Екатерина Романова
Драконий василек. Дилогия
– Borhes de sha! Astaros di omnium!
Прошептала, пока граф лениво поднимался с кровати, полагая, что теперь получит доступ к моему телу. Повернулась, наблюдая за происходящим сквозь заметно мерцающую золотистую пленку нового щита. Буквально вчера госпожа Венера научила меня этому заклинанию. В отличие от предыдущего, этот рассчитан не только на людей и нежить. Он на всех рассчитан. Как бетонная стена, которая не разбирает, кто к ней подошел. Не пускает и все. Заклинание тратит гораздо больше сил, и за ночь я окончательно вымотаюсь, но, хотя бы избегу приставаний его сиятельства.
– Подготовилась, значит, – он швырнул на пол цепочку с белым камнем.
Должно быть, выучил мое заклинание и заказал у колдунов артефакт противодействия. Уже второй раз он так делает. Нужно, видимо, шептать тише. Вот только сила ведьмы – в слове. Чем громче и уверенней слово, тем эффективнее действие. Визуализация здесь не поможет, проговаривание про себя – тоже. Это колдуны могут такое, но не ведьмы.
– Не я одна, – сняла с плеч камзол владыки драконов и положила на кровать, аметист спрятала под подушку и, сбросив туфельки, улеглась в одежде прямо поверх одеяла.
Увы, моя кошелка с изумрудом и личными вещами осталась в карете. А ведь там мошна со всеми деньгами. Вряд ли владыка решит отнести ее в свою сокровищницу – сумма-то смехотворная, да и сама мошна уже с латкой на донышке, но все равно как-то неприятно.
Бросила взгляд на его сиятельство. Граф Братстон – высокий, даже я бы сказала симпатичный мужчина с голубыми глазами и длинными волосами цвета зрелой пшеницы. Ему сорок пять, хотя в силу проклятия выглядит уже на шестьдесят, холост, лишен души, точнее, значимой ее части и привязан к Астории сильнейшей магией. Прокляла его темная эльфийка, за дело, видимо. Абы за что таким страшным способом не наказывают… Я же по доброте душевной, попалась на удочку графа, когда сама нуждалась в помощи. И теперь все так неправильно и сложно, что оказываясь каждую полночь в этой ненавистной спальне, я просто сворачиваюсь калачиком на своей кровати, не снимая одежды, а с первыми лучами солнца, как только становится можно, вскакиваю и со всех ног бегу прочь из ненавистного особняка. Уже там, в аптекарской лавке госпожи Венеры, точнее, на втором этаже – в ее жилище – я принимаю душ и урываю полтора-два часа настоящего сна, после чего помогаю немного по хозяйству и бегу к пекарю Лорису. Так начинается мой день. Моя жизнь. Точнее, светлая ее сторона. А здесь и сейчас нужно потерпеть. Самое главное – я в безопасности. С момента инициации я в безопасности.
– Ухажера себе, значит, нашла, – донеслось сверху. Оттуда, с линии щита, надежно укрывающего меня от графа.
Я молчала. Это недолго продлится. Нужно потерпеть. Ему быстро надоест сотрясать воздух и стучаться в закрытые двери, и он вернется в свою постель. Даже не понимаю, на что надеется, продолжая вести себя так? Можно сколько угодно биться головой о стенку, в дверь на от этого не превратится.
– Я ведь отыщу его. Отыщу и на тот свет отправлю.
Не сдержала смешок. Хотела бы я посмотреть на лицо его сиятельства, когда он попытается владыку драконов на тот свет отправить! Зрелище получилось бы то еще!
– Весело тебе? Что, из лордов? Сразу вижу, из лордов. Вещица дорогая. Но не забывай, где бы ты ни была днем, с кем бы ты ни была, каждую ночь ты будешь возвращаться сюда! Ко мне! Потому что ты, Анотариэль, неблагодарная чернавка, никому ненужная сиротка, целиком и полностью зависишь от меня!
Отчасти граф прав. Поначалу действительно так оно и было. Он дал мне работу, крышу над головой и даже немного в долг, чтобы я могла приобрести самое необходимое. Жаль, что тогда я не понимала, какую ошибку совершила! Если бы сразу согласилась на предложение госпожи Венеры принять дар, не оказалась бы в такой ситуации. Но семнадцатилетняя девочка при слове «ведьма» как и другие, испуганно отшатнулась и, слушая через слово, бледнела все сильнее. Убежала тогда, полагая, что и без дара справлюсь, зато живой останусь.
Вернулась к ней только через два месяца, познав гнев природы за отказ пройти инициацию: граф Братстон, ведьминская лихорадка… Госпожа Венера помогла со вторым, но оказалась бессильна помочь с первым. Снять проклятие с графа может, как мы думаем, лишь ведьма ковена Сотхо – они специализируются на проклятиях. И то не любая, а ведьма первого круга. Да только где найдешь такую? Если и найдешь, то уговорить помочь Борхес – нереально! Они ненавидят нас испокон веков.
– И меня ты должна полюбить, слышишь? Меня! – крикнул он, запустив в стену чем-то тяжелым.
Я даже не вздрогнула и глаз не открыла – привыкла. Меня надежно защищает щит, а остальное неважно. Шесть часов и я свободна. А граф, он от бессилия беснуется.
– Молчишь, значит. Запру, Анотариэль, в подземелье запру!
– Тогда никогда, слышите, никогда и никто с вас проклятье не снимет! – не удержалась от ответа.
– Думаешь, кроме тебя нет девушек, светлых душой?
– Думаю, вы настолько опустили себя в глазах общества, что ни одна девушка, какой бы ни была ее душа, в ваш дом добровольно не войдет! И вы это сделали. Вы сами. Я могла бы вас полюбить. Правда могла бы. Но вы все делаете, чтобы вас ненавидели!
– Неблагодарная! Я даю тебе кров!
– Буду рада его лишиться! – скрестила руки на груди и повернулась на другой бок.
– Не смей поворачиваться ко мне спиной! Ты никто и звать тебя никак!
– Я человек и звать меня Анотариэль. Этого мне достаточно!
– Ты не человек, ты ведьма. И я сдам тебя властям, тебе голову отрубят!
– Да на здоровье. Вы же сами связали наши жизни из страха, что я могу причинить вам вред! Пожинайте последствия. Вы тоже не можете причинить мне вред. Заклятье необратимо.
– Я врал.
– Тогда снимите его, – повернулась, хищно сверкнув глазами. Разумеется, даже графа Братстона, которого я, пожалуй, за три года почти возненавидела, ни за что не стану убивать. Ну не смогу. Просто не смогу. Но он-то этого не знает.
У него от гнева губы затряслись и нос дернулся. Ткнув в меня пальцем, он пожевал губы, рыкнул что-то нелицеприятное и даже нецензурное, после чего вернулся в кровать. Вот и все. Можно немного отдохнуть, а утром – свобода и очередной день…
Уснула я быстро и была полностью уверена, что, как и всегда, проснусь от внутреннего щелчка. Каждый день ровно без пяти минут шесть я просыпаюсь, бегу к главным дверям особняка, чтобы в шесть часов переступить его порог. Но сегодня все пошло не по плану.
Проснулась я куда раньше, когда высоко в небе светила луна, заглядывая сквозь открытое настежь окно, серебря комнату магическими бликами. Вот только не до красоты мне было, поскольку надо мной, в нескольких сантиметрах застыло хищное порождение темной материи. Талдох. А на меня накинута сеть сонного оцепенения. Ни пошевелиться, ни вздохнуть, ни закричать. Разумеется, и защитить себя я не в силах. Щит, что должен был оберегать, давно истлел под натиском столь сильной сущности, оставив мне лишь ужас, леденящий душу и сковывающий волю.
– Вот мы и встретились вновь, моя сладенькая душенька, – по щеке прошел холодок от мертвенного воздушного пальца ведьмы.
Ровно сутки после того, как в тебя заглянула тьма, ты в опасности. От нее не скрыться, не убежать и не спрятаться. И сейчас даже васильки, почерневшими черными комочками разметавшиеся по подушке, не стали преградой. Духу пришлось повозиться с моей защитой, пока я спала, но для талдоха это, по сути, пустяк. Я не дышала, глядя испуганными глазами на клубящуюся перед собой тьму, источающую могильный холод. Мерцающие красные точки вместо глаз впились в мое сознание, пытаясь вышвырнуть его из тела. Я цеплялась, я изо всех сил цеплялась за реальность, но понимала, что проигрываю схватку. У ведьмы пятого круга ни единого шанса.
– Ты будешь любимой игрушкой в моей коллекции ведьмочек Борхес! – воскликнул Талдох и метнулся ко мне.
Вот и все.
Пресветлый василек!
Ярко-фиолетовая вспышка заставила вздрогнуть меня и сущность. Оцепенение, поддерживаемое талдохом за счет призвавшей его ведьмы, пало. Дух вновь кинулся ко мне, но ударился в фиолетовую стену и прилип к ней намертво. Пытаясь вырваться, сущность верещала сотнями голосов: от звонких детских до гортанных мужских. Мне даже пришлось зажать уши. Яростная тьма, пожираемая разрастающимся фиолетовым свечением, проигрывала и постепенно поглощала духа. Но… как? Как такое возможно? Что за магия сейчас творится на моих глазах?
– Ты еще пожалеешь! Ты горько пожалеешь, Анотариэль Айнари! Мы еще встретимся!
Это были последние слова, оброненные духом. Фиолетовое сияние заполнило комнату, было таким ярким, что я зажмурилась, а когда открыла глаза – все исчезло. В напоминание о случившемся кошмаре остался лишь васильковый пепел на моей подушке.
Тишина.
Все это происходило в сумеречном мире. Том, который не виден и не слышен другим, потому граф спокойно спал в своей кровати, даже не подозревая, что только что происходило в каких-то паре метров от него.
Я достала аметист, преподнесенный драконом. Защита? Внимательно рассмотрела теплый камень, но не почувствовала никаких магических вплетений. Впрочем, это и невозможно. Драконы – есть магия и все, что с ними связано – тоже. Потому на них и эльфов не реагируют магические оповестители. У них нет резерва. И магию их заметить невозможно. Вот только почему-то я ни чуточку не сомневалась, что сохраненной жизнью обязана не кому иному, как Ролдхару ард Нойрману. Самому несносному и горделивому из всех известных мне драконов. Во всяком случае, из двух известных мне драконов лично, а не по рассказам, он явно самый… странный.
Стоит ли говорить, что уснуть у меня до утра не получилось? Я восстановила щит и шепотом считала. Просто когда свой голос слышно, хотя бы шепотом, то не так страшно. Это только кажется, что ведьмы бесстрашные. Что маги ничего не боятся и колдуны тоже. Увы, чем больше знаешь, тем жить страшнее. Обычных людей почти не касается нижний мир. Темная материя рвется в средний мир через таких, как мы. Через тех, кто чувствует соединение миров, чувствует энергетические потоки, может воздействовать на них. Талдох может лететь сквозь толпу, задевая своими рваными одеждами обычных людей, но они ничего не почувствуют, если сущность этого не захочет. Они даже не увидят его, просто потому, что не способны воспринять сумеречный мир. И талдох их не увидит. А мы увидим. И тьма заглянет в нашу душу, которая горит желтым огоньком в их темном и холодном царстве. Вся тьма мира тянется к нашему огоньку.
Первое, что сказала мне госпожа Венера: «Цветочек, инициированная ведьма – огонек, который притянет к себе все зло мира. Но именно на этом огоньке весь мир и держится! Благодаря ему живет и не теряет веру». Шутка ли? Услышав такое, семнадцатилетняя девочка, потерявшая всех и саму себя, опрометью бросилась из аптекарской лавки…
Деревенские дети на выдумки горазды и часто любят приукрашивать. Я с детства наслушалась историй о духах, призраках, существах нижнего мира и боялась с ними столкнуться. А тут мне прямо с порога заявили, что не возможно столкнусь, а столкнусь обязательно… Как оказалось, куда страшнее духов – люди и человеческая жестокость. С первыми может справиться заклинание и правильно проведенный ритуал захоронения, а вот от второго противоядия не придумано. Человеческая жестокость – болезнь лечению не поддающаяся. Зло можно только добром победить и бесконечным терпением. Но как же это непросто. Это так непросто, что порой уныние обуревает. Но стоит госпоже Венере ласково улыбнуться и погрозить пальчиком, или господину Лорису накормить вкусными пирогами после смены просто так, за счет заведения, как мир становится чуточку лучше, и снова появляются силы. Человеческая душа на самом деле уникальна. В ней колоссальный резерв для самовосстановления. Она может пережить лютое зло и возненавидеть мир, но даже малое добро может возродить ее. Главное, надежду не терять.
Поэтому владыку драконов мне на самом деле было жаль. И поэтому я не очень обижалась на его слова. Хотя, признаться, хотелось. В его присутствии мне было страшно – такая мощь, такая сила, что коленки невольно подрагивают. Но при этом я чувствовала, как душа его мечется. Как ярость из самого сердца плещется. Но ярость не человеческая – звериная! Каков же он на самом деле, милорд Ролдхар? Мысли о драконе как-то незаметно успокоили, заставили забыть о пережитом ужасе. Он не повторится. Не сегодня, во всяком случае. А с последствиями поможет справиться госпожа Венера.
На горизонте занимался рассвет. Там, далеко-далеко, над черно-изумрудными лесами вилась алая дымка зарева. Совсем бледная еще, неуверенная. Но небосвод над ней уже начинал светлеть, предвещая наступление нового дня.
Тревожно.
Я бесшумно поднялась – за три года научилась уже – достала из шкафа сменный сарафан в ромашку, завернула в него драконов камзол и камушек. В этот раз обязательно верну. И камень, и камзол. Впрочем, камень все же оставлю, ведь изумруд с другими вещами остался в карете, а участие в отборе хранительниц, пожалуй, мой единственный путь к пониманию подсказки леди Рейнгард. Сердце влюбленного дракона. Слова ведьмы не всегда следует понимать буквально. Возможно, чтобы снять проклятие с графа, вовсе не обязательно вырезать у влюбленного дракона сердце? На такое я никогда не пойду. Возможно, имеется в виду что-то другое? А может и вовсе живое сердце ни при чем, и у драконов имеется особый артефакт? Заклинание? Что-то еще… В любом случае, мне не узнать это из книг или знаний госпожи Венеры, поскольку драконы тщательно охраняют свой мир и стерегут тайны, подпуская к ним лишь избранных. Одной из таких избранных могу стать я.
– Позавтракай со мной, – за спиной раздался сонный голос графа.
Я замерла на миг, обернулась. За все годы, что я провела в дорогой тюрьме под названием «поместье графа Братстона», он никогда не предлагал разделить с ним пищу. Сердце тревожно кольнуло.
– Не будь мы связаны, я бы решила, что вы хотите меня отравить.
– Очевидно, я что-то делаю не так, – мужчина повернулся на бок и подпер голову рукой.
– Вы все делаете не так, ваше сиятельство.
– Подскажи, – лениво и с любопытством.
– Вы обнажены и это пугает.
– Смысл одеваться, если итог всегда один? – он пошло улыбнулся и поиграл бровями. – Позавтракать можно и в постели. Совместить приятное с полезным!
Ну вот, а я уж было решила, что случилось невероятное, и граф действительно решил измениться, хотя бы приложить немного усердия для снятия проклятия. Сложно полюбить такого человека. Ведьма, проклявшая его, невероятно жестока…
– Мне жаль вас, Адриан. Правда, жаль.
Грустно улыбнувшись, я ступила в коридор, но услышала тяжелую спешную поступь. Ускорила шаг, уже спускалась по центральной лестнице, когда услышала оклик:
– Анотариэль, подожди! Да подожди же ты!
Он совершенно не стеснялся следовать за мной голышом. Кого стесняться в доме, полном нежити? Зачем стесняться меня, если я умею отворачиваться и давно смирилась с его озорством и хулиганством?
– Давай проведем этот день вдвоем! – он преградил мне дорогу и попытался подойти ближе, но мой восстановленный щит не позволил этого сделать. – Давай попытаемся.
– В который раз? Вы даже не соизволили прикрыться!
Подобные разговоры мы вели не раз. И я пыталась. Пару раз даже мы пытались. Все заканчивалось одинаково: через пять минут он опускался до пошлостей, цинизма и откровенных оскорблений. Я не выдерживала, поднималась и уходила.
– Не ты ли говорила, что каждый человек имеет право на ошибку?
– Одну, ваше сиятельство. Одну ошибку. Возможно, две или даже три… Но, когда человек с упорством наступает на одни и те же грабли, которые каждый раз бьют его по лбу и ожидает, что эффект будет какой-то другой, он мечтатель и фантазер!
– Ты щадишь слова. Скажи откровенно, что я глупец! По-твоему я глупец?
Я тяжело вздохнула и прикрыла глаза, злясь на саму себя. Граф не властен над собственными словами и реакциями. Это как с ребенком спорить. Конечно, поговаривают, что и до проклятья он был червивым яблочком, но лично мне плохого ничего не сделал. Хотя, не будь на мне щита, сделал бы. Еще как сделал бы!
– Вы не глупец, ваше сиятельство. Вы – жертва собственных ошибок. И я, правда, искренне надеюсь, что когда мы снимем с вас проклятье, вам удастся сделать выводы и изменить свою жизнь к лучшему.
– Ты веришь в меня? – изумился он. – После всего, что я делал и говорил, ты веришь в возможность искупления и прощение для меня?
– Верю, – чистая правда, но граф, кажется, не верил. Возможно, ему действительно не хватает веры в него? Решившись на отчаянный шаг, я сняла с себя щит. – Правда, верю.
– Дура! – он схватил меня за запястье и злобно расхохотался, но в следующий миг взвился яростный поток силы и отшвырнул графа в другой конец гостиной. Проломив спиной стеклянный журнальный столик, он простонал и затих.
Я взвыла от боли, а спину защекотало. Едва успела схватиться за деревянные перила, чтобы не упасть. Камень дракона… Фиолетовое сияние. Кажется, он подстроился под мои чувства и реагирует на страх, вспыхивая каждый раз, когда мне грозит опасность. Камень не способен сам думать и анализировать, но магия драконов завязана на эмоциях. И страх часто выступает одним из наиболее сильных катализаторов защитных заклинаний. Мне ли не знать, ведьмы Борхес специализируются на защитной магии.
Граф не шевелился, но был жив. Я ведь жива. Хоть и ранена. Воспользовавшись возможностью, покинула поместье. Несмотря на боль и травму спины, мне не хотелось оставаться в этом проклятом месте ни секундой дольше. Графу помогут. Нежить не имеет чувств, но способна совершать простейшие логические операции. Вызовут лекаря, обработают рану. А мне поможет госпожа Венера. Главное поспешить, сознание не потерять дорогой, иначе худо будет. Платье намокло и неприятно липло к телу. Я спешила, понимая, что силы утекают вместе с кровью, но до госпожи Венеры дойти все равно не успела. Дом графа на самом юге, а аптекарская лавка почти на севере. Каждый день почти час я неспешно прогуливаюсь, наслаждаясь непередаваемой утренней свежестью, собираю васильки в поле возле поместья, бреду по дремлющей столице, такой необычайно тихой в предрассветные часы. Она еще не гудит, словно пчелиный рой, но уже начинает просыпаться. Медленно, лениво, как сытая кошка…
Но сегодня не до прогулок. Спина ныла от боли, меня то обдавало невыносимым жаром, то сковывало таким холодом, что зубы стучали. Голова кружилась, в ушах шумело. Я почти не разбирала, куда иду. Шершавые стволы под пальцами, хруст веток под ногами, какие-то вывески, блеск оконных стекол. Слышались какие-то голоса, нарастающий гул… Когда неподалеку мелькнул бежевый камень «Драконьей чешуи» – одной из дорогих рестораций столицы, я уже хотела постучаться в их двери и попросить о помощи. Оставалось метров десять, не больше, но сознание стремительно темнело, а земля так быстро приближалась! И где-то сбоку черная фигура мелькнула. Женская, чужая, опасная…
В аптекарской лавке госпожи Венеры
Меня разбудил резкий запах озона. Не тот приятный, что после грозы дарит воздуху необычайную свежесть, делая его вкусным, а почти невыносимый. Настолько, что к горлу невольно подступил спазм тошноты. Рядом с кроватью на полу стоял пустой таз. Видимо, это не первый спазм. Но я быстро обо всем забыла, услышав голоса.
– Здесь никого нет, милорд!
– Венер-ра, – прорычал знакомый голос. – Хочешь узнать, с какой скоростью сгорают люди?
– Не стоит мне угрожать, ирд Д’Остраф. Я дама в возрасте и повидала немало, чтобы утратить страх. К тому же, вы прекрасно знаете, меня подобные угрозы не пугают.
– Похвально. Весьма похвально для человека. Вот только ты не учитываешь два обстоятельства.
Мужчина замолчал, а я села в постели, прислушиваясь к разговору на первом этаже. Деревянные стены дома слишком тонкие, через них хорошо слышны любые звуки. В том числе и скрип старенькой кровати с пружинным матрасом.
– Первое. При госпоже Айнари кристалл владыки драконов. Ну же, не смотри на меня таким взглядом. Ард Нойрман, как и я, разглядел в ней потенциал. Совсем скоро Анотариэль станет хранительницей одного из нас. Моей хранительницей, – поправил он, сделав акцент на слове «моей». Этот акцент не понравился. Совсем-совсем не понравился. Я неосознанно сжала одеяло из лебяжьего пуха и подтянула до самой шеи. – Второе. Кристалл, который она получила – сильнейший охранный артефакт, и он сработал. Дважды. Третье. У драконов отменный слух и на втором этаже сейчас кто-то очень испуганно копошится. И это не твоя кошка, это человек! Я тебя слышу, Анотариэль!
Сердце бухнулось в пятки. Дракон говорил не то с радостью, не то в шутку. Слишком уж весело звучал его голос. Преувеличенно весело.
– Ты в моем доме, Абелард! – предупредила госпожа Венера, перейдя на шепот, но я все равно отчетливо слышала, как она обратилась к дракону по имени. По имени! – Помимо меня здесь мои племянницы, которых ты, несомненно, разбудил громкими разговорами.
– Так идем быстрее! Не терпится познакомиться с племянницами! – дракон явно забавлялся.
По закону он может молча и без объяснений войти в любой дом. Просто, если посчитает это необходимым для обеспечения общественной безопасности. Но перед верховной ведьмой почему-то объяснялся, хоть и в весьма не свойственной драконам манере. Неправильный он какой-то дракон. Озорной слишком, как мальчишка.
– Они молодые девушки! Присутствие мужчины может их напугать и смутить…
– Ничего-ничего. Они все сначала пугаются, затем смущаются, а потом улыбаются и воркуют! – радостно воскликнул дракон, и я отчетливо услышала тяжелую поступь, хотя драконы ходят бесшумно.
Скрипнула деревянная лестница. Следом за драконом двинулась госпожа Венера, понимая, что не в силах ничего ему противопоставить. Намерения мужчины неизвестны. Не станет же она нападать на дракона, в самом деле! Да и не нападают Борхес. Наша стезя – защита, исцеление и общение с духами.
– Ирд, что вы говорите?! – какое-то неискреннее возмущение.
– Правду, моя дорогая. Ты же сама понимаешь. Назови навскидку десять девственниц столицы?
Тишина.
– Ну, вот и я о том же!
Панибратское и даже с превосходством обращение к госпоже Венере сначала удивило, но потом я вспомнила, что ирд Д’Остраф – дракон. Если владыке меньше трехсот, уверена, не намного, то и изумрудному не меньше. Значит, он минимум вдвое старше госпожи Венеры. По драконьим меркам она совсем еще юна.
В холле второго этажа пять одинаковых дверей. Я вздрогнула, когда дракон безошибочно открыл нужную и притянула одеяло еще выше. Сейчас пахнущий свежестью лен скрывал меня почти полностью. Торчала только макушка, да большие перепуганные глаза.
Встретилась взглядом с драконом и забыла как дышать. Зачем он пришел? Что ему снова от меня нужно? А изумрудный стоял на пороге в темно-зеленом камзоле с золотой оторочкой и довольно улыбался. После чего и вовсе, похлопав по спине госпожу Венеру, что едва ему до плеча доставала, произнес:
– Принеси нам чаю, хозяюшка. Да побыстрее.
Госпожа Венера, а к сестрам, даже самым высшим, мы всегда обращаемся по имени, едва заметно развела руками, показывая, что ничего не может поделать и вынуждена вновь оставить меня наедине с драконом. Вот только страха больше не было. Если кто и способен чувствовать замыслы других, так это верховная ведьма. Угрожай моей жизни опасность, госпожа вела бы себя иначе.
Страха-то не было, а вот смущение! Пока прислушивалась к разговору внизу, успела узнать, что нахожусь в одной лишь ситцевой рубашке для сна. Коротенькой, до колен всего. Ночи в Астории зачастую жаркие, к тому же не видит никто, потому вольного фасона я не стеснялась. Ровно до этого момента.
Кажется, ирд Д’Остраф это понимал. Во всяком случае, когда окинул ироничным взглядом тесную коморку с большим окном, счел, что наиболее интересным объектом для внимания являюсь я. И мой сарафан, что висел на спинке стула. Уже выстиранный, без пятен крови.
– Муж разводу не рад.
Констатация факта. Я лишь подняла брови из своего одеяльного окопа, не понимая, о чем толкует дракон. Мужчина, тем временем, не дожидаясь приглашения, прошел в комнату, отодвинул простенький деревянный стул и вольготно на нем устроился. По размерам стул явно был маловат, все же для человеческих дам предназначался, но изумрудный на этот досадный факт внимания не обратил.
– Кристалл, отбор хранительниц, охранная магия, – пояснил он, озорно сверкая глазами.
Продолжала молчать. Сказать, в сущности, мне было нечего.
– Так и будете прятаться за своим одеялом?
Поспешно кивнула.
– Досадно, – хмыкнул он, а затем отодвинул ногой второй стул, стоявший рядышком, и похлопал по нему ладонью.
На этот раз мотнула головой. Каков хулиган! Я ложной скромностью не отличаюсь, но щеголять в откровенном наряде перед мужчиной – неприемлемо! Пусть мы однажды делили с ним постель, но это была вынужденная мера, чтобы инициацию пройти. Выпила я столько, что не помню, как до кровати дошла после полуночи…
– Выпьем?
– Кто же пьет в первой половине дня?
– Хмельной ты мне нравилась куда больше, – озорные искорки пропали из изумрудных глаз. – Я не увижу ничего нового, уверяю.
– А давайте вы, как настоящий джентльмен, просто забудете о том вечере? Я была бы вам очень и очень благодарна.
– Назови меня по имени.
Наверняка я сейчас покраснела. Для нас, ведьм, имя – нечто интимное. В ковене мы обращаемся друг к другу по имени, это подчеркивает нашу связь, сестринский статус. Если кто-то назовет меня Анотариэль – это ничего. Но вот в силу личных предубеждений, мне сложно обратиться по имени к чужаку. Тем более, к дракону. Это словно накладывает обязательства сделать шаг навстречу. Не физически, нет, физическую близость одолеть не сложно. Это заставляет душу приоткрыть…
К счастью, мне не пришлось искать подходящие для ответа слова, ведь вошла госпожа Венера с серебристым подносом в руках. Звякнули фарфоровые кружечки с золотистой узорной каймой – этот набор верховная ведьма достает лишь по особым случаям, для важных гостей. Комнату заполнил манящий аромат крепко заваренного листа черной смородины. Едва слышная нотка настурции вызвала улыбку. С таким чаем следует быть осторожней. Госпожа решила немного усыпить бдительность ирда Д’Острафа, сделать его более рассеянным. На стол легла вазочка с вареньем из апельсинов с кусочками цедры. Одно из моих любимых.
– Господин дракон, ведите себя прилично, пожалуйста. Анотариэль – хорошая девушка. Она не заслужила дурного отношения и ненужных слухов.
– Ну что вы, госпожа Делунаторес. Имею исключительно благородные намерения.
Подчеркнуто официальное обращение никак не вязалось с образом Абеларда. Да и госпожа Венера не поверила, хотя все же оставила нас наедине. Но за чай ей отдельное спасибо. Не нравилось мне столь пристальное внимание изумрудного. Сгущаются тучи над ковеном Борхес, я это интуицией чувствовала. Тревожно.
– Во имя святой чешуи, Анотариэль! Перестань изображать целомудренную девицу и садись за стол.
– Я не изображаю, милорд. Вы меня смущаете и пугаете.
– Неужели я такой страшный? – он откинулся на спинку стула и сделал глоток чая. Убедившись, что дракон пригубил напиток, я уверенно кивнула. – Внешне?
Помотала головой.
– Внешне вы очень милы, господин дракон.
– Господин дракон, – недовольно повторил он. – Уж лучше милорд или ирд Д’Остраф. Я ведь могу достать тебя из этой постели в два счета.
– Можете. Например, если выйдете и дадите мне возможность переодеться, я с радостью приму вас для беседы. Вы, правда, смущаете меня, милорд.
Внимательно посмотрев на меня, дракон сжалился и молча покинул комнату. Я не стала испытывать судьбу, откинула одеяло, наскоро сменила ночную сорочку на сарафан и переплела волосы. На голове сорочье гнездо было, не меньше! Заправила постель, накрыла ее покрывалом и села поверх, сложив ладошки на коленях.
– Можете войти, милорд!
Вошел. Не без сожаления осмотрел одетую меня и вздохнул.
– Что ж. Хотя бы без одеяла. Сядем за стол.
Хотела сказать, что мне и здесь хорошо, но обижать изумрудного не желала. Что-то мне в его поведении не нравилось. Предчувствие чего-то нехорошего жгло изнутри. Но, тем не менее, поднялась. Мне услужливо подвинули стул и помогли расположиться за обычным деревянным столом, накрытым грубой льняной скатертью с вязью охранных рун, замаскированных под обычный орнамент. Отравленная еда за таким столом мгновенно чернеет и превращается в пепел.
– Чем я могу вам помочь?
– Почему при тебе нет моего камня?
И как только догадался? Камень изумрудного дракона, как и другие мои личные вещи, остались в карете владыки. Вместо ответа сделала глоток чая.
– Ролдхар? Понимаю.
Он запустил широкую ладонь в карман камзола и протянул мне новый изумруд. Нажить врагов – дело нехитрое, достаточно обидеть кого-то. Ирд Д’Остраф, кажется, уже несколько оскорбился моим нежеланием обращаться к нему по имени, поэтому я с кроткой улыбкой приняла камень и положила его на стол рядом со своей кружечкой.
– Общий сбор кандидаток в хранительницы состоится сегодня до полудня. Камень держи при себе. Когда распорядитель отбора призовет, ты почувствуешь зов. Не противься и следуй ему. Это первое испытание.
– Хорошо, милорд.
Уже сегодня! Воздух неожиданно обжег легкие, я даже прикрыла глаза на минутку, чтобы свыкнуться с этой мыслью. Думала, у меня еще есть время! Столько всего сделать предстоит: предупредить пекаря господина Лориса, ему ведь нужно найти замену для меня, поговорить с Талией и помочь ей подготовиться к поступлению в магический университет, с госпожой Венерой, опять-таки, побеседовать следует. Ночное явление талдоха – тревожный символ. К тому же, дух говорил так, словно хорошо знает меня. Столько всего! И так мало времени…
– Теперь не самая приятная, но, увы, необходимая вещь, – ирд Д’Остраф поджал губы и замолчал.
Напряглась, предчувствуя беду.
– Разрешаю кричать, обидеться и даже назвать меня недобрым словом. Можно нецензурным. Если знаешь такие. Так уж и быть, можешь даже пореветь.
Закончил дракон как-то совсем не весело.
– Вы меня пугаете…
Хищно улыбнувшись, мужчина резко опрокинул на мою руку горячий смородиновый чай. Я даже крикнуть не успела – дыхание вышибло. По телу прокатилась яростная волна боли, в глазах потемнело, набежали слезы. Я вскочила, накрыв ладошкой пульсирующую кожу, и взвыла от боли.
– Что вы наделали, милорд? За что?! – простонала, не зная, куда себя деть.
Прижимала к груди обожженную руку. Каждое биение сердца отдавалось в ней острыми жалящими ударами.
