ногу перед тем, как Фабиан понял – зверь смотрит прямо на него. А потом, опустив голову и обнажив в безмолвной угрозе острые зубы, волк начал наступление.
Ругнувшись, Фабиан успел отскочить, в аккурат за мгновение до того, как прыжком огромный волк в один миг раскидал полчаса сооружаемую человеком баррикаду.
Схватив подвернувшуюся под руку рогатину, Фабиан с силой метнул её в хищника, которого про себя нарёк оборотнем.
Широкое лезвие глубоко вошло в грудь. Торчавшее древко нелепо качнулось.
Белый волк крутанулся, мотнул головой, щеря острые зубы, но при этом не издал ни звука. Он так взглянул на Фабиана, что у того всё внутри похолодело.
А в следующую секунду вновь прыгнул с поразительной быстротой.
Тренированное и молодое тело спасло воина. Фабиан увернулся, но недостаточно скоро – волк зацепил его за бок острыми клыками. Зацепил вскользь, но этого оказалось достаточно, чтобы Фабиан покатился по земле, отплёвывая наливающую на лицо вековую пыль, скопившуюся на полу избы.
Каким-то чудом он, уклонившись и подтянув меч, резанул в ответ по белому волчьему боку. Но, словно не чувствуя ран, огромная махина продолжала нападать.
Вновь подняв меч, Фабиан воткнул его в мощную грудь. Надавил на меч, как на копьё, изо всех своих сил. Чувствуя, как сопротивляется, как туго поддаётся звериная плоть.
Волк не только устоял против очередного удара – он и не думал отступать.
Когда он открыл широкую крокодилью пасть, Фабиан подумал, что мир содрогнётся от дикого воя ярости и боли, но… вокруг по-прежнему было тихо. И выглядело это цепенеюще-жутко.
Волк молча со своей стороны давил на меч, глядя в глаза Фабиану кроваво-алыми глазами. Фабиан понимал, что ещё немного и этот нереально-жуткий монстр доберётся до него, достанет, сомкнёт зубы на его шее.
Помощи ждать было неоткуда.
Когда волк оказался совсем рядом, Фабиан с криком ярости и отчаяния, копившихся в нём весь день, рванулся, совершая невероятный прыжок и, увёртываясь, взмыл над волчьей головой. Миг – и он оказался верхом на мистическом хищнике.
Ногами обвивая его шею, затем нанёс два удара, целясь монстру в глаза. Меч раз за разом входил в алые глазницы. Волк, по-прежнему не издавая ни звука, вскинулся на задние лапы, встав на дыбы, словно превращаясь в легкого скакуна. А потом неожиданно рванулся с места, устремляясь в чащу, в болото.
Фабиан не пытался ему препятствовать, распластавшись на мокрой от крови мягкой белой шкуре. Обвив волка ногами, он пригнулся, изо всех сил цепляясь за шею.
Вокруг всё гудело и рвалось. Мелькали слившиеся в единую массу деревья и яркие звёзды.
Этот зверь, кем бы он ни был, был слишком силён для Фабиана. Молодой человек уже чувствовал, как от тряски слабеет хватка, как скользят руки по мокрой шерсти. Фабиан понимал, что это конец. Что сейчас, вот-вот, неистовый зверь докончит начатое.
Всё изменилось в один момент.
Фабиан даже не сразу понял, что произошло, почему его вдруг резко приподняло в воздух и перевернуло вниз головой.
Перед глазами мелькнуло нечто, не менее жуткое, чем волк. Правда, бояться больше уже не получалось – страх попросту кончился. Но огромная змеиная морда величиной с человеческое лицо способна напугать даже героя.
Фабиан понял, что сильный, мускулистый хвост обвивает кольцами его тело так плотно, что даже шевельнуться не получается. Миг – и он уже чиркнул ногами по земле. Не удержавшись на ногах, упал лицом во влажный мох болота.
Когда уже, почти ничего не соображая, он поднял голову, увидел, как с нижней ветки вместо змеи спрыгивает смеющаяся женщина.
– Ты?! – процедил он, пытаясь нащупать меч.
Потом грязно выругался, поняв, что верный меч потерян. Как и добрая честь.
Честь досталась змеище, а меч, верно, её подельнику?
– Я, – кивнула ведьма. – Что-то ты не больно рад моему вмешательству? У тебя были другие планы на завершение вечера? Ну, прости, что вмешалась. Мне показалось, вы не ладили с Белым Волком?
– Это ты натравила его на меня?!
– Нет, конечно. С чего бы мне это делать? – невозмутимо пожало плечами невыносимое создание. – Ты сам полез к нему в логово. И если бы не я – он утянул бы тебя в одно из своих нор во мхах на болоте.
– Это не волк, верно ведь? Это оборотень!
– Если честно, не знаю. До сегодняшнего дня я никогда не пересекалась с этой тварью. Не было нужны. Она не переходила мне дорогу – я не трогала её. Мы держали нейтралитет. Так что волк это, морок или оборотень – мне без разницы.
Фабиан стал озираться, пытаясь понять, куда его занесло со всеми этими чудовищами. Ничего нового для себя не открыл. Болота! Вокруг – бесконечные болота. Всё те же плоские кочки, сухой камыш, голый кустарник и между ними – чёрная жижа.
В боку пекло невыносимо. Он успел забыть, что Клыкастому удалось его зацепить.
Невыносимо пахло жидкостью и болотным торфом. Слабо светилась воспаряющая вверх туманная дымка. За ней выступали остовы деревьев словно восставшие из могилы скелеты. В туманной зыби чудились подозрительные стоны и скрипы.
И сидящая на ветке ведьма, оплетённая белёсыми волосами, словно утопленник водорослями, удивительно вплеталась в общую жуть ночи наваждений.
Фабиан с детства любил сказки обо всём колдовском. И сейчас воспоминания обо всех этих сказках, с бродячими по воде деревьями, способных разорвать на куски незадачливого путника, с утопленниками, ждущих момента утащить живого в царство мокрой тины и неподвижной воды – оно словно поглотило его живьём.
Во главе этих историй всегда стояла она – Морская Ведьма.
Или там упоминался кто-то другой? Может ли быть, чтобы речь шла об этой? Она выглядит юной, прекрасной, пусть и капельку зловещей. Её тело способно подарить мужчине столько радости, что все воображаемые и реальные ужасы не способны заставить об этом позабыть.
Стремясь стряхнуть наваждение, Фабиан потряс головой и спросил, стараясь, чтобы голос звучал как можно грубее. Пусть проклятая ведьма и думать не смеет о том, что способна околдовать его! Красотой своей околдовать. Или страхом.
– Зачем явилась? Позлорадствовать? Не наигралась ещё, колдовка?
– Ну, в случае с тобой я, признаю, немного перегнула палку. Прости, сложно было удержаться. Ты весь такой хорошенький, чистенький, вкусный, – ведьма плотоядно облизнулась перед тем, как расхохотаться.
– Ладно, смейся, коль пришла охота. А мне пора.
– Куда же это? В ближайшую трясину? Я бы на твоём месте на наступала туда, куда ты собрался – там топь. И вообще, во мраке тебе отсюда живым ни за что не выбраться, мальчик, – повела она плечами. – Без меня.
– На всё воля божья.
– Так уж и воля божья? Скажи уж лучше – упрямство мужское, перед которым любой осёл выглядит сговорчивым ягнёнком.
– Я уже заключил с тобой договор! Все закончилось неважно. Дважды я на одно и тоже не покупаюсь.
Ведьма снова пожала плечами:
– Никак не научусь я понимать людей. Ты тот спор, что проспорил мне уговором зовёшь? Ладно, не злись. Я из трясины тебя просто так вытащу, без всяких условий. Ну, ладно! Может, и не просто так. На досуге тут немного подумала и решила, что погорячилась, столь быстро с тобой попрощавшись. Какое-то время мы может сотрудничать к взаимному удовольствию. Но обсуждать это здесь, на болоте, не очень приятно. Так что…
Последнее, что увидел Фабиан перед тем, как потерять сознание, яркую вспышку белого света. А потом почувствовал, что тонет.
Глава 5
Не успев переступить порог дома Марихат ощутила постороннее присутствие. Интуиция не обманула – подняв глаза, она встретилась взглядом с Ворикайном. Судя по тому, что на нём не было верхней одежды, он успел, похоже, неплохо обжиться в её отсутствие.
Взгляд невольно цеплялся за его широченные плечи. Стройное, натренированное тело воина хорошо угадывалось под белой рубашкой. Бриллианты в серьге красиво переливались, игриво подмигивая всякий раз, стоило им поймать отблеск света.
– Ты велела прийти через два часа, – прошелестел голос, тихий, как шорох листьев, гонимых ветром. – Я дожидаюсь тебе приблизительно столько же, если не вдвое больше. Вижу, ты нашла себе ещё одного… гостя?
Марихат поморщилась и, на скорую руку сплетя заклинание, отправила Фабиана, всё ещё пребывающего в глубоком обмороке, на ближайшую софу. Несмотря на то, что тащить парня приходилось не руками, перемещение всё равно изрядно выматывало.
– Кто это? – вопрос звучал так, словно Ворикайн не сомневался в своём праве его задавать.
Марихат уже убеждений не разделяла.
– Правда думаешь получить от меня полный отчёт, дорогой? Извини, но у меня нет желания делиться с тобой подробностями моих вечерних прогулок.
– Что же так? – с издёвкой протянул Ворикайн, делая несколько шагов к Марихат.
– Вот так, как есть, –с равнодушием, проистекающем скорее от усталости, чем от чего-либо другого, отозвалась она, подходя к графину и наливая себе полный стакан воды.
– Признаться, ты меня удивляешь. Я предполагал найти тебя в глубоких раздумьях и расстроенных чувствах. Вместо этого ты тащишь в свою змеиную берлогу очередного молодого красавца?
– И что тебя удивляет? Отличный способ утешиться, – отсалютовала ведьма опустевшим стаканом. – Рекомендую.
– Красавца? – саркастично выгнул изящную белёсую бровь Ворикайн, отрицательно помотав головой. – Это вряд ли. Даже ради тебя.
– Ты со мной флиртуешь? – холодно поинтересовалась Марихат у противника.
– Почему нет?
– Предав меня всеми возможными способами ты считаешь это нормальной линией поведения?
– За столько лет твоя обида должна была бы угаснуть.
– Ты недавно подбросил дров в угасающий костёр, пытаясь шантажировать меня моей дочерью. И я не назвала бы мои чувства к тебе «обидой». Но если ты предпочитаешь придерживаться данной терминологии, будь, по-твоему. Считай, что я всё ещё обижена.
– Ты можешь мне не верить, но я вынужден был тогда оставить тебя. Для твоего же блага.
– У нас с тобой разные понятия о благах, смертный. Как по мне, так бросить умирающую после родов женщину одну, без средств к существованию, оставив её среди врагов, когда по пятам за ней движется когорта Святого Ордена, желающих отправить её на костёр – это не благо, а зло. Хотя ты действовал вполне логично. Ты сбросил меня как балласт, чтобы спасти самое ценное, что у тебя было на тот момент – себя любимого. И, конечно же, любящая тебя всем сердцем, я должна была это принять, понять и простить. Именно этому вы учите своих земных женщин? Безропотно нести свою ношу и не мешать мужчинам наслаждаться жизнью. Умирать за любовь, чтобы выживал любимый.
– Я знал, что ты выживешь. Знал, что вырвешься. Забрав у тебя ребёнка, я развязал тебе руки.
– Хватит! – резко оборвала его Марихат. – Ты ничего не сумеешь достичь очередной ложью, лорд Молний. Разве, разозлишь меня сильнее? Кстати, почему ты так без опасливо приходишь ко мне?
– При всех моих недостатках, признай, я никогда не был трусом?
Подойдя, он остановился за её спиной.
Марихат чувствовала его присутствие всей кожей. И ей это совсем не нравилось.
– Ты мать моего единственного ребёнка, Марихат. Если бы ты только видела нашу дочь! У нас получаются красивые дети. Я часто спрашивал, каким бы был сын?
– Он был бы тем, кого вы так боитесь и презираете – нагом.
– Твоя дочь – человек.
– Не обманывайся. Она просто слишком юна. Змея в ней ещё спит. Ты и сам это отлично знаешь, иначе не пытался бы спрятать её среди Кровавой Гильдии. И как смеешь ты упрекать меня в том, что я не знаю своё дитя? Ты! Лишивший мою дочь её матери!
– А что мне оставалось делать?! Ты забрала бы её у меня! И отвела бы к своим!
– Конечно! Потому что она – наг. Нравится тебе или нет, она наг. Признай это, двуличное чудовище!
Ворикайн поморщился, обходя стол.
Теперь стол стоял между ними, как барьер, как линия разграничения.
– Ладно, – кивнул мужчина. – О прошлом нам уже не договориться. Можешь не прощать меня, если хочешь. Но предубеждение не должно замутить твой разум и помешать сделать правильный выбор в будущем.
– Это какой же выбор? – с вкрадчивостью настоящей змеи протянула Марихат.
– Реставрация старой власти уничтожит слишком много людей, разбередит и без того едва затянувшиеся раны. Прославленная дочка не может быть лучше своего бесхребетного слабака-отца. Наверняка она такое же жалкое ничтожество, как и всё племя Ромэсингов. И, хотя против неё, как человека, я не имею ничего, ты же понимаешь, Марихат, что этот плевел нужно вырвать безжалостной рукой, чтобы могли расти другие здоровые посевы?
Марихат ответить не успела. Бедолага-страдалец Фабиан не нашёл лучшего времени, чтобы прийти в себя. Подняв ресницы он во все глаза уставился на герцога Молний.
Марихат прикидывала про себя, сколько счастливых шансов на то, что молодой барон не в курсе, кто делит с ним гостеприимство под её крышей? По всему выходило – мало.
Молодой и горячий, пусть и раненый, он подскочил, как пружиной с софы подброшенный, озираясь по сторонам, видимо, в поисках оружия, которым можно было бы воспользоваться.
– Я знал, проклятая ведьма, что тебе нельзя доверять! – заорал юноша.
Марихат только и осталось пожать плечами. Кто тут говорит о доверии?
– Так-так-так! – заинтересовался Ворикайн, видимо, прикидывая про себя мысленно, кем мог быть этот молодой жеребчик и, скорее всего, приходя к правильным выводам.
– Я убью тебя, зверь! – продолжал бушевать Фабиан.
Ворикайна угроза не впечатлила.
– Я пытаюсь понять, в чём тут глубокий смысл, Марихат? Хочешь заставить меня ревновать к этому? – лорд окинул мальчишку оценивающим взглядом.
– Нет. На мальчишку напал волк и, кажется, порезал его. Оказывать помощь проще здесь, чем на болоте, – постаралась она пустить его мысли в нужном ей направлении.
Марихат от всего сердца надеялась, что молоденький дурачок поймёт намёк и закроет рот. Просто закроет рот – большего-то от него не требовалось. Но её надежды редко осуществлялись.
– В этом мире невозможно утаить правду или солнце. А Разие – она как свет во тьме! – возвестил Фабиан голосом пророка. – Все ваши интриги пойдут прахом! Она взойдёт над страной, как рассвет, наполняя мир вокруг себя счастьем.
– Очень поэтично, – перебил полёт крылатых фантазий Ворикайн. – Обожаю дураков. Они всегда меня забавляют.
Когда Лорд Молний повернулся в сторону Марихат, голос его больше не тянулся ровным шёлком, он сделался шероховатым, как наждак.
– Зато, когда из меня пытаются сделать глупца, меня это не забавляет ни капельки. Ты действительно думала, будто я поверю, что после нашего разговора ты, случайно прогуливаясь по болоту, случайно притащила сюда этого красивого балванчика?
– Ты прав. Я встретила эту красоту лесную не случайно, а преднамеренно. Легче после моего признания тебе стало?
– Нет, – скрестил руки на груди Ворикайн, поигрывая выпуклыми мышцами на груди. – Хотелось бы пояснений.
– Что же тут непонятного? – вновь вставил свою реплику в чужой разговор господин Фабиан. – Она просто предательница!
Не найдя меча, горячий юноша схватил стол и, с усилием подняв его, зашвырнул в противника. Уклониться в сторону от громоздкого снаряда не представляло никакой сложности, что Ворикайн и сделал, лениво проследив за тем, как туалетный столик разлетелся на фрагменты, ударившись в дверной косяк.
– Она обманула меня!
– Это как же? – лениво приподнял бровь лорд.
– О! Самым коварным образом, – решила поучаствовать в общем цирке Марихат. – Обольстила и выбросила, отказавшись спасать его принцессу.
– Так ты отказалась? – с надеждой оживился Ворикайн.
– Ну, да, – кивнула ведьма. – Правда, это было до того, как ты заявился в мой дом со всеми своими ультиматумами. Как тебе хорошо известно, последние я не терплю. Так что… я передумала и поменяла решение.
Фабиан от неожиданности замер с открытым ртом.
– Что это значит, миледи?..
– Я? Миледи? Это вряд ли. А значит это, что я спрятала вашу драгоценную принцессу в том месте, в котором ни один из вас её не достанет.
Ворикайн привычно сощурил глаза:
– Значит, по-хорошему договориться не получилось? Жаль.
– Да, ладно! – с деланным легкомыслием отмахнулась Марихат. – В глубине сердца ты ни на что другое и не рассчитывал. К тому же ты повторяешься…
– Очень даже рассчитывал! Я надеялся, что судьба нашей дочери тебе не столь безразлична, как это, по-видимому, есть на самом деле!
– Я придумаю что-нибудь на счёт «судьбы нашей дочери». Не беспокойся.
– Да зачем тебе эта проклятая принцесса?! – взорвался Ворикайн, больше не стараясь сдерживать себя.
– Затем же, зачем тебе – твой король. Я повзрослела в достаточной степени, чтобы находить игру во власть увлекательной. А принцесса – значимая фигура на шахматной доске. Почему бы её не подвигать?
Фабиан, взглянув на Ворикайна, торжествующе рассмеялся.
– Вот идиот, – процедил сквозь зубы Ворикайн, явно с трудом удерживаясь от того, чтобы не закатить глаза.
А затем вновь развернулся к Марихат:
– Ты это серьёзно? Тебя же никогда не привлекала не власть, ни интриги? Признайся, ты ввязываешься во всё это с единственной целью – чтобы отомстить мне?
– Если я признаюсь, тебе будет легче пережить своё поражение в этой партии? Изволь. Я действительно хочу свести старые счёты между тобой и мной. Ну, и развлечься самую малость. А заодно и спасти невинную жизнь. Но это уж как получится.
– Отлично! У тебя есть свой козырь – у меня свой. Посмотрим, кто из нас пожалеет об объявленной войне первым!
– Это будешь ты, Ворикайн. Ты пожалеешь об этом перед смертью, которая благодаря твоему выбору наступит гораздо быстрее, чем могла бы. Ведь, как известно, союз с бессмертными продлевает смертную жизнь. Благодаря мне ты умрёшь там же, где и начал свою жизнь до нашей встречи – в жалкой лачуге, в какой мы когда-то встретились.
Взгляды Марихат и Ворикайна скрестились.
Мужчина и женщина с обжигающей, ледяной ненавистью смотрели друг другу в глаза.
Ворикайн отвёл глаза первым. Резко отвернувшись, лихо подцепив плащ с пола, он стремительным шагом направился к дверям. Полуобернувшись на пороге, резким жестом вскинул руку и в воздух взвились острые, как бритва, вращающиеся сюрикены.
Чего-то похожего Марихат от бывшего любовника ожидала с самого начала. Ленивым движением, без усилий, она выставила защиту. Смертельное оружие зависло в воздухе на несколько коротких секунд. А потом сюрикены вернулись обратно, врезаясь в стены рядом со своим хозяином.
– Зря ты так, дорогой, – покачала головой ведьма.
– Ты пожалеешь, что отвергла моё предложение о перемирии.
– Уверена, что этого не произойдёт.
Дверь перед Ворикайном широко распахнулась. За ней сверкали яркие звёзды и пел океан.
– Я больше тебя не задерживаю, мой дорогой, – мягко пропела Морская Ведьма. – Прощай.
Не оглядываясь, лорд Молний вышел. Вместе с ним словно вышла вся энергия. В комнате сделалось много спокойней, но – скучно. Усталость накатилась как-то сразу, душа опустела. Марихат устало опустилась на софу, вытягивая перед собой гудящие от долгой ходьбы ноги.
Не удержавшись, она бросила на Фабиана раздражённый взгляд:
– Скажи, обязательно было вмешиваться и заявлять о своём мнении, очень ценном для других? – в голосе её звучали ворчливые нотки не без тени сарказма.
– Ты правда помогла Разии? – молодой человек напомнил Марихат молодого щенка.
– Ты даже не представляешь, как ты надоел мне со своей Разией! – рыкнула она в ответ.
– Я просто хотел поблагодарить…
– Засунь свою благодарность туда, где ей место! – глаза Марихат сделались похожими на утренний лёд. – Благодарность уместна в случае, когда некто делает для тебя что-то хорошее. Я же в своих действиях меньше всего руководствовалась благом кого-то из вас.
– Мне кажется, на самом деле вы гораздо лучшее, чем желаете казаться, – покачал головой Фабиан.
– Что там тебе кажется – это твои проблемы. Я и без того трачу на то, чтобы объяснить тебе очевидные вещи, слишком много времени. Но делаю это вовсе не по доброте душевной. Видишь ли, мальчик, ты храбрый, симпатичный, верный – в общем милый. Но впереди у нас с тобой долгий путь, полный опасностей. И если ты не включишь мозг, одной опасности для тебя может быть больше – не выдержав твоей глупости, я могу сама тебя прибить! А ты мне нужен живым. Пока.
– Для чего? – похлопал он пушистыми ресницами. – Для чего я нужен вам?
Марихат снисходительно взглянула на свою новую игрушку.
– Разумный вопрос, внушающий маленькую надежду на то, что иногда ты способен мыслить. Видишь ли, если я до срока появлюсь в обители Кровавого Братства, моим планам не суждено будет осуществиться. А моя магия не позволит пробраться незамеченной. Ты же человек, совершенно лишённый магии…
– Хочешь, чтобы я пошёл за тобой в это преддверие ада?
– Хочу. И мы сейчас пропустим ту часть, где ты, экзальтированно заламывая руки, начнёшь красочно ругать демонов. Я признаю право людей на ненависть к этим существам, потому что последние, не стесняясь, питаются вами. Но всё же меньше пафоса – здоровее нервы.
– Кровавые Братья – чудовища!
– Для мышки и кошка – монстр. Жизнь несправедлива, особенно в том, что касается пищевой цепочки. Минутой назад вкусно отобедав, в следующее мгновение можешь, в свой черёд, стать чьей-то закуской. В мире свиней человек – царь природы, в мире демонов – деликатес. Такова жизнь. Тот, кто тебя сожрёт, не обязательно злодей – он просто голоден.
– Ущербная философия, лишённая гуманизма!
– Расскажи это молочному поросёнку, которым не побрезгуешь закусить в следующий раз. Ладно, хватит уже о кулинарии. Давай лучше обсудим вопрос, зачем мы туда пойдём? Мне нужно будет найти и вытащить одну девушку…
– Ты правда веришь, что я смогу справиться с демонами?
– О, добрые духи! Дайте терпения! Конечно, нет! Тебе не нужно будет ни с кем справляться. Если только ты не войдёшь в их города и не станешь кричать в рупор о том, что думаешь о демонах. Ты, по-тихому, мышкой, прошмыгнёшь по тенёчку из пункта «А» в пункт «Б». Твоего появления никто и не заметит. Без обид, но люди не такие уж примечательные, когда делают своё дело молча. Твоя задача отыскать девушку и привести ко мне. Всё!
