Екатерина Островская
Путешествие по ту сторону
Глава 5
Узбеки позвонили накануне вечером и сообщили, что утром прилетают. Сименко поинтересовался временем прибытия самолета, чтобы встретить будущих партнеров в аэропорту, а точнее, подъехать на машине к трапу, как встречают самых почетных гостей, но те ответили, что доберутся сами, пообещав к полудню быть в офисе. Эдуард Борисович явился в этот день к девяти утра и уже застал в офисе Верещагина. Сименко оглядел его темный костюм, новую обувь и кивнул:
– Надеюсь, это сработает.
Судя по всему, он в последние дни думал только о контракте и боялся того, что подписание его по каким-то причинам может не состояться. Другими делами глава компании не занимался вовсе, во всяком случае, Алексей не видел, чтобы тот с кем-то встречался или что-то иное обсуждал по телефону. Такая сосредоточенность генерального на частном случае удивляла. Конечно, узбекский транзит может принести неплохую прибыль, но ведь жила же фирма как-то и без нее, и неплохо жила, если судить по шикарному офису. Кстати, свой кабинет Эдуард Борисович переоборудовал: на пол положили дорогой ковер, на стены повесили несколько древних арабских тарелок с геометрическим орнаментом, увеличенные копии фотографий столетней давности с видами улочек Бухары и Самарканда, две сабли, очень похожие на настоящие древние, и металлический щит с орнаментом арабской вязью. На журнальном столике теперь возвышался кальян, а на рабочем столе генерального стояли расписной глиняный кувшин и такая же чаша.
Алексей сидел вместе с ним возле кальяна и ждал. Начиная с одиннадцати Эдуард Борисович стал выгонять его на крыльцо, чтобы проверить, не подъехали ли будущие партнеры. Когда до полудня оставалась всего одна минута, Сименко поднялся, посмотрел на свое запястье, украшенное золотыми часами, потом достал мобильник и проверил время по нему.
– Запаздывают, – вздохнул он.
И тут же распахнулась дверь, в кабинет ворвалась Кристина:
– Приехали!!! – истошным шепотом прохрипела она.
– На место, быстро! – почему-то таким же шепотом приказал ей Эдуард Борисович.
И начал поправлять узел галстука, который не хотел лежать ровно. Чтобы не мучиться, Сименко затянул узел потуже и взмахом руки приказал Алексею встретить гостей в приемной.
Открылись входные двери, и на пороге возник человек огромного роста. На мгновенье Алексей подумал, что это и есть бизнесмен Бачиев, который хочет поставлять в Европу хлопок. Но следом за гигантом неторопливо вошел смуглый человек лет пятидесяти пяти или шестидесяти в неприметном черном костюме. За ним нес кейс человек немногим моложе. А завершал шествие еще один двухметровый узбек. Только теперь Верещагин понял, что два великана – это телохранители. Кристина, выскочившая из-за своей стойки, смотрела на здоровенных парней как завороженная, и даже не успела поприветствовать вошедших. Ее оплошность исправил Алексей.
– Добрый день, – улыбнулся он гостям. – Как долетели?
– Быстро, – ответил человек, державший кейс.
Открылась дверь кабинета, и появился Сименко с листом бумаги в руке.
– Кристина! – деловым голос позвал он.
– Слушаю вас, господин Сименко, – откликнулась секретарша, сгибаясь в почтительном поклоне.
Эдуард Борисович словно только сейчас заметил вошедших, несмотря на размеры некоторых из них.
– Здравствуйте, – обрадовался он. – Простите – дела, дела, за временем не уследить даже… Проходите. Давно ждем.
Человек с кейсом пропустил вперед своего спутника, потом хозяина кабинета, после чего вошел сам. Верещагин проскочил последним.
Вошедший представился первым, протянув руку Эдуарду Борисовичу:
– Бачиев.
Потом показал на своего спутника.
– Это Али. Он – генеральный директор моей фирмы.
Сименко пожал руку обоим и, перед тем как направиться к рабочему столу, показал на кресла возле журнального столика.
– Располагайтесь. А я пока распоряжусь, чтобы нам принесли чай или кофе.
– Нас кормили в самолете, – произнес Али и посмотрел на скрещенные на стене сабли.
Эдуард Борисович что-то искал на своем столе, но, увидев, что гости рассматривают кабинет, объяснил:
– В такой обстановке мне легче отвлечься от суеты и потому удается поразмыслить о вечном. Смотрю на эти прекрасные вещи, понимая, что они сделаны из глины, и на ум приходят слова величайшего из всех мудрецов, несравненного Омара Хайяма.
Сименко поднял кувшин и продекламировал с чувством:
Этот старый кувшин на столе бедняка
Был всесильным визирем в былые века,
Эта чаша, которую держит рука,
Грудь красавицы или щека.
Затем он вернул кувшин на место и направился к гостям. Верещагин остался стоять в стороне, хотя четвертое свободное кресло имелось. Но раз гости не обращают на него никакого внимания, то и навязываться особенно не стоит. Однако уходить он тоже не собирался.
– В порядке ознакомления, – начал Сименко, – я хотел бы рассказать о нашей фирме, чтобы вы знали, с кем придется сотрудничать.
– Не надо, – улыбнулся Али, – мы уже навели справки и знаем о вашей фирме и о вас больше, чем вы сами. Зашли просто посмотреть, потому что нельзя отвергать ни одно предложение, которое посылает нам… – Гость вдруг поднял голову и, внимательно посмотрев на Верещагина, закончил фразу: – …судьба.
Только сейчас Сименко заметил, что Леша продолжает стоять, и махнул ему рукой.
– Что ты там застрял? Присаживайся к нам.
А гостям объяснил:
– Это мой заместитель, его зовут Алексей.
– А вот про него мы совсем ничего не знаем, – усмехнулся Бачиев, пристально наблюдая за тем, как Верещагин подходит и опускается в кресло.
– Давайте поговорим о деле, – предложил Эдуард Борисович.
– Мы прилетели не говорить, а смотреть, – произнес Бачиев, продолжая оглядывать кабинет. – Интересно у вас здесь… Ведь каждая вещь может сказать о своем хозяине много: кто он такой и сколько времени ею владеет, добрый он человек или завистливый, богатый или желает казаться таким, деловой он человек или пустой, умный или хочет выглядеть умным, долгую жизнь проживет или короткую. Вы согласны со мной?
Сименко кивнул, задумался и опять с чувством продекламировал:
Не завидуй тому, кто силен и богат.
За рассветом всегда наступает закат.
С этой жизнью короткою, равною вздоху,
Обращайся как данной тебе напрокат.
Эдуард Борисович вздохнул и посмотрел на Бачиева:
– Я согласен с Омаром Хайяма.
– Не надо прибедняться, – без улыбки заметил тот, – вы очень богатый человек.
– Я? – усмехнулся Сименко. – Да кто в наше время может считать себя богатым человеком?
– Теперь, – кивнул Бачиев, – почти никто. Или только тот, у кого есть самое большое богатство. А самое дорогое сейчас это время: тот действительно богат, кто может тратить его на поэзию и философию. Вот у меня нет времени даже на сон – все кручусь, кручусь. Вокруг цветы пахнут, птицы поют, а я не замечаю их – не знаю даже, весна сейчас или осень. Даже этот разговор пустой, если он не принесет результатов.
– Будем стараться, чтобы… – начал Сименко.
Но Бачиев уже не смотрел на него. Он потрогал кальян и произнес:
– Теперь о деле.
И тут же начал говорить Али:
– Мы собираемся продавать наш хлопок в Европе…
И тоже потрогал кальян.
Эдуард Борисович решил воспользоваться паузой и сказал:
– Это понятно. А каков объем подписанных вами контрактов?
Оба гостя промолчали, словно не расслышали. Но Али посмотрел на Алексея.
– Что вы знаете о хлопке?
– Ничего, – признался Алексей, – только то, что хлопок хлопку рознь. Но считается, что узбекский хорошего качества. Цены на хлопок крайне неустойчивы – могут в течение пары недель взлететь до двух долларов за фунт, а потом упасть почти до одного. Основным мировым экспортером являются Соединенные Штаты, а основным потребителем – Китайская Народная Республика, которая аккумулирует мировые запасы. Узбекистан поставляет свой хлопок в Китай, но Китай платит за него не много. Но если вы собираетесь что-то везти в Европу, значит, вам удалось каким-то образом обойти европейскую конвенцию, запрещающую приобретать среднеазиатский хлопок из-за использования на плантациях детского труда. В противном случае ни один порт в Европе не примет судно с хлопком под разгрузку или для транзитной перевалки. Крупные судоходные и страховые компании не станут связываться с подобными контрактами, потому что процент риска очень высок.
– Сейчас почти никакого, – произнес Али.
– Но риск все-таки существует, – включился в разговор Эдуард Борисович.
Али посмотрел на Бачиева, а тот улыбнулся и произнес:
– Это не кальян. Это то, что продают в Турции дуракам.
После чего поднялся и кивнул своему спутнику:
– Кетяпмиз бу ердан!
Али быстро вскочил, и оба они, не прощаясь, направились к двери кабинета. Али взялся за ручку двери.
– Я что-то не понял… – удивился Эдуард Борисович. – Мы же еще не ничего не обсудили. И мы вам не сообщили наши условия.
– Не надо ничего сообщать, – улыбнулся Али, открывая дверь перед Бачиевым, – мы не будем иметь с вами никаких дел. Поищем надежных и серьезных перевозчиков – у нас уже есть отличные предложения.
Оба узбека вышли. Сименко посмотрел на Алексея. Лицо Эдуарда Борисовича было багровым.
– Что этот гад сказал? – прошептал он, едва сдерживаясь, вероятно, чтобы не выругаться.
– Он только сказал: «Уходим отсюда!» – тихо ответил Верещагин и бросился из кабинета.
Гостей он догнал у самого выхода из здания. Подбежал, но не стал становиться у них на пути. Наоборот, даже приоткрыл дверь перед ними.
– Простите, – произнес он по-узбекски, – но договор этот буду вести я, а не наш генеральный. Вас смущают небольшие обороты нашей компании? Зато мы никогда не разеваем рты на чужой плов, а потому у нас нет врагов.
– А если они вдруг появятся? – спокойно ответил Бачиев, выходя на крыльцо. – Что, если кто-то, узнав о том, что вам удалось с нами договориться, решит испортить ваш бизнес?
– Сейчас, а тем более в дальнейшем это невозможно, потому что порт уже поделен между компаниями, и никто ни у кого не будет отнимать причальные стенки. У нас, может быть, нет своих судов, но мы можем зафрахтовать любой корабль по цене, которую вам никогда не предложат. Даже с учетом нашей прибыли контракт с нами окажется намного дешевле условий, предложенных вам судоходными компаниями: они крупные, и доходы у них должны быть крупными, а наша фирма довольна тем, что посылает Аллах.
– Ты мусульманин? – удивился Бачиев.
– Я верю в Бога, – ответил Алексей, – а Коран тоже послан Богом.
– Ты хорошо говоришь по-узбекски.
Бачиев посмотрел на свой автомобиль, на двух телохранителей, поджидавших его у крыльца, и повернулся.
– Пойдем! – вдруг сказал он. – Я, пожалуй, буду иметь с тобой дело.
Они вернулись в кабинет генерального, застали того с устремленным к потолку подбородком и с поднятой вверх рукой, сжимающей галстук, словно именно в этот момент Сименко собирался повеситься. На самом деле он всего-навсего пытался стянуть через голову душивший его галстук.
Оба гостя опустились в кресла, и Бачиев произнес, показав на Алексея:
– Мы не будем иметь с тобой дело. Мы будем вести все наши дела с этим молодым человеком, а он уж пускай сам выбирает: подставить для контракта вашу фирму или открыть собственную.
Еще до конца рабочего дня контракт был подписан. Эдуард Борисович предложил отметить это событие в ресторане. Но Али, посмотрев на часы, ответил, что они поужинают в самолете.
– Так у вас обратные билеты на сегодняшний рейс? – удивился Сименко.
– У нас чартер в аэропорту стоит. Своих самолетов пока не имеем, так что приходится брать в аренду. Да и вообще содержание самолета – очень дорогое удовольствие.
Гостей проводили до крыльца. Сименко обнял и похлопал по спине Бачиева и Али. Потом махал рукой вслед отъехавшим автомобилям. Но его буквально распирало от счастья. Распирало так, что, едва вступив на ступени крыльца, он крикнул громко:
– Йес!
Потом, войдя в офис, повторил:
– Йес! – И добавил: – Мы их сделали!
Хлопали двери кабинетов, к приемной спешили сотрудники и сотрудницы в коротких юбках. Все понимали: свершилось нечто значительное и важное для всех.
– Ну как? – спросила Кристина.
– Все подписано! – объявил Сименко. Затем показал на Алексея: – И подписано только благодаря этому замечательному парню. Сегодня он – номер один!
Эдуард Борисович схватил Верещагина за запястье и поднял его руку вверх, как делает рефери на ринге, объявляя победителя упорного боя.
Все начали аплодировать, а Кристина даже крикнула: «Ура!»
Сименко не мог успокоиться, даже когда вернулись в его кабинет.
– Все! Все! Наконец-то большое дело! Спасибо тебе! Проси у меня что хочешь. Оклад, разумеется, я тебе увеличу. «Мерс» мой забирай прямо сейчас. Дарю!
Тут Эдуард Борисович задумался и негромко произнес:
– Лучше я тебя со своей семьей познакомлю.
И быстрым шагом направился к выходу, добавив:
– Сгоняю-ка я в аэропорт и провожу их до трапа. А ты дожидайся меня.
Оставшись один, Алексей посмотрел на кувшин, на вазу, на листки с расчетами, разбросанные по столу Сименко. Потом сел в кресло генерального: сегодня он мог себе позволить такую наглость – контракт с узбекской фирмой подписал именно он, а не Эдуард Борисович. Но, если честно, Верещагин ни на что не претендовал: ни на высокий оклад, ни на должность, ни на роскошный автомобиль. Ему хотелось только одного – оказаться в кругу общения своей любимой. А там уж придется рассчитывать только на свои силы.
Находиться в одиночестве в чужом кабинете долго показалось неудобным – как бы кто из сотрудников не упрекнул его в завышенных амбициях, и Алексей вышел в приемную. А офис гудел, как потревоженный улей, и гул этот был радостным. Секретарша при появлении Леши резко поднялась – очень стремительно, чего обычно не делала даже при появлении Сименко. Когда входил Эдуард Борисович, она поднималась медленно и томно, выгибала спину, а могла и вообще не встать, если занималась чем-то важным, требующим внимания и сосредоточенности, – например, раскладыванием пасьянса «паук».
– Вы чего-нибудь хотите, Алексей Васильевич? – промяукала девушка, показывая глазами, что готова исполнить любую, даже самую невероятную просьбу.
Он покачал головой и направился в свой кабинет. Верещагин понимал, что сегодня произошло, – за этот день, за несколько наполненных разговорами часов фирма, которую Леша представлял, заключила договор, сулящий получение до конца года прибыли в полсотни миллионов долларов. Сименко накануне разоткровенничался и мечтал только о десяти, но объем поставок оказался настолько огромным, что поначалу Эдуард Борисович подумал, что ослышался:
– Как вы сказали? – переспросил он Али. – Сто тысяч тонн хлопка?
– Я сказал: не менее ста тысяч, – уточнил помощник Бачиева без проявления на лице каких-либо эмоций.
– Так это сколько полных железнодорожных маршрутов мы должны принять?
– Железная дорога – не ваша головная боль, – заметил Бачиев, – все, что касается доставки товара до вашей причальной стенки, сделают наши люди. Вы, наверное, не понимаете до конца, что такое хлопок. У нас, даже для того, чтобы одну машину с ним куда-то отправить, надо посылать с ней другую с автоматчиками. А наши поезда пойдут и через Казахстан, и через Россию. Пять тысяч километров – путь не близкий.
Глава 6
Алексей ждал возвращения Сименко, слыша, как взбудораженные сотрудники покидают свои кабинеты, как они мечутся по офису и радуются. Потом дверь приоткрылась, и в образовавшуюся щель просунулась голова Кристины.
– Вы остаетесь? – поинтересовалась она.
Верещагин кивнул. Потом наступила тишина – в офисе стало так тихо, что даже через несколько стен в кабинет проникали звуки работающего в каморке охранника телевизора. Сименко не звонил. Потом вдалеке хлопнула входная дверь, и вскоре по коридору процокали быстрые каблучки-шпильки. Их перестук прекратился возле его кабинета. «Кто это?» – подумал Алексей. Створка отворилась, и внутрь заглянула… заглянула и тут же вошла Регина.
– Привет, – произнес Алексей, изо всех сил стараясь казаться спокойным, – давно не виделись. Если ты к отцу, то его нет.
– Я к тебе, – ответила девушка, подошла, обняла его за шею и поцеловала. – Поехали к нам. Отец уже дома. Он так вымотался, что не может даже говорить… Сказал только, чтобы я за тобой сгоняла.
Вдвоем вышли из кабинета. Охранник высунулся из своего окошка и внимательно разглядывал прекрасную блондинку.
– Эдуард Борисович мог позвонить, я бы и сам к вам добрался, – заметил Алексей, открывая входную дверь и пропуская вперед Регину. – Зачем было тебя беспокоить?
– Мне не в тягость. К тому же отец на радостях в баре аэропорта хватанул виски. Дома сразу в душ отправился, чтобы прийти в норму, а мне приказал за тобой…
Они вышли на улицу. Верещагин хотел подойти к своему автомобилю, но Регина потянула его за рукав в другую сторону.
– Поедем на моей. А если ты не любишь, чтобы тебя возили девушки, сам можешь сесть за руль.
Регина протянула ему ключи и показала на «Ауди»-кабриолет.
– Давай!
Оказывается, она все знала про контракт – отец уже долгое время не мог говорить дома ни о чем другом, кроме как о договоре с узбеками. И даже в тот день, когда они с ним заехали на мойку дяди Коли, чтобы помыть машину, Эдуард Борисович уже в сотый раз говорил дочери, как важен этот контракт, и он не знает, что случится с ним, если все вдруг сорвется.
– Неужели дела у фирмы так плохи? – удивился Алексей. – Мне так не показалось.
– Дела у фирмы лучше некуда, а теперь будут совсем замечательные. Просто отца иногда клонит на какой-нибудь теме…
Регина посмотрела на него и вдруг начала улыбаться.
– Что такое? – спросил Леша.
– Ничего.
Она тряхнула головой, продолжая улыбаться, и тут же отвернулась, словно пытаясь спрятать свою улыбку.
– Ты очень изменился, – сказала наконец Регина. И повторила с некоторым недоверием: – Очень! Совсем теперь другой человек. Раньше ты был… не мальчик, конечно, но сейчас – просто как с обложки модного журнала. Если бы я раньше могла представить тебя таким! Разве бы… – Она махнула рукой. – Да чего сейчас об этом!
– Я знал, что мы рано или поздно увидимся.
– А почему ты не приходил и не звонил? Я ждала.
– Мне показалось…
Алексей посмотрел на нее и не стал напоминать, что она сама просила не искать с ней встреч. А потом, через три месяца, когда увидела его в университете, прошла мимо, словно возле факультетского расписания стоял человек-невидимка.
– Ладно, проехали, – буркнул Верещагин.
Теперь он следил за дорогой. Чувствовал на себе ее взгляды, иногда оборачивался, а Регина словно ждала этого и сразу начинала улыбаться. Встречный ветер бил в лицо, трепал ее волосы, и ей приходилось придерживать их. Все это восхищало Алексея, который думал о том, как все изменилось в один момент: его любимая сидит рядом, а совсем недавно он даже не мечтал, что будет вот так, что можно просто оторвать от руля руку и положить ее на плечо девушки. Сейчас – можно. Но он не сделает ничего подобного, чтобы не спугнуть птицу удачи. Сейчас эта птичка сидит рядом – немного капризная и в меру пугливая, как любая удача, прекрасная и желанная. Она притягивает, околдовывает, как будто сама идет в руки, но… может вспорхнуть крыльями и улететь. Да, может. Только теперь Алексей хорошо знал ее повадки и не торопил события.
Верещагин вел машину, полагая, что направляются в ту квартиру, где уже были однажды. Но тут Регина назвала другой адрес, пояснив, что ее семья постоянно живет в загородном доме, а квартира пустует.
Услышав слова о пустующей квартире, Алексей понял, что это не случайная фраза.
Посмотрел на девушку внимательно и кивнул. А Регина не просто улыбнулась в ответ – она рассмеялась. А затем принялась рассказывать:
– Отец целую неделю ходил по дому, разучивал и повторял стихи Омара Хайяма. А вчера вдруг спросил: «Кто такой Бекбулат?» А поскольку я не поняла, повторил: «Ну, Бекбулат, внук Темирхана».
– Улугбек, внук Тамерлана, – поправил Алексей.
– Да-да, потом уж мы с мамой это выяснили. Пришлось шарить по Интернету, чтобы найти то, не зная, что…
Дом стоял в десяти километрах от Кольцевой, окруженный кирпичным забором, среди высоких елей на высоком берегу озера. Рядом стояли такие же прекрасные коттеджи, в которых жили удачливые и счастливые люди. Автомобиль проехал между раздвинувшихся створок ворот, Алесей увидел выложенное брусчаткой место для стоянки, почти не снижая скорости, развернулся и припарковал машину. Поставил ее так, чтобы удобнее было выезжать с территории.
– Лихо! – оценила подошедшая к «Ауди» молодая женщина.
Она была светловолоса и стройна. И чем-то напоминала Регину. Вернее, Регина напоминала ее, потому что женщина оказалась ее матерью.
– Привет, Гиночка, – произнесла она, наклоняясь и целуя дочь.
Потом посмотрела на выходящего из автомобиля Лешу и почти естественно, а может, и в самом деле искренне восхитилась:
– Какой у тебя кавалер сегодня!
Последнее слово немного резануло слух Алексей, но Верещагин решил не придавать ему никакого значения. Все может быть, и вполне возможно, что Регина уже когда-то приезжала сюда с кем-то, но ведь она никогда ничего ему и не обещала.
– Простите, – произнес Алексей, – все так неожиданно, что я не успел даже…
И не успел закончить фразу, потому что Регина достала из багажника огромный букет белых лилий и протянула матери:
– Это тебе от нас.
– Спасибо, – ответила та и снова внимательно посмотрела на Алексея. – Меня зовут Бронислава Витальевна. Но попрошу без отчества. А лучше обращайтесь ко мне, как и все близкие люди, – зовите просто Славой.
– Не перепутай! – улыбнулась Регина. – А то назовешь Броней – станешь врагом на всю жизнь.
– Не перепутаю, – пообещал Алексей, сердце которого сдавило от радости: Регина сказала «на всю жизнь». Неужели…
Из дома вышел Эдуард Борисович, оказавшийся вопреки ожиданиям абсолютно трезвым. Он обнял Лешу и развернул его, словно желая еще раз продемонстрировать жене и дочери:
– Цените! Вот такой парень!
А потом спросил у него:
– Как тебе моя дочь? Вы уже успели познакомиться и поговорить или ехали молча?
– Ты такой наивный, папа… – рассмеялась Регина, шагнув к Алексею и обнимая его за шею. – Мы уже пять лет любим друг друга.
Она быстро поцеловала Лешу и отстранилась, но руки с его шеи не убрала.
– Это правда? – не поверил Сименко.
– Правда, – серьезно ответил Верещагин. – Я уже пять лет люблю вашу дочь.
– О как! – хлопнул в ладони Эдуард Борисович. – А чего стоим тогда? Прошу всех к столу!
